Книга: Страдания Адриана Моула
Назад: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дальше: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1 июля, четверг
День Британского Содружества в Канаде.

 

У меня свидание вслепую! С Шарон Боттс! Найджел устроил. Встречаемся на площадке роллеров. Трясусь жуть как. Кататься на роликах не умею, а заниматься любовью и подавно.

 

2 июля, пятница

 

Выпросил у Найджела его ролики и тренировался на тротуаре у нас в переулке. Там, где живая изгородь и есть за что хвататься, – еще жить можно, а дальше как?
Хотел продолжить тренировку дома, чтобы на улице чувствовать себя поуверенней, так мама разбухтелась, что я “своими чертовыми колесами ей все полы на кухне испоганю”.

 

3 июля, суббота

 

10.00. Поднялся в шесть утра, еще чуть-чуть потренировался. Сначала на тротуаре, но недолго. Мистер О'Лири высунулся из окна и пошел крыть по-всякому, мол, спать ему не даю. Думал, хоть на детской площадке смогу отточить свои навыки. Черта с два. Там сплошное стекло битое и дерьмо собачье. Решил не рисковать подшипниками; дождался, когда овощную лавку откроют, купил фунт винограда, вернулся домой, принял душ, вымыл голову, ногти на ногах подстриг и т. д. После ванны вывалил на кровать всю одежду, прикинул, в чем пойду.
Было б из чего выбирать. Когда отложил школьную форму, на кровати осталось всего ничего: три пары джинсов клеш (клеши!!! Фуфло. Фуфло! Клеши одни только ослы недоделанные носят), две рубашки с воротничками, у которых углы торчат (длинные-предлинные! И в стороны торчат! Фуфло!), четыре джемпера, которые бабушка связала (вязаные! Фуфло!). Надеть, словом, нечего. Разве что вельветовые штаны бутылочного цвета и свитер хаки. Ну ладно. А что с обувью? Кроссовки в школе забыл. Есть еще выходные туфли, но не попрусь же я в них на роликах кататься?

 

* * *

 

10.30. Звякнул Найджелу, спросил, что носят роллеры.
– Красные атласные спортивные трусы, – отвечает, – с разрезами по бокам, шелковые безрукавки, белые носки до колен, наушники “Сони” и золотую серьгу в ухе.
Поблагодарил я, повесил трубку, вернулся к себе и опять уставился на свои шмотки.
Трусы у меня черные, жилетка есть, только она белая и с завязками, а носки, хоть и до колен, но серые. Вот черт! Кто теперь без плейера ходит? Да никто! И ухо у меня не проколото, так что последние два пункта вылетают. Может, с Шарон Боттс и так сойдет?
Вопрос: на чертову эту площадку прямо в шортах топать или взять их с собой, а там переодеться? Еще вопрос: как узнать Шарон Боттс? Я ж ее только в школьной форме видел, а девчонки в цивильной одежде жуть как меняются, по своему опыту знаю.
Все, пора двигать.

 

* * *

 

18.00. Чтоб я еще когда-нибудь на ролики встал? Ни в жизнь. Сегодня в первый и в последний раз. Шарон Боттс в этом спец. Так и свистела по площадке со скоростью сорок миль в час, да еще в воздухе всякие фортели выделывала.
А иногда около меня тормознет, крикнет: “Да отлепись ты от забора, балда” – и вперед. Хоть бы раз остановилась поговорить по-человечески. Потом наше время вышло, малолетки на площадку высыпали, Шарон ко мне подкатила и помогла добраться до кафе. Взяли по бутылке колы, и я потащился в раздевалку за виноградом. Когда ей отдал, она говорит:
– Это еще с какой стати? Что я, по-твоему, нищая?
Хотел намекнуть, взглянуть этак выразительно на ее фигуру в тугой майке и мини-юбке, но тут диско как грохнет! Шарон поскакала на площадку, завертелась там как ненормальная; потом ее вообще от меня загородили здоровенные роллеры в атласных трусах, ну я и вернулся в раздевалку.
Когда домой пришел, сразу Найджелу звякнул. Пожаловался, что с его Шарон Боттс осечка вышла. А ему, оказывается, сама Шарон уже успела поплакаться. Будто бы я ее опозорил, потому что в школьной форме для физры приперся.
Найджел теперь зарекся сватать.

 

4 июля, воскресенье
Четвертое после Троицы. День независимости в Америке.

 

Только сел за воскресный ужин, как позвонил Берт Бакстер и приказал срочно двигать к нему. Я проглотил спагетти, чуть не подавился и рванул к Берту.
Его злющая овчарка по кличке Штык скулила под дверью. На всякий пожарный сначала скормил ей собачью шоколадку, а потом рысью махнул к Берту. Нашел его в гостиной, в инвалидном кресле. Ящик не работал, так что я сразу понял – дело нешуточное. Берт сказал, что Квини совсем хреново. Я прошел в спальню глянуть. Квини скрючилась на продавленной кровати; у меня внутри все так и похолодело, когда я ее увидел. (Наверное, ей и вправду паршиво было, если она ни щеки не раскрасила, ни губы.)
– Вот хороший мальчик, – простонала Квини. – Молодец, что пришел.
Я спросил, что с ней такое. Отвечает, что у нее “раскаленные иголки в груди”.
Тут Берт встрял:
– Минуту назад не иголки, а ножи раскаленные были!
– Ой, Берт, – сипит Квини, – тебе не все равно, ножи или иголки?
Я спросил у Берта, вызывали врача или нет. Оказалось, не вызывали, потому что Квини как врача увидит, от страха трясется. Я с мамой по телефону посоветовался, она обещала прийти.
Пока маму ждали, я чаю приготовил, Штыка накормил и Берту бутерброд со свеклой сделал.
Потом мои родители пришли и взялись за дело. Мама позвонила в больницу. И правильно сделала, потому что “скорая” еще не приехала, а Квини совсем чудная стала: про карточки какие-то продуктовые бубнила и всякое такое.
А Берт держал ее за руку и называл “своей чокнутой мегерой”.
Санитары уже дверцы “скорой” закрывали, как вдруг слышим – Квини хрипит:
– Без румян не поеду!
Неси ей румяна, хоть тресни. Я пулей в спальню, а там на комоде чертова куча баночек, сеток для волос, шпилек, тарелок всяких, кружевных салфеток и фотографий с детьми и невестами. Румяна нашлись в ящике.
Мама тоже поехала в больницу, а мы с папой остались утешать Берта. Через два часа мама позвонила:
– У Квини удар случился. Торчать ей тут до скончания века.
Берт и говорит:
– Это как же мне теперь быть? Что ж мне делать-то без моей крошки?
Крошки!!! Квини семьдесят восемь стукнуло.
К нам Берт пойти не захотел. Боится, что городской совет его берлогу отберет.

 

5 июля, понедельник
Выходной в честь Дня независимости (в США).

 

Квини теперь не может говорить. Вроде бы соображает, но губы у нее не шевелятся. Мама целый день готовила и прибиралась у Берта. Отец собирается звонить ему каждый день. Я обещал взять на себя Штыка, выгуливать эту зверюгу утром и вечером.

 

6 июля, вторник
Полнолуние.

 

К Берту приходила зануда Кэти Белл из Социальной службы. Хочет, чтобы он вернулся в “Солнечный дом”. Берт ответил, что быстрее сдохнет, чем его живьем в этот треклятый морг свезут.
Завтра Кэти Белл заявится к нам, проверить байку Берта, будто Моулы его круглыми сутками обхаживают.
Квини ни капельки не лучше.

 

7 июля, среда

 

Ну и чудная тетка эта Кэти Белл. Разговаривает точь-в-точь как Рик Лемон из молодежного клуба (и смахивает на него здорово). К нам заявилась в мужской куртке и джинсах, сальные патлы до плеч, посередке пробор. Нос длинный до жути (отец тут же сказал, что, наверное, часто сует его куда не просят). Расселась в нашем кресле-качалке, в одной руке сигарету вертит, другой в своем блокноте строчит.
Объявила, что Берт болезненно упрям и страдает “легкой формой старческого слабоумия”, словом, его надо показать врачу, который стариками занимается. Мама сразу взбесилась:
– Сиделка ему нужна, чтоб ни днем ни ночью от него не отходила!
Кэти стала красная как рак.
– Социальная служба не может оплачивать круглосуточных сиделок! Это слишком дорогое удовольствие.
Отец поинтересовался, сколько стоит содержание старика в богадельне.
– Около двухсот фунтов в неделю.
У папы глаза так и полезли на лоб:
– Ни хрена себе! Давайте ваши две сотни сюда. Брошу к чертям все дела, перееду к Берту в его конуру и сам буду со стариканом нянчиться!
– Распределение социальных фондов, мистер Моул, – проскрипела Кэти, – не в моей компетенции. – Потопала к двери и уже на пороге добавила: – Мне эта система нравится не больше вашего, но я-то что могу поделать?
Мама ей напоследок дельный совет дала:
– Голову неплохо было бы вымыть, дорогуша, чтоб лохмы в глаза не лезли. Сразу легче станет.

 

8 июля, четверг

 

В раздевалке прицепил на крючок Пандоры записку:

 

Пандора,
Квини Бакстер в больнице, у нее случился удар. Берт остался один. Я к нему заглядываю, забочусь как могу. Может, как-нибудь заскочишь? Старикан хандрит. Если у тебя есть фотографии Бутона, прихвати.
Всегда твой
Адриан.

