Реальные вмешательства с применением сократовского метода
Сейчас я покажу, как работают этапы сократовского метода, когда применяется «терапия по Сократу». Я рассмотрю реальные вмешательства, которые я проводил с большим количеством людей в разнообразных ситуациях, и объясню, предложение за предложением, приемы, упомянутые в четвертой главе. Я включил и итоги терапии – от дающих мгновенный успешный результат до абсолютно неудовлетворительных.
Я упоминаю здесь о неудачах, поскольку большинство вмешательств, нацеленных на отказ от веры, не приносят успеха на первоначальном этапе. Иногда, даже спустя годы после терапии, вирус веры все так же живет в своем хозяине. Полный успех на начальном этапе – это редкое явление. Я провожу множество сократовских вмешательств ежедневно, и как я ни стараюсь помочь людям избавиться от веры, случаи моментального отказа от нее крайне редки. Чаще всего – и это обнадеживает – люди переживают моменты доксастической открытости как прямое следствие сократовского диалога. Некоторые из этих моментов очевидны в приведенных ниже беседах. (Помните, что цель каждого вмешательства – перевести субъекта на следующую ступень транстеоретической модели поведения: например, от стадии предварительного размышления к стадии размышления или от подготовки к действию).
Наконец, переживание неудач важно для вашего опыта уличного эпистемолога. Неудачные вмешательства дают даже больше в плане опыта, чем удачные: мы учимся на своих ошибках, а не на достижениях. Некоторые из приведенных ниже бесед проливают свет на особые случаи доксастической закрытости, другие позволяют читателям понять, как можно улучшить собственные вмешательства с учетом имеющегося арсенала умений и адаптировать их под себя, а третьи могут быть рассмотрены как фрагменты долгосрочной терапии.
Вмешательство 1: доксастическая открытость
Нижеследующая дискуссия между мной и одним молодым человеком (ОМЧ) состоялась поздно вечером в тренажерном зале. Я был на беговой дорожке, когда он включил такой же тренажер рядом с моим. Через пару минут он спросил меня о моей футболке с надписью «MMA» (смешанные единоборства). Затем разговор зашел о предрассудках в боевых искусствах, о многих популярных, но ложных убеждениях и, наконец, о религии. Примерно через десять минут после начала разговора он рассказал мне, как Иисус Христос вошел в его жизнь.
ОМЧ: Он [Иисус Христос] прикоснулся ко мне. С того момента моя жизнь изме
нилась навсегда.
Утверждение «Он прикоснулся ко мне» является гипотезой. Это утверждение я выбрал для опровержения. Обратите внимание, что в ходе дискуссии я ни разу не отрицаю чувства, которые он испытывал. Поступить так было бы контрпродуктивно, поскольку в том, что касается наших ощущений и чувств, мы все непогрешимы. Для опровержения я взял источник, или причину, этих чувств и возникшую в результате веру.
ПБ: Очень интересно. Не могли бы вы рассказать мне об этом?
Я задал этот вопрос по двум причинам. Во-первых, мне нужно было убедиться, что я понял точную природу утверждения. Я был почти уверен, что понял, но должен был удостовериться. Просить собеседника повторить или заново сформулировать утверждение – это хороший прием. В книге Стивена Кови «Семь навыков высокоэффективных людей» (7 Habits of Highly Effective People) это навык № 5: «Сначала стремитесь понять, потом – быть понятым» (Covey, 2004). Во-вторых, я оформил мысль как вопрос, поскольку хотел, чтобы он отвечал охотнее. Я признал свое невежество и попросил его помочь мне понять. То есть я не сказал: «Пожалуйста, расскажите об этом», поскольку такая фраза могла быть воспринята как приказ, смягченный словом «пожалуйста».
Оформление просьбы как вопроса дает людям ощущение выбора: они могут отвечать, а могут не отвечать. Я нахожу, что субъекты более склонны продолжать разговор, когда вы задаете им вопрос и демонстрируете свой интерес к беседе, задавая последующие вопросы.
ОМЧ рассказал мне о себе, о том, через что он прошел в жизни и что чувствовал.
ПБ: Это действительно очень интересно. Но у меня есть вопрос. Откуда вы знаете, что ваши чувства были вызваны Христом?
