Глава 37

Сидя на краю двуспальной кровати, уставившись на почти прозрачные веки своей возлюбленной, которые скрывали ее глаза на протяжении уже трех суток, он имел достаточно времени для того, чтобы от души проклясть события последних дней.

Все рушилось на его глазах. Аппарат безопасности, разработанный для устранения препятствий, совершил фатальную ошибку, а люди, раньше молчавшие, теперь широко открыли рты.

Создавалось ощущение, что в самый разгар триумфа «Чистых линий» к ним проникли всяческие несчастья, жаждущие добраться до него и его жизненных принципов, подобно голодным псам.

Почему им не удалось остановить двух полицейских ищеек? Это должно было случиться во что бы то ни стало. Микаэль, Лёнберг и Касперсен пообещали сделать все возможное – и все же не сумели…

Лицо жены чуть вздрогнуло, почти незаметно, но сердце у Курта екнуло.

Он посмотрел на свою согнутую руку, гладившую щеку Беаты, и неожиданно ощутил прилив сил. Рука скользила по коже возлюбленной, между признаками ее и его старения не было особой разницы. Но через несколько часов она будет мертва, а он – нет, и эту разницу между ними он вынужден принять, если, конечно, хочет жить дальше. Правда, в данный момент Курт как раз этого не хотел. Но он обязан жить. У него еще были кое-какие нерешенные задачи, а сразу после их разрешения можно подыскать надгробный камень и заказать каменщику выгравировать сразу два имени.

Услышав неприятный звук, Вад обратил взгляд на тумбочку. Звук исходил от айфона, а не от засекреченного телефона, каким он теперь предпочитал пользоваться. Старик рассерженно взял в руки мобильник и открыл входящее сообщение.

Ссылка от Герберта Сёндерскова.

«Значит, он все-таки выполнил задание, хорошо», – подумал Курт. По крайней мере, одна из разболтавшихся личностей ликвидирована. Вот так бы и со всеми…

Он нажал на ссылку и подождал появления картинки. И подскочил на месте от предательского сообщения.

Улыбающийся Герберт вместе с такой же улыбающейся Миа махали ему на фоне великолепного буйного пейзажа. Над фотографией располагался короткий текст: «Ты нас никогда не найдешь».

Скопировав файл на ноутбук, Курт открыл изображение на весь экран. Снимок был сделан всего десять минут назад, небо над супружеской парой было совершенно красным от заходящего солнца. За спинами у них виднелись пальмы, а еще дальше можно было различить темнокожих людей и открытый синий океан.

Затем Курт открыл приложение айфона «Планета» и нажал на «Глобус», посредством которого наглядно демонстрировалось актуальное на данный момент положение солнца относительно земли. Единственным тропическим местом земли, где закат произошел десять минут назад, оказалась южная оконечность Мадагаскара. Остальная часть закатной оси была представлена океаном, ближневосточными пустынями и умеренными регионами бывшей советской империи.

Так как они стояли спиной к заходящему солнцу, то, видимо, находились в западной части острова. Остров, конечно, большой, и все же не настолько, чтобы считаться колыбелью забвения. Если послать Микаэля на юг Мадагаскара и попросить узнать что-либо о двух пожилых седовласых скандинавах, он обнаружит их в кратчайшие сроки. Деньги – всегда хорошее подспорье. Нанять нужных людей, чтобы избавиться от предателей, можно в любом месте земного шара.

Первая хорошая новость за день.

Вад улыбнулся и снова почувствовал прилив сил. «Ничто не мучает больше, чем неуверенные решения и бездействие», – всегда говорил отец. Он был умным человеком.

Чуть отклонив лишенный гибкости торс назад, Курт посмотрел на дорогу и тренировку молодых полицейских ассистентов, развернувшуюся под липами напротив. С неудовольствием он обнаружил, что часть молодежи, совершающая мнимые задержания мнимых преступников, имела коричневую кожу.

Лежащая на столе «Нокиа» зазвонила.

– Это Микаэль. Мы с одним из наших помощников, имя которого вам знать необязательно, семь минут назад зафиксировали, что Хафез эль-Ассад покинул полицейское управление и теперь спускается по лестнице с моста Тиетген на один из перронов вокзала. Как прикажете с ним поступить?

Как им поступить, разве не очевидно?

– Следуйте за ним. Если будет возможность сделать это незаметно для окружающих, возьмите его. Не отключай мобильный, чтобы я мог быть в курсе происходящего. И позаботьтесь о том, чтобы он ни в коем случае не обнаружил ваше присутствие.

