50
Стоило мне спуститься в офис, и сразу создалось впечатление, что в последний раз я побывал здесь вчера. Марина сидела в приемной и стрекотала пишущей машинкой, а из соседнего кабинета, где расположились юристы, раздавался громкий хохот и звон бокалов.
Не обращая внимания на такую напряженную рабочую атмосферу, я спросил у секретарши:
— Рябов на месте?
Марина молча кивнула головой.
— Мариночка, что с тобой? — участливо задаю вопрос донельзя проникновенным тоном, — неужели Сережа тебе язычок оторвал? Значит, зря ты по поводу других органов переживала.
Чтобы не выслушивать возможный ответ, я закрыл дверь приемной и направился к Рябову, отстранив на ходу шефа отдела брокеров, приступившего к выражению сочувствия, не вынимая сигареты изо рта.
— Ты всем передай, — буркаю через плечо, потянув на себя дверь кабинета коммерческого директора, — мое самочувствие уже позволяет проверить, какой херней вы здесь занимаетесь.
Рябов сидел за своим неполированным письменным столом, изучая газету с такой заинтересованностью, словно благодаря нашей прессе действительно можно узнать что-то путное.
— Сережа, там есть информация о том, что я вступил в общество книголюбов? — интересуюсь у коммерческого директора, и тот, словно нехотя, отложил газету в сторону.
— Там другое написано, — поведал Рябов. — Как браконьеров поймали.
— Так им и надо, — мгновенно последовала реакция народного гнева с моей стороны. — Браконьерством занимаются все кому не лень, а ловят лишь самых непроворных.
— Или тех, у кого надежных связей нет, — расширил мой кругозор Рябов.
— Нет, Сережа, людей со связями вообще не ловят. Это для жизни опасно.
— Может быть. Но не на все сто процентов, — остался при своем мнении Рябов.
Закурить что ли? Давно не видел рассерженного Рябова. Впрочем, я ему другой сюрприз приготовил.
— Слушай, Рябов, ты на охоту съездить не желаешь?
— На полярного медведя, что ли? — понял меня буквально Рябов.
— Нет, этого советско-норвежского зверя мы пока трогать не будем. Но, если хочешь другим медведем заняться, я тебе на него лицензию устрою. На Аляске как раз начался сезон охоты. И зверь стоящий — исполинский медведь, зря, что ли, трофеи острова Кодьяк постоянно входят в книгу охотничьих рекордов Крокетта? Жаль только, что Городецкий на этого зверя не охотился, какой-то мелочью обходился, вроде носорогов.
— Конечно. И на Прохоровых внимания не обращал, — согласился со мной Рябов.
— Рябов, ты не знаешь, чего это Мариночка в «Улыбке «делала?
— Это мои проблемы.
— Да, решены они были очень здорово. Одна только пуля в грудь чего стоит…
— Ты вроде тоже не без внимания остался.
— Вот поэтому я Прохорова и отблагодарил. Каждый человек должен нести ответственность за порученное дело. Он что думал, будет просто процент брать за указание мишени — и на этом все? Вот и ответил полковник за то, что киллер в тебя так плохо палил… В общем, хватит, Сережа, ты прекрасно понимал — я буду тебя страховать, поэтому и Марину в «Улыбку» погнал. Кстати, Максиму Петровичу квартиру отремонтировали?
— Не успели, — нагло осклабился Рябов. — Сейчас мои мастера больше жилищем Босягина интересуются. Я так понял, что дело еще не закончено.
— Учитывая твое достойное поведение, скажу прямо — пока нет. А теперь колись насчет Вершигоры — не он ли помог меня прихватить, чтобы я потом по крайней мере его предложение выслушал?
— Перестань, — усталым жестом отмахнулся Рябов. — Ты что, его не знаешь? Конечно, допускаю, генерал мог использовать ситуацию для своей пользы. Но не больше того. Кстати, он о твоем здоровье спрашивал…
— Надеюсь…
— Обижаешь…
— Хорошо. Что у нас еще?
— Тут такое дело, — замялся Рябов. — Не хотел тебя расстраивать… Тенгиза машина сбила. Насмерть.
— Какое горе, — сухо заметил я. — И как же его телохранители такое допустили?