 

9 июля, пятница

 

Чудесный день! Фантастика!!! Два балдежных месяца без школы! Но мало этой радости, вечером случилось еще такое! В сто раз лучше любых каникул.
Я как раз торчал у Берта, шпарил утюгом его здоровущие трусы. И вдруг в гостиную заплывает Пандора. Да еще с гостинцем – банкой маринованной свеклы. Я так и отпал. Хороша – слов нет! С каждым днем все краше. У Берта сразу рот до ушей, раскомандовался, чаю приказал заварить. А у меня руки трясутся, будто током шарахнуло. Чашку Пандоре протянул, и мы глазами встретились. Я на нее посмотрел с тоской и надеждой.
И она на меня тоже!!!!!!!
Потом фотки Бутона рассматривали. Бутон – это пони Пандоры, Берт от него без ума. Он принялся распинаться про лошадей – когда-то Берт конюхом работал.
В полдесятого я Берту помог вымыться, на горшок посадил и уложил в кровать. Пока он засыпал, мы с Пандорой смирно у электрокамина сидели, а когда захрапел, всхлипнули и бросились друг другу в объятия. Часы Берта десять пробили, а мы и не пошевелились. Между прочим, про секс я даже не вспомнил. Ох, как же хорошо было на душе.
На обратном пути я спросил Пандору, когда она поняла, что все еще меня любит.
– Да как только вошла и увидела тебя с утюгом и этими жуткими трусами. На такое, кроме тебя, никто не способен. Ты классный парень, Адриан.
В “Новостях” сообщили, что в спальне королевы сцапали какого-то типа. Вроде бы он влез без спросу, а королева его никогда в глаза не видела. Отец, конечно же, захохотал:
– Угу, так мы ей и поверили.

 

10 июля, суббота

 

Папа повез Берта в больницу, проведать Квини, так что за покупками мне пришлось на автобусе пилить. На тридцать фунтов, которые мама дала, нам нужно питаться пять дней. Тут мои знания по домоводству пригодились. На последнем уроке домоводства миссис Булл как раз учила готовить дешевые, но питательные блюда. Вот я в “Сейнсбери” и купил:

 

чечевицу (2 фунта),
горох (1 фунт),
пшеничную муку высшего сорта (3 фунта),
дрожжи (1 брикет),
сахар-рафинад (1 фунт),
обезжиренный йогурт (2 пинты),
картошки “Король Эдуард” (20 фунтов),
коричневый рис (2 фунта),
курагу (1 фунт),
плавленый сыр (1 банку),
маргарин “Крона” (полфунта),
очень большую капусту (1 штуку),
баранью вырезку (2 фунта),
громаднейшую брюкву (1 штуку),
пастернак (4 фунта),
морковку (2 фунта),
лук репчатый (2 фунта).

 

Понятия не имею, как я все это допер до остановки. Кондуктор, ясное дело, даже не почесался помочь. Картофелины по полу разлетелись, так хоть бы одну поднял, гад.
А эти свиньи из супермаркета “Сейнсбери” у меня еще получат свое. Накатаю жалобу, будут знать, как гнилые пакеты покупателям подсовывать. Что это за пакеты, в которых картошку полмили нельзя протащить, чтобы не рассыпать. Отдал маме пятнадцать фунтов сдачи, а она разнылась, что зеленый горошек забыл купить и еще какую-то дребедень французскую. Дождешься от нее благодарности, как же.
А как увидела, что батон белый не купил, так и вовсе истерику закатила. Я, конечно, попытался втолковать, что теперь она сможет сама хлеб испечь.
– Ты уж меня прости, Адриан! – рявкнула мама. – Не я, а тытеперь можешь хлеб свой печь! Сколько душе угодно!
До ночи месил тесто и распихивал по формочкам. И что это такое с тестом вышло? Каждые пять минут туда-сюда мотался, духовку открывал, проверял, как там мои булочки, испеклись или нет. А они даже не поднялись.

 

11 июля, воскресенье
Пятое после Троицы.

 

Пандора говорит, не надо было без конца в духовку заглядывать.
Отец воротит нос от бараньего бульона. Вместо того чтобы поесть здоровой домашней пищи, давился в пабе разогретым в микроволновке луковым пирогом и чипсами.
Эти забегаловки его до коронарной недостаточности доведут, точно!

 

12 июля, понедельник
Выходной день (в Ирландии).

 

Умник Хендерсон из 5-го “Б” опять выпендрился! Решил при молодежном клубе выпускать поэтический журнал. Я отнес ему кое-что из своего раннего творчества, а также одно стихотвореньице из недавних. Называется

 

ОДА ЭНГЕЛЬСУ,
или
ГИМН СОВРЕМЕННЫМ НИЩИМ
Энгельс! Описал ты несчастья нищих
во дни твои,
Не ведая, что нищие будут жить
И в восемьдесят втором.
Но чу! Что вижу я сегодня?
Змеится длинная хвостень голодных,
Бездомных, безработных.
Пусть крысы и палочки Коха остались
В прошлом,
Но и нынче нищие матери катят коляски
С бледными больными детьми,
Нищие отцы не могут заплатить налоги,
А старики тоскливо смотрят, как жизнь проходит
Мимо зеркальных окон их смрадных приютов.
О, Энгельс! Если б жил ты среди нас
С пером в руке, разящим злобу мира,
И острым нюхом к порокам наших дней!

Пандора прочла стихи, когда мы сидели у Берта. Сказала, что это гениально.
Я переписал стих и оставил Берту Бакстеру. Он любит потрепаться про Энгельса.

 

13 июля, вторник

 

Умник Хендерсон показал мне позорные стихи, которые Барри Кент состряпал для журнала. Кент, осел, думает, что получит первый приз – пять фунтов.

 

ТЮЛЬПАНЫ
Красивые, красные, высокие, крепкие,
В вазе
На столе
В комнате,
У нас дома.

Хендерсон такое ляпнул! Будто бы в стихах Кента ощущается влияние японской культуры. Вот тупица.
Где Барри Кент и где Япония? Вот разве что угонит “хонду”, в седле покрасуется, – может, тогда у него с японцами и будет что-то общее.

 

14 июля, среда
Луна в последней четверти.

 

Всю эту неделю я вечерами выгуливал чудище Берта – по четыре мили со Штыком наматывал. Все, хватит, с меня довольно. Видеть не могу, как люди от нас через дорогу шарахаются. Штык уже сто лет никого не кусал, просто у него вид такой, будто первому встречному готов в глотку вцепиться. Даже другие овчарки, как Штыка увидят, по стенке размазываются. Хоть бы старушенция Квини поправлялась побыстрее – ей со Штыком гулять ни капельки не стыдно, даже наоборот. Пословицу сочинила: “Овчарка на поводке – лучше дома на замке”.

 

15 июля, четверг

 

Сегодня предки Пандоры повезли Берта к старушке Квини, а мы с ней провели два (!!!) часа полноценного кайфа на их огромной кровати, крутили по видаку “Рокки”. Я держался в рамках: ни разочка даже не дотронулся до Пандориных эротических точек. После фильма серьезно побеседовали о будущем. Пандора, само собой, прежде университет закончит, а потом отправится помогать бедолагам из “третьего мира” – скважины водяные буравить. Как работает артезианский колодец, она продемонстрировала с помощью зажженной сигареты. К сожалению, сигарета упала и прожгла дырку в покрывале. Пандора жуть как сдрейфила – предки у нее закоренелые противники курения.
Читаю “Счастливчика Джима” какого-то чувака по имени Кингсли Эмис (). Папа говорит, что этот Эмис когда-то в “Нью стейтсмен” работал, главным редактором. Ну и дела. Книжек папа не читает, но в литературе рубит только так. А все потому, что ему за рулем приходится слушать Радио-4. У нас в машине переключатель программ сломался. Для Терри Уогана починить – раз плюнуть, но папа никак Терри не поймает.

 

16 июля, пятница

 

17.30. Только что позвонила Стрекоза Сушеная, отца спрашивала – он в это время как раз домой возвращается. Я объяснил, что теперь он каждый вечер после работы заруливает к Берту Бакстеру.
– Спасибо, – сказала Стрекоза Сушеная, – тогда я перезвоню.
Как-то очень грустно это у нее вышло. Наверное, испытывает муки совести из-за своих беспорядочных половых связей.
Маме я сказал, что ошиблись номером. Беременным женщинам вредно волноваться.

 

17 июля, суббота

 

Только что на берегу канала видел Стрекозу Сушеную под ручку с моим отцом. Вообще-то там и вправду камней полно, любой запросто споткнется, но она могла бы и без папиной помощи обойтись. Как все-таки благородно с его стороны поддержать женщину в трудную минуту! Но лично я считаю, что об общественном мнении не стоит забывать. Вот увидит кто-нибудь пожилого человека под ручку с беременной, подумает, что это будущий отец! Я под мостом спрятался – очень мне надо нарываться. Когда же они уковыляли прочь, вылез и двинул к Пандоре.

 

18 июля, воскресенье
Шестое после Троицы.

 

За завтраком папа объявил новость: будет делать вазектомию! Сосиски мне в глотку не полезли. Так и ушел на пустой желудок.

 

19 июля, понедельник

 

Заскочил сначала к Берту, потом к бабушке. Она как раз рождественский пирог затеяла, а мне разрешила бросить монетки в тесто, перемешать и загадать желание. Эгоист я все-таки жуткий. Мог ведь загадать про мир во всем мире или чтоб старушенция Квини поправилась, а я только о своих прыщах и вспомнил. Словом, загадал, чтобы прыщи сгинули до нашего отпуска. Не хватало только в таком виде показываться на пляже в Скегнессе.
Личный сыщик королевы, Трестрейл, подал заявление об отставке со своего почетного поста. Оказался голубым – об этом все газеты трубят. На мой взгляд, нечестно это. Нет такого закона, что голубым нельзя работать сыщиками, а королеве наверняка все равно. Вот Барри Кент, к примеру, МЕНЯгомиком обзывает только за то, что я книжки люблю, а физру не перевариваю. Так что я очень даже сочувствую мистеру Трестрейлу. По себе знаю, каково это – быть жертвой несправедливости.

