Бог есть Любовь, которая распространяется на всех нас. Но каждый воспринимает эту любовь по-своему. Для кого-то Бог не только непонятное, но и неприемлемое слово. И каждый, кто открывает для себя Господа, проходит свой выстраданный путь.

До воцерковления я долго работал в милиции. Эта работа, особенно в советское время, не способствовала обретению веры в Бога. Первые 12 лет служба проходила в практических органах. В эти годы мне приходилось подолгу задерживаться на службе, были и ночные дежурства. Далеко не всегда находилась возможность предупредить жену. Вот совершено тяжкое преступление, срочно выезжаем на место. Просто не успеваешь позвонить. А порой я не сообщал ей специально, чтобы лишний раз не волновать. Мы задерживали преступников, нарушителей почти каждый день, у нас при себе всегда было оружие. Бывало, что и угрожали: если не отпустим, долго не проживем, отомстят. К счастью, мне повезло: кроме синяков и ушибов, ничего не получил. Бог миловал, но далеко не всем моим бывшим коллегам так повезло…

Семья моя была на втором плане, а это неправильно. И хотя моя жена Любушка всегда переживала за меня, ждала, поддерживала в трудных ситуациях, воспитывала сына, я не чувствовал должной ответственности. Мне вспоминается русский фильм «Офицеры». Героиня бросает все и едет за мужем в гарнизон, воюющий с басмачами. Она городская, образованная и, конечно, переживает, что не может вести прежний образ жизни, ходить в театр, видеться с подругами. Но главное в том, что она любит своего мужа. По-настоящему любит. А потрясающее стихотворение Симонова «Жди меня»? Там нет ничего впрямую православного, но сам его дух пропитан любовью супругов и верой в то, что Господь не даст погибнуть. Наверное, такие примеры поддерживали и мою супругу в трудных обстоятельствах.

Помнится, моя учеба в Академии МВД выпала на перестроечные времена. Да и будучи научными сотрудниками, мы выходили на волнения в смутные 90-е годы. Приходилось сдерживать толпу, предотвращать беспорядки. Агрессия тогда просто витала в воздухе… Но мы справлялись. Естественно, моя жена переживала за меня. Но и водитель, и строитель, и моряк – никто не застрахован от беды. А спасатель, например, рисковал жизнью сотни раз – и остался жив. Мы не можем предугадать свое будущее, оно известно только Богу. Но это я сейчас знаю, а до 1996 года я был не церковным человеком. И тогда я находил для утешения жены другие слова: раз выбрал такую работу, никуда не денешься, надо ее выполнять, даже если это опасно. Мы планировали, что в следующий выходной поедем всей семьей, например, за город. И пока я находился на службе, моя Любушка жила ожиданием этого выходного. Правда, когда он наступал, то меня опять могли вызвать на службу, и тогда жене приходилось очень непросто. Снова надеяться и ждать… И не знать, когда я вернусь и вернусь ли вообще.

Теперь, по прошествии лет, я вижу, что тогда мог проводить с женой и сыном больше времени, но у меня было мифическое ощущение, что это на работе – преступления, опасность, ранения и убийства. А с моими родными ничего плохого случиться не может… Я ошибся. В 1996 году погиб наш единственный сын, его сбил электропоезд. Ему было всего 23 года. Несчастный случай, который перевернул всю нашу жизнь…

С женой мы поддерживали друг друга не словами, а молча, в той ситуации слова были лишними. Смерть родителей переживается совершенно иначе, чем смерть детей. Помню, когда умер мой отец, я, конечно, переживал, но это несравнимо с тем, что мы пережили с супругой, когда погиб наш единственный сын. Да еще после него не осталось потомства, продолжения в его детях, наших внуках, хотя он был женат. Начинаешь задумываться: а почему? Почему иногда дети умирают раньше родителей?.. И Господь начал понемногу раскрывать мне глаза, что мир не трехмерный, что есть еще и духовный мир и что было мне очень важно: человек не умирает, его суть, его душа остается живой даже после физической смерти.

Часто говорят: время лечит, со временем боль проходит. Не совсем. Моя боль не прошла, она стала другой, словно ушла вглубь. Со временем все больше воспринимаешь смерть единственного ребенка как трагедию, понимаешь, что с ним умерла и часть тебя самого. Как болят ампутированные рука или нога, так болит та часть тебя, которая отпала, хотя ты знаешь, что душа твоего ребенка жива, она не умерла. Но все равно так не хватает сына… И не осталось других детей, чтобы утешиться, отдать им свою любовь.

