Книга: От смерти к жизни. Как преодолеть страх смерти
Назад: Без гарантий
Дальше: Протоиерей Александр Ильяшенко

Ампутация. Год первый

Год первый. После смерти мужа.
Я долго сомневалась, писать ли этот текст.
Нет, это не история преодоления, не «как я пережила потерю» и не «10 способов справиться с горем». Строго говоря, мне вообще еще не полагается ничего писать, слишком рано, если вообще когда-то бывает не рано – «делиться опытом». Год слишком мало времени. Трудно писать свою жизнь набело и на всеобщее обозрение.
Нет общих рецептов горя, нет двух одинаковых историй страдания. Одни могут много и долго говорить о потере, другие годами не могут сказать и одного слова. Одни перебирают фотографии и видеозаписи, другие и спустя десятилетия не могут открыть фотоальбом. Одни плачут, другие каменеют.
Я просто опишу какие-то моменты своего первого года жизни после ампутации важнейшей и лучшей части меня. И поделюсь теми созвучными мне мыслями, которые я прочитала в глубокой и точной книге Мириам Нефф «Вдова вдове». Я не буду переводить эту книгу, мой пересказ отдельных фрагментов будет достаточно вольным и немного сокращенным.
Единственное, зачем я решила записать свои мысли, вопросы и не всегда вразумительные ответы, – чтобы те женщины, которые неожиданно стали вдовами, знали, что они не одни. Что такое уже с кем-то было. Что так или иначе мы все вместе. Я бы многое отдала за то, чтобы не было у меня причины писать этот текст и чтобы другим никогда бы не пришлось его читать. Но этот выбор совершаем не мы.
Конечно, я буду благодарна услышать живой отклик на эти слова.
Мой муж, Анатолий Данилов, умер неожиданно, скоропостижно, среди полного здоровья. Острая легочная недостаточность – сказали эксперты. Ему только исполнилось 42 года, мне вскоре должно было исполниться 32, нашей долгожданной дочке – 6 месяцев. Вздохнув после первых непростых, но таких счастливых месяцев с малышкой, мы собирались в свою первую поездку на море втроем, готовили редизайн Правмира, Толик запускал новый бизнес. Мы думали о втором, третьем и четвертом ребенке.

Первые дни

Первые дни ты ходишь в абсолютном тумане. Кажется, что тебе снится затянувшийся кошмарный сон. По всем правилам жанра – липкий, жуткий, совершенно реальный, когда кажется, что просыпаться некуда, что все это наяву. Но ведь надо просто сделать усилие, проснуться – и все станет по-прежнему. Снова все будет хорошо. Снова любимый муж заберет утром дочку на часок поиграть, пока я работаю, снова придет вечером домой и в середине дня напишет нам с дочкой смешную эсэмэску.
Этого не происходит. Ты засыпаешь и просыпаешься, засыпаешь и просыпаешься, а кошмар все никак не уходит. И каждый день уносит нас все дальше от последней встречи, поезд уходит, а ты не успела в него запрыгнуть.
В день, когда самый дорогой человек ушел в мир иной, словно разорвалось пространство между этой жизнью и той, словно открылась дверь, и вот ты все дальше отходишь от этой двери… Все меньше шансов задержать, приоткрыть, забрать обратно…
В это не верится. Вернее, не верится еще долго, вот уже год прошел, а я все не верю. Но в первые дни не осознаешь происходящего. Поэтому в первые дни многие не плачут. Впервые я прочитала о сухих глазах близких и улыбках на их лицах в репортаже про родственников подводников «Курска» – они ехали в Видяево, смеялись и шутили – посторонние не верили, что это родственники. «Это высшая степень стресса, – сказал тогда врач-психолог. – Когда человек смеется – это значит, что стресс зашкаливает. Когда им станет полегче, они начнут рыдать, будет истерика».
Вот это спокойствие первых дней многие называют силой. «Как держится! Какая сильная!» – нет. Держатся не потому, что сильные. Потому что еще пока не поняли случившегося, не осознали, еще смотрят на самих себя со стороны и не верят.
Смерть всегда приходит неожиданно. Вика Стронина, вдова Александра Стронина, рассказывала, что даже в том тяжелом состоянии, в котором был Саша последние недели, все равно никто не ждал, что вдруг случится смерть. Что она придет вечером в день его рождения…
«Милосердный Господь не расторг наш союз в те дни, когда это было для нас очень болезненно, подорвало бы наши силы. Нет, наша разлука происходила медленно, из года в год. И в этом я вижу великую мудрость Создателя. Не вырывает Он из сердца, отданного Ему, а постепенно, наполняя сердце духовными переживаниями, как бы вытесняет ими плотские чувства», – писала матушка Наталия Николаевна Соколова в своей удивительной книге «Под кровом Всевышнего».
И буквально не успела книга выйти в свет, как неожиданно в автокатастрофе погибает всеми любимый отец Феодор Соколов, а полгода спустя от сердечного приступа умирает и средний сын – владыка Сергий Соколов… Горько, неожиданно, резко… И пример Соколовых для многих и многих стал примером жизни, веры, любви…