 

20 июля, вторник
Новолуние.

 

Письмо получил из-за границы! Адресом, наверное, ошиблись, потому что у меня, кроме Хэмиша, других знакомых иностранцев не водится.
Письмо такое:

 

Norsk rikskringkasting, BERGEN, Norway.

 

Kjaere Adrian Mole,
John Tydeman viste meg ditt dikt “Norge” og jeg var dypt rшrt av de fшlelser de uttrykte. Jeg hеper du en dag vil besшke vеrt land. Det er vakkert og du vil kunne oppleve fjordene og se hvor Ibsen og Grieg levde. Som en intellektuell person burde det interressere deg. Nеr du besшker oss og snakker med oss vil du oppdage at vеre vokaler ikke er sе eiendommelige. Husk at vi bare har lange netter og korte dager om vinteren. I juni er det helt motsatt. Sе kom om sommeren – vi skal ta imot del pе beste mate.
Til lykke med dine studier av norsk laerindustri.
Hjertelig hilsen
Din,
Knut Johansen.

 

21 июля, среда

 

До отъезда в Скегнесс осталось каких-то восемь дней. Спросил у отца, нельзя ли и Пандоре с нами поехать.
– Запросто, – говорит. – Пусть сто двадцать монет выкладывает – и вперед!

 

22 июля, четверг

 

Пока прибирались у Берта, я спросил Пандору, поедет ли она со мной в Скегнесс.
– Ой, Адриан, за тобой хоть в рай, хоть в ад, но чтобы в Скегнесс? Уволь, любимый.
Берт это услышал, кхекнул и говорит:
– Ну и чванливая же ты мамзель! Чего нос дерешь, а? От тебя не убудет, коли с нашим братом пролетарием компанию сведешь. Жизнь – она, знаешь ли, штука непростая. Это тебе не на роликах гонять или на арфе пиликать. – Берт вздохнул и добавил: – Я бы вот, пожалуй, кой-чего от своей... кхе-кхе... яичницы отчекрыжил ради недельки в Скегнессе.
Пандора потупилась так мило, даже порозовела.
– Извините, Берт. Все время забываю, что жизнь не ко всем так щедра, как ко мне.
Берт опять кхекнул, спичкой чиркнул, прикурил.
– Не видать мне больше ни Скегнесса, ни прочих радостей. Скоро могила родным домом станет, вот там и отдохну вволю.
Чтобы отвлечь Берта от грустных мыслей, Пандора позвонила в больницу, узнать, как там Квини. Дежурная медсестра сказала, что миссис Бакстер потребовала румяна. Ура! Хороший знак. Берт сразу повеселел:
– Оклемалась моя бабочка!
Мы уложили Берта и отчалили. Разумеется, я проводил Пандору до самого дома.
На прощанье поцеловались, наполовину по-французски, наполовину по-английски, и Пандора мне на ухо прошептала:
– Возьми меня в Скегнесс, Адриан!
Ничего романтичнее в жизни не слыхал!

 

23 июля, пятница

 

11.00. Рано утром у нас на пороге объявился очень грязный белый кот. На ошейнике написано: “Меня зовут Рой”. И никакого адреса. Я забрал бутылки с молоком, а кот и ухом не повел. Нагло так глянул на меня и отвернулся. Так что я хлопнул дверью у него перед носом.
18.00.Предки здорово поцапались из-за приблудного кота. Папа сказал, что мама этого Роя приманивает – подсовывает ему (коту то есть) молоко. А мама в ответ обвинила папу в животноненавистничестве.
У пса очень встревоженная морда: ревнует, наверное. А котяра целый день продрых на крыше сарая. Из-за него целая буча в доме, а ему хоть бы хны.

 

24 июля, суббота

 

Закупили шмотки для отдыха. Мама помогала мне выбирать. Я нашел классный кардиган серого цвета, с молнией до самого горла. В этом Скегнессе зимой бывает жуткая холодина, так что и летом не помешают теплые вещи. Полюбовался на свое отражение да и повесил обратно. Мама заявила, что в этой штуковине я на счетовода смахиваю, и наотрез отказалась покупать. Поспорили немножко, у кого вкус лучше. Вообще-то весь универмаг забит был ребятами, несогласными с предками.
Еще дюжину магазинов обошли молча. Потом мама затащила меня в какую-то занюханную панковскую лавку, выудила из целой корзины барахла ядовито-зеленую футболку, разрисованную под леопарда, и прицепилась, чтоб я эту тряпку примерил. Я сказал, что такое фуфло ни за какие деньги не напялю. Так она себекупила!
А продавец садистскую ухмылочку налепил и сюсюкает:
– Ах, какая у нас мамаша умница!
Я сделал вид, будто глухой. Без проблем, между прочим, – в этой лавчонке ни черта не слышно было. “Секс пистолз” надрывались вовсю, так что цепи на куртках и железяки на поясах дребезжали.
После панковской лавки затормозили в супермаркете “Все для мам и новорожденных”. Тут уж мама вовсю разошлась! Костюмчики всякие, пеленки, распашонки стопками хватала, а крема какого-то для мокрых задниц чуть не дюжину тюбиков заграбастала. Я-то надеялся, что она себе приличное беременное платье подберет к тому жуткому дню, когда ее разнесет. Хрен! Собирается разгуливать в штанах до последнего. Вся школа в отпаде будет!

 

25 июля, воскресенье
Седьмое после Троицы.

 

Кое-что подзубрил к пробным экзаменам. Вонючие экзамены, которые навалятся сразу после каникул, здорово на мозги давят. Сдаем английский, географию, историю, столярное дело и домоводство.
Туфта все это. Пустая трата времени. Мы, интеллектуалы, и без всяких аттестатов прекрасно обойдемся. Работа приличная или там, к примеру, мировая слава нам гарантирована. А все дело в том, что интеллектуалов в мире ужасно мало. Единственная загвоздка – заставить, чтобы большие шишки просекли нашу интеллектуальную ценность. Вот на мой счет никто еще ничего не просек. А я, между прочим, такими сложными словами, как “многоструктурный”, с детства запросто пользуюсь.

 

26 июля, понедельник

 

Кортни Эллиот сегодня утром очередной сюрприз притащил – письмо из комитета по трудоустройству. Очень злобное письмо, в котором говорится, что очистка каналов “безнадежно отстает от графика”. Отец совсем взбесился. Надрывался во все горло:
– А чего хотят эти жлобы, если платят как рабам?
Мама, конечно, не удержалась, чтобы шпильку не вставить (правда, на этот раз почему-то очень мягкую шпильку):
– Ну, вкалываешь-то ты, Джордж, далеко не по-рабски. Особо не надрываешься. На часах всего полпятого, а ты тут как тут.
Отец выскочил из кухни, грохнув дверью. Я за ним.
– Давай, – говорю, – помогу с каналом.
Отказался. Лучше, говорит, маме помоги вещи собрать для поездки в Скегнесс.
Вернулся я на кухню, а там мама с Кортни кроссворд из “Гардиан” разгадывают. Отпускное барахло, ясное дело, в корзине с грязным бельем свалено. Собирать пока нечего, так что я взял пса и двинул к Берту – смотреть по телику поминальную службу по павшим в фолклендской войне.
В соборе Святого Павла было полным-полно вдов и других бедняг, которые родных потеряли.
Вернувшись домой, сорвал со стены карту фолклендской кампании и запихал в мусорное ведро.

 

27 июля, вторник
Луна в первой четверти.

 

Мама получила от Пандориного папаши наглое письмо. Вот жмот! Родной дочери не дал 120 фунтов на Скегнесс, сквалыга несчастный!!
Пишет, что уже отстегнул четыре сотни на байдарочное путешествие по Вае и еще сорок монет на шикарный байдарочный купальник для Пандоры, так что “на этом его финансовые возможности исчерпаны”! Такие вот дела. Мне светят две недели без Пандоры, если только сто двадцать фунтов где-нибудь по-быстрому не отхвачу. У самой Пандоры в кармане вечно пусто: она все на струны для своей виолы ухлопывает.

 

28 июля, среда

 

Сегодня у мамы начал расти живот, так она нет чтобы как-нибудь его прятать – напоказ выставляет. Любуйтесь, кому не лень.
Приходится удирать, когда кто-нибудь в дом заходит.

 

29 июля, четверг

 

Последние три дня отец на канале до упаду парится. Домой приползает не раньше десяти. Жутко переживает, как это канал без него останется, когда мы в отпуск укатим.
Проведал сегодня старушенцию Квини. В ее палате кроватей битком и на каждой бабулька скукоженная. Хорошо хоть Квини свои румяна вытребовала – без них мне бы ее и не узнать.
Говорить Квини нормально не может, так что я едва разбирал, что она там бормочет. Двадцать минут выдержал и смотал удочки, пока физиономию от улыбок не перекосило. На бабулек по дороге к двери старался не смотреть, но они все равно что-то шептали мне и махали руками. Одна попросила трески принести, мол, муженек ее страсть как любит с чаем треской полакомиться. Дежурная медсестра еле на ногах от усталости держится, но со мной поболтала. Сказала, что старушки в основном прошлым живут. Еще бы – в настоящем-то им ничего не светит.

