Эпилог

Карл недолюбливал поздние декабрьские дни – со слякотью на дорогах и рождественской иллюминацией повсюду. К чему это внезапное восхищение снежинками и массовая растрата последних мировых энергоресурсов?

Он терпеть не мог такую галиматью, а сегодняшний день как нельзя более соответствовал подобному настроению.

– К тебе гости, – с порога сообщила Роза.

Мёрк обернулся, готовый проворчать, что могли бы, черт возьми, заранее предупредить о визите.

И его желание не изменилось, когда в кабинет вошел Берге Бак.

– Какого черта ты тут делаешь? Неужели хочешь опять досадить мне чем-нибудь? Как ты вообще смог прийти…

– Я привел с собой Эстер, – сказал он. – Она хочет тебя поблагодарить.

Карл замолчал и взглянул в направлении двери.

На женщине был пестрый платок, закрывающий шею и голову, она дала ему возможность неторопливо рассмотреть свое лицо. Сначала ту сторону, которая была лишь слегка обесцвеченной и припухлой, а затем и ту, над которой изрядно потрудился пластический хирург – там все еще виднелись черные струпья, марля наполовину скрывала ее.

Эстер смотрела на него одним сверкающим глазом, второй был закрыт. Потом она медленно приоткрыла его, словно не желая напугать и зная, что в нем нет такого же блеска. Глаз был молочно-белым и мертвым.

– Берге рассказал, что вы позаботились об устранении Линаса Версловаса. Я обязана поблагодарить, иначе я никогда больше не осмелилась бы выходить из дома.

Она держала в руках букет, и Карл уже смущенно протянул за ним руку, как вдруг женщина спросила, можно ли увидеть Ассада.

Полицейский медленно кивнул Розе, и, пока она не привела Ассада, они стояли молча и ждали.

Такой вот оказалась благодарность…

Наконец появился Ассад. Он не произнес ни слова, пока женщина представлялась и высказывала ему свою признательность.

– Большое спасибо, Ассад, – с этими словами она протянула ему цветы.

Ему потребовалось некоторое время на то, чтобы поднять левую руку, а потом примерно столько же на то, чтобы взять букет.

– Я очень рад, – сказал он.

Его голова все еще слегка тряслась, когда он говорил, но значительно меньше. Ассад с трудом улыбнулся и попытался поднять правую руку, чтобы попрощаться, но у него не получилось.

– Давай я поставлю их в вазу, – предложила Роза, а Эстер Бак обняла его и кивнула на прощание.

– Скоро увидимся. С первого января приступаю к работе в подвальной сокровищнице. Регистрация краденых дел ведь имеет кое-какое отношение к работе полиции, – выдал Бак на прощание.

«Черт возьми. Он теперь будет ошиваться в подвале…»

– А вот подоспела и свежая почта, Карл. Для тебя сегодня открытка. Приятная картинка, наверняка тебе понравится. Как только ознакомишься с текстом, будем выдвигаться.

Роза протянула Карлу открытку, основную площадь которой занимала огромная загорелая женская грудь, скромно прикрытая надписью «Счастливого времяпрепровождения в Таиланде», остальную часть пространства занимал пляж с пальмами и гирляндами.

Карл перевернул открытку с дурным предчувствием.

Дорогой Карл,

Дружеский привет тебе от давно не проявлявшегося кузена.

Хотел только сообщить, что я записал свою (нашу) историю о смерти папеньки. Вот только контракта с издательством мне пока не хватает. Может, у тебя есть какие-нибудь идейки о том, кого это может заинтересовать?

С наилучшими пожеланиями, Ронни

Карл покачал головой. Этот человек все больше и больше осваивал дар распространять вокруг себя радость.

Он бросил письмо в мусорную корзину и поднялся.

– Роза, почему нам так необходимо туда ехать? Я не вижу особого смысла.

Роза стояла в коридоре за спиной Ассада, готовая прийти ему на помощь при одевании куртки.

– Потому что нам с Ассадом так нужно, достаточное объяснение?