Здесь следует отметить четыре момента.
1. Использование пассивного залога не делает Христа активным действующим лицом в предложении, как это было бы в случае активного залога: «Откуда вы знаете, что Христос вызвал ваши чувства?» Если вы используете пассивный залог, субъект становится более открытым альтернативным причинам. (Активный залог: Мэри настроила скрипку. Пассивный залог: Скрипка была настроена Мэри).
2. Поскольку это вопрос, ОМЧ может дать разные ответы, которые могут быть разбиты аргументами и опровергнуты. Это важно, поскольку в определенные моменты дискуссии субъект доксастически слишком фиксируется на гипотезе. Если такое произошло, другой ряд вопросов может помочь продолжению разговора. Другими словами, можно найти дополнительную благодатную почву для доксастической открытости, если увеличить количество тем для разговора.
3. Как показывает мой опыт, вопросы, в отличие от утверждений, кажутся неопасными, поскольку люди чувствуют, что могут ответить так, как им хочется. Например, декларативное утверждение: «Это был не Христос. Чувство возникло как результат комплексного взаимодействия вашей нейробиологии и культуры. Туземцы, отрезанные от остального мира, никогда не чувствовали Христа в своем сердце. Одно только это показывает, что вы заблуждаетесь», – не повышает доксастическую открытость субъекта (Kim, 1979, р. 203), а, напротив, способствует доксастической фиксации, так как создает угрожающую ситуацию или отношения противоборства.
4. Этот вопрос снова возвращает нас к сократовскому диалогу. ОМЧ предложит гипотезу, которую можно попробовать опровергнуть.
ОМЧ ответил, что «просто знает»: это был Иисус Христос, и он сердцем чувствует, что это правда.
ПБ: Это интересно. Но представители других конфессий – буддисты, мусульмане, мормоны, люди, которые считают императора Японии Богом, – тоже верят искренне, от всего сердца. Но не могут же они все быть правы? Да?
Я намеренно не использовал слово «вы». Я не спросил, например, так: «Откуда вы знаете, что ваше убеждение истинно?» Такой вопрос может быть воспринят как агрессивный, как создающий некомфортную обстановку за счет направления фокуса беседы на самого субъекта, а не на гипотезу. В дискуссиях о вере особенно важно, чтобы проводящий сократический диалог терапевт делал различие между людьми и утверждениями (Boghossian, 2002a). Вера – это глубокое личное чувство, и чем больше веру как эпистемологию отделять от веры как идентичности, тем проще переход от третьего этапа (эленхоса) к пятому (действие). Беседа пойдет легче, если вы будете подчеркивать чувство сходства, а не различия.
Я пытался открыть ОМЧ альтернативные способы объяснения его опыта, предоставив более объективный путь для оценки его чувств.
Разговор несколько раз возвращался к началу и обратно, так как ОМЧ повторял, что просто чувствовал, что это правда.
ПБ: Как вы думаете, чем объясняется тот факт, что разные люди переживают религиозные озарения и утверждают, что они истинны?
Опять же, мысль облечена в форму вопроса, чтобы можно было вернуться на первый этап сократовского метода. К этому моменту отношения были налажены и ОМЧ не чувствовал, что находится в угрожающей ситуации (Clark, 1992; Horvath & Luborsky, 1993; Szimhart, 2009, р. 260). Здесь я снова не использовал местоимения «вы», чтобы дать возможность субъекту уйти от собственного пережитого опыта. Создание условий, при которых обсуждаемая вера рассматривается как вера кого-либо другого, благоприятствует беседе, поскольку в противном случае она может быть воспринята как затрагивающая слишком личное и угрожающая ему.
ОМЧ: Я не знаю.
Бац! Проблеск доксастической открытости. ОМЧ частично вывел себя из равновесия. Первая прививка от вируса веры.
ПБ: И я тоже не знаю.
Я моделирую поведение открытости и неуверенности, которое пытаюсь вызвать у субъекта. «Я не знаю» – это обманчивое эффективное утверждение. Субъект начинает думать – и правильно, – что у вас нет ответов на все вопросы и что это нормально – не знать ответов на все вопросы. И это нормально не только для меня, но и абсолютно для всех, включая субъекта.
(Долгая пауза.)
