1

До встречи с моим коммерческим директором Рябовым остается целый час. Или всего один час, если учесть: за это время мне необходимо принять окончательное решение и дать ответ начальнику Управления по борьбе с организованной преступностью генералу Вершигоре.

В прежние времена я бы давным-давно, к явному неудовольствию Рябова, отвечающего исключительно за безопасность фирмы, согласился с предложением генерала. Однако за последние двадцать лет я все-таки немного изменился, несмотря на постоянные уверения Рябова, что в моей заднице никак не погаснет огонь пионерского костра.

Да, прежде я бы с ходу ответил генералу чуть ли не старорежимным «Рад стараться» и погнал выполнять его просьбу накрыть одну фирмочку с такой радостью на лице, какая бывает лишь у господина Дауна отечественного разлива при виде конфеты на палочке. И все пошло бы по тысячи раз накатанной до меня дорожке. Попадаю на вражескую территорию, без поддержки, без всякой связи с тылами, начинаю разведку боем, оставляя за собой густой шлейф трупов и оттраханных красавиц. Конечно, при этом противник тоже активничает – в меня стреляют, бросают гранаты, жгут лазерами, топят в джакузи, закапывают живьем, но, понятное дело, к летальному исходу такие действия не приведут. Я неуязвимее дерьма: в воде не тону, в огне не горю, а во время перестрелки с пятьюдесятью автоматчиками всех отправляю на тот свет с помощью шестизарядного короткоствольного револьвера. И в конце концов вступаю в поединок с телохранителями вожделенного объекта Вершигоры.

Их, ясно, не меньше полуроты, до встречи со мной все поголовно состояли в спецназах, молились в китайских монастырях на практические пособия по восточным единоборствам, на худой конец, расправлялись в том Афгане с бандитскими формированиями, несмотря на их жалкие потуги отбиться «стингерами».

В общем, каждый из этих парней в одиночку способен вступить в поединок с Рэмбо и забить насмерть не только его, но и прискачущую на вопли супермена поддержку в виде Шварценеггера и прочих крутых партнеров по «Планете Голливуд». При этом, быть может, некий Уиллис даже сумеет хоть пару раз, но дать моему соотечественнику по морде, однако, не больше того.

Но ведь я – совсем другое дело, круче яиц, выше звезд, страшнее ядерного взрыва, кровожаднее гигиенической прокладки «Кэфри». Пять минут – и они покойники. Сам не успел заметить, как ногами замесил свору в тесто, превратил в фарш ее наиболее колоритную фигуру размером с Эйфелеву башню, увенчав это кулинарное изделие распускающим сопли и вопли мерзавцем, до которого без меня никакому «Интерполу» не добраться. Быть может, перед тем, как он навсегда освободит мир от своей зловещей фигуры, конспективно изложу извергу почему он просто обязан отказаться от дурной привычки глотать кислород. Ровно через три секунды после того, как негодяй напустит на собственные зрачки остекленевший вид, появятся вертолеты, бронетехника, полчища разнокалиберных спецподразделений, и сам генерал Вершигора прижмет меня к своей широкой груди. Потом я устало пойду к горизонту, а остальные будут суетиться, создавая такую боевую активность среди руин разгромленной фирмы, словно на них пошли в последний и решительный бой объединенные фронты всех мандавошек планеты.

Однако я этого не увижу, потому как заспешу навстречу к очередным подвигам и приключениям, мимолетным движением смахнув полоску крови возле нижней губы, подчеркнув тем самым урон, который нанесли мне отряды врагов прогрессивного человечества.

С этим все ясно: неприятель будет разбит. Только за кем останется победа? За мной? Так к чему мне она? В реальной жизни я человек скромный, хоть драться умею, но против настоящих бойцов не выстою: стреляю – так себе, правда, ножом владею превосходно, но основным моим оружием является все-таки голова. А потому моя возможная победа нужна только генералу Вершигоре, который таким макаром раз и навсегда доборет организованную преступность.

