Глава 32

Ровно после того момента, когда двое полицейских повстречались с Гербертом Сёндерсковом, Миа Нёрвиг и Луисом Петерсоном, кажется, все пошло наперекосяк. Тщательно выстраиваемая в течение многих лет сеть безопасности вот-вот готова была рухнуть намного быстрее, чем рассчитывал Курт Вад.

Он всегда понимал, что его деятельность требует особой точности и сдержанности, именно поэтому его глубочайшим убеждением было, что в случае появления на горизонте какой бы то ни было угрозы ему с его окружением будет относительно просто устранить опасность на корню. И чего уж он никоим образом не мог предположить, так это того, что ему в шею станет дышать давным-давно минувшее.

Однако же, что именно раскапывали двое этих полицейских? Что-то связанное с исчезновением людей, по словам Герберта Сёндерскова. И почему же он не удосужился выяснить у Герберта все подробности, пока у него еще была такая возможность? Неужели старческое слабоумие дает о себе знать? Он надеялся, что нет. А теперь они с Миа как сквозь землю провалились. Герберт не прислал ни единой фотографии, подтверждающей их местонахождение, как приказал Курт, а это могло означать лишь одно…

Нет, как бы то ни было, он должен был предвидеть. Должен был знать заранее о том, что этот убогий канцелярский служащий Герберт не имеет достаточно мужества, чтобы совершить необходимый поступок, когда возникнет критическая необходимость.

Курт сделал небольшую паузу в своих размышлениях и покачал головой. Он снова проявил слабость: позволил своим мыслям свободно катиться куда придется. Раньше подобного с ним не случалось. Нужно быть поосторожнее. Ибо кто вообще сказал, что у Герберта недостаточно мужества для того, чтобы убить Миа? Ведь существовало множество других способов избавиться от проблемы, нежели то, что он непосредственно приказал сделать. Возможно, когда-нибудь в какой-нибудь придорожной канаве обнаружат гниющие трупы Герберта и Миа рука об руку. Ибо – разве не самоубийство было бы лучшим решением в их ситуации? По крайней мере, и сам Курт был не так уж далек от этой мысли, тем более если весь надвигающийся хаос закрутится главным образом вокруг его собственной персоны. Так что он знал некоторые замечательные и безболезненные способы покинуть этот мир.

И что будет потом? Он уже стар, Беата больна. Его сыновья – прекрасно устроенные в жизни и свободные люди. Так не идет ли речь в первую очередь о «Чистых линиях»? О том, чтобы остановить распутство и пошлость, угрожающие датскому обществу? Разве данная партия не является главным делом его жизни? Партия и «Секретная борьба»…

Нет, ему предстоит оборонять свои идеалы в течение того короткого периода, какой у него остался. Потому что наблюдать, как дело жизни разрушается до самых основ, – все равно что никогда не существовать на свете. Как будто уходишь из мира бездетным, не оставив никакого следа после себя. Получится, что все многолетние мысли и ценности оказались бесполезными. Что все риски и разумные амбиции были напрасны. Эта мысль была для Курта невыносима, и она пробудила в нем решимость к борьбе. Любое средство будет оправданно в его намерении избежать того, чтобы полицейские расследования помешали «Чистым линиям» пробиться в фолькетинг. Абсолютно любое.

Именно поэтому мужчина принял необходимые меры предосторожности и запустил цепочку смс-сообщений, которые поручали всем членам «Секретной борьбы» неукоснительно выполнить резолюцию после общего собрания: все должно быть сожжено! Все записи, заметки, вся корреспонденция. Всё! Документация за пятидесятилетний период работы должна была с пламенем и дымом устремиться к небесам в тот же день.

Своих собственных архивов Вад не опасался. Они в полной безопасности хранились в потайной каморке в сарае. Там же лежала подробная инструкция для Микаэля, как следует поступить с архивом после его смерти. Курт уже обо всем позаботился.

«Хорошо, что я инициировал сжигание», – подумал он чуть позже тем же субботним вечером, когда зазвонил его стационарный телефон.

Звонил Касперсен.

– Я поговорил с нашим контактным лицом из «Стейшн-Сити» и раздобыл кое-какую информацию о полицейских, побывавших у Нёрвига. Информация не слишком обнадеживающая…

Далее он рассказал, что вице-комиссар полиции Карл Мёрк и его ассистент Хафез эль-Ассад привязаны к так называемому отделу Q копенгагенского полицейского управления. Впрочем, последний, по всей видимости, не имеет специального полицейского образования, зато имеет невероятную интуицию, о которой уже начали ходить слухи в высших полицейских кругах.