 

30 июля, пятница

 

Всей семьей ходили домой к Пандоре, договаривались насчет Берта. Пандорины предки обещали за ним присматривать, пока мы будем в Скегнессе париться.
Берт брюзжал не переставая. Как же, дождешься от него благодарности. Иногда думаю, уж лучше бы жил в своем “Солнечном доме” и не выступал.
Моя мама оставила пандориной маме целый список:

 

1. Чай Берт пьет только из чашки с картинкой коронации Георга V.
2. На чашку три чайные ложки сахара с верхом.
3. Ни в коем случае не разрешать ему смотреть “Горячую десятку”,
после всех этих хит-парадов его спать не уложишь.
4. По вторникам приходит районная медсестра измерять Берту
давление.
5. Берт ест исключительно бутерброды со свеклой, вареные яйца, соусы “Веста” и взбитые сливки из тюбиков. Запихивать в него что-то другое – только зря тратить время.
6. Стул у него бывает ровно в пять минут десятого, так что уж будьте любезны приходить
вовремя, иначе хлопот не оберетесь.
7. Со Штыком нужно гулять как минимумпо четыре мили каждый день. Если меньше – вам же хуже будет.
8. Во время “Перекрестков” с Бертом лучше не разговаривать.
9. В случае чего заменить вас может миссис Сингх, но за ней самойглаз да глаз.
10. На ночь Берта можно оставлять одного, если перед этим он пропустил свою норму темного пива (три бутылки).
11. Наверняка начнет ворчать, что вы проматываете его драгоценную пенсию. Не берите в голову.
12. УДАЧИ!!! Она вам понадобится.

 

31 июля, суббота
Скегнесс, пансион “Рио-Гранде”.

 

Пандора с утра пришла попрощаться. Вообще-то мне полагалось дико страдать от предстоящей разлуки с любимой, но все эти сборы и особенно поиски плавок отвлекли от грустных мыслей. Пандора помогла сложить все мои лекарства. Из дому выехали в 18.00.
Еще до Грэнтама не доехали, как сломалась машина, так что к “Рио-Гранде” подкатили только в половине первого ночи. Пансион закрыт; кругом тишь да мрак. Целую вечность торчали на крыльце и трезвонили, пока наконец какое-то чучело не открыло дверь.
– Моулы? – просипело чучело. – Мы закрываемся ровно в одиннадцать. С опоздавших штраф пятьдесят пенсов.
– Ну да? – прошипела мама. – Мы-то Моулы. А вы кто такой?
– Бернард Поурк.
Ага, хозяин “Рио-Гранде”!
– Благодарствуйте, мистер Поурк, – ответила мама, – за радушный прием.
Потом она заполняла бланки, а я помогал папе снимать чемоданы с багажника.
Черт его знает, куда подевался полиэтилен, которым мы чемоданы накрыли; снесло, наверное, ветром по дороге, так что все вещи насквозь промокли. Пишу в своей подвальной комнате с видом на мусорку. Супруги Поурк лаются за стенкой на кухне, мне здесь все слышно.
Хочу домой.

 

1 августа, воскресенье
Восьмое после Троицы. Ламмас (Квартальный день в Шотландии).

 

Проснулся от ора мистера Поурка:
– Один кусок бекона на тарелку, Берил. Один!!! Ты что, разорить меня удумала?!
В темпе оделся и рванул через шесть пролетов на чердак, к маме с папой. Разбудил предков, сообщил, что скоро завтрак. Отец велел пулей лететь обратно, занять столик получше. Он хорошо знаком с порядками в пансионах.
Я занял столик у окна и смотрел, как остальные постояльцы рассаживаются. Все они почему-то разговаривали шепотом. Мамаши своих детишек шепотом уговаривали не вертеться, не болтать и т. д. А папаши все, как по команде, на графины уставились.
Зато мои родители целую бучу подняли. Мама тихо говорить отродясь не умела, так что она по всей столовой раззвонила насчет синтетических простыней и всего такого. Мистер Поурк, само собой, тоже ее жалобы услышал. Наверное, поэтому нам и перепало на завтрак лишь по два жалких тоста.

 

2 августа, понедельник
Государственный праздник в Шотландии. Выходной в Ирландии.

 

Отец вовсю косит под пролетария – вспомнил наконец-то свои корни. Обзавелся кепкой с похабной надписью и шатается по набережной с банкой пива.
Я не снимаю темных очков и стараюсь держаться от него подальше.

 

3 августа, вторник

 

Впереди еще одиннадцать дней, а все мои карманные деньги сгинули в утробах подлых игральных автоматов.

 

4 августа, среда
Полнолуние.

 

Сегодня выглянуло солнце!
А еще сегодня крестили принца Уильяма. В пансионе отпраздновали это событие – к чаю выдали каждому по лишнему вареному яйцу.

 

5 августа, четверг

 

К нам за столик подсел еще один мужик. Зовут его Рэй Пибоди. Он разведен, живет в Корби. В “Рио-Гранде” не в первый раз, проводил здесь свой медовый месяц! Говорит, что приезжает в Скегнесс, чтобы поучаствовать во всяких конкурсах, потому что он певец и жонглер. Немножко пожонглировал графином, пока мистер Поурк не потребовал “прекратить разбазаривать пансионное имущество”.

 

6 августа, пятница

 

Послал Пандоре любовную открытку:

 

Дорогая моя Пэн!
В среду здесь прояснилось, но ничто не рассеет мрак в моей душе, вызванный разлукой с тобой. В смысле культуры Скегнесс – натуральная пустыня Сахара. Хорошо хоть, что книжки с собой прихватил.
Вечно и неизменно твой
Адриан.

 

7 августа, суббота

 

Ездили на мыс Гибралтар, там заповедник дикой природы. Заповедник увидели, а дикую природу – нет. Думаю, все дикие звери от ветра попрятались.
Читаю “Жестокое море” какого-то там Николаса… дальше не помню как ().

 

8 августа, воскресенье
Девятое после Троицы.

 

Сегодня отец ездил на рыбалку с членами “Общества рыбаков, уволенных со склада электронагревателей”.
Мы с мамой целый день провалялись на пляже. Она вообще-то ничего, когда папы рядом нет. Жарища жуткая, но я рубашку не снимал, потому что на плечах восемнадцать прыщей осталось.

 

9 августа, понедельник

 

Купили билеты на один день в турлагерь.
Лагерь колючей проволокой обнесен, а внутри люди, как трупы ходячие, бродят. Мне лично не по себе стало.
Папа начал насвистывать “Мост через реку Квай” (). И точно. Очень смахивает на лагерь для военнопленных. Вообще-то в турлагере никого не пытали и голодом не морили, но там такие громилы работают, что душа сама собой в пятки уходит. Предки мои тут же в бар намылились, а мне что делать? Пришлось таскаться везде, куда бесплатно пускали. Все конкурсы пересмотрел и вернулся к бару, где предки засели.
И знали же, какой выбрать. Куда пускают только с восемнадцати лет!
В полвторого отец вылез на улицу с бутылкой пепси и пакетиком чипсов.
В полтретьего я заглянул в бар и спросил, когда они наконец выйдут. Папа гаркнул, чтоб я не ныл, а чем-нибудь занялся. Пошел смотреть ослиные бега. Когда уже стало зубы сводить от этих ослов, двинул к нашей машине.
В четыре громкоговоритель объявил: “Потерялся Адриан Моул, пятнадцати лет. Папочка с мамочкой ждут его на детской площадке”.
Позорище!!!
Выставили меня сопляком перед всеми этими дебилами!
А предкам все по фигу. Жуть как веселились всю дорогу до пансиона.

 

10 августа, вторник

 

Мистер Поурк за ужином сообщил отцу, что кто-то из его близких друзей попал в Королевскую клинику и просит срочно позвонить в двенадцатую палату. Что за муть? У папы и друзей-то близких сроду не было.
Папа выскочил из-за стола как ошпаренный. Мама за ним дернулась, но он сказал, что она тут ни при чем.
Через пятнадцать минут отец вернулся и говорит:
– У меня для вас новость. Пойдемте куда-нибудь, расскажу.
Мы вышли на пляж, отыскали свободный зонт, сели под ним, тут папа и выложил, что у Стрекозы Сушеной родился сын. Егосын!
Через целую вечность мама спросила:
– Как его назвали?
– Бретт, – ответил папа. – Прости, Полин.
Я не знал, что сказать, поэтому помалкивал. Сейчас я тоже не знаю, что сказать, поэтому лучше спать лягу.

 

11 августа, среда

 

12.30. Папа уехал к Бретту и Стрекозе Сушеной. Мама заставила.
Никак не могу придумать, что бы такое утешительное сказать маме. Раньше я знал, что без дела болтать не могу. Теперь знаю, что и по делу тоже.
20.00.Мама так и сидит у себя на чердаке и за живот держится. Ни слезинки не пролила. Переживаю жуть как.
21.00.Позвонил Пандориной матери, все рассказал. Она очень прониклась. Обещала приехать за нами, как только Берта уложит.
Я собрал чемоданы, уговорил маму умыться и что-нибудь с волосами сделать. Потом сели ждать миссис Брейтуэйт.

 

12 августа, четверг
Луна в последней четверти.

 

Дома. Я-то тут при чем? Пандора может рассчитывать на мою верность до самого гроба. Это точно. А все остальное – туфта.23.00.Мама как увидела миссис Брейтуэйт, так сразу в слезы. Миссис Брейтуэйт кинулась ее утешать: “Все они подонки, Полин!” И зло так посмотрела. На меня!!!
Домой вернулись в полпятого утра. Миссис Брейтуэйт езду быстрее тридцати миль в час не признает.
Дома сразу лег. Даже не посмотрел, приехал ли отец. Побоялся.