Многозначительная пауза – очень полезный прием, не воспринимаемый как угроза и часто используемый в торговле для того, чтобы добиться нужного результата. Часто неловкое молчание хочется прервать ответом; в любом случае, пауза позволяет разговору двигаться вперед, но если диалектическое пространство не заполнено, возобновите беседу, когда вам будет удобно.
ПБ: Так вот. Как вы думаете, люди, которые пережили религиозное откровение и глубоко и искренне в это верят, – они понимают, что эти переживания могли быть и не вызваны тем, что, как они думают, их вызвало?
Этот разговор состоялся много лет тому назад. Сегодня я уже не задаю таких наводящих вопросов. Вместо этого я более тщательно выстраиваю линию беседы и задаю другие вопросы, отвечая на которые собеседник предлагает дополнительные гипотезы, а я продолжаю опровергать их. Один из результатов постоянного целенаправленного опровержения – это создание эпистемологической неуверенности с помощью индивидуальных утверждений, плавающих без опоры на когнитивную основу. Нацеливаясь буквально на каждое утверждение, раскрывающее мировоззрение собеседника, я могу подорвать его уверенность в том, что он считает истиной. Как только это случилось, можно диалектически изолировать конкретное убеждение, порожденное вирусом веры (в данном случае – явление Иисуса Христа собственной персоной), затем лишить его оснований и искоренить.
Я пропустил этот этап не только из-за его возраста, но еще и потому, что увидел возможность вбить клин в систему его убеждений, отделив вирус веры от других идей, и, откровенно говоря, потому, что у меня тогда было мало опыта.
ОМЧ: Возможно, некоторые понимают. Другие – нет.
Эта фраза – гипотеза. Она кажется довольно очевидной и непригодной для опровержения. Так же, если мы не опровергаем разумные гипотезы в таких обстоятельствах, субъект чувствует, что может что-то понять и не утонуть в неопределенности.
ПБ: Да, вероятно, вы правы. Но вы думали о том, что причиной ваших чувств мог быть не Христос? Да?
(Долгая пауза.)
ОМЧ: Нет.
Я был несколько удивлен его ответом. Я думал, что его Эго заставит его дать утвердительный ответ.
ПБ: Так возможно ли, что пережитые вами чувства не были вызваны Христом?
(Долгая пауза.)
Я повторил вопрос.
ОМЧ: Я не знаю.
А это – джекпот! От уверенности он перешел к неуверенности, от абсолютной убежденности – к сомнению; от предварительного размышления – к размышлению; от мысли, что ему явился Иисус Христос, – к состоянию неуверенности. Данное вмешательство было окончено. Однако я остро осознавал опасность, с которой он столкнется, вернувшись в свою религиозную общину. Я беспокоился, что близкие или священники затащат его назад в иллюзию веры.
Следующие несколько недель я ходил в зал поздно вечером, чтобы застать его. Я хотел провести следующий курс терапии и посмотреть, как у него дела. К сожалению, мы так больше и не встретились. Я всегда сожалел, что не оставил ему свой номер телефона.
Вмешательство 2: неудача
Следующий разговор состоялся у меня 16 июля 2012 года с другом семьи. Более пяти лет я обсуждал с ней тему веры, но безрезультатно.
ПБ: Скажи коротко и ясно, почему после всех наших бесед ты все равно продолжаешь верить?
(Долгая пауза.)
ПБ: Если сейчас у тебя нет ответа, можешь сказать мне позже.
ХД: Хорошо, дай я подумаю.
(Очень короткая пауза.)
ПБ: Ну, так ты ответишь?
(Смех.)
ХД: Потому что мне так комфортно. Я не мыслю себя без веры.
Это гипотеза: «Потому что мне так комфортно. Я не мыслю себя без веры». Она является целью опровержения в эленхосе.
Немного юмора, если он добросердечный и хорошо принимается, скрепит терапевтический альянс. Юмор – невероятно эффективный и недооцененный терапевтический прием, который используется редко, видимо, потому, что во многих случаях может привести к негативным последствиям. Но если шутка произнесена удачно и к месту, нет ничего более эффективного в поддержании контакта.
ПБ: Как ты думаешь, рабовладельцы чувствовали себя комфортно, зная, что у них есть рабы, которые возделывают для них поля?