— Их еще раньше из этой же машины перестреляли, — открыл мне глаза Рябов на предисловие к дорожно-транспортному происшествию. — Я тебе всегда говорил — переходи улицу на зеленый свет светофора. Хотя Тенгиза на тротуаре машина сбила.
— Краузе еще живой?
— Можно подумать, ты хочешь…
— Не хочу. Пусть таможня товар перехватит. Весь вопрос — от кого он пойдет.
— Ты хочешь Еремина подставить?
— Не все же ему меня подставлять.
— Значит Босягин не только операцию страхует, — понял Рябов. — Я тебя знаю. Какой уровень поддержки операции?
— Старший следователь при Генеральном прокуроре.
— Да, так ты… В общем, во внутренние дела чужой страны лезем.
— Еремин тоже не наш земляк.
— Постой. Если Ляхов застрелил прокурора и исчез, значит, наш козырь только Рогожин.
— Правильно, Сережа. Не считая видеоматериалов и сопливых признаний Ляхова. Пленка, которую я записал, пока тебя в больнице обхаживали, уже отредактирована. И обошлась она дорого.
Я невольно погладил предплечье, добавив:
— В конце концов, сколько этот старый козел Рогожин может гостить у нас?
— В Питере его ищут. Караул, человек без вести пропал, — заметил Сережа.
— Ничего, скоро объявится. Но не в Питере, в Москве. Вот тогда Еремин закрутится.
— Это все?
— Все.
— Я думал…
— Думал, что я Еремину материалы продам и отступного потребую? Была такая мысль, не скрою. Но после того, как нас с тобой исцарапали, Еремину уже не откупиться. Его даже убивать не следует. Я его московским ментам сдам.
— Значит, старший следователь при Генеральном прокуроре — это не просто поддержка операции… Да, хоть спасибо тебе говори.
— За что, Рябов?
— За хорошее, почти что, поведение. Ладно, говорил я или нет — все можно делать чужими руками?
— Ты прав, Сережа, и не можешь теперь заявлять, что я к твоим советам не прислушиваюсь.
— Тогда скажи честно, зачем тебе понадобилось…
— Чтобы форму не терять. Вдобавок, перед тем, как станет известно, что Еремин со своей бандой контрабандой занимается и Вершигора начнет ко мне с нудностями приставать, я тебе тоже советую чтением заняться.
— Это что, справочник «Кто есть кто» с фамилией Еремина?
Вместо ответа я вытащил из кармана пиджака плотно стоящую в нем книгу.
— Жорж Лотнер, — прочитал вслух имя автора Рябов. — Интересно, о чем он пишет?
Я открыл страницу, обозначенную закладкой, и вскользь заметил:
— Не все же тебе моим образованием заниматься. Слушай, Рябов: «Ничто не приносит профессионалу большего удовольствия, чем сознание его собственного профессионализма, чем сознание прекрасно выполненной работы». Так что изучи книгу до тонкостей, тогда окончательно поймешь, отчего Рогожин впервые в жизни будет говорить исключительно правду.
— С маленькой оговоркой, — заметил Рябов, откладывая книгу на край стола. — Еремин эти янтарные штучки Краузе не посылал.
— Никаких оговорок, Рябов. Кто, как не Еремин хотел, чтобы янтарь, украденный у Стороженко, отправился в Германию? А вот как он туда попадет — это наша задача.
— Моя, — поправил меня Рябов. — Помнится, за тобой только Ляхов числился. Грузия и Германия — моя забота.
— Ты этого действительно хочешь? В конце концов, операции с произведениями искусства лежат на мне.
— Речь идет о прикрытии операции, — возразил Сережа. — Кроме того… Кроме того, я тоже хочу получать удовольствие от хорошо выполненной работы. Как в этой книге сказано.
Нам с Рябовым еще предстоит получать удовольствие, зато другие сотрудники фирмы, кажется, только этим и занимаются. В кабинете юрисконсульта стоял сигаретный дым коромыслом. Рябова на вас нет, подумал я, опускаясь на свободное место.
— Мы тут… Это мальчишник, — поведал Константин заплетающимся языком, наливая коньяк мимо рюмки. — В честь моей… Моего скончательства… От этого… Холостяк во мне умер. Да.