Первые недели

Понемногу приходит осознание. Начинаешь плакать – все-все-все время. В первые месяцы опасно задавать вопрос «Как дела?». Хочешь на него ответить, начинаешь вспоминать, как у тебя дела, и можешь только разреветься. Несколько раз я, собрав себя по кусочкам, приходила на какие-то рабочие встречи, вид у меня был даже достаточно позитивный, но этот первый вопрос полностью выводил меня из строя. И всем – и мне, и спрашивающему – было очень неловко.
Епископ Пантелеимон (Шатов), тоже рано похоронивший жену, сказал мне, что в первые месяцы после потери жизнь – черно-белая. Да, это самое точное описание. Жизнь, еще вчера яркая, радостная, счастливая, вдруг становится черно-белой. Тебе непонятно, почему продолжаешь жить ты сама, почему вы вместе не разбились в автокатастрофе. Зачем ты так молилась перед поездками и перелетами… И почему все остальные живут и здравствуют, почему ты сама живешь, а самого лучшего человека нет рядом.
Еще владыка сказал мне, что смерть супруга – это как ампутация. Вот живешь ты себе, живешь и не думаешь про свою ногу – она у тебя есть и есть. Иногда она болит, иногда натирает, иногда устает. А потом рраз – ампутировали! И тут ты осознаешь, как нога была важна. Нога… а тут ампутировали половину души.
Или руку отрезали и говорят: играй дальше пьесу в четыре руки…

Игра в четыре руки

Игра в четыре руки – это то, как строится быт двух очень родных людей. Когда он без слов знает, где и как подержать слинг, которым ты приматываешь ребенка. Когда молча забирает малыша, слыша, что у тебя звонок по работе. Ты знаешь, когда он меняет объектив, и непроизвольно подходишь подержать один и обязательно так, чтобы на линзу не попала пыль… Без напоминаний. Такой автоматизм, как будто эти руки и правда твои. Вы делаете одно дело, смотрите в одну сторону и видите, где можно друг друга поддержать.
А потом происходит ампутация двух рук, а тебе одной продолжать дальше играть пьесу в четыре руки. И не тем только сложно, что и слинг непросто примотать, и многое другое теперь самой и за двоих, а тем, что нет рядом того, с кем ты был настолько в унисон. С кем рядом игра вообще имела смысл.

