После войны я год проработала в совхозе звеньевой. Но желание учиться не ослабевало. И, наконец, мне удалось уговорить председателя. Он созвал собрание и говорит: «У нас работает Копанева Елена Александровна. Девочка, ей столько-то лет, закончила 7 классов, она желает дальше учиться. Нам нужны в будущем бухгалтеры, агрономы: нам же нужно как-то развиваться дальше. После учебы она вернется, будет у нас работать. Что думаете?». А на собрание пришли все: скамеек на всех не хватило, стояли в дверях, в коридоре. И все, как один, подняли руки: отпустить на учебу.

Я ту ночь от радости даже не могла уснуть. Потом поехала в Одессу. Там получила паспорт! Это тоже было счастье. Помню, убегала из паспортного стола и все оглядывалась: не догонят, не заберут паспорт обратно? Ведь я была дочь репрессированного. Таким, как я, было трудно пробиться или что-то получить.

Пошла поступать в медицинский. Это была моя мечта. Девочкой все время в доктора играла: уколы куклам делала, температуру мерила… Подала документы. Написала экзамен по-русскому. И точно знала, что выполнила задание на «отлично». Ведь в школе у меня были одни «пятерки». Но прихожу: в списках нет. Иду в приемную комиссию, спрашиваю: «Почему меня нет? Я ведь знаю, что не сделала ни одной ошибки на экзамене». А мне отвечают: «Деточка, ты не старайся к нам поступать. Ты не пройдешь. Выбери какой-нибудь другой вуз, в медицинский тебя не возьмут, потому что у тебя папа репрессированный».

Я не успокоилась. Пошла в следующий медицинский. Там познакомилась с девочкой Ирой. У нее тоже папа был репрессированный, и мы решили поступать вдвоем. Пошли во второй, в третий, в четвертый, в пятый медицинский – тщетно. А Ира тоже хорошо училась: я ее аттестат видела – одни пятерки. Но мы не проходим. А время уже – 18 августа, скоро уже экзамены закончатся, принимать не будут, мы потеряем год.

И вот в одном институте нам одна женщина в приемной призналась: «Девочки, милые, что вы тратите время? Не пройдете вы в медицинский. Запрещено поступать детям репрессированных, приказ у нас есть. Нельзя. Ищите что-то другое, читайте объявления: где есть недобор. До черта этих ВУЗов, куда никто не идет. Там нет конкурса вообще. Вот там вы пройдете».

Мы вышли из института и пошли искать «недобор». И скоро нашли объявление о недоборе в промышленно-консервный институт. Ира спрашивает: «Что там делать?» Я говорю: «Ну, наверное, консервы. Какая разница! Может, мы потом перейдем в медицинский? Главное, что мы останемся в Одессе. За целый год что-то узнаем, с кем-то познакомимся. Зачем мы будем год терять, давай поступим». Она очень не хотела, я ее тащила волоком.

Поступили. Сдали экзамены на «отлично» и прошли. Химик-экзаменатор все удивлялся: «Откуда вы такие отличницы взялись? Нам бы таких умниц побольше. Вы у нас будете большими специалистами». Мы прозанимались год и решили, что не будем ничего другого искать. Преподаватели расхвалили промышленность, в которой мы будем работать: говорили, что она на хорошем счету, что она кормит народ. Мы решили остаться.