 

13 августа, пятница

 

Паршивый день.
Отцовской бритвы в ванной нет, так что пришлось попользоваться маминой, с розовой ручкой, для подмышек. Весь порезался, зато на бритве прилично волосков осталось.
Решил побриться, потому что мы бабушку в гости ждали – сообщить ужасную новость. Обалдеть можно! У ее сына родился внебрачный ребенок, а его собственная родная жена (уже четырнадцать лет) ждет законного ребенка!
Бабушка новость ничего перенесла, нормально. Узнала у мамы, в какой больнице Стрекоза лежит, поправила шляпку и укатила на такси.
Пандора говорит, что у ее матери из-за Берта скоро нервный срыв будет. Похоже, Берт всю неделю ее доводил.
Лично я считаю, что весь мир просто сбесился. Барри Кент, между прочим, занял первое место на конкурсе поэтов, который проводили в молодежном клубе. Его дебильная рожа в вечерней газете красуется. Все. Достали!

 

14 августа, суббота

 

Бабушка переметнулась на сторону врага!
Отдала нашираспашонки и все такое прочее Бретту Слейтеру, ребенку Стрекозы. Маму мою бабуля никогда не любила, сам знаю, но она ведь папе законная жена!
Тошнит меня от этих взрослых. Вечно липнут со своими нотациями – чего можно делать, чего нельзя, а сами?
Утром приходил Пандорин отец, спрашивал у мамы, чем ей помочь. Она заорала, чтоб валил со своей помощью к собственной жене. Теперь понятно, почему у мамы среди мужчин ни одного приятеля не осталось.
Сегодня хоть и суббота, но банк был открыт. Держу пари, отец первым туда прискакал.

 

15 августа, воскресенье
Десятое после Троицы.

 

Приходил отец, просился обратно. Мама его вытолкала, несмотря на мои уговоры. Я-то ничего против папы не имею, пусть дома живет. В результате отец двинул к бабушке, сказал, что у нее жить будет.
И стерео с собой забрал, барахольщик! Мама сказала, что ей плевать.
– Вот рожу, найду классную работу и куплю стерео, какое ему и не снилось!

 

16 августа, понедельник

 

Пандора меня сегодня убила.
– А тебе не интересно, – спрашивает, – какой он, твой братик Бретт?
Братик! Дико слышать такое. Надеюсь, у бедняги хоть прыщей не будет.

 

17 августа, вторник

 

От отца пришел чек на пятьдесят фунтов. Мама разодрала его в клочья и отправила обратно. Ну и дураки же эти взрослые!
Мама сама потом пожалела о порванном чеке.
Стрекоза Сушеная вместе с Максвеллом и Бреттом переехала к моей бабушке.

 

18 августа, среда

 

Выгулял пса; по дороге совершенно случайно завернул к бабушке, глянул на Бретта Слейтера. Лежит себе в коляске, весь обсыпанный какой-то белой дрянью, так что не видно, есть прыщи или нет. Зато морщин и складок видимо-невидимо.
Папу и Стрекозу Сушеную не застал. Бабушка учила Максвелла хорошим манерам – показывала, как пьют чай воспитанные люди.
Задерживаться не стал. И маме про свой случайный визит к бабуле решил не рассказывать. Подумаешь, большое дело – внук навестил родную бабушку.

 

19 августа, четверг
Новолуние.

 

Миссис Брейтуэйт из-за Берта пачками глотает успокоительные таблетки, так что ее сменила миссис Сингх. Я Берта лет сто не видел. Наверняка ведь станет хохмить по поводу потенции моего отца, уж я-то его знаю. Очень надо такие глупости слушать.
Лично я с сексом решил завязать. От него никакого проку, одни неприятности, особенно для женщин.

 

20 августа, пятница

 

Мама до того расстроена, что готовить не может, приходится мне самому справляться. Мы пока салатами обходились да тушенкой или тунцом из банки, но завтра думаю сообразить что-нибудь другое – ветчину жареную или что-то в этом роде.
Отец целыми днями названивает, интересуется, как там мама. Сегодня спросил у меня, не подумывает ли она о разводе. Я сказал, что вслух не подумывает, но про себя наверняка.

 

21 августа, суббота

 

Сегодня опять случайно завернул к бабуле. У Бретта нос – натуральный рубильник, как у отца. Бабушка при мне ему как раз подгузник меняла. Ничего себе у него “этот самый”!
Стрекоза Сушеная кормит Бретта грудью! Бедный сопляк! С голоду, наверное, пухнет. Я что-то у Стрекозы никаких грудей не замечал.
Папы и Стрекозы Сушеной дома не было – выскочили между кормежками за всякими детскими шмотками.

 

22 августа, воскресенье
Одиннадцатое после Троицы.

 

Купил воскресные газеты, а на “Ньюс оф уорлд” даже не глянул, как обычно. Своих сексуальных скандалов хватает, чтоб еще про чужие читать.
Мистер Черри, хозяин лавки, спросил, как ему быть с папиными журналами “Рыболов-любитель” и “Сделай сам”. Я сказал, что мы с мамой и без них обойдемся.
Газеты, которые я купил, весили целую тонну (точнее, три фунта), но из новостей в них только и было что про очередную заварушку в Бейруте.

 

23 августа, понедельник

 

У Кентов еще один ребенок родился. Пандора видела, как вся семейка из церкви после крещения выходила. Говорит, ничего особенного – такой же точно, как все остальные кентеныши. Взгляд свирепый и кулачищи булыжниками.
Младенца Кларком назвали, в честь Супермена. Фуфло! Фуфло! Все фуфло!

 

24 августа, вторник

 

Миссис Сингх устроила Берту отпуск: договорилась, чтоб его индусы-пенсионеры по блату с собой взяли. Я спросил, давно ли это у нас Берт индусом заделался. А миссис Сингх ответила, плевать ей, индус он или нет, пусть хоть в кришнаиты запишется, лишь бы убрался от нее куда подальше.
Штык поживет пока в приюте Общества защиты животных. Надеюсь, его посадят в одиночку, а то у них все псы разбегутся.

 

25 августа, среда

 

Спустился сегодня утром в гостиную, а там Кортни Эллиот кофе распивает. Увидел меня и говорит:
– Послание чрезвычайной важности для молодого хозяина Моула!
Ура! Мне письмо с Би-би-си пришло!
Забрал конверт, рванул обратно к себе, но открывать сразу не стал. Гипнотизировал конверт глазами в надежде обнаружить в нем чудесное послание: “Би-би-си приглашает на программу “Час поэзии”, передачу мы решили назвать “Адриан Моул. Жизнь и творчество поэта”.
Ничего подобного там, конечно, сказано не было. А было вот что:

 

Британская корпорация радиовещания.
19 июля.

 

Дорогой Адриан Моул,
Благодарю за Ваше в высшей степени любезное письмо и новое поэтическое произведение “Норвегия”. В сравнении с предыдущей работой это существенный шаг вперед, что говорит о Вашем творческом росте. Если редактор школьного журнала отказался печатать “Норвегию”, значит, ему (или ей) следует обратиться к врачу. Сомневаюсь, что в Вашей школе собран цвет поэтической молодежи. Полностью согласен с Вашим мнением об изживших себя скучных рифмах и стишках про цветы и прочее, однако должен предупредить – прежде чем ломать устоявшиеся каноны, необходимо хотя бы знать, в чем эти каноны заключаются. Для сравнения приведу пример: художник-абстракционист сначала должен научиться писать с натуры, а уж потом доказывать свое видение мира. Вспомните хотя бы Пикассо.
Надеюсь, в контрольной по норвежской кожевенной промышленности Вам сопутствовал успех. Я показал письмо своему норвежскому коллеге с радиостанции Бергена, и он был восхищен упорством и скрупулезностью, с которыми Вы изучаете его родину. Прилагаю перевод его письма, которое он вам послал. Боюсь, у Вас возникли сложности, поскольку письмо было написано на норвежском. Позволю себе высказать собственное мнение по поводу выбора существительного “заливы”. Мне кажется, что “фьорды” все же предпочтительнее. И совет на будущее: пусть правописание Вас не беспокоит, хороший редактор легко исправит незначительные ошибки подобного рода. Предпоследняя строка мне особенно понравилась. Восклицание “НО!” выразительно и красноречиво. К сожалению, данная работа не вписывается в наш план, однако я ее непременно сохраню в качестве aide memoir () Вашего творческого роста (не забывайте лишь, что поэзия не дает средств к существованию).
С Терри Уоганом я в коридорах практически не сталкиваюсь, поскольку он работает на Радио-2, а я – на Радио-4. Кроме того, его программа выходит в эфир очень рано, и к тому времени, когда я прихожу на работу, Терри Уогана в студии уже не бывает.
С наилучшими пожеланиями и искренней благодарностью за возможность прочесть Ваше последнее произведение,
Всегда Ваш
Джон Тайдман (Радио-4).

 

Дорогой Адриан,
Джон Тайдмэн показал мне Ваше стихотворение “Норвегия”, которое тронуло меня до глубины души. Надеюсь, когда-нибудь вы увидите мою родину собственными глазами. Это очень красивая страна; Вы сможете полюбоваться фьордами и побывать там, где жили Ибсен и Григ. Для человека интеллектуального такой опыт был бы очень полезен. Думаю, Вы полюбите норвежский народ, а норвежский язык уже не будет казаться Вам таким трудным. Вы узнаете также, что ночи в Норвегии длинные, а дни короткие лишь зимой. В июне же все наоборот. Так что приезжайте летом, и мы примем Вас как дорогого гостя.
Желаю удачи в дальнейшем изучении норвежской кожевенной промышленности.
Искренне Ваш
Кнут Йохансен.

