Глава 28
Ноябрь 2010 года
– Спешу сообщить, что сантехник запретил вам пользоваться мужским туалетом в нашем коридоре до самой среды, когда он придет с проверкой, – заявила Роза, уперев руки в боки. – Видимо, вчера кто-то наглухо закупорил слив туалетной бумагой. Кто бы это мог быть?
Она отвернулась от Ассада и уставилась прямо Карлу в глаза, подняв брови к угольно-черным волосам.
Тот развел руками в недоумевающем жесте. На международном языке жестов это означало – откуда ему знать. На его же собственном языке это означало, что Розу это никаким боком не касается и что он не склонен обсуждать собственные туалетные привычки и проблемы с пищеварением с подчиненным ему сотрудником противоположного пола. Вот так.
– Так что когда будете пользоваться дамской уборной, либо мочитесь сидя, либо опускайте после себя круг.
Карл нахмурился. Как-то чересчур интимно все это звучало.
– Проверь всю информацию по Нэте Германсен, какую только можно, и представь мне в виде списка. Но для начала дай номер журналиста Сёрена Брандта, – был его ответ.
Если она собиралась его смутить, то пускай занимается этим когда угодно, только не в его выходной день. Должны же быть хоть какие-то границы, в самом деле!
– Я как раз только что разговаривал с Брандтом, – сообщил Ассад, засунув голову в дымящуюся чашку с некой субстанцией, воняющей карамелью.
– Ты только что беседовал с Сёреном Брандтом, я верно понял? – Мёрк нахмурился. – Надеюсь, ты ему не рассказал, что мы сперли журналы?
Ассад убрал руки за спину.
– Думаешь, дромадеры моют ноги в том водоеме, из которого пьют?
– Так ты рассказал?
Помощник вздохнул.
– Ну да, но только самую малость. Я сказал, что у нас есть кое-что про Курта Вада.
– И?..
– Да, и кое-что про того Лёнберга из «Чистых линий».
– Так-так… А у нас действительно есть кое-что про него?
– Ну да, нашлось под буквой «Л». Нёрвиг вел несколько его дел.
– К этому мы еще вернемся. И что тебе ответил Сёрен Брандт?
– Сказал, что слыхал о «Секретной борьбе». Оказывается, он общался с первой женой Нёрвига, и та рассказала, что в течение многих лет медсестры и врачи направляли беременных женщин из необеспеченных кругов на гинекологическое обследование к людям из этого сообщества. Причем эти беременные не знали, на что их посылают, и зачастую дело оканчивалось абортом. У Сёрена Брандта есть некоторые материалы по этому поводу, и он с готовностью обменяет их на копии того, что имеется в нашем распоряжении.
– Боже всемогущий! Ассад, ты понятия не имеешь, что ты творишь. Нас выпрут отсюда ногами вперед, если официально станет известно о том, что мы добыли доказательства путем совершения кражи со взломом… Дай мне его телефон.
Карл набрал номер с дурным предчувствием.
– Верно, буквально только что я беседовал с вашим коллегой, – подтвердил Сёрен Брандт после нескольких вводных фраз.
Голос его звучал молодо и амбициозно. Это было самое плохое.
– Насколько я понимаю, Ассад обсудил с вами некую сделку.
– Да, я очень рад. У меня не хватает связей между лицами, стоящими за «Чистыми линиями» и «Секретной борьбой». Только представьте себе, что мы сумеем остановить этих полоумных людей, прежде чем они заполучат власть…
– Простите, Сёрен Брандт, но я боюсь, что Ассад пообещал вам слишком много. Мы собираемся предоставить материалы генеральному прокурору.
Журналист рассмеялся.
– Генеральному прокурору? Полная чепуха. Но вы достойны уважения за то, что дорожите своим местом. Такие должности не падают с деревьев в современной Дании. Однако не волнуйтесь, даже семь миллионов тягловых лошадей не заставят меня исповедаться.
Чем-то он напоминал Карлу самого себя.