Курт покачал головой. Араб! Господи, как ненавистна ему была мысль о том, что цветной будет совать нос в его дела… Уже одно только это!

– В общем и целом, по сведению нашего контакта, этот отдел Q под руководством Карла Мёрка с ужасным названием «Отдел по делам особой важности» может представлять довольно существенную угрозу. Ибо, хотя наше контактное лицо с неохотой признает это, они работают более эффективно, чем большинство других отделов. Обнадеживает тот факт, что они в основном функционируют автономно, и потому другие отделы вряд ли в курсе их текущей работы.

Сказанное Касперсеном внушило Курту опасения и заставило всерьез задуматься. Не в последнюю очередь его взволновало то, что особенностью отдела Q явно было поднимать всякую грязь из прошлого.

Касперсен сказал, что задал вопрос о степени уязвимости тех двух сотрудников, и человек из «Стейшн-Сити» упомянул, что над Карлом Мёрком в данный момент нависло неприятное дело, которое в худшем случае обернется для него освобождением от должности, однако, по мнению того же самого лица, сейчас это дело находится в чрезвычайно компетентных руках в управлении, в связи с чем им не так просто будет манипулировать. Но даже если и можно попытаться это сделать, на отстранение от должности уйдет не менее недели, а ведь столько времени у них в распоряжении не было. Возможно, удастся разузнать об обстоятельствах устройства на работу Хафеза эль-Ассада и обнаружить там кое-какое нарушение. На него можно будет сделать упор, но ведь и это займет время. Опять-таки времени-то у них и не было…

К сожалению, контакт был прав. Если что-то предпринимать, то прямо сейчас.

– Касперсен, попроси человека из «Стейшн-Сити» прислать мне на электронную почту пару фотографий этих легавых, – завершил Курт беседу.

Он только что открыл почту и теперь пристально изучал лица двух мужчин. Они натянуто улыбались, словно фотограф бросил какую-то шутку, или просто выражали высокомерие. Они очень разные, как день и ночь. Неопределенного возраста; вероятно, Карл Мёрк все же чуть старше своего ассистента, однако Курту сложно давалось определение возраста у арабов.

– Вам, идиоты, не удастся остановить нас, – произнес он и хлопнул ладонью по экрану ровно в тот момент, когда зазвонил мобильный.

На связи был водитель.

– Да, Микаэль, ты перенес картотеку Нёрвига в дом?

– Я сожалею, но вынужден ответить отрицательно, господин Вад.

Карл нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что два человека в темно-синем «Пежо-607» меня опередили. И я бы не удивился, если б оказалось, что они из полиции. По темпу работы их можно легко опознать.

Курт покачал головой. Нет-нет, это не шло ни в какие ворота, невозможно было допустить такое.

– Араб и белый? – спросил он, уже зная ответ.

– Вынужден признать, что вы правы.

– Опиши их.

Он рассматривал лица на мониторе, пока Микаэль вел свой рассказ. У него зоркий глаз, у этого парня. И в данный момент разворачивалась настоящая катастрофа, потому что все сходилось.

– Сколько они забрали с собой?

– Простите, но я не знаю. Однако четыре шкафа картотеки, которые вы мне описали, оказались пусты.

Новости были просто ужасающие.

– Ладно, Микаэль. Мы должны заполучить тех двоих любым способом. А если не удастся, нам придется стереть их с лица земли, ясно?

– Да, я должен заручиться поддержкой нескольких товарищей, чтобы как следует подготовиться.

– Хорошо. Выясни, где живут легавые, и не спускай с них глаз круглые сутки, чтобы мы могли их взять, как только представится возможность. Когда наступит соответствующий момент, звоните мне, чтобы получить добро, договорились?

Касперсен явился к Курту через несколько часов. Никогда еще он не выглядел настолько обеспокоенным. Это был беспардонный адвокат, который обычно, не моргнув глазом, лишал мать-одиночку с пятью детьми последних грошей и передавал деньги ее бывшему мужу, подозреваемому в бытовом насилии.

– Боюсь, Курт, что раз Миа Нёрвиг и Герберт Сёндерсков сейчас отсутствуют и не в состоянии подать заявление в полицию, нам будет чрезвычайно сложно предпринять какие-то шаги по конфискации украденных архивных материалов. Микаэль ведь не смог сфотографировать момент совершения преступления?

– Он приехал слишком поздно. Иначе, видимо, уже прислал бы нам улики, как думаешь?