Главный инженер ласково хлопнул Костю по загривку, и тот со счастливой улыбкой поехал мордочкой в коробку с тортом. Я осторожно извлек голову Константина из сладкой закуски только для того, чтобы он не задохнулся до бракосочетания.
Юрисконсульт печально посмотрел на начальника отдела снабжения, икнул и обратился ко мне:
— Ты ему скажи… А то он не слушает.
— Старших, — важно поднял указательный палец главный инженер, поддерживая юрисконсульта.
— Что он опять задумал?
— Говорит, раз женюсь, нужно наших клиентов угостить, — закладывал благополучно уснувшего Костю юрист. — Ну тех, которые к контейнерам бегают. Он не понимает, один раз их сюда приведи, потом швейцару лом вручай, да? Мы ему советуем — возьми закуску и выпивку, в баки ее, если ты такой добрый, но зачем над людьми издеваться? Пусть они празднуют, как привыкли… Правильно?
— Это вы сами решайте. А где менеджер?
Главный инженер довольно заржал:
— У себя. Как всегда тебе сюрприз готовит…
— Что именно?
Главный инженер поперхнулся собственным смехом и замахал своими волосатыми лапами:
— Я тебе ничего не говорил.
Перед дверью генерального менеджера нервно расхаживал его референт. Я решил было пригласить его в свой кабинет, чтобы обсудить дела фирмы и заодно проверить, может ли мой организм справляться с другими нагрузками, не менее приятными, чем спортивно-охотничьи, но передумал. Уж очень злое лицо у референта.
Отстранив девушку в сторону, я безрезультативно дважды стучал в дверь. Генеральный менеджер продолжал делать вид, что в мое отсутствие он исправился, став таким же неразговорчивым, как господин прокурор во время нашей последней встречи.
— Открывай, скорее, — не выдержал я. — Жена твоя сюда идет. Константин вызвал.
Дверь мгновенно распахнулась, генеральный менеджер показал мне и референту свою донельзя перекошенную морду. До того его возможные действия Кости напугали, что этот деятель точно онемел. Я захлопнул за собой дверь, оставив референта в коридоре наедине с волнениями, и усадил менеджера в кресло. Напротив его рабочего стола сидела девушка в наглухо застегнутом плаще.
— Где моя жена? — наконец-то пришел в себя менеджер.
— Считай, я тебя спас, — бросаю в ответ и тут же интересуюсь: — Что за гадость ты затеял?
К генеральному менеджеру тут же вернулось самообладание и обычная манера поведения.
— Пока ты дома бездельничал, — зло начал учить меня жизни этот деятель, — я вкалывал, как проклятый, квартиру отремонтировал, и то, что ты просил, — тоже сделал. И что я имею, а? Опять этот гнидник с волосатым придурком мне подляны делают, а ты их покрываешь. Они там пьянствуют, а я работаю, престиж фирмы подымаю, и вместо того, чтобы валяться в углу, как другие бездельники, наживаю себе инсульт вовсе не от выпивки, чтоб оно все пропало… А?
— Считай, что я уже сгораю от стыда, — бросаю в ответ, замечая, как широко раскрылись глаза у посетительницы менеджера. Видимо, она этого деятеля еще таким встревоженным не видела, а я давно привык выслушивать от него и не столь откровенные изречения.
— Ну, расскажи, как ты нас всех здорово в очередной раз выручишь.
Мои слова менеджер принял как должное и сбавил обороты:
— Мне тут опять конкурсы предложили спонсировать. То есть, нашей фирме. Но главное же, не ошибиться, в более престижном участвовать. И все мне решать, ты же… Да, так вот я решил, что наша фирма без конкурса детского танца обойдется, но мы же всегда были спонсорами красоты…
— Опять ежегодник «Мисс Южноморск»? — спросил я недоумевая. Посетительница генерального менеджера на этом конкурсе может участвовать, но, как я понимаю, ей призовое место не светит. Она, конечно, девушка интересная, однако красавицей ее назвать нельзя.
— Нет, теперь другой конкурс будет, — доказал менеджер, насколько я отстал от жизни. — Слушай, золотце, покажи ему…
Девушка недоверчиво посмотрела на генерального менеджера.
