Глава 24
Ноябрь 2010 года
Заезжая на полицейскую парковку, Карл взглянул на часы. «Дворники» беспощадно скребли лобовое стекло. 15.45, на каких-то несчастных три четверти часа он опоздал на встречу с психологом Крисом. Наверняка вечером Мона будет ворчать на него. Какого дьявола все так безрадостно?
– Нам лучше захватить его с собой, – заметил Ассад, вынимая из кармана на двери складной зонтик.
Мёрк выключил двигатель. «Я как-то не в настроении делить зонт с кем бы то ни было», – подумал он было, пока не оказался у выхода из бетонного гаража и не обнаружил, что кто-то, видимо, вынул затычку из неба, так что теперь ничего не видать дальше десяти метров.
– Зайди под зонт, ты только что переболел, – закричал Ассад.
Карл с подозрением посмотрел на зонтик в веселый горошек. Какие небесные силы могут заставить половозрелого мужчину приобрести такую безвкусицу? Да к тому же еще и розового цвета…
Он залез под эту гадость и, пошатываясь, пошел с Ассадом через лужи. Вскоре из стены дождя возник коллега, направлявшийся им навстречу с подлой улыбкой, словно подозревал их в чем-то ином помимо исключительно рабочих отношений. В высшей степени компрометирующем.
Карл высунулся из-под зонта, выпятив вперед подбородок. Он не относится к тем мужчинам, которые пользуются зонтом, как и к тем, кто обедает с голым торсом в сельской местности.
– Ох, Карл, ты весь вымок насквозь, – заметил охранник, когда тот пронесся мимо с таким звуком, какой, вероятно, бывает у старого вантуза.
– Роза, не могла бы ты проверить, кто стоит за организацией «Бенефис»? – обратился Мёрк к коллеге, проигнорировав ее иронические замечания о перевернутой ванне и выброшенном на берег ките.
Он кое-как вытер одежду туалетной бумагой и дал себе слово приобрести пару сушилок для рук с потоком теплого воздуха. Такое устройство в два счета вернуло бы ему нормальную температуру тела.
– Ассад, ты уже поговорил с Лизой? – поинтересовался он, изведя три четверти рулона, пока друг разворачивал молитвенный коврик в своей кладовке.
– Погоди. Первым делом молитва.
Карл взглянул на часы. Ну да, скоро половина сотрудников полицейского участка отправится по домам, в том числе и Лиза. Кто-то ведь должен был соблюдать рабочее время.
Он резко приземлился на свое кресло и набрал ее номер.
– Алло-о-о, – пропел голос, явно принадлежавший фру Серенсен.
– М-м-м… Лиза?
– Нет, она на гинекологическом обследовании. Это Ката, Карл.
Вот уж действительно, Мёрк мог бы обойтись и без подробностей.
– Понятно. Вы проверили, кому Луис Петерсон звонил около трех часов?
– Да, друг мой.
Она сказала «друг мой»? Что, черт возьми, за курсы она посещает? Курсы глобального подхалимажа?
– Он звонил Курту Ваду в Брёндбю. Тебе нужен его адрес?
Две попытки позвонить Луису Петерсону не принесли иного результата, кроме сообщения о том, что в данный момент абонент находится вне доступа. А чего еще можно было ожидать? И тем не менее Карла позабавило бы обескуражить Петерсона вопросом, зачем он звонил человеку, с которым, по его собственным словам, его ничто не связывало.
Он со вздохом посмотрел на доску и на клочке бумаги отыскал мобильный номер Криса-психолога. Мёрк не горел желанием заносить этот номер в свою записную книжку, но все же теперь лучше воспользоваться им, чем тащиться в такую дрянную погоду на улицу Анкер Хегорд.
– Крис ля Кур, – ответили из трубки.
Что за идиотская фамилия?
– Карл Мёрк.
– Карл, у меня сейчас нет времени с вами разговаривать, я жду пациента. Перезвоните мне завтра с утра пораньше.
Проклятие. Значит, сегодняшний вечер у Моны снова окажется коту под хвост.
– Простите, Крис, – поторопился он сказать. – Мне жутко жаль, что сегодня я не смог прийти к вам, но я был слишком занят на работе. Пожалуйста, примите меня в понедельник во второй половине дня. Мне это необходимо.