Нарочито чрезмерный контрпример, но адекватный в контексте наших взаимоотношений. Я пробовал различные стратегии вмешательства, и все они не принесли успеха. Поэтому в ходе наших бесед я прибегаю к импровизации. Уличные эпистемологи должны быть гибкими, готовыми экспериментировать и вырабатывать собственный стиль и почерк. Для вашего развития и совершенствования методов важно экспериментировать и разрабатывать собственные идеи и стратегии.
ХД: Ох, Питер. Это нельзя сравнивать.
ПБ: Возможно, ты права, но, с моей точки зрения, не все вещи, которые дают нам комфорт, можно назвать нравственными или просто хорошими для нас. Как бомж-алкоголик, клянчащий у подземного перехода на бутылку.
Моя непосредственная цель очевидна: заставить ее признать, что не все вещи, дающие комфорт, хороши для нас. Снова я использовал довольно-таки экстремальный пример в надежде, что она примет мой контрпример и это ослабит ее гипотезу.
ХД: Я никому не причиняю вреда. Я не из тех людей, кто навязывает свои мнения другим.
ПБ: Как ты думаешь, вредишь ли ты сама себе?
Этот вопрос использовал немецкий философ Иммануил Кант (1724–1804). Я часто задаю его людям, которые не слишком рьяно цепляются за свои взгляды. Иногда такой вопрос может создать достаточно когнитивного пространства для того, чтобы человек осознал противоречивость собственных рассуждений. Люди начинают размышлять над новым направлением вопросов (правильное отношение к себе) и сомневаться в своем убеждении как указывающем на неправильное отношение к себе.
Вопрос эффективен и в более широком плане. Я часто использую его, когда хочу узнать, какая у человека эпистемологическая система: «Как вы думаете, плохой образ мышления, который уводит человека от реальности, является формой неправильного отношения к самому себе?» Это, помимо прочего, очень по-сократовски – использовать в качестве мерила вред, причиняемый себе или обществу.
ХД: Что ты имеешь в виду?
ПБ: Как ты думаешь, можно ли считать убеждение, которого придерживаешься ради комфорта, а не потому, что оно истинно, формой вреда, причиняемого себе?
ХД: Я никогда не утверждала, что оно неистинное.
Открыто она никогда не говорила, что ее верования неистинны, но если бы она считала их истинными, то на мой вопрос «Почему после всех наших бесед ты все равно продолжаешь верить?» она ответила бы: «Потому что моя вера истинна». Поскольку это не было ее первым ответом, я подозревал, что ее вербальное поведение не соответствует ее убеждениям.
ПБ: Верны ли убеждения, связанные с твоей верой?
ХД: Я не знаю, Питер. С ними я чувствую себя хорошо, а ты как будто хочешь отнять их у меня.
Я знал, что она не будет утверждать, будто ее верования истинны, поскольку прежде мы вели аналогичные разговоры. Я никогда не позволяю дискуссии уйти от утверждения «вера истинна» к утверждению «вера выгодна» (комфортна), пока собеседник открыто не признает, что вера – ненадежный проводник в реальности. В этом случае, однако, я старался опровергнуть «мне с ней комфортно», поскольку искренне был убежден, что она получает комфорт от своей веры.
ПБ: Я не хочу забрать у тебя твой комфорт, ХД. Я просто не понимаю, как тебе может приносить комфорт что-то, о чем ты знаешь, что это неправда. Ты когда-нибудь смотрела профессиональный рестлинг с Винсом Макмэном?
Сейчас пришел момент привести контрпример: я пытаюсь ослабить гипотезу о том, что вера дает ей комфорт. Также я хотел привнести в разговор ноту несерьезности в надежде, что она «смажет колеса» дискуссии и расшатает ее убеждения.
ХД: Нет, но мой муж смотрел.
ПБ: Хорошо, я надеюсь, ты сможешь мне кое-что объяснить. Я никогда не понимал, как люди могут болеть за этих в кавычках «рестлеров», когда они знают, что это договорные бои. Когда ты знаешь, кто победит, когда дело решено, как можно за кого-то болеть?
ХД: Просто людям так нравится.
ПБ: Вот этого-то я и не понимаю. Как так?
