Любовь Сары Фергюсон
Июль 1986 г.
Четверг, 17 июля
Меня уже тошнит от принца Эндрю, везде только и пишут про то, какой он красавец. По-моему, он похож на тех кретинов, что поступают в колледж, где учат класть кирпич и штукатурить, – есть в его физиономии что-то такое, что так и просит лоток кирпичей. А эти огромные белые алчные зубы! Я содрогаюсь при мысли о том, как они покусывают беззащитную шейку Ферджи. Конечно, некоторым женщинам нравятся высокие стройные мужчины, которые умеют водить вертолет и владеют офигительными счетами в банке вкупе с золотыми карточками «Кугтс». Но лично я думаю, что он не достоин Ферджи.
Признания Адриана Моула
Мисс Сара Фергюсон рождена, чтобы стать женой Адриана Моула. Я написал ей об этом, умоляя передумать до 23 июля. Ответа пока не получил. Она наверняка мучительно взвешивает: богатство, блеск и слава с принцем Эндрю либо бедность, самоанализ и поэзия Адриана Моула – нелегкий выбор.
Сара Фергюсон, о Сара Фергюсон,Наши сердца бьются в унисон.Не ходи замуж за Энди, он с ума сбрендил!Езжай в Лестер, в Лестер, я твой суженый!Беги из дворца, хватай мотор,Я встречу на шоссе и покажу, где мой двор.Родители и пес будут ждать нас с ужином,Уверен, вы с псом сразу подружитесь.
Пятница, 18 июля
Нет письма от Сары Фергюсон.
Позвонил в Букингемский дворец, но придворный холуй (несомненно, в напудренном парике) отказался позвать ее к телефону:
– Мисс Фергюсон не отвечает на звонки незнакомцев.
– Послушай, приятель, – возразил я, – я для мисс Фергюсон не незнакомец, мы с ней родственные души.
Точно не уверен, но мог бы поклясться, что этот холуй пробормотал: «Родственничек хренов», прежде чем повесить трубку. Ничего не остается, как отправиться в Букингемский дворец и поговорить с ней начистоту.
Послал телеграмму моей рыжеволосой возлюбленной:
САРА, Я ПРИЕЗЖАЮ. ВСТРЕЧАЕМСЯ У ДВОРЦОВЫХ ВОРОТ РОВНО ПОЛДЕНЬ. С ВЕЧНОЙ И НЕОДОЛИМОЙ ЛЮБОВЬЮ, ТВОЙ АДРИАН МОУЛ.P. S. Я БУДУ В СОЛНЕЧНЫХ ОЧКАХ И С ПАКЕТОМ «МАРКС И СПЕНСЕР».
Суббота, 19 июля
Букингемский дворец, 1330.
Она не пришла. Я поинтересовался у конного полицейского, дома ли Сара.
– Дома, берет уроки у королевы-матери, учится махать рукой, – ответил он.
Я попросил его отнести ей записку, но тут его отвлек автобус, битком набитый суетливыми японскими туристами. Они принялись обмерять лошадь полицейского и записывать размеры. Как пить дать, сделают копию и наводнят весь мир дешевыми полицейскими лошадьми. Неужто англичане никогда не поумнеют?
Домой, в мою дремучую провинцию, возвращался на поезде. Какая-то жирная тетка без продыху трещала о том, как она готовится ко дню королевской свадьбы. Мне хотелось заорать во все горло: «Ты, старая жирная дура, двадцать третьего числа ты уставишься на пустой экран, потому что никакой свадьбы не будет! Так что, пока не поздно, отмени заказ на две дюжины яблок, запеченных в тесте, и ящик фруктовой газировки!» Хотелось крикнуть, но я, разумеется, сдержался: люди могли подумать, что я чокнутый подросток, втюрившийся в Сару Фергюсон, что, разумеется, неправда.
Воскресенье, 20 июля
Сара до сих пор мне не ответила. Похоже, у нее кончились почтовые марки.
Понедельник, 21 июля
Спросил у почтальона, нет ли для меня вестей из Букингемского дворца.
– Хо! Что, Тед Хьюз сдулся? И теперь ты у нас поэт-лауреат? Ну ежели так, я рассыпаюсь в поздравлениях!