Последовавшая пауза вселяла ужас, как временной интервал между словами «вы приняты на работу» и «вы уволены». Несомненно, сей самоуверенный любитель одеколона передаст все Моне.
– Хм, вы так считаете? – наконец вымолвил он.
Карл уже собирался было спросить: «Что именно?» Но вовремя понял.
– Абсолютно. Думаю, ваше лечение будет для меня чрезвычайно полезно, – заверил он, при этом больше думая о доступе к телу Моны, щедрой во всех отношениях, нежели о психологическом воздействии на свои замысловатые мозговые извилины.
– Хорошо, пускай будет понедельник. В три, как сегодня, договорились?
Карл посмотрел на потолок. Ну да, а что еще оставалось?
– Спасибо, – и он положил трубку.
– У меня для тебя две новости, Карл, – прозвучало за спиной.
Мёрк ощутил запах духов, прежде чем она успела сказать что-то еще. Словно в воздух устремился бурный поток едкого вещества и обволок его. Весьма сложно было это игнорировать.
Карл оглянулся на Розу, стоявшую в дверях с кипой газет под мышкой.
– Что у тебя за духи? – спросил он, прекрасно осознавая, что следующая ее реплика может быть весьма язвительной, если Розе покажется, что ему не понравился ее парфюм.
– Духи? А, это Ирсины.
На том и порешили. Нельзя было так скоро предать Ирсу забвению.
– Во-первых, я проверила Герберта Сёндерскова, с которым вы встретились в Хальсскове. Как он и утверждает, он не мог иметь непосредственного отношения к исчезновению Нёрвига, так как находился в Гренландии с первого апреля по восемнадцатое октября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, юридически представляя метрополию.
Карл кивнул, чувствуя в пищеварительной системе какие-то неприятные ощущения.
– Во-вторых, «Бенефис» является исследовательским институтом, финансирующимся из частных фондов. Помимо политических аналитиков, работающих там внештатно, имеется один штатный сотрудник, а именно Луис Петерсон. Они работают портфельным методом, то есть составляют краткие заметки, в которых занятым политикам очень просто и быстро ориентироваться. В высшей степени популистский, тенденциозный и, по моему мнению, лживый материал.
«Не сомневаюсь», – подумал Карл.
– Кто стоит за этой организацией?
– Лизелотте Сименс. Она – председатель правления, а ее сестра – директор.
– Хм, мне это ни о чем не говорит.
– Как и мне. Но я слегка пошерстила ее прошлое. Сказать по правде, пришлось углубиться аж на двадцать пять лет назад, проследив ее различные адреса по национальному регистру, прежде чем я сумела обнаружить, что с чем связать.
– И оказалось?..
– Тогда она проживала в Хеллерупе под одной крышей с довольно известным врачом-гинекологом по имени Вильфрид Лёнберг, ибо он был отцом этих двух сестер. Весьма любопытный факт!
– Так-так. – Карл слегка подался вперед. – И почему же?
– Потому что Вильфрид Лёнберг также является одним из основателей «Чистых линий». Ты никогда не видел его по телевизору?
Карл попытался вспомнить, но бурчащий живот мешал ему думать.
– Ладно. А что ты собираешься делать с газетами?
– Мы с Ассадом вновь прочешем период, в течение которого исчезли все эти люди, но теперь хотим использовать другие газеты. Нужно удостовериться, что учтены все случаи.
– Прекрасная работа, Роза, – сказал Мёрк, пытаясь прикинуть расстояние до туалета в прыжках.
Спустя десять минут он стоял перед Ассадом совершенно бледный.
– Я поеду домой. Мой желудок просто невыносим.
«Сейчас он скажет: “Что ты сказал?”» – подумал Карл.
Однако вместо этого сириец запустил руку под стол, выудил оттуда зонтик и протянул со словами:
– У дромадера есть такая проблема – он не может кашлять и испражняться одновременно.
Леший его знает, о чем он.