– Послушайте, господин Мёрк. Народ вокруг Курта Вада настроен воинственно. Они без колебаний убивали нерожденных детей. Они располагают хорошо развитой системой уничтожения собственных следов. Их финансовые фонды насчитывают миллионы крон, чтобы нанимать подходящих сообщников, и с этими сообщниками никто не захочет скрещивать шпаги. Вы думаете, в данный момент я проживаю по адресу, указанному в Регистре народонаселения? Ни в коем случае. Я оберегаю себя, ибо они не гнушаются абсолютно никакими средствами, если кто-то примется сеять сомнения в их непотребном взгляде на человечество или в политике, которую они проводят, будьте уверены. Возьмите, например, врача Ханса Кристиана Дюрмана. Ведь его заставили наглотаться снотворного, если вы спросите мое мнение. И я держу язык за зубами, понимаете?
– До тех пор пока вы не обнародуете всю грязь, не так ли?
– Именно. И я готов даже оказаться за решеткой, чтобы защитить свои источники, будьте уверены. Лишь бы сокрушить Вада вместе с его сворой.
– Хорошо. В таком случае я скажу вам, что мы расследуем ряд дел об исчезновении людей. По-видимому, они связаны с женщинами, отправленными в свое время на Спрогё. Можно ли предположить, что Курт Вад как-то в этом замешан? Я понимаю, прошло уже пятьдесят лет, но, возможно, вам что-то известно…
Он услышал, как человек в трубке засопел, после чего наступила тишина.
– Вы еще здесь?
– Да-да, – послышалось из трубки. – Мне нужно немного собраться. Тетка моей матери была одной из воспитанниц на Спрогё, и она рассказывала отвратительные истории. Не именно про Курта Вада, но про ему подобных. Я ничего не знаю о том, имел ли он к этому безобразию какое-то отношение, но, уверяю вас, для меня не оказалось бы неожиданностью, если б имел.
– Хорошо. Я беседовал с журналистом Луисом Петерсоном, он некогда написал несколько критических статей о Курте Ваде. Вы с ним знакомы?
– Понаслышке – да. И с его опусами, конечно. Он является воплощением всего того, против чего борются порядочные журналисты. Петерсон был фрилансером и действительно выискивал кое-что интересное, но, очевидно, Курт Вад наставил его на «путь истинный» и вовлек в «Бенефис», весьма узко нацеленное новостное бюро, причем явно на неплохое жалованье. И мало-помалу критические статьи иссякли.
– А вы также получали подобные предложения?
Сёрен Брандт усмехнулся.
– Пока нет, но от этих гиен никогда не знаешь, чего ждать. По крайней мере, на вчерашнем собрании «Чистых линий» мне удалось хорошенько позлить Курта Вада и Лёнберга.
– Вы только что упомянули Лёнберга. Что вам о нем известно?
– Правая рука Курта Вада и его любимчик. Отец теневого президента «Бенефиса», соучредитель «Чистых линий», отличался особой активностью в период «Секретной борьбы». Да, вот на него, я считаю, вам стоит обратить непосредственное внимание. Они вместе с Куртом Вадом – реинкарнации Йозефа Менгеле в чистом виде.
Они заметили зарево от пожара задолго до того, как подъехали к дому. Лучшего фона для такой картины, чем темный ноябрьский вечер, нельзя было и представить.
– А такой дорогой район, – заметил Ассад, кивая на настоящие патрицианские виллы.
Дом Лёнберга не сильно отличался от других, попавшихся им по дороге, белый и возвышающийся к небу дворцовыми окнами и глазурованной черепицей. Только он стоял чуть глубже остальных зданий, так что проезд по хрустящей гравием дорожке оказался далеко не бесшумным.
– Что вы делаете на моем участке? – послышался голос.
Они обогнули изгородь и увидели пожилого мужчину в коричневом пальто и тяжелых садовых перчатках.