– А соседка ничем не смогла помочь?

– Нет; сказала только, что у нее были два полицейских из Копенгагена. Но, естественно, она сможет опознать их, если возникнет необходимость. С ними ведь не должно возникнуть осложнений?

– Конечно, нет. Однако прежде, чем мы дойдем до этапа конфискации, материалы наверняка успеют просочиться в самые глубины полицейского управления, не сомневайся. У нас ведь нет никаких прямых доказательств того, что именно они являются ворами.

– Отпечатки пальцев?

– Нет, точно не пойдет. Они же накануне побывали дома у Нёрвига абсолютно законным образом. К сожалению, наука пока еще не дошла до того, чтобы определять точное время, когда именно были оставлены отпечатки пальцев.

– В таком случае выход у нас, видимо, остается несколько более радикальный, нежели хотелось бы. Я уже практически запустил машину. Осталось только дать сигнал.

– Курт, ты имеешь в виду убийство? В таком случае, боюсь, я откажусь от участия в дальнейшей беседе.

– Успокойся, Касперсен, я не собираюсь вмешивать в дело тебя. Но ты должен понимать, что предстоящий период времени будет более жестоким и тебе, вероятно, придется взять кое-что на себя.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказал. Если все закончится, как можно предположить сейчас, станешь во главе политической партии и вступишь в наследство в отношении недвижимости на Брёндбюостервай, понятно? Все должно пройти бесследно, а под этим я подразумеваю в том числе и то, что я, само собой разумеется, не собираюсь участвовать в даче показаний, если вдруг до этого дойдет. Жребий брошен.

– Курт, не дай бог. В первую очередь нам нужно попытаться забрать папки, не так ли? – ответил Касперсен.

Он следовал золотому правилу адвокатов. О том, что не подлежит дискуссии, не стоит и упоминать.

– Я свяжусь с человеком из «Стейшн-Сити». Будем исходить из того, что в данный момент времени бумаги находятся в полицейском управлении. По моим сведениям, отдел Q находится в подвале, ночью там никого нет, так разве не проще простого будет человеку из «Стейшн-Сити» получить доступ к архивам Нёрвига?

Курт посмотрел на него с облегчением. Если все пройдет удачно, проблемы будут решены.

В подобном состоянии ума он пребывал недолго, ибо несколькими мгновениями позже ему позвонил Вильфрид Лёнберг, который возбужденным голосом рассказал о том, что двое полицейских явились к нему в частные владения.

Курт включил громкую связь, чтобы Касперсен тоже мог слышать. Для него также многое было поставлено на карту.

– Они выросли передо мною за одну секунду без всякого предупреждения. А я в тот момент как раз сжигал бумаги. Если бы я не оказался достаточно проворен и не бросил бы в огонь все разом, наша игра была бы проиграна. Остерегайся их, Курт. Не успеешь ты оглянуться, они окажутся у тебя или еще у кого-нибудь с передовой. Необходимо в очередной раз предупредить народ.

– Зачем они явились к тебе?

– Понятия не имею. Думаю, просто хотели на меня посмотреть. И пришли-то как раз вовремя… Теперь они в курсе, что что-то происходит.

– Я немедленно организую новую цепь смс-оповещений, – сказал Касперсен и отошел в сторону.

– Они тщательно подошли к делу, Курт. На самом деле, я думаю, в первую очередь они охотятся за тобой, но, поверь, они и обо всем остальном знают больше, чем надо. Они мало говорили конкретно, помимо того что назвали «Бенефис» и упомянули некую Нэте Германсен. Это имя тебе о чем-то говорит? Они собирались отправиться на Нёрребро, чтобы с нею побеседовать. Вероятно, они уже на пути к ней.

Курт вытер лоб. Воздух вокруг вдруг стал каким-то сухим.

– Да, я прекрасно знаю, кто такая Нэте Германсен, и меня удивляет, что она до сих пор жива… впрочем, это поправимо. Давай посмотрим, как все будет развиваться в ближайшие двадцать четыре часа. Принимая во внимание твои последние слова, похожие на правду, вероятно, речь идет лично обо мне. Не знаю почему, да и не хочу знать.

– О чем ты? Наверняка ты в курсе.

– Я говорю лишь о том, что прежде чем мы успеем оглянуться, все будет кончено. Позаботьтесь о «Чистых линиях», остальное возьму на себя я.