ХД: Потому что люди хотят, чтобы кто-то, кто им нравится, победил.
ПБ: Мне кажется, это что-то типа веры. Ты знаешь, что она ложная, но все равно подписываешься на это, поскольку тебе так нравится. Так?
Я вставил слово «ложная», надеясь, что она смирится и признает: ее верования на самом деле ложные. Я хотел, чтобы она задумалась над тем, должен ли человек придерживаться убеждений, если ему от этого хорошо и ему так нравится?
(Долгая пауза.)
ПБ: А если я скажу тебе, что можно чувствовать себя хорошо от чего-то, что по-настоящему работает? От чего-то реального? Рациональное мышление обеспечивает хорошее самочувствие. Я хорошо себя чувствую, когда ем бекон [смех]. Я чувствую себя на седьмом небе, когда знаю, что решаю проблемы, опираясь на что-то реально существующее. Что нужно, чтобы ты открылась для этого дара?
Здесь я использовал специфический язык религиозной литературы. Было проведено множество исследований факторов, под воздействием которых люди становятся жертвой культов. Выражение «открыть себя» и слово «дар» часто используются, чтобы внушить желание присоединиться к религиозному культу. Эти же слова могут быть эффективными при склонении людей к принятию рационального мышления.
ХД: Меня устраивает что все так, как есть.
Очевидно, что вмешательство прошло неудачно. Однако в этом никогда нельзя быть уверенным до конца, так как эффект может быть долговременным. Я буду продолжать беседовать с ХД о вере и пытаться помочь ей, экспериментируя с разными диалектическими стратегиями. Я надеюсь, что когда-нибудь ХД все же откажется от своей веры.
Вмешательство 3: отсутствие эффекта
Следующая сократовская дискуссия состоялась в рамках моего исследования, проведенного с заключенными близлежащей тюрьмы (Boghossian, 2010). Целью исследования было улучшить критическое мышление субъектов и развить способности к моральному рассуждению, а также увеличить вероятность прекращения преступной деятельности в будущем.
Субъект – субъект № 6 – получил за свое преступление около девяти месяцев тюрьмы. Свежеиспеченный христианин. У меня не было разрешения Институционального наблюдательного совета по этике (IRB) на помощь субъектам в отказе от верыП4, поэтому я не стал продолжать детальное расспрашивание. Если бы я стал настаивать, то пришлось бы затронуть убеждения, связанные с его представлением о Христе как об исторической личности. Его доксастическая замкнутость по поводу конкретных утверждений была слишком глубока, как часто бывает на начальных стадиях, когда кто-то только-только подхватил вирус веры. В этом разговоре была возможность создать открытость по отношению к сопутствующим убеждениям, ее я и попытался реализовать.
Субъект № 6: Вы заметили, что Христу нужно было быть умным?
Исследователь (ПБ): Я спросил, был ли Христос умным?
Я возвращаю беседу к первому этапу – этапу вопроса. Я готовлю условия для того, чтобы он предложил гипотезу, которую я затем смогу опровергнуть. Проводя терапию сократовским методом, создавайте такие условия, чтобы гипотез было настолько мало, насколько это возможно. Если вы оказались в тупике и не знаете, куда двигаться дальше, вернитесь к этапу вопроса. Например, вы можете спросить: «Как вы думаете, Христу нужно было быть умным?»
Субъект № 6: Он выбрал смерть. Он был Богом в человеческом образе. Его миссией было стать жертвенным ягненком за всех грешников.
Все это гипотезы, все потенциальные мишени для опровержения. Я выбрал принесение в жертву только по той причине, что эта идея кажется мне интересной. В целом, выбрав интересную вам тему или такую тему, о которой вы много знаете, придерживайтесь ее в разговоре: у нее больше шансов стать эффективной или, по меньшей мере, занимательной и познавательной. Ваше интеллектуальное любопытство будет удовлетворено.
Исследователь: Итак, вы считаете Его великим человеком, потому что он принес себя в жертву?
Божественная природа Христа под сомнение не ставилась (поскольку у меня не было разрешения IRB). Очевидно, что субъект находился на стадии предварительного размышления. Таким образом, целью было вызвать доксастическую открытость в других сферах его когнитивной жизни. Я снова вернулся к идее принесения себя в жертву.