Опыт вдовы и слова соболезнования

Многие говорят слова соболезнования, многие пытаются как-то утешить. И многие обращаются при этом к своему опыту, рассказывая, как они пережили потерю близкого человека. Строго говоря, как-то поддержать вдову в ее потере может только опыт другой вдовы. Говорить слова поддержки можно и нужно, но рассказывать, что «знаете, я хоронил своего любимого двоюродного деда. Ему, конечно, было уже 98, но мы очень переживали, я вас понимаю!». Человек старается поддержать, спасибо ему за это, но, увы, он совершенно не понимает того, через что проходит женщина, потерявшая любимого мужа, и потерявшая его не на склоне лет, когда жизнь уже прожита, а безвременно, когда вся жизнь была еще впереди.
Толик был для меня одновременно всем. Лучшим другом, с которым могла обсудить ВСЕ, поделиться ВСЕМ, рассказать обо всех переживаниях и проблемах, и знала, что он поймет и разделит. Любимым мужчиной и лучшим из возможных отцов дочки, сдувавшим пылинки с нас обеих. Коллегой, с которым мы обсуждали работу 24 часа в сутки. Начальником, который всегда предлагал единственно правильный вариант. Нравственным авторитетом и отчасти даже духовным наставником – именно он подсказывал, как правильно поступить в разных непонятных ситуациях, и именно его слова были правильными.
Поэтому и потеря стала одновременно потерей всего. С бабушкой и дедушками было по-другому – это было одно место в жизни. У меня не стало близкого коллеги, мудрого начальника, лучшего друга, любимого человека – и все это сразу.
ИЗ КНИГИ МИРИАМ НЕФФ
Не очень люблю быть в обществе тех христиан, которые не пережили настоящее страдание. Они часто напоминают друзей Иова, дают плоские ответы, неправильно трактуют Божий замысел. Они напоминают людей из Притчей: «Снимающий с себя одежду в холодный день, что уксус на рану, то поющий песни печальному сердцу» (Притч. 25, 20). Но как удивительно быть рядом с теми, кто пережил страдание…
Если человек не терял мужа или жену, он не поймет тех, кто терял. Люди из самых лучших побуждений обращаются к своему опыту потери. Потери дедушки, друга, брата или сестры. Я слушаю их и качаю головой. Я надеюсь, что они не будут говорить слишком долго. Разве они ложатся ночью в пустую и холодную кровать?
Разве они приходят в магазин за мясным пирогом и уже на кассе понимают, что некому его съесть?
Разве они стоят перед холодильником, пытаясь понять, а какую еду любят ОНИ? Не супруг, а они?
Разве они, поправляя волосы, понимают, что только одни пальцы теперь дотронутся до волос в этом простом и милом жесте.
Хотели ли мы этой свободы?
Нет.
Расстались бы мы с этой свободой в обмен на возможность снова быть рядом с мужем?
Да.
Но нам не дали выбора. Эта свобода дана нам, хотим ли мы того или нет.
Мне не нужны были все эти возможности выбора – в магазине, в выборе новой машины, да в конце
концов в выборе того, на какое время ставить будильник. Мне нужна была стабильность, неизменность и комфорт моей прежней жизни, жизни за мужем. Этот опыт чем-то похож на опыт развода. Но только в разводе перемены мы почувствовали заранее и отчасти были готовы к распаду семьи. Мы выбирали. Вдова – это не выбор. Это произошло, и мы остаемся, мучительно обдумывая, когда и что мы сделали не так. Нет, мой дорогой друг…

Сны

Я очень надеялась увидеть мужа в снах. И увы – всего один или два раза он мне приснился. Всего. При этом он снился многим друзьям, да еще и решал с ними вместе какие-то жизненные проблемы. За день до похорон, например, моей подруге приснилось, что они встретились между Даниловским и Донским кладбищами (в тот день как раз решалось окончательно, где будут похороны), и Толик спешил делать ремонт в новом доме, показывал белую краску, которой будут красить стены. А мне – почти не снился. И матушке Галине Соколовой, как рассказывают дети, не часто снился о. Феодор. И матушке Вере Адельгейм на сороковой день только отец Павел приснился.
Почему так? Конечно, мы, православные, знаем, что снам верить не стоит и искать каких-то откровений не надо. Но для себя я решила так (тут я не претендую на истину или богословие, я делюсь своей попыткой осмысления, может быть, и неправильной попыткой). Мы почему-то живем здесь и почему-то нам не было дано уйти вместе. Если бы Толик снился мне часто, я бы, наверное, спала все свободное время. То есть жила бы в нереальном мире снов. Не здесь, где я зачем-то живу, а там – в иллюзорном мире. Наверное, поэтому и не снится. Чтобы живущие тут жили, а не там…
Права я или нет – не знаю, но сама для себя объясняю так.

Календарь

Одна из самых страшных вещей – это ежедневники, электронные напоминалки и электронная почта.
День похорон, а у Толика в календаре выскакивает напоминание – оплатить поездку на море. Наутро после похорон приходит письмо с подтверждением брони на любимый питерский отель, где все еще год назад мы были ТАК счастливы и куда он должен был съездить на пару дней по делам.
Три дня после похорон – а календарь напоминает, что купить в магазине, кому подписать заявление на отпуск и что не забыть взять с собой на море. Оттуда, из той счастливой и безоблачной жизни, приходят письма и напоминалки, и кажется, что все это происходит не с тобой, а ты – настоящая – там, в этом мире несбывшихся планов.
Достаточно скоро напоминалки станут редкими, а там и вовсе закончатся. Да, ОЧЕНЬ больно накануне своего дня рождения видеть напоминалку «Цветы жене» и отвечать на телефонный звонок: «Здравствуйте, могу я услышать Анатолия? Это служба доставки цветов! У вас отмечена ежегодная доставка букета, какой букет вы хотели бы заказать в этом году?» – «Нет, спасибо, в этом году букет не нужен».