По дороге домой Карл изо всех сил давил на педаль газа, ибо желудок расстроился совершенно. Если бы его остановил кто-то из коллег из отдела дорожного движения, он бы сослался на форс-мажорные обстоятельства. Мёрк даже подумывал приладить на крышу синюю мигалку, потому что минуло несколько десятилетий с тех пор, как он последний раз наложил в штаны, и, по статистике, это не должно было повториться.
Поэтому он был готов выломать входную дверь, обнаружив ее запертой. Какой негодяй вздумал закрыть ее на замок?
После пяти спасительных минут, проведенных на унитазе, Карл наконец обрел покой. Через два часа он должен был предстать перед Моной с начищенными зубами и превратиться в массовика-затейника для ее монструозного внука.
Харди не спал, когда Карл вошел в гостиную. Он лежал и смотрел на дождь, хлещущий из переполненных сточных желобов.
– Дерьмовая погода, – сказал бывший напарник, заслышав шаги Карла. – А я бы все-таки дал миллион за то, чтобы выйти на улицу хотя бы на двадцать секунд.
– Ну, Харди, привет, что ли. – Карл сел на край кровати и приветливо улыбнулся товарищу. – Теперь во всем какая-то невезуха. Я только что подцепил жуткий желудочный грипп из-за этой погоды.
– Правда? И за это я тоже не пожалел бы миллиона.
Мёрк улыбнулся и проследил за взглядом Харди. На одеяле лежало открытое письмо, и полицейский сразу же узнал адрес отправителя. Подобное письмо он и сам рассчитывал вскоре получить.
– Ага. Значит, государственные органы признали ваш с Минной развод, насколько я могу судить… И как ты к этому относишься?
Харди сжал губы и старался смотреть куда угодно, но только не на лицо Карла, выражающее сострадание. Поистине душераздирающий момент.
– Позволь ничего не отвечать, – произнес он спустя минуту глубокого молчания.
Карл понимал его лучше кого бы то ни было. У них был прекрасный брак. Возможно, лучший из всего его окружения. Через несколько месяцев они бы сыграли серебряную свадьбу, но пуля помешала.
Мёрк кивнул.
– Минна сама принесла?
– Да, вместе с нашим сыном. Они вполне справляются.
Естественно, Харди все понимал. Почему жизнь его возлюбленной должна останавливаться только потому, что остановилась его собственная жизнь?
– Ирония заключается в том, что сегодня у меня появилась новая надежда.
Карл почувствовал, как его брови самопроизвольно взмыли ко лбу. Он извиняюще улыбнулся, но слишком поздно.
– Я прекрасно знаю, что ты думаешь. Что я дурак и не хочу смотреть действительности в глаза, но полчаса назад Мика сделал кое-что, и, откровенно говоря, мне от этого стало чертовски больно. По крайней мере, Мортен вообще затанцевал на полу.
– Что еще за Мика?
– Ах да, последнее время ты не так уж часто бываешь дома… Если ты не в курсе, кто такой Мика, то лучше спроси у Мортена сам. Только сначала постучись. Они сейчас перешли к личным делам. – Он издал какой-то булькающий звук, который стоило расценивать как смех.
Карл стоял у полуподвальной комнаты Мортена тихо, как мышь, пока не послышался приглушенный смех, давший ему сигнал постучать в дверь.
Затем осторожно вошел внутрь. Вид дряблого Мортена, находящегося в тесном контакте с неким Микой, мог ужаснуть кого угодно.
Двое мужчин стояли перед открытой дверью, ведущей в помещение, где раньше была сауна, мило обнимая друг друга за плечи.
– Привет, Карл. Я тут показываю Мике мою коллекцию фигурок из «Плеймобиля».
Мёрк и сам ощущал, насколько глупо он выглядел. Неужто Мортен Холланд и впрямь осмелился пригласить темноволосого красавца домой, чтобы продемонстрировать ему свою коллекцию?! Это больше было похоже на одну из тех уловок, к которым он и сам некогда прибегал, чтобы заманивать дам в свои сети.
– Привет, – Мика протянул руку, намного более волосатую, чем грудь Карла. – Мика Йохансен. Да, я тоже коллекционер, как и Мортен.
– А-а-а, – буркнул Карл, напрочь лишившись способности произносить согласные.