Понятно, почему Англия катится ко всем чертям, – с такими-то государственными служащими.
19.00. Из Ленинграда позвонила Пандора Брейтуэйт. Спросил у нее, как подвигается изучение русского.
– О, потрясающе! – заявила она. – Сегодня утром в очереди за репой вступила в невероятно стимулирующую дискуссию. Рабочие и интеллектуалы обсуждали скрытый символизм в «Вишневом саде». Я высказала мнение – по-русски, разумеется, – что вишенки символизируют патриархальные яйца матушки России, а это доказывает, что Чехов был бисексуалом.
Я поинтересовался, как собрание гениев, замаскированное под очередь за репой, отреагировало на ее анализ.
– Да они меня не поняли, лохи деревенские! – На линии начались помехи, и Пандора заорала: – Адриан, милый, запиши для меня на видео королевскую свадьбу!
Затем телефон отрубился. Вот и нет больше Пандоры.
Вторник, 22 июля
Моя Сара на первой странице сегодняшней газеты в платье с крайне неприличным вырезом. Придурок Эндрю откровенно пялится на ее грудь и чуть ли слюну не пускает! Когда Сара станет моей женой, я обязательно потребую, чтобы она носила наглухо застегнутые кардиганы.
В этом я с мусульманами заодно.
Письма нет. И надежды тоже больше нет, завтра свадьба. Не стану смотреть, пойду в диком отчаянии бродить по улицам. О боже! О Сара!
Среда, 23 июля
День свадьбы моей Сары.
Сегодня утром я так долго рыдал в подушку, что в ней перья слиплись в комочки, на ощупь эти комочки напоминали дохлых цыплят... Такова и моя любовь! В конце концов я встал, оделся в черное и приготовил себе простой, но питательный завтрак. На кухню в облаке сигаретного дыма спустилась мать и осведомилась:
– Что это у тебя с лицом?
– Я в глубочайшем отчаянии, мама, – спокойно, но с необычайным достоинством ответил я.
– Что, опять геморрой разыгрался? – Она закашляла.
Я вышел из кухни, сокрушенно качая головой и бормоча sotto voce:
– Господи, смилуйся над жалкими обывателями, с которыми я вынужден жить, ибо не ведают они, что говорят.
Отец услыхал и воскликнул:
– Да он в религию ударился, только этого не хватало!
На улице столкнулся с бабушкой. Она направлялась к нам и несла поднос с горой маленьких пирожных, на каждом глазурью были выведены инициалы С. Ф. Бабушка принарядилась: на голове у нее покачивалась шляпа с перьями вымерших пород птиц, на руках перчатки в сеточку, а на груди брошка в виде лисьей лапы. Она пребывала в полном экстазе.
– Привет, Адриан, маленький мой! – закричала она. – Ну-ка, поцелуй свою бабулю! – Я чмокнул ее в нарумяненную щеку и поспешил дальше, чтобы она не заметила слез в моих глазах. – Поздравляю с королевской свадьбой, Адриан! – прохрипела она.
Я миновал кооперативный магазин, на котором британский флаг висел вверх ногами, и храм сикхов, где флаг висел правильно. Купил памятную кружку с изображением Энди и Ферджи, зачернил маркером мордастого принца Эндрю, потом уселся на берегу канала, поставил в кружку цветы и написал последнее письмо Саре.
Дорогая принцесса Сара,Ты скоро устанешь от жлоба, за которого вышла (по-моему, он из тех, с кем невозможно спать под одним одеялом, – он его тянет на себя). И как только он хоть чуть-чуть тебе надоест, вспомни, что я жду тебя здесь, в Лестере. Я не обещаю тебе богатства (правда, на моем счету в Строительном кооперативе лежат 139 фунтов 37 пенсов), но я могу предложить интеллектуальную беседу и мое почти неоскверненное тело, которое на много лет моложе тела твоего мужа.Что ж, Сара, не стану тебя задерживать. Наверное, твой муж сейчас орет, как последний дебил, требуя твоего внимания.Остаюсь, мадам,Вашим покорнейшим и преданнейшим слугой,Адриан Моул
Назад: Призовое эссе Моула
Дальше: Переписка Моула с Кентом