 

Классное письмо! Фантастика! “Существенный шаг вперед”! “Творческий рост”! А перевод – полный улет! Меня же в Норвегию приглашают! Ну не совсем, конечно, приглашают, но почти. Вообще-то насчет билета никто ничего не обещал, зато обещали “принять как дорогого гостя”!
Мама и Кортни Эллиот по очереди оба письма прочитали, и Кортни сказал маме, что у нее необыкновенный сын!
А мама ответила коротко, но с чувством:
– Знаю.

 

26 августа, четверг
Луна в первой четверти.

 

Кортни опять у нас торчал, вот я ему и выдал все, что думаю о работе британской почты. Это ж уметь надо – целый месяц волынку тянуть, чтобы несчастные 104 мили осилить! Кортни подумал-подумал и говорит:
– Если мне память не изменяет, в июле какой-то почтовый в Кеттеринге с рельсов сошел. Твоему письму просто не повезло. Должно быть, оно как раз в один из тех мешков попало, на которые потом какой-то забулдыга деревенский под насыпью напоролся.
Ну конечно. У этих почтовиков на все отговорка найдется.

 

27 августа, пятница

 

Банк снизил ставку до 10,5%. Мама записалась на прием к директору, мистеру Скряггеру, чтобы денег попросить, потому что она совсем на мели.
Хорошо бы мистер Скряггер дал ей ссуду: я уже целых две недели без карманных денег сижу.

 

28 августа, суббота

 

Пандора готовится к семейному отпуску на реке Вае, учится управлять байдаркой. Сегодня у нее было первое занятие, и она меня пригласила – посмотреть, а в случае чего и первую помощь оказать. Вдруг начнет тонуть и потеряет сознание? Кто ей тогда дыхание рот в рот сделает?
Ну и классный же у нее прикид! Черный блестящий костюм в облипку и шлем на голове. Сексуально – жуть как! У меня в штанах само собой зашевелилось, чего уже сто лет не было.
Больше ни черта из занятия не запомнил, даже беседу не смог на обратном пути поддержать. Пандора расписывала свои успехи, а мне пришлось помалкивать.

 

29 августа, воскресенье

 

Весь день в постели.
Мама с какими-то знакомыми тетками смоталась на пикник и вернулась уже в потемках. Я весь испереживался.

 

30 августа, понедельник
Праздник конца лета. (По всей Великобритании, кроме Шотландии.)

 

Мама сегодня в ударе. Выдраила дом снизу доверху (добралась даже до посудного шкафчика и кладовки, которая под лестницей). И песню как с утра завела, так до ночи и мурлыкала:

 

Душу не убьешь, не убьешь,
Не страшны ни снег ей и ни дождь,
Как гора душа моя, как скала,
Сильная она, душа моя.

Я рад, что пикник ей на пользу пошел.

 

31 августа, вторник

 

Мама ходила в банк на встречу с директором. Еле уговорил ее надеть платье пошире, чтобы мистер Скряггер не догадался про беременность.
Но все равно обман вышел. Отец там первым побывал, деньги клянчил, а заодно и выложил все семейные секреты. Теперь мистер Скряггер в курсе, что маме неоткуда денег взять, если не считать двух пособий. Словом, не видать нам ссуды как собственных ушей.
Еще сказал, что с моей мамой связываться чересчур рискованно. Делать нечего, придется подыскивать работу на выходные. Деньги нужны позарез! В библиотеке задолжал за два месяца.

 

1 сентября, среда

 

Получил открытку от Берта с видом центральной площади города Бредфорда.

 

Привет, шпингалет!
Старая гвардия не сдается. Церквей разных тут завались, на свадьбах каждый божий день гуляем. Харч сносный, только с выпивкой пришлось завязать, чтоб не вводить в искушение верующих.
Квини на той неделе домой привезут. Ты уж будь другом, заверни при случае и приберись там малость.
Твой старина Берт.

 

Пандора сдавала первый экзамен на управление байдаркой. Ее тренер Билл Сэмпсон сказал, что у нее “великолепный байдарочный потенциал”. Прилип к ней как репей. “Что за плечи, что за руки, что за ноги!” Экзамен она, ясное дело, с лету сдала, и Билл предложил ей “повысить квалификацию”. Это значит, чтобы еще один сдала, сложнее.
Пандора и меня с собой звала. Давай, говорит, будем вместе заниматься. Вежливо отклонил ее предложение, потому что жуть как боюсь, что лодка перевернется. Мне и на берегу хорошо – на свежем воздухе всегда самые интеллектуальные мысли приходят. И вообще, должен же кто-то ее полотенца и термос сторожить.

 

2 сентября, четверг

 

Мама уже такая беременная, что скрывать бесполезно. Ходит по-особенному, животом вперед, и нагибаться ей тяжело, поэтому я по полдня за ней хожу и поднимаю все, что она роняет.
Штаны ей уже здорово жмут. Надеюсь, она все-таки купит себе какое-нибудь миленькое платье для беременных, в цветочек. Принцесса Диана классно выглядела, когда принца Уильяма ждала. Моей маме тоже пошел бы такой широкий белый воротник. И еще морщины на шее не так видны будут.

 

3 сентября, пятница
Полнолуние.

 

Завтра Пандора с родителями уезжает на свою Ваю. Я сам предложил присмотреть за их рыжей кошкой Марли. Они приняли мое любезное предложение и доверили мне ключи от дома. На мои плечи легла огромная ответственность, потому что у Брейтуэйтов дом доверху напичкан всякой электрической аппаратурой и антикварными древностями.

 

4 сентября, суббота

 

Проводил любимую в дальний путь. Она махала мне в заднее стекло “вольво” и посылала воздушные поцелуи, пока машина не скрылась за поворотом. Полчаса подождал (на тот случай, если они что-нибудь забыли), пошел к ним домой, налил себе кофе и сел смотреть телик. Он у них такой классный, большой и цветной. Вечером сделал сандвич с тунцом (не забыть вернуть такие же консервы в холодильник!) и поужинал за письменным столом мистера Брейтуэйта.
На столе, на самом видном месте, лежало письмо:

 

Глубокоуважаемому председателю.
Артур, видит бог, с каким глубочайшим сожалением я обращаюсь к Вам с просьбой об отставке с поста вице-председателя Лейбористской партии округа.
В последнее время члены комитета так резко повернули вправо, что даже мои весьма умеренные взгляды, боюсь, расцениваются как “экстремистские”.
Вам известно, что во время фолклендского кризиса я выступал против отправки поздравительной телеграммы миссис Тэтчер, за что и заслужил от членов комитета обвинения в “сталинизме” и “предательстве”. Миссис Бенсон пошла в своих оскорблениях еще дальше, предложив мне “убираться в свою Россию, где мне самое место”.
При всем моем уважении к ее многолетнему членству в комитете и отличной службе на посту кассира, я считаю, что миссис Бенсон слишком увлекается речами в защиту королевской семьи, которым не место на заседаниях лейбористов, особенно в свете нынешнего уровня безработицы.
И наконец, последнее. Увы, дорогой Артур, Вы лично позволяли себе замечания в адрес Тони Бенна, которые я нахожу неприемлемыми. Отзываться о своем коллеге по партии как о “пучеглазом обалдуе” – согласитесь, это не дело. Тони Бенн немало послужил в прошлом на благо Отечества и, вполне возможно, когда-нибудь встанет у руля.
Я на неделю уезжаю в отпуск с семьей. По возвращении продолжим этот разговор.
Искренне Ваш
Иван Брейтуэйт.

 

Рядом с листком лежал конверт, уже надписанный и с наклеенной маркой. Должно быть, мистер Брейтуэйт в спешке забыл про письмо, так что на обратном пути я его сам отправил.

 

5 сентября, воскресенье

 

Только что вернулся из Центра досуга. Классную пьесу посмотрел, “Воза Альберт” называется, про Южную Африку, где жестоко эксплуатируют бедных людей, которые всю работу делают. В конце даже всплакнул немножко. Торжественно клянусь до конца дней своих не съесть ни одного яблока из Кейптауна.

 

6 сентября, понедельник
День труда в США и Канаде.

 

С утра до ночи поливал цветы у Пандоры в доме. И как только их семья живет среди всех этих растений? Давно должны были уже задохнуться от переизбытка кислорода. Лично я на их месте завел бы канарейку.

 

7 сентября, вторник

 

Ходил с мамой в женскую внутриутробную больницу. Два часа проторчали в комнате, где было полно толстых теток с красными щеками, сильно беременных. Мама забыла принести из дома анализ мочи, поэтому нянечка дала ей блестящее блюдце из нержавейки и велела “нацедить пару капелек”.
Перед выходом из дому мама как раз наведалась в туалет, так что ей туго пришлось. Просидела с этим блюдцем, пока наша очередь на весы не прошла. Потом еще сто лет дожидались, когда ей давление измерят. Словом, от врача мама вышла никакая. Сказала, что он посоветовал поменьше ходить и побольше лежать.

 

8 сентября, среда

 

С ужасом понял, что в следующий понедельник уже в школу, а я как один день позубрил, так больше об экзаменах и не вспомнил. Пошел к Брейтуэйтам, прихватил с собой историю. Кошку накормил и устроился в кабинете. Думал, может, на рабочий лад настроюсь, но ничего не вышло. Мне, наверное, без разницы, где зубрить, все равно скучища. Так до сих пор и не знаю полное имя эрцгерцога Фердинанда и точную дату битвы при Монсе.