– Ну, только Мика собирает не фигурки от «Плеймобиля» или сюрпризы из киндеров, как я, но смотри, что он мне подарил.
Мортен протянул Карлу картонную коробочку с надписью «3218-А Строитель». И, вполне ожидаемо, внутри оказался синий человечек в красной каске с неким предметом, видимо представлявшим собой огромную метлу.
– Да, прекрасный, – Карл вернул коробку.
– Прекрасный?! – Мортен улыбнулся и крепко обнял своего гостя. – Он не прекрасный, Карл, он просто потрясающий! Теперь у меня полное собрание фигурок рабочих с семьдесят четвертого года, когда все только началось, и до сего момента. И упаковка как новая… Просто невероятно.
Карл никогда не видел своего квартиранта таким сияющим с тех пор, как он въехал почти три года назад.
– А что же вы собираете? – спросил он у Мики, на самом деле совершенно не желая об этом знать.
– Я коллекционирую старые публикации о центральной нервной системе.
Карл тщетно пытался подобрать соответствующее случаю выражение лица, и темноволосый Адонис улыбнулся.
– Да, странный объект коллекционирования, я знаю. Но теперь я дипломированный физиотерапевт и сертифицированный акупунктурщик, так что не так уж и странно.
– Мы познакомились две недели назад, когда у меня заболела шея. Помнишь, Карл, я не мог пошевелить головой?
Неужели когда-нибудь было такое, чтобы Мортен шевелил головой? Видимо, это прошло мимо него.
– Ты говорил с Харди? – спросил Мортен.
– Да, поэтому я сюда и спустился. Он упомянул о чем-то, что причинило ему, мягко говоря, жуткую боль. – Он обратился к Мике: – Неужели вы воткнули ему в глаз иголку?
Он попытался было посмеяться, но никто его не поддержал.
– Нет, просто я ткнул его в те нервы, которые, видимо, функционируют.
– И он отреагировал?
– Еще бы! – отозвался Мортен.
– Мы должны заставить Харди сесть, – продолжил Мика. – У него сохраняется чувствительность во многих частях тела. Точка на плече, две точки у основания большого пальца… Что очень обнадеживает.
– Обнадеживает? Каким образом?
– Я уверен, что никому из нас не понять, насколько напрягается Харди, чтобы стимулировать эти ощущения. Однако многое указывает на то, что если он продолжит свои усилия, то сможет двигать большим пальцем.
– О, большим пальцем! И что отсюда следует?
Мика улыбнулся.
– Все, что угодно. Контакт, работа, передвижение, возможность двигаться самому.
– Вы сейчас имеете в виду электрическую инвалидную коляску?
Далее последовала пауза, во время которой Мортен очарованно взглянул на свою добычу, а у Карла потеплела кожа и участилось сердцебиение.
– Да, и многое другое. У меня есть связи в области здравоохранения, а за Харди явно стоит бороться. Я абсолютно убежден, что в будущем его жизнь изменится кардинальным образом.
Мёрк погрузился в молчание, чувствуя, что пространство словно навалилось на него. Он не понимал, где находится и куда направить свой взгляд. Если говорить кратко, он был потрясен, как ребенок, вдруг понявший мир. Такое ощущение было ему почти неведомо, и он не нашел ничего лучше, как сделать шаг навстречу и притянуть к себе Мику. Он хотел поблагодарить его, но слова застряли в горле.
Затем почувствовал похлопывание по спине.
– Да, – сказал этот слетевший с небес ангел. – Я понимаю, что вы чувствуете, Карл. Очень, очень серьезные эмоции.
Слава богу, была пятница, а потому магазин игрушек на площади в Аллерёде еще вовсю работал. Самое время приобрести какую-нибудь ерунду для внука Моны, только не то, чем можно драться.
– Привет, – чуть позже поздоровался Мёрк с мальчишкой, стоявшим в коридоре у Моны и выглядевшим так, словно он был вполне в состоянии драться с кем угодно без каких бы то ни было вспомогательных средств.
Карл протянул ему подарок и увидел, что рука демоненка бросилась за добычей, как кобра в момент нападения.