Знакомые места

Через несколько недель после похорон мы с Наташей вышли на первую прогулку в парк. Она была в слинге под моей курткой, и я не могла себе представить, как ее можно пересадить в коляску и не прижимать к себе изо всех сил…
Места, где мы были вместе, – это еще одно тяжелое испытание. Кто-то даже меняет место жительства – слишком тяжело ходить по НАШИМ улицам. Вот тут мы встретились на прошлой неделе – он шел с работы, а мы с дочкой гуляли. Вот тут он фотографировал Наташу. Вот тут встречались с его другом детства. Вот тут проводили редакционную планерку, и он купил торт для редакции. Вот на этой развилке мы препирались – идти ли в бассейн длинной или короткой дорогой. А вот по этой тропинке ковыляли на моем 8-м месяце беременности и мечтали, как отдадим дочку на фигурное катание. Каждый миллиметр вокруг дома таит в себе какую-то общую историю.
Кто-то уезжает из таких мест, где каждая тропинка – память о любимом… Мне уехать было бы еще тяжелее. Но со временем старые дорожки нарастили новые воспоминания. Вот тут не только мы катались на лыжах, но подруга пыталась докатить коляску с двойняшками. Вот по этой дорожке мы не только ходили в бассейн, но и научились с дочкой играть в классики…
Неожиданно – многие новые места могут тоже нести с собой боль. Летом я впервые привезла дочку на море. И первые дни как же тяжело мне было осознавать, что не папа ее привез, не папа показывает ей море, не папа играет с ней в песок на берегу… Что это должен был быть он, он должен был показать ей все это, а показываю всего лишь я…

Вещи

Вещи я раздала очень быстро. Тяжело было смотреть на старые – такие любимые, – с которыми, столько воспоминаний было связано. Тяжело было смотреть на те, что мало носились, по поводу которых нередко спорили: «Я не хочу носить свитер с ромбиками!» Тяжело было смотреть на совсем новые: «Давай пока не распаковывать эту куртку, когда еще я себе такую куплю!»
Но каждый выбирает, как лучше ему, кто-то, наоборот, долго держит все вещи нетронутыми и боится к ним прикоснуться, чтобы не разрушить атмосферу присутствия. Кому-то проще быстрее все раздать.
Главное – чтобы решение принимали только вы, не подчиняясь чьему-то давлению: «Вот у тебя столько вещей осталось, давай ты их все поскорее раздашь». «Простите, я пока не готова» – можете отвечать вы на любое предложение того, что не вызывает у вас внутреннего согласия.
ИЗ КНИГИ МИРИАМ НЕФФ
Вдовы очень ценят что-то, что напоминает им о реальности мужа. Мы так скучаем о нем. Брешь, которая осталась после его ухода, такая огромная. Такая пустая, такая невосполнимая. Поэтому так радует возможность открыть для себя что-то новое о нем, что хоть немного заполнит эту брешь. Может быть, кто-то расскажет мне историю, которую я не
слышала раньше? Или я увижу то, что видел он, приехав в какое-то место, где он долго жил?
А какую радость приносит каждая найденная записка, пометка или забытая эсэмэска! А когда удается найти письма, которые казались утраченными… А когда вдруг в ящике шкафа оказывается блокнот, а в нем столько пометок!.. В одной из заметок в старом коммуникаторе я нашла строки трогательной записи, в которой муж надеется, что умрем мы с ним в один день. Я даже помню, как он зачитывал эти строки мне. И как же мне было горько, что… не сбылась его надежда…

У всех все хорошо, а у нас одних горе

Еще ты замечаешь, что горе – это только у тебя одной, это только в твоей семье. Что у всех остальных все очень хорошо. Почему я? Почему мы?
Той осенью я завела себе инстаграм. У нас быстро сложилась команда мам с полугодовалыми детками, у всех у нас были счастливые молодые семьи, любящие отцы. Когда через пару недель после похорон я смогла зайти в инстаграм, то поняла, что почти все – на море, всей семьей учат младенчиков купаться в море и радуются жизни. А у тебя-то жизнь остановилась… У тебя горе, а вокруг – радость и радость.
Вот это очень неправильная мысль. Горя вокруг не меньше, чем радости. Пару месяцев назад, да буквально вчера, мы сами беспечно радовались жизни, достаточно быстро забывая о чужом горе. И теперь не видим, как много наших товарищей по несчастью вокруг…
А потом я ближе познакомилась со многими новыми подругами – молодыми мамами, и да – оказалось, что очень многие уже имеют за плечами трудный опыт утраты. Многие хоронили родителей, близких, лучших друзей, братьев-сестер… Со многими мы говорим об одном и на одном языке…
Да, вам кажется, что вы на необитаемом острове несчастья среди всеобщей радости. И нет более ошибочного чувства.