— Давай, давай, — подбодрил он, — это мой непосредственный начальник. И он всегда слушает, что я говорю. Потому что я всегда говорю…
Я уже не обращал внимания на рекламу менеджера: меня привлекла более вразумительная наглядная агитация. Девушка отошла на средину кабинета и распахнула плащ. В мою сторону рванулись ее груди и остановились, подпрыгнув на месте. Я сходу проникся заботами фирмы. И до того мне захотелось поближе познакомиться с этим чудом природы, коснувшись его, что, от греха подальше, я спрятал руки в карманы.
— Силикон? — недоверчиво спросил я почему-то у менеджера.
— Натурэль! — прищелкнул он языком.
Все ясно, уже успел убедиться.
— Она будет представлять нашу фирму на конкурсе «Бюст Южноморска». Представляешь, я уже решил — мы будем ее спонсировать. А может… Слушай, мой референт со своими обязанностями плохо справляется…
Насколько мне ясно, референт менеджера умеет справляться с порученным делом, может, недовольство менеджер проявляет только из-за того, что сам не в состоянии спросить с подчиненной, как требуется.
— Ты сам решай, — отмахнулся я, чувствуя, как во мне подымается желание стать спонсором нового конкурса. Может быть, именно потому заметил:
— Девушка, вы бы оделись, пощадили мою невинность.
— Да, Лидочка, одевайся, — опасливо покосился на меня генеральный менеджер и тут же добавил тоном абсолютного превосходства:
— Ну что ты скажешь?
Я посмотрел на Лидочку, протянувшую руку к бюстгальтеру, висящему на спинке стула. Больше всего он походил на спаренный парашют для тяжелого танка, который сбрасывают из транспортного самолета на вражескую территорию.
— Ты, как всегда, прав, — заметил я, с сожалением глядя на исчезающие в парашютах груди. — Мы будем спонсорами этого мероприятия, потому что никогда не стояли в стороне от культурно-массовых мероприятий в общественной жизни города. Костя, наверное, просто тебя неправильно понял. Действительно, какой может быть мальчишник, если работа у тебя всегда была в первую очередь.
По гнусной улыбке менеджера я догадался, что он наконец-то решился поблагодарить начальника отдела снабжения и за приглашение на свадьбу, и за резиновую Линду, и за живого гомика.
— Я ему устрою, — подтвердил мое предположение генеральный менеджер — он этим свадебным тортом подавится, чтоб меня дохлого домой принесли. Правильно? Да, а мы можем, ну, как это, в общем, Лидочка теперь как бы стипендиат нашей фирмы?
— Естественно, — подтвердил я. — Все документы оформишь у юриста. Какую стипендию ты собираешься назначить?
— Сто пятьдесят баксов, — выпалил генеральный менеджер и вопросительно посмотрел на меня.
Лидочка сияла, выпятив вперед свое главное украшение. Что говорить, ей есть чем гордиться.
— Думаю, этого недостаточно, — заметил я. — Двести пятьдесят баксов в месяц. Контракт на десять лет. Права на Лидочкину грудь принадлежат исключительно нашей фирме.
— Спасибо, — прошептала девушка.
— Не за что, — ответил я и вышел в коридор.
Референт с надеждой посмотрела на меня, однако я не имею права вмешиваться в производственные отношения службы генерального менеджера. Тем более, меня сейчас больше занимала Лидочка с ее грудью. При правильной постановке дела, эта грудь может приносить нашей фирме не меньше дохода, чем перепродажа компьютеров. Остается лишь выиграть городской конкурс. За этим дело не станет. В конце концов обязанности по увеличениям доходов фирмы я с себя никогда не снимал.
Мода изменчива. Сейчас начинают пользоваться повышенным спросом модели с пышными формами. Соответствующая реклама, контракты с зарубежными фирмами, фотомастерами, а быть может, и киношниками — тогда траты на стипендию обернутся прибылью. Хорошая фотомодель зарабатывает до десяти тысяч долларов в час. Я никогда не демпинговал на мировом рынке, в отличие от многих фирмачей-соотечественников. И не намерен этого делать. Так что Лидочкиной груди предстоит кормить, как минимум, пару предприятий в системе «Козерога», вполне осознанно сидящих на дотации.