– Отличные рефлексы, – прокомментировал он Моне, в то время как мальчик скрылся со своим трофеем, и привлек ее к себе настолько близко, что между ними не удалось бы протиснуться и травинке. Она необычайно приятно пахла и выглядела чрезвычайно аппетитно.
– Что ты ему подарил? – спросила Мона, целуя Карла.
Но он уже забыл обо всем, ведь ее карие глаза были рядом.
– М-м… кажется, игрушка называется «Флэт болл». Его можно сжать, как блин, а потом он разбухает в шар. На нем можно установить время… по-моему.
Женщина посмотрела на него несколько скептически, как будто бы уже представила себе, что Людвиг найдет новой игрушке такие применения, о каких Карл не мог даже помыслить.
Теперь дочь Моны Саманта оказалась более подготовленной и пожала ему руку, не бросая взгляды на нелестные части его тела.
У девушки были глаза матери. Как только кто-то посмел сделать из такой богини мать-одиночку, не мог он взять в толк. Эта мысль сохранялась у Карла ровно до того момента, пока Саманта не открыла рот.
– Надеюсь, сегодня у вас ничего не капнет в соус, – съязвила она и разразилась совершенно неуместным хохотом.
Карл попытался принять участие в веселье, однако особого резонанса ее смех у него не вызвал.
Они отправились к столу, и полицейский принял боевую готовность. Четыре таблетки, приобретенные в аптеке, положили конец кишечным коликам, и голова была совершенно свежая.
– Людвиг, – сказал он, – как тебе «Флэт болл»?
Мальчик не ответил. Возможно потому, что рот его был набит парой горстей картофеля фри.
– Первым же броском он вышвырнул мяч в окно, – ответила мать бесенка. – После еды пойдешь подбирать во двор, ясно, Людвиг?
Мальчик промолчал. Так что все же какое-то влияние можно было на него оказать.
Карл обратил взгляд на Мону; та лишь пожала плечами. Видимо, гость еще находился в процессе проверки.
– А когда в тебя выстрелили, из дырки в голове вытекло хоть немного мозгов? – поинтересовался мальчишка, прожевав еще две горсти фри и показав пальцем на шрам на виске у Карла.
– Самая малость, – ответил Мёрк. – Так что теперь я всего лишь в два раза умнее нашего премьер-министра.
– Значит, не так уж вы и умны, – проворчала его мать, сидевшая рядом.
– У меня хорошие математические способности, а у тебя? – проявил очередное любопытство ребенок, впервые посмотрев на Карла своими ясными глазами.
Видимо, между ними устанавливался контакт.
– Выдающиеся, – соврал Карл.
– Ты знаешь штуку про тысячу восемьдесят девять?
Подумать только, он назвал такое огромное число; сколько ему, интересно, лет? Неужели пять?
– Возможно, Карл, тебе понадобится листок бумаги, – вступила в диалог Мона и из ящика бюро за спиной достала блокнот и карандаш.
– Так, – прокомментировал мальчик. – Придумай любое трехзначное число и запиши его.
Трехзначное. Откуда, черт возьми, пятилетний набрался таких слов?
Кивнув, Карл написал 367.
– А теперь переверни его.
– Перевернуть. В каком смысле?
– Ну, теперь ты должен написать семьсот шестьдесят три, верно? Ты уверен, что у тебя не вытекло больше серого вещества, чем ты думаешь? – не вытерпела очаровательная мамаша.
Карл послушно написал 763.
– Теперь вычти меньшее число из большего, – приказал белокурый гений.
763 минус 367. Карл загородился ладонью, чтобы никто не увидел, что он по-прежнему вычитал так, как его научили в третьем классе.
– Что получилось? – Глаза Людвига просияли.
– М-м, триста девяносто шесть, да?
– Теперь переверни это число и сложи его и триста девяносто шесть. Что теперь получилось?
– Шестьсот девяносто три плюс триста девяносто шесть, ты имеешь в виду? Что получится?
– Ну да.
Карл принялся складывать, прикрывая этот маневр рукой.
– Получилось тысяча восемьдесят девять, – изрек он после некоторого замешательства в вычислениях.
Парень рассмеялся, когда Карл поднял голову. Он и сам прекрасно знал, какой изумленный у него был вид.