 

9 сентября, четверг

 

Сегодня прибирался у Берта. В субботу привезут Квини из больницы. Надеюсь, индусы Берта не задержат.
До трех часов ночи зубрил все подряд к пробным экзаменам.

 

10 сентября, пятница
Луна в последней четверти.

 

Кортни Эллиот принес “billets-dous () для молодого хозяина”. Оказалось – письмо от Пэн!

 

Драгоценный мой Адриан,
Наше путешествие началось в субботу вечером с классного спуска по перекатам. Мамуля с папулей плыли в канадке, а я – в байдарке-одиночке.
На ночь разбили лагерь в Ланстефане. Там очень красиво. Я не стала застегивать палатку, а смотрела на звезды и думала о тебе.
Сразу за Ланстефаном начинаются сумасшедшие пороги. Это место называют Дырой Дьявола. Местные его боятся, а проводники присвоили порогам третью степень сложности и говорят, что здесь лучше волоком. Это значит, что на байдарках спускаться нельзя, а нужно тащить их на себе через брод.
Мамуле с папулей повезло, они на другой берег нормально перебрались, а меня течением понесло к Дыре Дьявола. Прямо как в “Избавлении” (), Адриан, честное слово! Мне казалось, что сейчас на мост выскочит тот полоумный из фильма и затренькает на арфе.
Байдарка перевернулась, потом напополам разлетелась, но я все-таки вынырнула и сама доплыла до берега!
До встречи в воскресенье, любимый.
Всегда твоя
Пандора.
P. S. У мамули опять разыгрались нервы.

 

После этого письма мне стало плохо. Принял детский аспирин и лег.

 

11 сентября, суббота

 

Всю ночь ворочался. Мучили жуткие кошмары – будто бы бездыханное тело Пандоры всплывает из-под обломков пирса в Скегнессе.

 

12 сентября, воскресенье
Четырнадцатое после Троицы.

 

Вернулись все, кроме моего отца.
Выгладил школьную форму. Она мне мала, но делать нечего, на новую у мамы денег нет.

 

13 сентября, понедельник

 

Я теперь старшеклассник, так что имею полное право заходить в школу с бокового входа. Не могу дождаться того времени, когда смогу пользоваться главным входом (он только для выпускников и учителей).
Не знаю, что это со мной такое, может, я извращенец, только мне было приятно смотреть на малявок, которые с заднего входа топали.
Прямо с утра сообщил миссис Кларикоутс, что опять буду бесплатно обедать в школе. Наша секретарша – человек!
– Ничего, – говорит, – дружок, все обойдется.
Всегда она меня жалеет.
Сдал пробный экзамен по английскому. Закончил первым. Плевое дело.

 

14 сентября, вторник

 

У нас новый классный – мистер Ламберт. Он из тех, кто любит с учениками дружбу водить. Сказал, чтобы видели в нем друга и обращались с любыми проблемами – хоть школьными, хоть семейными.
Лично я считаю, что он больше на доброго самаритянина похож, чем на учителя. Хочу завтра после уроков обратиться к нему со своими проблемами.
Маме тридцать восемь стукнуло. Купил ей открытку “Тебе сегодня 18!”, но выкрутился ловко: переделал единицу на тройку с помощью сухой чечевицы и ручки с самым тонким стержнем. Получилось “Тебе сегодня 38!”, жаль только, что стишки внутри открытки к маминой жизни подходят плохо:

 

Свое восемнадцатилетье
С друзьями на славу отметь ты.
Станешь ты мамой и станешь женой.
Не думай про завтра. Пляши и пой!

На открытке девчонка балдеет под магнитофон. Если подумать, то мог бы выбрать и получше. Знаю ведь, что нельзя хватать первое, что понравится. Нужно учиться управлять своими эмоциями.
Еще купил маме крем для удаления волос под мышками; у нее кончился.
Отец прислал открытку с грустным котом и написал: “Всегда твой, Джордж”.
Вонючка Лукас тоже открыткой разразился. Из Шеффилда прислал. На открытке мультяшный кот лопает сыр (по-моему, “Эдам”). Поздравил, называется, гад. А внутри накорябал: “Я никогда не забуду, Полин, нашей волшебной ночи среди сосен. Вечно твой Бэмби”.
Еще пришло десять открыток, все от маминых подружек и все с цветочками. И что это теток так на цветочки тянет? Меня лично они не колышут. Вот деревья – другое дело.

 

15 сентября, среда

 

Утром, когда в школу собирался, позвонил отец. Хотел поговорить с мамой, но она его послала куда подальше. Я слышал, как Бретт орал, а бабушка, похоже, грызлась со Стрекозой Сушеной. Кто-то тренькал на игрушечном ксилофоне (думаю, Максвелл, больше некому). У папы голос был грустный-прегрустный.
– Сам знаю, Адриан, – говорит, – что совершил ошибку. Но не преступление же! За что мне эти чертовы пытки?
После школы классно пообщались с мистером Ламбертом. Он сводил меня в кафе, угостил чаем и куском ванильного торта. А когда прощались, сказал:
– Вот что, Адриан. Старайся быть подальше от той неразберихи, в которую попали твои родители. Ты мальчик одаренныйи не должен опускаться до их уровня.
Одаренный! Наконец-то! Хоть кто-то, кроме Пандоры, признал мой редкий интеллектуальный потенциал.
Сдал пробник по биологии. Закончил последним.

 

16 сентября, четверг

 

Барри Кент подкатил к мистеру Ламберту, чтобы сообщить о своихпроблемах!
Интересно, найдется у мистера Ламберта часиков двадцать на кентовский треп?
Ха! Ха! Ха!
Сдал пробник по географии. Вечно одно и то же. Сплошная невезуха. Ни одного вопроса по норвежской кожевенной промышленности.

 

17 сентября, пятница
Новолуние.

 

В классе почти никого не осталось, кто не хочет мистеру Ламберту о своих проблемах поплакаться. Даже Пандора, у которой мать спец по вопросам семьи и брака!
Наш классный бродит по школе понурый и грызет ногти. В кафе больше никого не приглашает.

 

18 сентября, суббота

 

Еще одно письмо от Джона Тайдмана! Опять с отказом. Увы, богиня удачи до сих пор мне не улыбнулась.

 

Британская корпорация радиовещания.
17 сентября.

 

Дорогой Адриан Моул,
Благодарю за Ваше последнее письмо. (К сожалению, без даты. Если собираетесь стать писателем, впрочем даже если не собираетесь, Вам необходимо научиться датировать все свои письма. Помните, что мы их подшиваем и храним. У Би-би-си огромный архив – часть в Вэре, графство Хертфордшир, часть в Кэвершеме, близ Рединга. В этом архиве есть и очень ценные документы.)
Похоже, жизнь на природе Вас угнетает, приводит в мрачное расположение духа. С поэтами такое случается: вспомните хотя бы Вордсворта и др. Бывает, однако, что природа действует и наоборот, – все-таки жаворонки поют, ягнята с козлятами блеют, нарциссы цветут, ручейки журчат. Во всем этом чувствуется поэзия. Так что отбросьте мрачный настрой и мысли о самоубийстве, а лучше напишите что-нибудь жизнеутверждающее.
Боюсь, Ваше последнее стихотворение все еще не годится для эфира, однако в нем ощущается дух настоящей поэзии, а потому не прекращайте попыток. Авторское право на все работы, разумеется, останется за Вами. (Би-би-си всегда уважала права авторов.) К генеральному директору корпорации с этим вопросом обращаться нет необходимости, поскольку авторскими правами занимается специальный отдел. Должен, однако, напомнить, что Вам пока не выпал счастливый билет.
Вы получили очередной отказ, но из-за этого не стоит расставаться с жизнью. Если бы все поэты кончали с собой после первого же отказа, мир не знал бы поэзии.
Искренне Ваш
Джон Тайдман.

 

19 сентября, воскресенье
Пятнадцатое после Троицы.

 

Сегодня наконец собрался с духом и пошел к Берту. Так и знал, что они с Квини отнесутся ко мне враждебно, как-никак я целую неделю манкировал своими обязанностями. Берт кхекнул презрительно и говорит:
– Да что ему за дело до истертых башмаков вроде нас, Квини! Знай себе шляется где-то.
До чего же несправедлив мир! Я уже целую сотню лет без дела не шлялся. Квини ничего не сказала, но только потому, что вообще говорить не может, но зыркала в мою сторону весьма выразительно.
Берт, как всегда, раскомандовался, велел завтра прибраться в доме. По четвергам к ним приходит тетка из Социальной службы, и Берт любит, чтобы чисто было. Спрашивается, на кой черт тогда эта мадам таскается?

 

20 сентября, понедельник

 

Утром мы с мамой так и не дождались чека от Социальной службы. Весь день переживал из-за этого чертова чека. Может, Кортни Эллиот его со второй почтой принесет?
Объявили оценки за пробные экзамены. У меня ни одного высшего балла. Не может быть! Уверен, что в списки оценок вкралась серьезная ошибка.

 

21 сентября, вторник

 

Утром мама поругалась с Кортни Эллиотом из-за чека. Кортни сказал:
– Не стоит казнить гонца, миссис Моул, за плохие новости.
Мама целый день висела на телефоне, пыталась дозвониться до Социальной службы, но там без конца занято.