После того как Касперсен ушел, явно обремененный мыслями о событиях последних дней, Курт перезвонил Микаэлю и проинформировал его, что если они поторопятся, то могут застать полицейских на Пеблинге Доссеринг. Оттуда и можно будет установить слежку.

Полтора часа спустя Микаэль отзвонился и сообщил, что, к сожалению, они опять опоздали, но на парковке перед домом Карла Мёрка был размещен человек, констатировавший, что Мёрк вернулся домой. Правда, Хафезу эль-Ассаду удалось улизнуть. Квартира, заявленная в регистре народонаселения в качестве адреса его проживания, оказалась пустующей.

Ранним утром воскресенья Курт вызвал дежурного врача. Глубокие вздохи и прерывистое дыхание Беаты, лежащей рядом с ним в кровати, в последние часы усугубились.

– Да, Курт Вад, – сказал врач, хорошо известный своей успешной практикой в Видовре. – То, что вы и сами понимаете, исходя из своего медицинского опыта, и в чем вы уже признались мне по телефону, я, к сожалению, вынужден подтвердить – вашей супруге осталось не так много времени. Сердце совершенно изношено, так что сейчас счет идет на дни, если не на часы. Вы уверены, что не хотите вызвать «Скорую»?

Вад пожал плечами.

– А какой смысл? – сказал он. – Нет, я буду с нею до последнего. Но все равно спасибо.

Когда они остались одни, он лег в постель рядом с нею и нащупал под одеялом ее руку. Эту миниатюрную ручку, которая так часто гладила его по щеке. Любимую маленькую ручку…

Курт взглянул в сторону балкона на рассвет и на мгновение пожелал иметь собственного бога. Тогда он мог бы помолиться про себя за свою любимую и за последние дни. Ибо еще три дня назад он был готов к данной неизбежности, как и готов был жить после этого дальше. Но теперь все изменилось.

Мужчина посмотрел на стакан со снотворным. Сильнодействующие крошечные таблетки, легко глотаются. Процедура займет не более двадцати секунд. На мгновение он улыбнулся сам себе. Еще минута, конечно же, потребуется на то, чтобы принести стакан воды.

– Как считаешь, мне лучше принять их сейчас, моя милая? – прошептал он и прижал к себе ее руку.

Ах, если бы она только могла ответить… Как же было одиноко!

Курт нежно погладил ее тонкие волосы. Как часто он восхищался ими, когда она причесывалась перед зеркалом, и свет заставлял их блестеть… Как быстро пронеслась жизнь…

– О, Беата… Я любил тебя всем сердцем. Ты была и остаешься светом моей жизни. Если бы я мог еще раз прожить свою жизнь рядом с тобой, я бы непременно это сделал. Каждую секунду. Если бы ты только могла проснуться хоть на мгновение, чтобы услышать меня, мой дорогой, милый друг…

Затем он повернулся к ней и прижался к слабо дышащему, увядшему, но самому восхитительному телу, какое он когда-либо видел.

Было почти двенадцать, когда Курт проснулся. Какой-то звон отозвался у него в затылке.

Он слегка приподнял голову и без облегчения обнаружил, что грудь Беаты все еще слабо вздымалась. Разве не могла она просто умереть, не вынуждая его смотреть на агонию?

Вад покачал головой от этой мысли.

«Крепись, Курт», – подумал он про себя. Как бы то ни было, Беата не должна умереть в одиночестве. Просто не должна, и всё.

Мужчина посмотрел на улицу сквозь двери балкона. Было по-ноябрьски серо и ветрено, шумели нагие ветки сливы.

«Неприятный день», – подумал он и потянулся к двум своим мобильным. Что же его разбудило?

Сообщений не было. Тогда Вад тронул дисплей стационарного телефона и обнаружил на нем номер, не сразу опознанный.

Нажатием на определенную кнопку он активировал функцию автоматического перенабора номера, а спустя несколько секунд понял, что лучше бы этого не делал.

– Сёрен Брандт, – прозвучал из трубки голос, который он совершенно не желал слышать.

– Нам не о чем с вами говорить, – холодно произнес Курт.

– А я думаю наоборот. Я бы хотел поинтересоваться, читали ли вы в моем блоге о самоубийстве Ханса Кристиана Дюрмана?

Человек на другом конце провода замолчал на мгновение, чтобы дать ему ответить на поставленный вопрос, но ответа так и не получил.

Проклятый ублюдок и проклятый Интернет…

– Я поговорил со вдовой Дюрмана, – продолжил журналюга. – И она весьма озадачена поступком своего мужа. У вас есть какие-нибудь комментарии на этот счет?