– Вам тут нечего делать, – злобно сказал он и встал перед пылающей топливной бочкой, куда подкладывал бумаги из стоящей рядом тачки.
– Должен заметить, что операции подобного рода не разрешается проводить на открытом воздухе, – заявил Карл, пытаясь на расстоянии идентифицировать характер сжигаемых бумаг.
Несомненно, это были отчеты и документы, связанные с той гадостью, какую проповедовал Лёнберг и его единомышленники.
– Ха, и где же это написано? Вроде бы засухи в данный момент не наблюдается?
– Нам придется прибегнуть к звонку в пожарное отделение Гентофта, чтобы уточнить местные нормативы по сжиганию мусора. – Мёрк обернулся к напарнику. – Ассад, займешься?
Мужчина вскинул голову.
– О, черт возьми, этого всего лишь старые бумаги. Разве кому-нибудь это может доставить неудобства?
Карл достал жетон.
– Вполне могу себе представить, что кое-кого побеспокоит тот факт, что вы уничтожаете материалы, которые, вероятно, могли бы прояснить массу вопросов, связанных с вашей с Куртом Вадом деятельностью.
То, что произошло в следующие секунды, Карл не смог бы вообразить в своих самых невероятных фантазиях, а именно – что человек возраста и комплекции Лёнберга окажется способен настолько быстро и решительно все проделать.
Одним прыжком он подхватил всю кипу бумаг с тачки, высыпал в бочку, схватил пластиковую бутылку с бензином, стоявшую на газоне, открутил пробку и бросил емкость поверх всего этого хозяйства.
Эффект оказался потрясающим, Карл с Ассадом отступили на несколько шагов, когда огненный столб с треском взвился в небо, почти достигнув кроны огромного красного бука, возвышающегося посреди сада.
– Ну вот, – сказал мужчина. – Теперь можете звонить пожарным. И во сколько мне это обойдется? Штраф пять тысяч крон? Или десять? Думаете, мне это не по карману?
Он уже собирался развернуться и направиться к дому, но Карл остановил его.
– Лёнберг, а ваша дочь Лизелотте в курсе того, что возглавляет такие непотребства?
– Лизелотте? Непотребства? Если вы о ее должности председателя «Бенефиса», то таким постом она может только гордиться.
– Да что вы, неужели? Может, она гордится также и абортами, проведенными «Секретной борьбой», или, может, вы ей об этом не рассказывали? Она разделяет ваши уродливые взгляды на человечество? Сочувствует убийствам невинных детей? Всем этим она тоже, наверное, гордится, или, может, ничего об этом не знает, так ведь обстоит дело?
Лёнберг посмотрел на Карла с таким холодом во взгляде, который не мог растопить жар от горящего пламени.
– Понятия не имею, о чем вы. Если хотите предъявить мне что-то конкретное, можете послезавтра позвонить моему адвокату. Офис открывается в понедельник в половине девятого. Его зовут Касперсен, если вам нужна эта информация. В телефонной книге можно найти его номер.
– Ага, – прорезался сзади Ассад. – Касперсен. Мы знаем его из телевизора. Один из «Чистых линий», верно? Его телефон мы как раз очень хотели бы узнать, спасибо большое.
Смелое заявление смягчило надменное выражение лица мужчины.
Карл поклонился ему и почти прошептал на прощание:
– Спасибо за все, Вильфрид Лёнберг. Думаю, теперь мы увидели и услышали больше чем достаточно. Передавайте привет Курту Ваду и скажите ему, что мы собираемся навестить одну из его давних знакомых на Нёрребро. Кажется, в свое время было у него некое «дело Германсен», не так ли?
Нёрребро превратилось в настоящую зону военных действий. Строительство, ведущееся здесь ускоренными темпами, порождало много социальных проблем: преступность, насилие, ненависть… Совсем не так обстояли дела прежде, когда районная социальная работа первым делом заключалась в предоставлении помощи трудолюбивым рабочим вести приличный образ жизни. Лишь прогуливаясь вдоль озер, можно было наблюдать былое величие района во всей красе.
