Когда я писал эту главу, меня вдохновляла история, рассказанная мне пациенткой, теперь уже коллегой, которую я буду называть Сандрой. Эта женщина, сама психотерапевт, стала встречаться с мужчиной и еще только знакомилась с ним поближе. Ее новый друг был художником-натуралистом, пережил множество травм, причем причиной некоторых из них был он сам. Он рос в бедности, в атмосфере тотального родительского пренебрежения. Подростком он отыгрывал свои чувства вовне, злоупотребляя наркотиками и алкоголем, несколько раз женился и разводился, пережил череду неудачных коммерческих проектов. И все же этот человек казался Сандре очень живым, чего она никак не могла найти в более «подходящих» мужчинах.

Через несколько недель после их знакомства они решили вместе пообедать. Они сидели за столом, когда этот человек наклонился к ней и сказал: «Послушай, моя жизнь сейчас – полная неразбериха. Мне почти нечего тебе предложить… Я едва зарабатываю себе на жизнь. А ты – женщина, успешная в своей профессии. Чем же я тебе интересен?»

Сандра опешила. Она была тронута такой искренностью и подлинной борьбой человека за себя и свою жизнь. Она взяла его за руку, вгляделась в него и сказала: «Я знаю… Но я могу видеть твою целостность». Наступило долгое молчание. Она видела, что ее друг-художник не знал, как ответить на ее слова, и внутренне метался. К его глазам подступили слезы. Он смущенно опустил глаза, стараясь, чтобы эмоции его не затопили.

«Никто никогда не говорил мне ничего подобного», – ответил он. Позже он сказал, что даже не совсем понял, что она имела в виду. Но что-то в нем распознало смысл ее слов, и когда он их услышал, то почувствовал искреннюю благодарность. Она затронула его душу и дала надежду. «Я могу видеть твою целостность».

Эта история очень впечатлила меня и не выходила у меня из головы. Я размышлял о том, что мы, психотерапевты, призваны удерживать образ целостности наших пациентов в те моменты, когда они чувствуют себя совершенно фрагментированными и раздробленными на части или когда они так переполнены стыдом, что они теряют из виду собственный личностный потенциал. Возможно, такое более широкое видение аналогично тому, что Бион подразумевал под материнским «мечтанием» и способностью матери контейнировать и трансформировать то, что в противном случае останется невыносимой болью ее младенца (Bion, 1962). Этот процесс является ключевым для развития аутентичного я младенца и его надежной привязанности к матери.

Моя пациентка Сандра знала, что значит предложить другу свое видение его целостности. В ее личной истории было много «искажающих зеркал», на ее жизненном пути ей встречалось очень мало людей, которые видели ее целостно. Ее тревожная мать держала перед ней очень кривое зеркало, так же как и католическая церковь, внушавшая, что за свои мысли она попадет в ад. В такой атмосфере было трудно найти свою целостность. В конечном счете, эта борьба за себя привела ее к личной психотерапии и профессиональному психоаналитическому тренингу. Она стала одаренным клиницистом, помогающим другим людям видеть сквозь свои «искажающие зеркала». На этом пути она обнаружила, что поиск своей целостности неизбежно выводит к определенным духовным аспектам психологии. Она убедилась, что поиск собственных подлинных и сущностных чувств и ценностей является также поиском более глубокой жизни своей души.