Субъект № 6: Именно так.
Проще продемонстрировать противоречия, если ответы выражают уверенность, а не сомнения. Уверенность требует железобетонных обоснований; другими словами, человеку нужны неоспоримые доказательства, чтобы он смог утверждать, будто знает абсолютную истину. Довольно просто показать собеседнику, что у него нет необходимых обоснований для подобных утверждений. Если испытуемый не страдает от тяжелой формы доксастической патологии, эленхос не потребует усилий: все, что нужно сделать, – это найти условия, при которых истинность убеждения выглядит сомнительной. (Например: «Все азиаты сильны в математике». Чтобы подорвать эту гипотезу, достаточно привести в качестве примера одного азиата, который плохо знает математику. Однако оспорить гипотезу «Большинство азиатов сильны в математике» значительно сложнее.)
Исследователь: Хорошо, а если бы менее великие люди вокруг Него были умными и не дали бы Ему исполнить свое предназначение?
Субъект № 6: Менее великие люди не хотели, чтобы Он достиг своей цели.
Исследователь: Да, но если бы менее великие люди, которые были умными, не дали бы Ему достичь своей цели, тогда вы не могли бы сказать, что Его добродетелью был ум, поскольку он позволил ему исполнить свое предназначение? Я хочу сказать, это не было бы принесением себя в жертву, если он это не выбрал, а чтобы Он мог это выбрать, у него должна была быть возможность сделать иной выбор. Поэтому, вероятно, он не мог выбрать и потерпел неудачу.
Субъект № 6: Он достиг своей цели.
Этот ответ показывает, что он пока что безнадежен. Субъект страдает от тяжелой формы доксастической замкнутости. Чем более он закрыт в отношении конкретных убеждений, тем длиннее цепочка убеждений – тем выше дом, если вспомнить одну из основных метафор из четвертой главы. В идеале, нужно найти убеждение, которого субъект придерживается с разумной степенью уверенности, а затем применить сократовский метод, нацеленный на это конкретное убеждение. Поскольку фундаментальное убеждение слишком прочное, можно попытаться ослабить его через «чердак». Разрушив чердак, можно добраться до верхних этажей дома и постепенно дойти до фундамента.
Исследователь: Мог Он потерпеть неудачу или его судьба была предначертана?
Субъект № 6: Он мог потерпеть неудачу. У него был выбор.
Исследователь: Тогда Ему нужен был ум, чтобы шансы на успех повысились.
Субъект № 6: Вернитесь к азам и почитайте Матфея, Марка, Луку и Иоанна.
Исследователь: Это не ответ на мой вопрос.
Некоторые из сократовских бесед кажутся неудовлетворительными и даже обескураживают. Это был один из таких примеров. Я убедился: когда люди выходят за рамки закона (например, те, кто был приговорен недавно, или наркоманы на ранних стадиях выздоровления), очень сложно изгнать вирус веры. Кроме того, я считаю, что на ранних стадиях после акта уверования (и выздоровления от зависимости) люди безоговорочно признают библейские тексты, особенно если поверили в них после личной трагедии.
Вмешательство 4: мгновенный успех
Следующее вмешательство состоялось с охранником (О) университета, где я вел вечерние курсы. Мы разговаривали до этого пару раз, но недолго и никогда о чем-либо серьезном. Это был приятный молодой человек со спокойной манерой разговора. Он мне нравился.
Однажды я услышал, как О рассказывал кому-то о практике перед предстоящей ему службой в качестве проповедника. Он был мормоном и, очевидно, учился тому, как обращать других в свою веру.
ПБ: И какая же ваша лучшая тактика? Я хочу сказать, какую тактику вы будете использовать для убеждения? Попробуйте на мне, если хотите. Возможно, вы убедите меня.
(Смущенный смешок.)
О: Ладно. Посмотрите вокруг себя. Откуда все это взялось? У всего должна быть причина, так? У всего.
Вопрос «Откуда все это взялось?» – это первый этап. Ответ, который он дал на свой же собственный вопрос – «У всего должна быть причина», – это его гипотеза. В данном примере он сразу предложил и вопрос, и гипотезу. Я перешел прямо к эленхосу и дал ему контрпример.