– Озера по-прежнему лучшее место в городе, – всегда утверждал Антонсен из Рёдовре; да так оно и было.
С берега были видны замечательные и привлекающие взгляд здания, выстроившиеся в ряд, оттененные каштанами, за ними – спокойные воды, где повсюду плавали стаи лебедей. Нельзя и представить себе, что всего в ста метрах отсюда находилась площадка стычек между группировками рокеров и иммигрантов и что с наступлением темноты следовало обходить это место стороной.
– Думаю, она дома, – сказал Ассад, указывая на мансардные окна на самом верху.
Карл кивнул. Как и в других окнах этого серого здания, там горел свет.
– Нэте Германсен, это полиция, – сказал Карл, вплотную приблизившись к домофону. – Я бы хотел подняться и задать вам несколько вопросов. Вы не могли бы открыть дверь?
– Какие вопросы? – прозвучало из домофона.
– Ничего особенного. Обычная проверка.
– А, по поводу недавней перестрелки на Блогордсгэде? Ну да, да, я прекрасно слышала выстрелы. Но, пожалуйста, будьте добры отойти на шаг и показать свой полицейский жетон, чтобы я увидела. Я не впускаю в подъезд кого попало.
Карл сделал знак Ассаду, чтобы тот остался у двери, а сам отступил назад в проход между крошечными садиками обитателей первого этажа, чтобы его лицо оказалось освещено.
Через мгновение он увидел, как открывается одно из окон и из него высовывается маленькая голова.
Карл поднял жетон как можно выше.
Спустя тридцать секунд домофон благосклонно зашипел.
Преодолев бессчетное число ступеней, требующих то и дело останавливаться и переводить дух, и оказавшись на пятом этаже, они обнаружили дверь настежь распахнутой, так что эта дама едва ли была из пугливых.
– О-ох, – воскликнула она, когда Карл переступил порог коридора с легким запахом плесени и темное лицо Ассада показалось из-за его спины.
Значит, она все же испугалась. На ее реакцию, возможно, повлияла жестокость иммигрантских группировок из Нёрребро.
– Простите, но вам не следует бояться моего ассистента. Он – самый порядочный человек на Земле, – соврал Карл.
Ассад протянул ей руку.
– Добрый день, Нэте Германсен. – Он отвесил поклон, как школьник на выпускном вечере. – Хафез эль-Ассад, но зовите меня просто Ассадом. Чрезвычайно рад встрече с вами.
Женщина замешкалась, но все же подала руку.
– Не хотите ли по чашечке чая? – предложила она, проигнорировав отрицательное мотание головой Карла и поспешный кивок Ассада.
Гостиная была похожа на большинство гостиных в старушечьих квартирах. Живое сочетание тяжелой мебели и сувениров, накопленных за долгую жизнь. Бросалось в глаза лишь отсутствие семейных фотографий в рамках. Карл припомнил краткое описание жизни Нэте Германсен, предоставленное ему Розой. Причин для отсутствия этих портретов было предостаточно.
Она вошла с чаем на подносе, слегка прихрамывая, но весьма красивая, несмотря на свои семьдесят три года. Блондинистые волосы, явно подкрашенные, довольно элегантная прическа. Было очевидно, что деньги оказали существенное влияние на ее в целом никчемную жизнь. Как правило, деньги делают свое дело.
– Какое красивое платье, – заметил Ассад.
Она промолчала, но все-таки налила ему первому.
– Речь идет о перестрелке на Блогордсгэде на прошлой неделе? – поинтересовалась она и села между ними, пододвигая к Карлу блюдо с печеньем.
Тот вежливо отказался и чуть приосанился в каминном кресле.
– Нет, речь идет о том, что в восемьдесят седьмом году пропало несколько человек. Они так и не нашлись, и мы очень надеемся, что вы… – Он остановился. – Мы ведь можем обратиться к вам с просьбой?
