В переводе на язык психологии мы сказали бы, что после травмы невинная жизнь внутри нас не может остаться невредимой, если преодолена внутренняя инкапсуляция – покинута своя «планета» в бессознательном и невинность входит в поток жизни и страдания «здесь внизу». В конечном счете такое восстановление связей приводит к новому ощущению жизненности и исцеления, но процесс требует способности выдержать великую печаль, великое горе. Это влечет за собой рост толерантности к аффектам. Сознание Барбары, подобно Пилоту в нашей истории, встретило своего «Маленького принца», и его присутствие означало возвращение души Барбары. И так же как в истории Сент-Экзюпери, она знала о большой печали, которая ждет ее после отказа от этой «бессмертной», или «абсолютной», невинности и о страданиях из-за утраты ледяного ландшафта и расставания с его коренным народом. Ее невинность теперь выстрадала свой опыт и не может вернуться в мир бессмертия, в котором когда-то была сохранена и заморожена невинная жизнь. Для нее это было жертвой, которую она была готова принести. Это было гуманизацией чего-то божественного и поэтому ощущалось как утрата. Еще один урок, который мы с Барбарой извлекли, состоял в том, что эти два мира должны оставаться отделенными… за исключением символической связи, то есть «пшеничных полей».

Эта связь между мирами является живительной, благословенной зеленью, абсолютно необходимой для души, живущей в этом мире. И эта возможность жизненности, окутанной печалью, возникает тогда, когда нечто большее явлено между мирами, при условии, что в этом промежуточном пространстве дышит человеческая любовь. Маленький принц в нашей истории является посланником этой любви. Он – ребенок, снующий между мирами невинности и искушенности… божественное дитя, которое несет в себе оба мира как свое, трагическое и прекрасное, двойное предназначение.