Если имеет веру и скажет горе

В какой-то момент отрицание сменяется горячей молитвой-требованием, попыткой умолить вернуть назад время, вернуть время на год назад, чтобы прогнать мужа по всем врачам, чтобы… чтобы удержать за руку и не отпустить. И ведь все сказано про веру с горчичное зерно, что она может двигать горы. Но твоя гора не двигается, ничего не происходит…
Поздний вечер. Ребенок спит. И кажется, что если сейчас напрячь всю-всю-всю свою веру, если крепко зажмуриться, набрать побольше воздуха и сжаться так сильно, нечеловечески сильно, что можно будет разорвать эту стену между пространствами, разорвать и… ну, как попадали в Нарнию? Вот так прорваться и разорвать эту заслонку. Просто чтобы в замке вдруг зашуршал ключ, и Толик бы сказал привычно с порога: «Уфф. Добрался наконец-то. Как вы тут, дорогие мои?»

Кому труднее

Мы привыкли всех со всеми сравнивать. И даже в горе привыкли сравнивать себя с другими, определяя, кому тяжелее. Хуже того, окружающие сравнивают, мол, тебе-то еще ничего, а вот у меня…. Окружающим будет казаться, что вам еще не хуже всех, а вы будете уверены, что хуже.
Тем, у кого нет детей, кажется, что им сложнее, чем многодетным, – у тех вон сколько малышей от любимого человека.
Те, у кого много детей, уверены, что сложнее им: в одиночку поднимать столько детей – не шутка.
Те, кто прожил с супругом всю жизнь, уверены, что тяжелее им, ведь вся жизнь прошла с ним одним…
Те, кто прожил с супругом недолго, знают, что им тяжелее: безвременная смерть – это не уход в почтенном возрасте. Это ничего не закончено. Не завершено, и не было вместе этих 30, а то и 60 лет.
И так далее…
Но чаша страдания у каждого своя. У каждого самая тяжелая. И у каждого крест, как говорят, по силам дан. Поэтому не надо сравнивать. Нет одинакового опыта горя. Нет одинакового опыта радости. Есть разные пути – у каждого свой. Почему? Мы не знаем ответа…
ИЗ КНИГИ МИРИАМ НЕФФ
Когда вас накрывает с головой
А вы тоже обнаружили, что наши чувства имеют такую силу, которой мы не чувствовали никогда раньше, до того, как овдовели? Горе, одиночество, отчаяние – это не новые для нас чувства. Ново то – как сильно захватывает тебя это чувство, как оно придавливает настолько сильно, что невозможно делать ничего больше. Иногда они накатывают сразу все вместе, иногда по одному.
– Наши эмоции зашкаливают. Почему? Двое были одним, и половина нас отторгнута. Меняется все, все, все в нашей жизни, нравится ли нам это или нет, готовы ли мы или нет.
– Наши чувства надо признавать. Отрицание – не метод. Признать то, что мы чувствуем, – это полшага на пути к движению вперед.
– Наши чувства могут дать нам силы и энергию, позитивный рывок вперед. Трудно в это поверить в первые месяцы и даже в первые годы после потери.