Она кивнула. Возможно, с некоторой неохотой, сложно было определить.
– И мы очень надеемся, что с вашей помощью подойдем к разгадке этой тайны чуть ближе.
Несколько мелких морщин возникло у нее на лбу.
– Ну-у, если я каким-то образом могу помочь.
– Нэте, у меня в руках находится сжатая выписка из части вашей биографии. И я вижу, что жизнь ваша была совсем не проста. Я должен сообщить вам, что мы, взявшись за расследование этих дел, были чрезвычайно потрясены тем, какому обхождению подверглись вы и подобные вам женщины.
При этих словах она подняла одну бровь. Ей было неприятно? Наверняка.
– Да, простите, что я ворошу тот период, но большинство из пропавших без вести людей, видимо, были связаны со Спрогё, и я вернусь к этому чуть позже. – Он отхлебнул чаю, чуть горьковатого на его вкус, но все равно лучше, чем клейкое пойло Ассада. – В первую очередь, мы оказались здесь, так как расследуем исчезновение вашего кузена Таге Германсена в сентябре 1987 года.
Она склонила голову набок.
– Кузен Таге! Он пропал? Да, я не пересекалась с ним целую вечность, так что мне прискорбно это слышать. Я не знала.
– Так-так. С утра мы побывали в его небольшой мастерской в Брендерупе на Фюне и там обнаружили вот этот конверт.
Карл вытащил конверт из файла и продемонстрировал ей.
– Да, все верно. Я приглашала Таге в гости. Теперь понимаю, почему он так и не ответил…
– У вас случайно не сохранилось копии письма? В компьютере или хотя бы распечатка?
Нэте улыбнулась.
– Ох, нет, точно нет. Оно было написано от руки.
Мёрк кивнул.
– Вы находились на Спрогё одновременно с медсестрой по имени Гитта Чарльз. Вы ее помните?
Вертикальные морщины на лбу вновь заявили о себе.
– Да, помню. Из того, что там было, я не забыла ничего.
– Гитта Чарльз тоже исчезла в эти дни.
– Да уж, действительно странно…
– Да, и Рита Нильсен.
Женщина чуть вздрогнула. Лоб разгладился, но плечи ее поникли.
– Рита? Когда?
– Последнее, что о ней известно, – Рита купила сигареты в киоске всего в паре сотен метров отсюда на Нёрреброгэде четвертого сентября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года утром в десять минут одиннадцатого. Кроме того, на Капельвай нашелся ее «Мерседес». Совсем недалеко, верно?
Пожилая женщина сжала губы.
– Но это все ужасно… Рита в тот день навестила меня. Четвертое сентября, правильно? Ну да, прекрасно помню, все происходило поздним летом, но не помню точную дату. Тогда я подошла к тому периоду своей жизни, когда мне необходимо было устроить очную ставку с прошлым. Двумя годами ранее я потеряла мужа и не могла двигаться вперед. Поэтому я и пригласила Риту и Таге.
– Так, значит, Рита у вас побывала?
– Ну да, побывала. – Нэте показала рукой на стол. – Мы сидели и пили из этих самых чашек. Она пробыла у меня около двух часов. Было немного странно, но приятно встретиться с ней снова, я отчетливо помню. Мы расставили все по местам, ну, вы понимаете. Нельзя сказать, что мы всегда были хорошими подругами во время пребывания на Спрогё…
– Впоследствии ее довольно упорно разыскивали. Почему вы не обратились к властям, Нэте Германсен?
– Но это просто ужасно; что же могло с нею случиться?
На мгновение хозяйка дома уставилась в пространство перед собой. Если она не ответит на поставленный вопрос, тут что-то нечисто.
– Так почему я не обратилась к властям? – переспросила она. – Ну, потому что я просто не могла. На следующий день я отправилась на Майорку, чтобы купить дом, я точно помню, и около полугода вообще не читала датскую прессу. Зиму я провожу в Сон Вида. И единственная причина, почему я сейчас нахожусь дома, состоит в том, что у меня возникли кое-какие проблемы с камнями в почках. Предпочитаю решать эти проблемы в Дании.
