Дит и агрессия
Кажется, что абсолютный нигилизм Дита – он великий отрицатель, он говорит «нет» всему, что есть в психе – имеет отношение к энергиям агрессии, которые по необходимости направлены вовнутрь после того, как вследствие травмы произошел разрыв в потоке переживания ребенка. Ребенок, с которым снова и снова жестоко обращались в течение долгого времени, накапливает по отношению к своим мучителям огромный заряд гнева, который он не может направить против них. Напротив, эта агрессия отводится во внутренний мир и обращается на потребности ребенка, которые он все время чувствует и все время должен подавлять. Когда эти агрессивные энергии используются защитной системой, они превращаются в нечто чудовищное, и в результате этого процесса во внутреннем мире появляется фигура Дита.
Много лет назад Д. В. Винникотт показал, что здоровое развитие я требует, чтобы родительские объекты «достаточно хорошо» реагировали на спонтанное я ребенка, которое приходит в мир двумя путями – через любовь и агрессию, и оба эти архетипических аффекта необходимо гуманизировать в полнокровном общении с важными для нас людьми. Тогда аффекты могут быть интегрированы и мы сумеем использовать нашу агрессию ради любви, а не ради ненависти и защиты. Когда это невозможно, любовь и агрессия остаются архетипическими, сплавляются в патологическую амальгаму, что проявляется в вынужденном повторении и садомазохистских защитах, которые мы видим у Данте в образах Дита и его узников.
Пол Расселл пишет об этом:
Любовь и ненависть находятся в самом центре того, чем является травма. Насколько человек любит, настолько живет. Насколько человек ненавидит, настолько умирает… Ненависть возникает в ответ на повреждение я. Это – особый вид боли, для которой характерно желание повреждать, убивать и разрушать, которое наподобие патологической аутоиммунной реакции может стать болезнью… На каждом этапе жизни существует своя версия борьбы между желанием убивать и стремлением к привязанности… Как вообще можно ненавидеть любимый и любящий объект и при этом жить?
(Russell, 1999; 43–44)
Ответ на вопрос Расселла заключается в том, что «ненавидеть любимый и любящий объект и при этом жить» нам позволяют примитивные защиты. Они инкапсулируют «плохие» импульсы/объекты, отщепляют их от сознательного Эго и отправляют в ад, где они живут бок о бок с «невинными» и «хорошими» частями детского я, умерщвленными в ранних отношениях привязанности и подавленными аналогичным образом. И эти «плохие» (греховные) внутренние частичные я-репрезентации, и их «хорошие» (невинные) противоположности появляются в дантовской истории. Мы увидим, что они живут на различных уровнях преисподней либо за более или менее свободно открывающимися, либо за крепко запертыми воротами в зависимости от того, насколько они «плохие». Созданный Данте образ Ада является, пожалуй, прообразом современных элитных охраняемых поселков!