– Садись назад, – скомандовала она пятью минутами позже, подкатив на старом «Форде» и припарковав эту консервную банку прямо на тротуаре перед полицейским управлением.

Карл выругался – лишь со второй попытки ему удалось втиснуться в «Ка». Черт побери Маркуса Якобсена со всеми его бюджетами…

Около десяти минут они пробирались сквозь плотный трафик, расступающийся перед ними, пока Роза экспериментировала над правилами дорожного движения, в ритме стаккато крутила рулем и ловко управлялась с коробкой переключения передач. Затем она выкатила автомобиль на Капельвай, небрежно остановив его практически поперек дороги между двумя неправильно припаркованными машинами. Улыбнулась, вытащив ключ зажигания, и сообщила, что вот они наконец и у полицейского кладбища.

«Слава тебе, господи, что мы оказались тут при жизни», – подумал Карл и вышел из машины.

– Она покоится вон там, – констатировала Роза и взяла Ассада под руку.

По снегу он шел очень медленно, но даже здесь наметился большой прогресс за последние несколько недель.

– Вон, – она указала на могилу примерно в пятидесяти метрах от них. – Смотри, Ассад, они установили памятник.

– Ну и хорошо, – ответил он.

Карл кивнул. Дело Нэте Германсен было чересчур дорого обошедшимся мероприятием для всех них троих. Он прекрасно понимал, что им необходимо поставить в нем финальную точку. «Журнал № 64» нужно было закончить, и Роза решила завершить его в рождественском духе: ель, новогодние венки, шишки.

– А это кто? – Она указала в направлении седой женщины, направлявшейся к могиле с одной из боковых дорожек.

В свое время старушка явно была выше; теперь же возраст и жизнь согнули ее позвоночник, так что шея располагалась почти перпендикулярно относительно линии плеч.

Они остановились на мгновение и принялись наблюдать, как женщина роется в полиэтиленовом пакете, после чего она извлекла какой-то предмет, издали похожий на крышку картонной коробки. Затем наклонилась к памятнику и поставила на него этот предмет.

– Что она делает? – громко спросила Роза и потащила за собой своих спутников.

Они отчетливо разглядели надпись на памятнике уже с расстояния десяти метров. Там было написано: «Нэте Германсен, 1937–1987», и ничего больше. Ни даты рождения, ни даты смерти, ни мужней фамилии «Росен», никакого «покойся с миром». Это было ровно то, на что хватило ее наследства.

– Вы были знакомы с нею? – спросила Роза у пожилой дамы, качающей головой, устремив взгляд на грязь на могиле.

– Есть ли что-то более жалкое, чем могила без цветов? – ответила она.

Роза приблизилась к ней вплотную.

– Вот, – она протянула женщине нелепое украшение с бантами. – Все-таки Рождество, вот я и подумала, что это подойдет.

Старушка улыбнулась, согнулась в три погибели и положила его на камень.

– Да, простите, вы ведь спросили, знала ли я Нэте. Я Марианна Ханстхольм, учительница Нэте. Она была очень дорога моему сердцу, поэтому я и пришла сюда. Я узнала обо всем из газет. Обо всех этих жутких людях, которых арестовали, о человеке, стоявшем во главе этой шайки и несшем ответственность за все несчастья Нэте… Мне лишь жаль, что я так с нею и не связалась, мы словно исчезли друг для друга. – Она растопырила в стороны тощие руки. – Такова уж жизнь… А вы кто?

Она кивнула им с добрыми глазами и приятной улыбкой.

– Мы те, кто обнаружил ее, – ответила Роза.

– Простите, пожалуйста, но что такое вы чуть ранее поставили на памятник? – поинтересовался Ассад, подходя к могиле.

– А-а, это короткая фраза, которая, как мне кажется, всегда должна ей сопутствовать.

Старушка с трудом наклонилась и взяла в руки небольшую дощечку, больше всего напоминавшую разделочную доску. Повернув лицевой стороной, она подняла ее вверх.

«Я нормальная!» – гласила надпись.

Карл согласился про себя.

Да, наверняка Нэте была нормальной.

Когда-то.