Люди вокруг

Здесь будет очень много сюрпризов.
Многие друзья и даже родственники, люди, для которых ваш муж многое делал, выждав определенную паузу, будут вам звонить только по рабочим и деловым вопросам: «Привет, мы очень соболезнуем! Как дела? Слушай, а подскажи, у кого мне теперь подписать эти документы? А когда будут документы от нотариуса? А кто мне разрулит теперь этот вопрос?»
А неожиданно окажутся рядом с вами люди, с которыми-то вы и знакомы особо не были, так, немного и шапочно, может быть, и вообще в социальных сетях, которые окажутся с вами рядом спокойно, ненавязчиво и постоянно. Так было и у нас – люди, которых мы с дочкой ни разу не видели, собрали для нас столько денег, что я могла вообще не думать о деньгах в первые месяцы, когда я и работать-то толком не могла, и на лето вывезти дочку на отдых. Френдесса из фейсбука, с которой мы познакомились на похоронах, регулярно приезжает посидеть с дочкой, отпуская меня на работу. Виртуальные знакомые принесли Наташке в подарок столько прекрасных платьев, что она до сих пор самая нарядная девочка «на деревне». Многие и многие занимались с нами так много, долго и самоотверженно, как я и не знала, что люди могут отдавать себя. И так далее.
А вот Мириам Нефф уверена, что после смерти мужа, надо заново воссоздать свое окружение, Она пользуется термином совет директоров – люди, которые помогут вам справиться с вашей жизнью.
Другая вдова
Именно вдова. Есть разница между опытом вдовы и опытом человека, пережившего другие потери.
В день, когда умер Толик, по плану в публикациях у нас стояло интервью Вики Строниной, проводившей мужа Александра в последний путь три года назад. За несколько часов до я правила заголовок в ее интервью. Она стала одной из самых мне близких людей – мы и встречались-то всего один раз, и немного переписывались, но все ее слова оказались для меня очень и очень важными, а ее пример и ее поддержка принесли немного, но спокойствия. В день, когда умер Саша Стронин, Вике одобрили документы на усыновление малышки Леночки с синдромом Дауна. «Нигде ей не будет так хорошо, как у вас», – сказал Строниным отец Владимир Воробьев.
«Несколько месяцев спустя Сашиной смерти я поняла, что в храме со мной стали здороваться женщины, с которыми я раньше не была знакома. Потом я узнала, что это вдовы и мамочки особых детей», – рассказала Вика. Горе сплачивает и дает нам новые встречи.
С другой своей подругой, которая очень меня поддержала и помогла устоять на ногах, мы познакомились случайно, в сообществе «Малыши в ЖЖ». Евгения за год до этого похоронила мужа и растит двух прекрасных дочек. Мы не так много и говорили о наших потерях, но это чувство того, что ты не одна, – очень и очень важно.
Вдохновитель
Если есть тот, кто вас подбадривает, кто в вас верит и кто вас любит, – вы счастливейший человек. Если вы хотите помочь вдовам, говорите им правду. Нам не нужны пластиковые улыбки и формальные слова.
Я думал о тебе сегодня.
Я молюсь о вас.
Я молюсь о ваших детях.
Ты становишься сильнее – я вижу это.
Ваш новый совет директоров
Может быть, вам не нужна помощь с ведением финансов, может быть, не нужна помощь по дому, но нужен кто-то, кто скажет: «А у тебя хорошо получается воспитывать детей!» Небольшая и честная фраза способна придать новые силы той, которая, может быть, не верит в себя и совершенно отчаялась.
Человек практический
Человек практический – это еще одна пара глаз, ушей и, главное, – еще одна голова. Тот, кто со стороны посмотрит на то, что вы делаете, и подскажет правильное решение. Тот, кто поможет поменять машину, проруководить ремонтом и разрулить те вопросы, которые раньше умел решать только ваш муж.
Однажды мы с Анатолием познакомились с молодой вдовой одного священника – прошла едва ли неделя после похорон батюшки, матушка – еще в полном недоумении – рассказывала, что все в доме было на муже. «Я не знаю ни как за счета платить, ни как рыбок в аквариуме покормить! Я ничего не умею, всем, всем занимался муж». Вскоре она освоила все – и кормление рыбок, и то, как заработать на жизнь и прокормить детей, – но в первые месяцы ей, да и каждой из нас, остро нужен такой помощник. И не стесняйтесь просить! Не стесняйтесь просить о помощи! Да, еще есть отличный сервис youdo.com, где можно, правда платно, найти мастеров и помощников в любом бытовом деле.
Человек, который хорошо разбирается в финансах
Ведение бюджета, распределение средств, выживание, – один из сложных вопросов для женщины, которая остается одна. Как правильно все распланировать и не совершить ошибок? Тут вам понадобится помощь человека, который может дать правильные советы.
Духовный наставник
Иметь духовного наставника – это редкий дар. У успешных бизнесменов есть тренер и гуру, который помогает им преодолеть все трудности. У спортсменов есть тренеры. Повара учатся готовить у шеф-поваров. Священники учатся у старших. И на нашем духовном пути наставник необходим. В поиске духовного наставника надо найти того, кто поможет вам в вашей, именно вашей ситуации. Часть этой задачи может быть выполнена священником, но в условиях больших городов, когда прихожан много, а священников мало, это будет непросто сделать. Решение этой проблемы – небольшие приходские группы при церкви, группы, в которых есть люди, прошедшие через то,
через что прошли и вы, и кто может поделиться своим опытом. Исследования подтверждают, что вдовы, принимающие участие в таких группах и такой сети поддержки, реже подвержены депрессии.
Родственник, для которого ваше благополучное состояние – приоритет
Если вы были для окружающих помощником и жилеткой, помогали другим, слушали и утешали, то, возможно, у вас не сложилось ни с кем таких отношений, когда поплакать и пожаловаться можете именно вы.
Вам надо ограничить контакты с теми, кто опустошает ваш резервуар сил, а не наполняет его.