– Абсолютно никаких. Я плохо знал его. И, послушайте хорошенько, я пребываю в глубокой скорби. Моя супруга находится на смертном одре. Если вы проявите хоть немного порядочности и теперь оставите меня в покое, мы могли бы побеседовать в другой день.

– Мне очень жаль. Я, помимо прочего, получил информацию о том, что вы находитесь в центре внимания полиции в связи с неким делом о пропаже без вести. Но я так понимаю, что вы и это откажетесь комментировать, я прав?

– Какая пропажа без вести? – Курт никак не мог взять в толк, о чем шла речь, причем слышал об этом уже не в первый раз.

– Ну, такова тема вашего общения с полицией. Но, насколько я успел понять, они проявляют большую заинтересованность в обмене со мной сведениями о вопиющей преступной деятельности «Секретной борьбы». И в связи с этим задам вам последний вопрос: входит ли в ваши с Вильфридом Лёнбергом намерения протащить в программу «Чистых линий» такие вещи, как, например, принудительные аборты?

– О-ох, избавьте меня от подобной клеветы. Можете не сомневаться, я улажу все дела с полицией. И если вы опубликуете что бы то ни было без соответствующей документации, вам обойдется это в копеечку, обещаю вам.

– Договорились. Документации у меня на данный момент предостаточно, но благодарю вас за предоставленные комментарии. Теперь у меня есть кое-что для трансляции в виде прямой речи.

После этого он положил трубку. Он положил трубку… Курт был в ярости.

О какой документации могла идти речь? Неужто сведения из картотеки Нёрвига действительно распространились настолько стремительно? Нужно будет устроить этому подонку Брандту веселую жизнь.

Он взял в руки засекреченный мобильный и набрал номер Касперсена.

– Что там с ночным посещением полицейского управления?

– Боюсь, ничего хорошего. Наш человек проник туда без проблем, однако, спустившись в подвал, был остановлен тем самым Хафез эль-Ассадом. По-видимому, он там ночует.

– Проклятие! Ты думаешь, он сторожит картотечные папки?

– Боюсь, что да.

– Касперсен, почему ты не позвонил и не сказал об этом мне?

– Я звонил. Утром – неоднократно. Не на тот номер, с какого ты звонишь мне сейчас, на другой.

– Я временно не пользуюсь своим айфоном. В целях безопасности.

– Но я звонил и на стационарный телефон.

Курт протянул руку и дотронулся до дисплея. Все верно. Перед разговором с Сёреном Брандтом зарегистрировано несколько пропущенных вызовов. С восьми утра Касперсен звонил практически каждые двадцать минут. Неужели он и правда так крепко заснул под боком у Беаты? И будет ли это их последний в жизни совместный сон?

Вад прервал разговор и посмотрел на Беату, задумавшись.

Уничтожить придется всех троих, иного выхода просто не было. Араба, Карла Мёрка и Сёрена Брандта. За Нэте Германсен он возьмется как-нибудь в другой раз – она не представляла собой настолько серьезную угрозу, как остальные.

Курт набрал номер Микаэля на засекреченном мобильном.

– Мы можем выследить Сёрена Брандта?

– Думаю, что да. В данный момент он находится на даче в Хёве, улица номер пять.

– Откуда нам это известно?

– Мы наблюдаем за ним ровно с того момента, когда он прервал генеральное собрание.

Курт улыбнулся. Впервые за день.

– Прекрасно, Микаэль, очень хорошо. А что насчет Карла Мёрка? Вы проверили его местонахождение?

– Проверили. Сейчас он подходит к парковке перед своим домом. Наш человек следит за ним. Отличный специалист, бывший сотрудник полицейской разведки. Но я до сих пор не знаю, где араб.

– Ну, об этом я могу тебе рассказать. Он находится в подвале полицейского управления. Так что поставь там человека на наблюдательный пункт у почтового офиса, пусть будет начеку, когда объект покинет здание. И еще, Микаэль…

– Да.

– Когда ночью дома у Карла Мёрка все заснут, должен произойти несчастный случай. Тебе ясно?

– Пожар?

– Да. Пускай начнется на кухне. Взрыв, много дыма. И скажи нашим людям, пусть позаботятся о том, чтобы скрыться незамеченными.

– Я, наверное, сам всем займусь.

– Хорошо. Продумай прикрытие получше и побыстрее уходи оттуда.

– Непременно. А что с Сёреном Брандтом?

– На него натрави своих собак прямо сейчас.