– Проклятие, Людвиг… То есть не имеет значения, с какого числа я начну, в любом случае получится тысяча восемьдесят девять?
Мальчик выглядел разочарованно.
– Ну да, разве я не говорил? Но только если ты начнешь, например, со ста двух, после первого вычитания у тебя получится девяносто девять. Тогда придется писать не девяносто девять, а ноль девяносто девять. Число обязательно должно быть трехзначным, не забудь.
Карл медленно кивнул.
– Умный мальчик, – сухо сказал он и улыбнулся маме. – Конечно, в мать.
Та промолчала. Видимо, он был прав.
– Саманта – возможно, один из самых одаренных математиков нашей страны. Однако есть свидетельства того, что Людвиг будет еще талантливее, – сказала Мона, протягивая Карлу лосося.
Так-так, мать и сын – два сапога пара. Пятнадцать частей – талант, десять частей – порох в заднице, шестнадцать – непочтительность, вот так смесь. В их семью будет непросто войти.
Еще пара интеллектуальных задачек, и испытания закончились. Очередная двойная порция картошки, закушенная тремя ложками мороженого, и чертенок притомился. Они попрощались, и Мона предстала перед ним, сверкая глазами.
– Я договорился с Крисом на понедельник, – поспешил сказать Карл. – Позвонил и извинился за то, что сегодня не получилось. Но с самого утра, Мона, у меня действительно был очень насыщенный день.
– Не волнуйся, – с этими словами она так тесно прижала его к себе, что он почти закипел. – Думаю, ты вполне готов к гимнастике на простынях, – сказала она и запустила руку туда, где здоровые мальчики шарят целыми днями напролет.
Карл медленно втянул воздух сквозь зубы. Какая же она зоркая, эта женщина… Возможно, передалось от дочери. После обязательных вступительных маневров, закончившихся тем, что Мона удалилась в ванную «прихорошиться», Карл восседал на краю кровати с пылающими щеками, опухшими губами и в слишком тесных трусах. Тут у него зазвонил телефон.
Проклятие, высветился рабочий номер Розы.
– Да, Роза, – сказал он несколько угрюмо. – Давай покороче, потому что я тут занят важным делом, – добавил он, замечая, как его достоинство потихоньку сникает.
– Карл, это принесло плоды.
– Что принесло плоды, Роза? Почему ты до сих пор на работе?
– Да мы оба здесь. Привет, Карл! – прогремел голос Ассада на заднем плане.
У них там что, народные гулянья в подвале?
– Мы обнаружили еще одно исчезновение. О нем заявили спустя месяц после остальных, поэтому поначалу мы его не нашли.
– Так-так, и ты сразу же связала его с остальными? Почему?
– Его обозвали «делом о ВелоСолекс». Мужчина сел на свой мопед и поехал из Брендерупа, что на Фюне, на железнодорожную станцию в Айбю. Там он припарковал мопед на велосипедной стоянке, и с тех пор его больше никто не видел. Он исчез.
– Какого, ты говоришь, числа это произошло?
– Четвертого сентября восемьдесят седьмого года. И это еще не всё…
Карл бросил взгляд на дверь ванной, из-за которой послышался голос его эротической дивы.
– Давай побыстрее, что там еще?
– Его фамилия Германсен. Таге Германсен.
Карл нахмурился. И что?
– Да, Германсен! – крикнул Ассад в трубку. – Не помнишь? Миа Нёрвиг упомянула это имя в связи с первым делом, общим у ее первого мужа и Курта Вада.
У Мёрка удивленно сдвинулись брови.
– Ладно, – ответил он. – Посмотрим. Прекрасная работа. А теперь отправляйтесь домой, оба.
– До встречи в управлении? Скажем, в девять утра? – эхом прозвучал голос Ассада.
– О-ох, завтра суббота… Тебе не знакомо такое понятие, как выходные?
В телефоне загрохотало – видимо, сириец взял трубку в свои руки.
– Послушай. Раз мы с Розой можем работать в Шаббат, то и ты вполне в состоянии съездить в субботу на Фюн, правда ведь?
Вопрос не подразумевал ответа. Это был намек. Кроме того, они с Розой наверняка уже твердо приняли решение.