Дети

У меня нет опыта того, как рассказать детям о смерти отца. Моя дочь растет уже со знанием того, что папа – вот – на фотографии, в альбоме, на видеофильме. Потерять отца детям, которые уже все понимают, – тяжелее. Но с самой смерти мужа меня просто изводило чувство несправедливости, случившейся с моей дочкой. У нее был самый любящий папа, который так ее обожал, что я никогда такого теплого чувства не видела. Он должен был ее фотографировать лучше всех, должен был показать море и учить истории… Должен был познакомиться с ее женихом и быть на выпуске из школы. И вот она в момент лишилась всего этого. И она не узнает в полной мере того, как любил ее папа: рассказы, фотографии и видео – это все не совсем то… Почему так, почему с ней? Как мне восполнить эту утрату?
Восполнить нельзя никак.
Но на одном американском форуме вдов я прочитала очень хорошие слова, которые сильно меня отрезвили. Писал мужчина, рано потерявший отца: «Я очень переживал о потере, но определяющим для меня было то, в каком состоянии находилась моя мама, была ли она в депрессии или нет. Когда моя мама была в порядке, я тоже был в порядке. Когда моя мама не была в порядке, я тоже не был в порядке».
Прошло месяца три или четыре с 12 сентября, когда я вдруг подумала, какую автобиографию сможет написать моя дочка. Будет ли она такой:
«Мой папа умер, когда мне было 6 месяцев, моя мама так переживала, что впала в депрессию, все время плакала, и ничего в жизни ее не радовало. Меня воспитывала бабушка, и про маму я помню только потухший взгляд и уныние».
Или такой:
«Мой папа умер, когда мне было всего 6 месяцев. Мама очень горевала, но всегда очень радостно воспитывала меня, мы всегда помнили папу, и всегда были очень дружной, веселой и любящей семьей».
Вы понимаете, что я выбрала.

Кризис веры и Таинство Брака

Конечно, это кризис веры.
Когда человек не крещен, не ходит в храм, страдание для него – это ступенька к храму, это возможность пойти помолиться и получить облегчение. Это осознание своих грехов и жизни без Бога и надежда на то, что с Богом в твоей жизни все будет проще и по-другому.
А тут, наоборот, ты стараешься жить по заповедям (нет, что мы грешные-грешные – это понятно, что одна только гордость – это страшный грех, тоже понятно, но…), как-то так по-протестантски… или нет, по-детски надеешься, что раз ты так стараешься все исполнить и все сделать правильно, то и будет все хорошо, тебе обещают это во многих книгах и проповедях… И тут оказывается, что это все не помогло… ДЛЯ ЧЕГО нужно было это расставание и это горе – непонятно.
Удивительно точно писал об испытаниях этим отец Георгий Чистяков: легко быть, хорошо быть верующим, когда ты идешь летним днем по полю, колокола звонят к обедне, в небесах облака и солнце, и все в жизни хорошо и по заповедям. А когда ты старался-старался по заповедям и тут вот такое испытание веры происходит. Любящий и Всеблагой Бог отнимает от нас «друга моего и искренняго моего», оставляет нас одних, и никаких гарантий и никакого точного знания нет, а одни уже сейчас остались… Вот почему так? Где черпать надежду? Мы стоим перед закрытой дверью в тот мир, откуда никто не возвращался, конечно, хочется надеяться, но УВЕРЕННОСТЬ-то где брать? И ВЕРУ… Где взять эту первохристианскую уверенность «Она жива!», написанное на гробах первых христиан?
И главный вопрос – а будет ли ТАМ дарована встреча? А можно ли будет еще посмотреть друг другу в глаза? А будет ли еще когда-то эта игра в четыре руки? А что ТАМ происходит с Таинством Брака… И опять – никаких однозначных ответов. Кроме одного утешения – все-таки не зря ведь святых супругов пишут на иконах вместе? Не просто так? Значит, есть какая-то надежда…
И на этот вопрос я сама для себя сейчас отвечаю так (прошу считать это не богословием, а исключительно моим личным объяснением для самой себя – оно может быть и совершенно не верным).
Человек свободен. Если бы мы точно, на 100 % знали, что, например, Таинство Брака продолжается и после смерти, тогда оставшийся супруг был бы едва ли полноценным членом общества. Он/она не мог бы создать новую семью, да и вообще мы бы вполне могли прийти к языческим практикам ряда культур, где жену убивают, если умирает муж, и хоронят вместе (да, многим вдовам эта идея вполне бы понравилась, я знаю).
Не все браки и не все отношения хочется забрать с собой ТУДА. Есть браки, где люди друг другу совершенно чужие. А есть такие союзы душ, когда и брака еще не было, а люди друг друга очень любят, вспомните матушку Адриану (Малышеву) – через всю свою жизнь она пронесла любовь к своему жениху Мише, убитому в самом начале войны, с которым они и поцеловаться-то не успели. И в ее келье и в 90 лет стоял его портрет, и она приговаривала: «Мишенька мой». А вот одна моя подруга, которая с мужем развелась, но была венчана, с ужасом спросила: «Это что, мне на том свете, что ли, придется ЕГО ВИДЕТЬ ПОСТОЯННО? Если Таинство Брака там продолжается!». И другая подруга с не меньшим ужасом: «Да неужели ж он и после смерти будет со мной и будет нудеть, нудеть и нудеть?! Кошмар!»
Поэтому, мне думается, что нет тут автоматизма. Есть свобода человека. Дай Бог, есть встреча с теми, кто дорог нам и кто дал нам прочувствовать любовь, привязанность и счастье. Внутренне я совершенно уверена, что матушка Наталия Николаевна Соколова встретилась со своими возлюбленными сыновьями, отцом Феодором и владыкой Сергием, с мужем – отцом Владимиром. Что матушка Адриана встретилась со своим Мишенькой, за веру и Отечество живот свой положившим… Нет у меня такой уверенности про себя. Но может и не надо?
ИЗ КНИГИ МИРИАМ НЕФФ
Теперь не страшно
Я отправилась под парусом в открытое море. Нет слов, чтобы описать это, – ты одна, посреди волн, ветер дует в спину, ты мчишься по Атлантике… «Дорогой, ты видишь меня?» – прокричала я в небо. И словно услышала ответ: «Ты сделаешь это и многое другое, дорогая, я не удивлен». Потом внук спросил меня, не было ли мне страшно отправляться в такое рискованное путешествие. «Нет, – твердо ответила я. – Если бы я потерпела неудачу, то утонула бы и встретилась бы с твоим дедом. Если бы я одержала победу, я приобрела бы новый навык».
«Мне терять нечего, дорогой друг, – могу ответить я. – Мы смотрели смерти в глаза, и мы все еще здесь, мой друг. Ты сможешь, ты осилишь, ты вытянешь. Нам нечего бояться. И пусть теплый, мягкий воздух свободы ведет тебя дальше».