Если голова действительно мое главное оружие, значит предстоит найти ответ всего на один вопрос: почему именно я? Вершигора знает меня много лет, мы, порой, очень хорошо взаимодействуем, а главное генерал понимает: в игре меня не смущает потеря фишек под названием деньги. С другой стороны, всего один фактор – генеральская настойчивость. Уверен, при большом желании он сумел бы высказать свое предложение кому-нибудь еще. Вот и все сомнение. Итак, отчего именно моя скромная кандидатура рассматривается Вершигорой как единственная ключевая фигура в задуманной операции? Какие основные требования к пресловутой фигуре в разработке генерала? Прежде всего, та самая голова, а значит – умение хладнокровно разобраться в ситуации, сделать правильный вывод и вся аналогичная муровина, вроде личного обаяния при инфильтрации в необходимую структуру – это, конечно, да. Плюс деньги. Не просто деньги, а очень большие. Даже если бы генерал имел возможность затратить на операцию годовой бюджет страны, в его игре не это главное. Нужен не просто состоятельный человек, но и известный. Которого будут проверять не с такой тщательностью, как какого-то Креза, выскочившего невесть откуда на железнодорожном составе, доверху груженном зеленью. Понятное дело, на годовой бюджет Вершигора может рассчитывать только в том случае, если станет ловить организованную преступность в желтом доме при помощи казенной простыни. Тем более бюджет страны вряд ли может тягаться с совокупным достоянием наиболее состоятельной тысячи ее граждан. То обстоятельство, что в этой тысяче наверняка значится моя скромная персона, одновременно играет как в сторону положительного, так и отрицательного решения по поводу генеральского предложения.

Фирма «Козерог» лежит на поверхности моего бизнеса небольшой верхушкой айсберга. Кроме этого весьма процветающего предприятия, располагаю сетью магазинов, галерей, увеселительных и прочих заведений, не говоря уже о тех деньгах, которые прекрасно работают в Европе и Соединенных Штатах. Ну и что? Разве я один такой в окрестностях Южноморска? Нет. Но с другой стороны – да. Нет, это не желание утвердиться в собственных глазах, а простая логика. На чем заработали свои деньги другие?

Вот в этом, кажется, заключается весь фокус. Среди прочих нуворишей нашего времени с их ухватками и манерами, больше всего напоминающими пресловутое воронье сообщество, я все-таки белого цвета. Ворон – птица умная, в меру жадная, в меру стайная, хотя по характеру наглая индивидуалистка, а главное – почему-то спокойно пролетает над стволами охотников, терпеливо ждущих в засаде уток…

Я прикурил белую стомиллиметровку «Пелл-Мэлла», ткнул кнопку селектора и попросил:

– Марина, повтори кофе, пожалуйста.

Не успел стряхнуть пепел в уже изрядно заполненную тару с надписью «Кэмел» на круглом боку, как в кабинете раздалось мелодичное звяканье многочисленных украшений моей секретарши.

– Быстро ты управилась, – отмечаю высокую производительность труда, однако Марина вместо того, чтобы просиять от поощрения руководства, хмуро заметила:

– Больше не получишь.

– Отчего же?

– Оттого. Пятая чашка за утро.

– Марина, я ведь еще не ложился, – пытаюсь оправдаться, быстренько подвигая чашку поближе. Вдруг Мариночка решит, что мне и четырех чашек хватит, попробуй потом у нее кофе отобрать. Это для Вершигоры я, в частности, и боец, а Марина из троих таких отбивных наделает, при том не сильно вспотеет.

– Не ложился, – повторила мои слова секретарша. – Слабо верится. Чтобы ты да с кем-то и не лег… Особенно после свадьбы твоего персонального придурка с фотомоделькой.