– У вас есть какие-нибудь документы на этот дом?
– Конечно. Только скажите мне прямо. Мне кажется, я чувствую, что в данный момент меня допрашивают. Если вы в чем-либо меня подозреваете, скажите сразу.
– Нет, Нэте Германсен. Но мы должны прояснить некоторые вопросы, в частности, почему вы не отреагировали на поиски Риты Нильсен. Мы можем посмотреть документы на дом?
– Значит, хорошо, что они хранятся уже не на Майорке, – немного обиженно заметила она. – А то они лежали у меня там вплоть до прошлого года, тут же постоянно происходят кражи… Нужно как-то себя обезопасить.
Нэте точно знала, где они лежали. Выложив их перед Карлом, она указала на дату покупки.
– Я купила дом тридцатого сентября восемьдесят седьмого года, но перед этим три недели были потрачены на поиски и обсуждение сделки. Владелец намеревался меня облапошить, но ему не удалось.
– Однако…
– Ну да, после четвертого сентября прошло много времени, я понимаю, но так уж вот получилось. Возможно, у меня где-то еще хранятся билеты на самолет; я бы не удивилась. Тогда бы вы убедились, что меня действительно не было дома. Конечно, я не смогу отыскать их так быстро…
– Меня устроил бы штемпель в паспорте или какой-либо иной документ, – сказал Карл. – Наверняка у вас сохранился старый паспорт, а там, скорее всего, есть и штемпели, которые служат доказательством?
– Наверняка, но боюсь, вам придется прийти как-нибудь попозже. Я поищу.
Мёрк кивнул. Она явно говорила правду.
– Как вы относились к Гитте Чарльз, Нэте? Вы могли бы описать?
– Зачем вам это знать?
– Да, вы правы, вопрос, наверное, неверно сформулирован. Дело в том, что по поводу Гитты Чарльз у нас чрезвычайно мало сведений. По-видимому, никто из знакомых с ней людей не дожил до сегодняшнего дня, а потому нам очень сложно понять, что за человек она была и возможные причины ее исчезновения. Вы можете дать ей характеристику?
Было очевидно, что дама в затруднении. «Как может заключенный говорить хорошо о тюремщике?» – видимо, так можно было сформулировать ее дилемму.
– Она отвратительно вела себя по отношению к вам, поэтому вы не можете ответить так просто? – вмешался Ассад.
Нэте Германсен кивнула.
– Да, это нелегко.
– Потому что Спрогё был жутким островом, верно? А она была одной из тех, кто удерживал вас там, да? – продолжал Ассад, не спуская глаз с тарелки с печеньем.
Собеседница вновь кивнула.
– На самом деле, я уже много лет не думала о ней. Как и о Спрогё. Там творилось настоящее безумие. Они изолировали нас от мира и перерезали нам маточные трубы. Нас называли слабоумными, я даже не знаю почему. И, хотя Гитта Чарльз была не самой плохой, все же она никоим образом не способствовала моему освобождению оттуда.
– С тех пор вы с ней не общались?
– Нет, слава богу.
– Есть еще Филип Нёрвиг. Его вы помните?
Она слабо кивнула.
– Он тоже пропал в тот день, – сказал Карл. – По словам его супруги, кто-то пригласил его в Копенгаген. Вы утверждаете, что тогда вступили в фазу жизни, когда вам нужно было устроить очную ставку с прошлым. Филип Нёрвиг ведь каким-то образом виновен в вашем несчастье, верно? Виновен в том, что дело против Курта Вада имело для вас неблагоприятный исход. Значит, он принадлежал к числу тех, с кем вы желали побывать на очной ставке, Нэте? Приглашение, которое он получил, было от вас?
– Да нет. Я приглашала только Риту и Таге, больше никого. – Она покачала головой. – Не понимаю. Столько людей одновременно, и со всеми я была знакома… Что же могло случиться?