 

22 сентября, среда

 

Прогулял школу, чтобы сходить с мамой в Социальную службу. Самой ей духу не хватило. И хорошо сделал, что пошел: беременным женщинам в таких местах одним делать нечего.
Мама сразу заняла очередь – таких бедолаг, как мы, там полным-полно. А я в сторонке пристроился, сел на привинченный к полу стул.
Секретарша социальная за толстым стеклом сидит, так что каждый, кто к окошку подходит, должен орать про свои самые сокровенные финансовые проблемы во всю глотку. Когда мама про наши проорала, ей дали билетик с номером 89, она ко мне вернулась и сказала, что нужно ждать. Наш номер, говорит, на электронном табло появится.
Миллион лет проторчали среди всех этих обломков общества, как сказала мама. (Отец назвал бы их подонками общества.) Сначала банда бродяг ввалилась, песни горланили, ругались почем зря. Потом шкеты малолетние откуда-то взялись и давай мотаться туда-сюда как угорелые. Шкеты постарше мамашам своим хамили, а те им оплеухи отвешивали. Затем пижон какой-то на костылях приковылял, а с ним тетка, бритая и в рванине жуткой. В коридоре табличка висит “Не курить”, так хоть бы один на нее глянул. Хором смолили и окурки прямо на заплеванный линолеум швыряли. Приличным людям оставалось лишь в пол смотреть или на свои ботинки. Примерно раз в десять минут на табло новый номер вспыхивал, кто-нибудь вставал и заходил в дверь с надписью “Прием по личным вопросам”.
Но самое странное, что весь этот народ так там и оставался. Лично я ни разу не увидел, чтобы оттуда кто-то вышел. Мама сказала, что у них там, наверное, газовые камеры.
На мой взгляд, Социальная служба нарушает права потребителя. Они ведь как-никак услуги предоставляют. И если на табличке написано, что “по личным вопросам”, – значит, вопросы личные. А хлыщ, который за дверью сидел, тоже стеклом отгородился. Так что маме опять пришлось орать насчет чека. Очень мне надо, чтобы все кругом слышали, какие мы финансово неполноценные.
Хлыщ заявил, что “чек для миссис Моулдс отправлен еще в пятницу”. Мама, конечно, психанула:
– Моулдс?!! Моул, дорогой мистер. Мо-ул. Разницу уловили?
– Прошу прощения, – сказал хлыщ. – Папку перепутал. – И улизнул куда-то.
Пятнадцать минут его прождали. Вернувшись, пообещал выслать чек завтра.
Мама попросила часть денег выдать прямо сегодня. В холодильнике, говорит, шаром покати, и сыну в школу ходить не в чем.
– Ничего не могу поделать. Может, займете до завтра, миссис Моул?
Мама уставилась хлыщу прямо в глаза и отчеканила:
– С удовольствием! Будьте так любезны, одолжите пять фунтов.
– Запрещено правилами.
Теперь я точно знаю, зачем там стулья к полу привинчены. Руки так и чесались в этого хлыща стулом запустить.

 

23 сентября, четверг
Осеннее равноденствие.

 

Чека нет.
Кортни Эллиот одолжил маме 5 фунтов.

 

24 сентября, пятница

 

8.30. Чека от Социальной службы нет. Зато пришел чек от папы. Мы спасены! Мама мне дала 15 пенсов на “Марс”. Ох, тысячу лет сладкого не ел.
16.30.Мама сразу, как папин чек получила, в банк побежала, но денег ей не дали. Четыре дня, сказали, нужно, чтобы проверить. Мистера Скряггера долго не было, но мама его дождалась и упросила дать немножко в счет чека. Мистер Скряггер разрешил взять 25 фунтов.
От всех этих забот и хлопот у мамы ноги распухли, особенно щиколотки. Ну ничего. Они у меня за это заплатят. Я им всем покажу.

 

25 сентября, суббота
Луна в первой четверти.

 

Чека нет!
Полдня просидел над “Энциклопедией семейного здоровья”. Энциклопедия называется! На обложке написано, что “любая семья найдет здесь ответы на любые вопросы”, а про распухшие щиколотки ни фига нет. Проявил инициативу и заглянул в раздел “Беременность”. Никогда бы не подумал, что “Беременность” отнесут к главе “Секс и воспроизводство”.
Дошел до раздела о работе яичек и обалдел. Оказывается, мои собственные каждый день вырабатывают несколько миллионов сперматозоидов.
КАЖДЫЙ ДЕНЬ!!! НЕСКОЛЬКО МИЛЛИОНОВ!!!
Мама родная, куда же они все деваются? Сколько-то, конечно, сами собой ночью выливаются, а остальные миллиарды, значит, так внутри меня и ползают? Ну да, я-то иногда им помогаю наружу вылиться, а что делать святым людям вроде отшельников всяких? За всю жизнь внутри них столько сперматозоидов собирается, что такой цифры, наверное, и не придумали. Тут и в мозгу помутнение может наступить, не только в яичках.

 

26 сентября, воскресенье
Шестнадцатое после Троицы.

 

Ночью прочел всю главу “Секс и воспроизводство”. Когда проснулся, обнаружил, что пара сотен миллионов этих, с хвостами, на простыне загнулись. Слава богу. По крайней мере остальным будет где развернуться.

 

27 сентября, понедельник

 

Чека нет!
Хоть раз в жизни повезло: по биологии сегодня проходили семенную жидкость, и я выдал все, что вчера узнал о жизненном цикле сперматозоида.
Мистер Саутгейт, наш по биологии, здорово удивился. После урока подошел ко мне и говорит:
– Послушай-ка, Моул. Хотел бы я знать, чем вызван этот исчерпывающий ответ – природными способностями или нездоровым интересом к сексу. В первом случае я предложил бы тебе поднажать на биологию, а во втором – обратиться к школьному психологу.
Я убедил мистера Саутгейта, что интерес к этой теме исключительно научный.

 

28 сентября, вторник

 

Чека нет!
После уроков пошли с Пандорой подышать свежим лесным воздухом, а лес, оказывается, вырубили и вместо него шикарные дома строят. Пандора сказала, что британскую флору приносят в жертву саунам, гаражам и всяким иностранным фиговинам типа американских горок.
Ну и повезет же какому-нибудь богатею: отхватит себе самый громадный каштан во всей Англии. С головорезами Барри Кента в придачу, которые каждую осень будут ветки обдирать. Ха! Ха! Ха!
Вернулись к Пандоре, посмотрели по телику, как лейбористы голосовали за одностороннее разоружение. Это значит, что если их партию выберут, то лейбористы все оружие выбросят. Так мистер Брейтуэйт объяснил. А миссис Брейтуэйт ответила:
– Ну да, конечно. Чтобы мы остались ни с чем перед советской угрозой и сдались на милость русским.
Спорить начали – мистер Брейтуэйт за одностороннее разоружение, а миссис Брейтуэйт за многостороннее. Потом цивилизованная дискуссия переросла в обычную ругань. Мистер Брейтуэйт обвинил жену в том, что она без спросу отправила его письмо об отставке. Миссис Брейтуэйт распсиховалась:
– Сколько можно повторять, Иван! Не трогала я твоего письма, чтоб ему сгореть!
Пандора проводила меня до дома. По дороге рассказала, что с тех пор, как ее мама стала социал-демократкой, предки без конца ругаются.
– Интеллектуально несовместимые личности.
Я спросил Пандору, про какое письмо говорил мистер Брейтуэйт. Оказывается, ее отец написал письмо с просьбой об отставке, но потом передумал посылать. И очень оскорбился, когда его отставку приняли.
– Бедный папуля, – вздохнула Пандора. – Заблудился в джунглях политики.

 

29 сентября, среда
Михайлов день.

 

Чека все нет!
Утром пришло извещение из банка. Отказываются выдавать деньги по папиному чеку, потому что на счету ни пенса. Мама велела перед школой завернуть к бабушке, сообщить радостное известие.
Стрекоза Сушеная как раз Бретта кормила, и я не знал, куда глаза девать. Интересно, можно воспитанному человеку проигнорировать младенца, который грудь сосет, или это сочтут дурными манерами? На всякий случай уставился в шею Стрекозы.
Бабушка собирала Максвелла в ясли. На беднягу столько напялили, что он больше смахивал на Скотта во время зимовки на Южном полюсе. Бабушка объяснила, что с утра похолодало, а у Максвелла плохо с легкими.
Отец уже на свой канал умотал, пришлось оставить ему записку. Бабушка губы поджала злобно и говорит:
– Что, опять чек завернули? По твоему отцу давно цирк плачет, там таким фокусникам самое место. Допрыгается, помяни мое слово.
Я потихоньку спросил бабушку, не осточертела ли ей возня со всей этой компанией – Бреттом, Максвеллом и Стрекозой Сушеной? Оказывается, совсем наоборот, от физического труда, говорит, словно ожила. Бабушка и вправду выглядит гораздо лучше, чем раньше, когда целыми днями слушала Радио-4. Сейчас она даже свои любимые “Новости в час дня” не включает, потому что Бретт как услышит голос Робина Дэя, так сразу вопить начинает и молоком рыгать.

 

30 сентября, четверг

 

Чека нет!
Написал новое стихотворение.

 

В ОЖИДАНИИ ЧЕКА
Скорбно скрипнула дверь кладовой,
Паутина в углах зашепталась.
Холодильника жалобный гул -
Может, что-то внутри завалялось?
Сыну школьная форма мала,
У окна ждет мать почтальона -
Под часами плодятся счета.
Пес голодный в мечтах о бульоне.
Дом наш ждет, затаившись в тоске.
Ждет он чека из банка…

Читаю “Свадьбы на Троицу” Филипа Ларкина ().
Назад: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дальше: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