– Марина, как клянутся мои некоторые партнеры, сукой буду, не ложился, хотя там были такие эти самые модели…

Я всегда говорю исключительно правду. Это мой стиль. Есть чем гордиться: во время одних ответственных переговоров спросил у потенциального клиента, какие гарантии ему нужны с моей стороны. И даже не слишком удивился, когда тот ответил: «Ваше честное слово». Услышать такое от малознакомого человека может только личность чуть ли не легендарная. Может, именно это обстоятельство, а не мой окрас, привлекло генерала Вершигору? И Марину я не обманул, хотя она абсолютно права в своих подозрениях. Да, трахнул я одну девушку с изумительной грудью, но при том не ложился, в кресле сидел. Я же никогда не вру.

– Кстати, Марина, – с наслаждением делаю глоток единственного наркотика, к которому пристрастился Бог знает сколько лет назад. – Я бы просил тебя в дальнейшем отказаться от определений в адрес начальника отдела снабжения.

– Отдел снабжения, – хмыкнула Марина и упрямо повторила характеристику его руководителя. – Твой придурок весь мир снабдить может. Гипертонией с инфарктом. Во всяком случае, уже знаю: его свадьба кое-кому «скорой помощью» вылезла.

– Мариночка, ты опять не права, – спокойно ответил я, уже не опасаясь за дальнейшую судьбу кофейной чашки. – Это мой наследник расстарался…

– Причем здесь он? – фыркнула секретарша, попутно стянув сигарету из моей пачки.

Я дал ей прикурить, бросил золоченый «ронсон» на край стола и заметил:

– Слышала звон, да не знаешь, где он. О, давай, если ты не права, выставишь еще одну чашку кофе.

– Обойдешься, – решительно отрезала Марина. – Я отвечаю за твою безопасность. Не хватало, чтобы у тебя сердце прихватило, как ночью у генерального менеджера. Твоего Костю стоило кастрировать перед свадьбой, чтобы ему подобные на свет не выползали. Всей фирме лучше подарка не придумать. Вместе с остальным миром.

– Причем здесь менеджер? – начинаю вспоминать события ушедшей ночи. – Мой Гарик был шафером, Вергилис по народному обычаю похитил невесту, стал требовать выкуп. Гарик с ним поторговался, у Вергилиса прихватило сердце. Ты просто на Костю бочку катишь.

Марина весьма выразительно посмотрела на меня. Я тут же повел себя так, как положено бизнесмену в подобной ситуации:

– О второй «скорой» могу только догадываться. Но не больше того. Потому что присутствовал лишь при начале семейной сцены. Действительно, припоминаю, во время свадьбы какой-то голубой целовал взасос менеджера, а его супруга повисла на обоих с ревом, перекрывшим ансамбль «Бородачей». Но потом я вышел с Гариком, чем закончилась эта любовь – не ведаю.

– Пошел, значит, вторую «скорую» организовывать. С помощью ребенка, – не сдалась Марина и на всякий случай напомнила:

– Это твоя последняя порция…

– В жизни? – нарочито расширяю глаза.

– Сегодня, – не поддалась на мелкую провокацию секретарша и тут же в который раз позаботилась о моем бесценном здоровье:

– Ты бы отдохнул. Тем более, на фирме пусто. Все от свадьбы отходят.

– Кроме тебя. Пропустила такое мероприятие. Выговор тебе объявляю. В приказе. И лишу премии по итогам квартала.

– Квартала, где стоит наша фирма? – съязвила Марина, погасила сигарету, поднялась из кожаного кресла «Зорба», звякнув своими побрякушками, и заметила:

– Тебя порой понять невозможно.

– Это оттого, что я белый ворон, – бормочу себе под нос после того, как секретарша плотно прикрыла дверь кабинета.

Действительно, белый. Не потому, что мой бизнес чист, как простыня невесты перед первой брачной ночью. В наших условиях реальнее увидеть Кин-Конга на привокзальной площади, чем бизнесмена, ведущего дела согласно фантастическим законам и пришибленным инструкциям. Да если бы я и другие люди торговали так, как требует законодательство, мы бы не в мягких кожаных креслах сидели, а приминали задницами паперть, издавая вместо указаний жалобные вопли: «Подайте, Христа ради». Представляю, какую бы кровопролитную войну пришлось вести, чтобы занять место на этой паперти. А зачем? Кто бы нам подавал, те, которые еще ноги волочат исключительно благодаря опять же таким, как мы? Замкнутый круг получается. Всеобщее вымирание. Недалекие люди считают, что в нашем парламенте собрались одни болваны. Как раз наоборот, там умнейшие люди. Создают заранее невыполнимые законы, большую часть экономики загнали в тень. Ну и что? Ничего. Людям по полгода не выплачивают зарплату, однако хоть один случай голодной смерти пока не зарегистрирован, и обмороков от недоедания среди улиц не происходит.