ПБ: Ну, а что если оно всегда было здесь?
О: Что вы имеете в виду?
ПБ: Ну, вы предполагаете, что изначальные условия – это ничто. А если таковыми условиями было что-то? Другими словами, если бы всегда существовало что-то, не имеющее границ?
О: Что вы имеете в виду?
Я не был уверен в том, на что указывает его вопрос: на проблеск доскастической открытости или на то, что он не может представить себе безграничную Вселенную. Соответственно я переформулировал вопрос, чтобы способствовать открытости и обеспечить безопасный фон для нашей дискуссии.
ПБ: Что значит, что вы имеете в виду? Вы предполагаете, что у Вселенной есть начало. А если никакого начала не было?
(Пауза.)
О: Я никогда об этом не думал.
Я был очень удивлен его ответом. Он пытался обратить других в свою веру и даже не думал о самом главном аргументе против его мировоззрения? Меня потрясло, что момент доксастической открытости возник в разговоре так скоро. При таком раскладе я хотел убедиться, что он не чувствует себя глупым и что я дойду до пятого этапа (соответствующее действие). Моей целью было не просто помочь ему усомниться в своей вере, но и отделить его от организации, поддерживающей и подпитывающей его ложную эпистемологию, – мормонской церкви.
ПБ: Я много об этом размышляю, так что не переживайте. К тому же это моя работа, можно сказать. Так если возможно, что Вселенная существовала всегда, что это значило бы для вас?
Я возвращаю разговор к этапу вопроса. Также я хотел, чтобы он самостоятельно сделал вывод и, возможно, сам применил к себе сократовский метод. Иными словами, О использовал бы тот же метод вопросов по отношению к себе, поэтому я ждал, когда он увидит возможность уговорить себя отказаться от своих убеждений. Очевидный вывод: если Вселенная существовала всегда, тогда Бог не создавал ее. Это короткий интеллектуальный шаг от Бога, не создававшего Вселенную, к Богу несуществующему, но О этого пока не понял. Я продолжил.
О: Я не уверен.
ПБ: Давайте подумаем вместе.
(Пауза.)
ПБ: Итак, основным аргументом в пользу существования Бога было: «Посмотрите вокруг. Откуда все это взялось?» Но мы знаем, что есть другое возможное объяснение того, почему оно здесь. Если Вселенная существовала всегда, что это означало бы?
Здесь я использую местоимение «мы», чтобы субъект почувствовал, что он не один, что мы равны, что мы люди, задающие себе одни и те же «вечные» вопросы.
(Пауза.)
О: Я не уверен.
Как правило, я отвожу на диалог больше времени, но я уже опаздывал на занятия. Все же я должен был воспользоваться моментом.
В спешке я совершил ошибку, подталкивая субъекта к выводам. Было бы лучше предоставить ему больше когнитивного пространства, чтобы его умозаключения были самостоятельными и, таким образом, повысились шансы на успешный переход к пятому этапу (соответствующее действие). Он охотнее принял бы вывод, если бы пришел к нему сам, как было указано выше.
ПБ: Итак, если Вселенная всегда существовала, значит, ее не создавали. Если не было причины, что это означает?
(Пауза.)
О: Что Бога нет?
Я попытался скрыть удовольствие, показать одобрение и признать наш успех.
ПБ: Ага. Именно это оно и означало бы.
Он выглядел страшно напуганным. Я уже опаздывал, но пошел дальше – снабдил его ресурсами, в которых он нуждался для того, чтобы уйти из мормонской церкви. В частности, я оставил ему контакты, которые он мог использовать для поддержки. Я убедился в том, что он понял: он не один. Также я подробно объяснил, почему так важно не поддаваться на предложение «просто помолись об этом», которое, я был уверен, он услышит, когда открыто начнет выражать сомнения. (Просьба «просто помолиться» толкает людей к предвзятости подтверждения, так как сам акт молитвы означает, что они вернулись в систему, из которой только что бежали.)
Это было успешное вмешательство. Успешное – потому что разговор был коротким и потому что О пришел к выводу сам, я практически не направлял его. Когда мы расставались тем вечером, он сказал, что был «ошеломлен». Я не знаю, завершил ли он пятый этап и ушел ли из церкви. Больше я никогда его не видел.