– Нас двое, мы прикроем друг друга в случае необходимости. Будем держаться на расстоянии от него, не беспокойтесь.

Курт улыбнулся. Вторая хорошая новость за день. Возможно, все еще обойдется.

Он вернулся в постель и прилег рядом с умирающим телом, вдавив «Нокиа» в подушку под своим ухом. Здесь сталкивались два бескомпромиссных и очень разных мира. Жизнь и смерть, проще говоря.

Пролежав несколько минут и ощутив, что дыхание Беаты почти замерло, он услышал в трубке шепот:

– Мы в электричке, направляющейся в Тоструп. Возможно, он приведет нас к своему истинному месту жительства. Мы сидим в разных концах вагона рядом с дверями, так что гарантирую: парень никак не проскользнет мимо.

Курт похвалил его, а затем повернулся к жене и положил пальцы ей на шею. Пульс все еще прощупывался, но очень слабый и капризный, как сама смерть.

На мгновение он прикрыл глаза и предался грезам о румяных щеках и звонком смехе, прогоняющем прочь все волнения. «Невозможно поверить в то, что она когда-то была молода», – подумал он.

– ВОТ! – довольно громко прозвучало из мобильника.

Курт встрепенулся.

– Парень вышел на Брёндбюостер. Уверен, что он направляется к вам, Курт.

Неужели прошло так много времени? Вад стряхнул с себя минутное забытье и принял полусидячее положение, приложив телефон к уху.

– Держитесь на расстоянии, здесь я сам позабочусь о нем. Только будьте осторожны – парни из полицейской академии проводят свои занятия прямо напротив. Носятся, изображая нарушителей и полицейских…

Курт улыбнулся. Гостю будет оказан теплый прием.

Он хотел сказать Беате, чтобы она немного потерпела, он скоро вернется, но тут увидел, что глаза ее раскрыты, а шея запрокинута назад.

На несколько секунд он затаил дыхание, а затем принялся жадно хватать воздух, глядя на тусклые мертвые глаза возлюбленной. Они были направлены в ту сторону, где он только что лежал, словно в последний момент Беата пыталась его увидеть. А он проспал, и это было ужасно. Его не оказалось рядом, когда она нуждалась в нем…

Курт почувствовал слабую пульсацию в районе диафрагмы. Затем она распространилась по всему телу с неуправляемой скоростью и достигла грудной клетки, сжав горло судорожным шоком, вылившимся в какой-то гортанный звук. Его лицо исказилось почти до боли, и протяжный практически неслышный вой добавился к рыданиям.

Так он просидел несколько минут, держа тело за руку, затем прикрыл ей глаза и поднялся не оборачиваясь.

Биту, которой его сыновья отбили тысячи теннисных мячей, Курт нашел в кладовке рядом с гостиной. Он взвесил снаряд в руке, одобрив его солидный вес, затем вышел во двор и притаился за углом сарая.

С улицы доносились громкие крики и веселые советы – там курсанты полицейской академии полным ходом осуществляли свои мечты по отделению зерен от плевел. Курт собирался теперь заняться тем же самым. Он собирался ударить Хафеза эль-Ассада по шее, если получится, а затем быстро перетащить тело в дом. А когда игрища на улице завершатся и опустится тьма, придут два помощника и помогут ему затащить тело в бокс…

В кармане загудел мобильный.

– Да, – прошептал он. – Вы далеко?

– Стоим на развилке Вестрегэде и Брёндбюостервай. Он исчез.

Курт нахмурился.

– Что?

– Парень устремился к веренице красных таунхаусов и пропал.

– Поторопитесь явиться сюда. Пусть каждый идет своей дорогой.

Пожилой мужчина захлопнул телефон и огляделся. Он находился в безопасности, стоя в углу двора, за спиной у него была стена в человеческий рост, примыкавшая к Твэргэден. Араб мог войти лишь одним способом – через въезд вдоль сарая. Так что он был готов к его приходу.

Не прошло и пяти минут, как Курт услышал осторожные шаги. Кто-то ступал по плитам и метр за метром подходил все ближе.

Курт крепче сжал биту и прислонился вплотную к углу. Он дышал медленно и глубоко, пока не показалась голова гостя. За долю секунды до удара человек отклонился назад.

– Курт, это я, – прозвучал голос, совсем не похожий на голос араба.

После чего фигура появилась целиком. Один из помощников. Микаэль время от времени прибегал к его услугам, когда готовилось крупное мероприятие.