Единственное, что спасает, это вера и надежда на Господа. Без этого мы бы с женой не выдержали. Конечно, помогли и родственники, близкие друзья. Они привели нас в храм, в Данилов монастырь. Там архимандрит Даниил говорил со мной долго, до тех пор, пока не увидел, что я успокоился. Так начался мой путь к Церкви. Моя матушка Любовь быстрее меня пришла в Церковь. Женское сердце, наверное, быстрее к Богу обращается, чем мужское.

Постепенно мы с женой начинали ходить в храм и молиться. Долгое время молитва «Отче наш…» была для нас единственной. Господь буквально за руку выводил нас из отчаяния. Много позже мне стал понятен Промысел Божий, а в то время храм стал единственным местом, где моя душа оживала и обретала новый неведомый ранее смысл. Но знаний о Православии, о богослужении не хватало. Пришлось опять учиться, только уже богословским наукам. И еще: мы повенчались с женой, чувствуя, что сыну это будет в помощь, хотя сами еще не до конца понимали смысл Таинства.

Когда я стал священником, моя матушка надеялась, что больше не будет этого долгого ожидания меня со службы и тревог. Оказалось, нет. Нас, священнослужителей, тоже целыми днями не бывает дома. Встаем на раннюю службу, ездим по требам и так далее. Моя жена и сейчас очень ждет тех дней, часов, когда мы можем побыть вместе. Но теперь я отношусь к ней намного более внимательно, чем раньше, когда рядом был сын. Забочусь, чтобы она меньше оставалась одна, не переживала за меня, всегда знала, что я помню о ней и люблю ее. К счастью, очень помогает и церковный приход. Здесь все мы как одна большая семья.

Теперь я по-другому отношусь к тем, кто потерял детей, – я их понимаю. И когда мне на исповеди говорят: «Батюшка, мне не хочется жить. У меня погибла дочь», я говорю им о смысле жизни, что есть Господь, к Которому ушел твой ребенок, он не умер, его душа бессмертна, она жива… «Нет, батюшка, вы не понимаете, вы этого не переживали!» Приходится говорить – и человек меняется на глазах, потому что видит: у тебя случилось такое же горе, как у него, но ты живешь и не отвернулся от Господа, наоборот. Человек понимает, что выход есть. И тогда ему становится легче. Многие так начинают ходить в церковь, мирятся со своими супругами, с которыми до этого могли быть на грани развода, потому что в горе не поддерживали, а обвиняли друг друга. К сожалению, бывает и наоборот, люди еще больше ожесточаются, начинают пить, идут, как говорят, вразнос, не ищут помощи у Бога, а отворачиваются от Него. Это момент выбора, нравственного выбора человека.

На отпевании я тоже стараюсь говорить о вере, о смысле жизни, потому что людям в горе часто нужно услышать слово утешения, поддержки. Конечно, и Господь плакал о Лазаре. И мы плачем о наших умерших. Но горе не должно быть безутешным, через смерть близких человек тоже может обрести смысл жизни, даже таким страшным путем. Казалось бы, как так? После смерти ребенка жизнь родителей теряет смысл. А оказывается, наоборот. Бывает, что только столкнувшись со смертью близкого, с горем, человек начинает понимать, для чего он живет. Он понимает, что если Господь вдохнул жизнь ребенку, то Он же и попускает испытания по особому Своему Промыслу. Ведь как часто бывает: «Мы хотим родить ребенка, но почему-то не можем». То есть не только человек дарит жизнь, а главное, – Господь дарит жизнь. И забирает ее в тот момент, который только Ему, Всеведущему, известен. Нам не дано предвидеть судьбы своих детей… Мы лишь пытаемся выбрать вектор этого пути со своей колокольни. Если родители это понимают, они перестают обвинять Господа. И начинают задумываться о своей жизни, а не пытаться судить Бога. Когда в автокатастрофе погиб сын Натальи Соколовой священник Федор Соколов, она сказала: «Феденька мой уже там…» Вера помогла ей выстоять и помочь его многодетной семье.

Я бы хотел сказать тем семьям, где мужья много времени уделяют работе: очень важно, как муж проводит время в семье. Может быть, несмотря на усталость, он отдает жене и детям все свое внимание и любовь. Или наоборот, весь в заботах иных, а о родных – словно их и нет. Но ведь семья не менее важна, чем работа. Беда может прийти внезапно, как это случилось у нас. И потом всю жизнь жалеешь, что упустил драгоценные минуты побыть с близкими. Но прошлого не вернуть…