Первый год

Трудны праздники. Трудны годовщины. Трудны дни, которые вы всегда проводили вместе. Очень трудными были дни, которые год назад были последними днями беременности. Я помню каждую секунду этих дней, а проезжая мимо Сеченовки, словно вижу Аню и Толика. Вот они гуляют по гололеду вокруг больницы. Вот сидят на скамеечке до самого конца приемных часов. Вот они побрели на литургию в день накануне родов…
Иногда кажется, что стало проще, а потом осознание того, что случилось, накатывает с новой силой…
Куда дальше?
Я не знаю. Видимо, надо просто продолжать жить каждый день дальше – с утра до вечера, засыпая и просыпаясь, ожидая своего дня и часа. И вновь я не скажу лучше, чем Мириам Нефф.
Наше основание и фундамент – это вера в то, что Господь знал о подвале, и Он был с нами там, и что Он больше не хочет, чтобы мы там отстаивались.
Бог благ. Бог велик. Вера в это открывает возможность получить от Него такое утешение, которое невозможно объяснить словами. Не измерить никакими психологическими инструментами и независимо от наших здешних обстоятельств.
Подумайте о том, сколько великих добрых дел начались с горя, с кризиса, который стал миссией. Группы по борьбе с раком, родители, борющиеся за права особых детей, организации, занимающиеся поиском пропавших людей… Все эти и многие другие знаменитые движения начались не с того, что какой-то успешный и довольный жизнью человек сказал: «Сделаю-ка я доброе дело сегодня! У меня на сегодня нет дел, у меня есть время, силы и лишние деньги. Пожалуй, я займусь привлечением внимания к одной огромной и очень серьезной проблеме. Вложу время, силы, сам куплю марки и бензин. И результат будет огромным и видным всем».
Нет, великие миссии едва ли произрастают из легких обстоятельств.
Таким был для меня первый год ампутации.
Мы просим молитв об упокоении Анатолия и здравии младенца Наталии.
Назад: Без гарантий
Дальше: Протоиерей Александр Ильяшенко