– Придурок, – прошептал Курт. – Отойди. Ты спугнешь его. Иди обратно на улицу и смотри, чтобы он тебя не увидел.

Некоторое время он продолжал стоять с выскакивающим из груди сердцем и проклинал идиотов, какими, по-видимому, себя окружил. «Давай же, глупый маленький араб», – призывал мысленно Курт. Тем временем полицейская тренировка на другой стороне улицы закончилась. «Давайте уже покончим с этим».

Он не успел додумать мысль до конца, как услышал глухой стук в стену за своей спиной, а затем боковым зрением увидел, как через стену перекинулась пара рук.

Прежде чем Курт занял удобное положение, человек уже перебрался во дворик. Словно кошка, он приземлился на корточки перед Вадом, посмотрев на него взглядом, достигшим цели.

– Нам надо поговорить, – вырвалось у Ассада, прежде чем Курт замахнулся битой и опустил ему на голову.

Крепкий араб резко откатился в сторону и тут же вскочил, опершись на руку. Ровно в тот момент, когда бита с глухим звуком врезалась в плитку, полицейский подпрыгнул и крепко вцепился в торс Курта.

– Мы идем в дом, ясно? – прошептал Ассад. – На улице рыщет множество ваших гиен.

Он сжал горло Курта так, что тот почти перестал дышать. Старик хотел позвать на помощь, но даже на это воздуха ему не хватало.

Араб резко втолкнул его на дорожку и хотел отшвырнуть на лужайку перед задней дверью дома. Еще пара секунд, и ему бы удалось, однако быстро приближающиеся шаги и показавшаяся затем фигура Микаэля, который теперь уставился на них, заставила нападавшего вновь с силой сжать жертву, так что Курт едва не потерял сознание; однако почти сразу тиски были ослаблены.

Курт повалился головой в траву и услышал позади себя какую-то возню, удары и ругательства на двух языках.

Он с трудом выпрямился и, шатаясь, отправился к воротам гаража, где лежала бита. Едва подняв ее, вновь обнаружил араба перед собой.

Старик инстинктивно поглядел на лужайку, где уже без сознания валялся Микаэль.

«Проклятье, да кто же он такой?»

– Бросьте биту, – приказал Хафез эль-Ассад так, что ослушаться его было невозможно.

Бита упала с глухим стуком. Курт оцепенел.

– Что вы хотите? – спросил он.

– Я знаю людей, подобных вам, намного лучше, чем вы думаете, и вам не ускользнуть, – заявил араб. – Я хочу знать все о вашей деятельности. При этом я уверен, что все нужные документы находятся в этом доме, несчастный убийца.

После чего он жестко схватил его за запястье и потащил за собой.

Они успели добраться до задней двери, как раздался хлесткий звук, после чего голова араба откинулась в сторону, а тело осело вниз.

– Так-то, – прозвучал голос сзади.

Это был помощник Микаэля.

– Больше он, вероятно, не поднимется.

Прошло совсем немного времени между звонком Курта своему преемнику в клинику и поворотом защелки на двери первого этажа.

– Спасибо, Карл-Йохан, что ты так быстро приехал, – поблагодарил он и отвел его в спальню.

Карл-Йохан Хенриксен совершил то, что полагалось, и, снимая стетоскоп, серьезно посмотрел на старика.

– Мне очень жаль, но она ушла на вечный покой.

Дрожащими руками он написал свидетельство о смерти, казавшись при этом более потрясенным, чем даже сам Курт.

– Что ты теперь намерен делать?

– У меня есть договор с одним из наших сторонников, отличным гробовщиком из Карлслунда. Только что я с ним говорил, отправлюсь к нему вечером. Завтра пойду к священнику. Беата упокоится в старой части кладбища у самой церкви Брёндбюостер.

Старик взял свидетельство о смерти, прослушал соболезнования Карла-Йохана Хенриксена и протянул ему руку.

Таким образом завершилась долгая, почти вечная глава жизни.

Вот уж поистине насыщенный день.

Взглянув на жену, Вад обнаружил, что она почти окоченела. Как же скоротечно бытие…

Затем он прибрал спальню, привел в порядок Беату, взял ключи от машины, зашел в сарай, открыл бокс и увидел, что темное тело, лежавшее на бетонном полу, все еще дышит.

– Ну, продолжай в том же духе, жалкий арабишка. Если ты не подохнешь к моему приходу, придется тебе помочь.