Как говаривал тестюшка, такова селяви. В отличие от меня, иностранными языками он не владел, зато жизнь знал. Умнейший был человек. Кто-кто, а он сейчас не пищал бы во все стороны: как выживать в такое время? Понимал дедуля – если пенсионерам давать на элементарный прожиточный минимум да работягам с бюджетниками вовремя зарплату их нищенскую платить, стране конец придет. И не иначе, при таком раскладе ее высшему эшелону один путь – на паперть пресловутую. Людовик, индивидуалист пошлый, изрек: «Государство – это я». У нас вверху прочно окопались, зубами вгрызлись в должности ребята, воспитанные на чувстве коллективизма – «Государство – это мы». Как ни крути, со всех сторон, логичное рассуждение, разве кто станет возражать. И не возражает.

Знают законодательная, исполнительная и судебная власти, за что деньги получают. И откуда. О «четвертой» власти говорить смешно – почти вся на подсосе сидит, пересчитает хапнутое, слезу пустит: ах, караул, куды котимся, в пропасть летим. Сами-то прекрасно осознают: в эту пропасть и сто лет лететь можно, потому как через несколько поколений, когда окончательно завершится дележ собственности, подставит грохающимся в бездну свои мощные крылья стая мудрых воронов. Вороны ведь, по сказаниям, триста лет живут, а в жизни они продолжат дела свои в правнуках, чьи отцы будут располагать давным-давно отмытыми деньгами и оксфордским образованием.

Насчет отмытых денег я преувеличил. Это закордон так рефлексировать привык. А мне к чему баня-прачечная? Захочу, завтра еще один ресторан прикуплю, и кто тому удивится, объяснений потребует, кроме меня самого. Действительно, на кой черт мне еще один кабак?

Деньги девать что ли некуда? Есть куда. И не в очередную финансовую пирамиду, построенную нахальными вороненками при молчаливой поддержке непотопляемых чиновников.

В отличие от вороненка, которого могут похоронить обломки рассыпающейся пирамиды, чиновник останется при своих валютных интересах, а главное – сохранит должность. Интересы – дело наживное, кресло всегда даст заработать, не здесь, так в другом месте. Неудивительно, что это чиновничье созвездие словно вечные искусственные спутники, выведенные на орбиту всеобщего обозрения. Ничего страшного, если кто-то в сельскохозяйственном кресле по уши обосрется. Месяца не пройдет, будет сидеть с вымытой жопой на внешней торговле. Только так можно сохранять деньги, вложенные в политику.

Итак, деньги. Именно то обстоятельство, которое позволяет мне носить условную белую личину, привлекшую внимание генерала Вершигоры в качестве основного аргумента при выборе кандидатуры. На чем я заработал свои миллионы? Вовсе не как все остальные. Наркотиками не занимался, оружие эшелонами не продавал, стратегическое сырье, драгметаллы, нефть – это тоже не мое. А больше вроде бы больших денег заработать не на чем. По-настоящему больших. Это все понимают. Я работаю всего на пять процентов населения планеты, и такая неосведомленность играет только на руку. Мой бизнес по сравнению с вышеперечисленным – белоснежнее первого снега на залитых собачьим дерьмом тротуарах Южноморска. Конечно, рестораны, магазины, гостиницы, салоны дают официальный доход. Но это только прикрытие. Гораздо более логичное, нежели одна-единственная лавчонка какого-то гангстера, разъезжающего на лимузине, колесо которого куда дороже его частного предприятия.

Основной доход мне дает торговля антиквариатом.