– Вот именно поэтому мы, из отдела Q, и вмешались. Старые дела, дела под особым контролем – такова наша сфера деятельности. И столько одновременных дел о пропаже без вести, неким способом связанных друг с другом, – не вполне естественное совпадение, вы и сами понимаете.
– Мы занялись расследованием вокруг деятельности врача Курта Вада, – добавил Ассад.
Немного раньше, чем планировал Карл, но таков уж был его помощник.
– И тут много пересечений с исчезнувшими людьми, – продолжил Мёрк. – В первую очередь, с Нёрвигом.
– Курт Вад! – Она вздернула голову, как кошка, заметившая стайку птиц в пределах досягаемости своих когтей.
– Да, мы в курсе, что он, вероятно, стоял у истоков вашего горя. В одном из журналов Нёрвига мы прочитали, как он отклонил ваши обвинения против него и обратил их против вас самой. Мне прискорбно вновь вытаскивать это на поверхность, но все же – если вы знаете что-нибудь о связи между исчезновениями и его персоной, мы были бы вам премного благодарны.
Нэте кивнула.
– Постараюсь вам помочь.
– Бесспорно, ваше дело стоит одним из первых в цепочке дел Курта Вада, где он отклонился от истины и добился собственной победы, несмотря на то, что был виноват. Если теперь Курту Ваду будет предъявлено обвинение, вполне возможно, что нам придется призвать вас в качестве одного из многих свидетелей. Как вы относитесь к такому?
– Стану ли я свидетельствовать против Курта Вада? Нет, уверена, что не стану. То время для меня прошло. Справедливость нагонит его и без моего соучастия. Несомненно, дьявол уже притаился где-то в ожидании и потирает руки.
– Мы прекрасно вас понимаем, Нэте, – заверил Ассад, намереваясь налить себе очередную чашку.
Карл жестом остановил его.
– Ну что ж, мы рассчитываем услышать от вас что-либо в ближайшее время, Нэте Германсен. Спасибо за угощение.
Потом он кивнул коллеге, давая понять, что аудиенция окончена. Если они немного поторопятся, то можно будет успеть заглянуть домой, переодеться, а затем проверить, как работает его новый ключ от покоев Моны.
Ассад поблагодарил хозяйку. Мимоходом он отправил в рот очередное печенье, похвалил его, а затем вдруг поднял кверху указательный палец.
– Эй, Карл. Там же был еще один человек, о котором мы не расспросили. – Он обернулся к Нэте Германсен. – Рыбак из Лундеборга тоже исчез тогда же. По имени Вигго Могенсен. Вы, случайно, не пересекались с ним? На лодке ведь от Спрогё до Лундеборга рукой подать.
Она улыбнулась.
– Нет, вот о нем уж я точно никогда не слышала.
– Карл, ты выглядишь таким продумчивым… Что крутится у тебя в голове?
– Задумчивым, Ассад, а не продумчивым. Но ведь есть над чем задуматься, тебе не кажется?
– Ну да, конечно. Я и сам никак не могу разложить все по полочкам. Если не принимать во внимание Вигго Могенсена, дело распадается на две части: Рита, Гитта, Курт Вад, Нёрвиг и Нэте – это одна; отсюда выпадает кузен Таге, ибо, насколько нам известно, он никоим образом не связан со Спрогё, а значит, вторая часть – Таге и Нэте. То есть она единственная, кто имеет какое-то отношение ко всем этим людям.
– Да, Ассад, вполне может быть, но мы не можем знать наверняка. Возможно, Курт Вад тоже. Вот в этом мы и должны теперь тщательно разобраться. По крайней мере, идея коллективного самоубийства и версия о комбинации необъяснимых синхронных несчастных случаях теперь вычеркнуты из моего конспекта.
– Карл, повтори-ка еще разок. Ты сказал «синхронный» и «конспект»?
– Неважно, Ассад. Мы вернемся к этому чуть позже.
