Глава 20

Мрачные зловещие тучи сгустились у Карла над головой: дело о строительном пистолете с подозрениями Харди и отпечатками пальцев на монетах, свадьба Вигги со всеми последствиями для его кармана, прошлое Ассада, причуды Розы, идиотская болтовня Ронни и абсолютно провалившийся вечер Святого Мартина. Никогда раньше столько всего не обрушивалось на него одновременно. Он не успевал прийти в себя, а на него с ревом уже неслось очередное бедствие. Нет, такая куча проблем абсолютно не способствовала тому, чтобы в целом неплохой полицейский успешно раскрывал таинственные преступления. Любопытно, можно ли надеяться на то, что кто-нибудь создаст отдел, основной задачей которого станет решение собственных проблем?

Карл глубоко вздохнул, взял сигарету и включил новости на ТV-2. Зрелище других людей, заплывших жиром гораздо-гораздо больше его самого, всегда приносило ему некоторое облегчение. Лишь один взгляд на экран – и ты вновь отстранен от реальности. Пятеро взрослых мужиков, обсуждающих экономические взгляды правительства, что может быть бессмысленнее? Ведь эти разговоры все равно ни к чему не приведут.

Карл взял в руки бумагу, которую Роза положила на полицейский рапорт, пока он был у начальника отдела убийств. Какая-то жалкая половинка листа – неужели это действительно все, что ей удалось раскопать про Гитту Чарльз, медсестру с острова Спрогё?

Он прочитал текст, но нисколько не воодушевился.

Несмотря на то что Роза постаралась расспросить всех и каждого, никто в доме престарелых на Самсё не помнил ничего о Гитте Чарльз, как и о фактах воровства у пожилых людей, навещаемых Гиттой. Ничего не удалось выяснить и о ее пребывании в больнице Транебьерга, так как больницу уже закрыли, а персонал уволили. Мать давно умерла, а брат эмигрировал в Канаду, где и скончался несколько лет назад. Единственной реальной ниточкой, протянутой к ней, оказался некий мужчина. Он сдавал девушке комнату на улице Моруп Киркевай на острове Самсё двадцать три года назад.

Описание, данное Розой хозяину жилья, было весьма выразительным. «Мужчина тугодум или же просто упрям, как баран. С тех пор как его квартиранткой перестала быть Гитта Чарльз, он сдавал крошечную квартирку площадью двадцать один метр полутора-двум десяткам людей. Он помнил ее прекрасно, но не сообщил ничего выдающегося. Он – типичная деревенщина, у кого ботинки в дерьме и ржавые тракторы на заднем дворе. Такие обычно считают, что зарабатывать хорошие деньги возможно только нелегальным путем».

Карл отложил записку и принялся за изучение результатов полицейского расследования по делу Гитты Чарльз, лежавших внутри папки. Эти материалы тоже оказались довольно скудными.

Картинка на экране успела пару раз поменяться. Какое-то мелькание между двумя крупными народными собраниями в конгресс-зале и несколько пожилых лиц, улыбающихся всем и вся.

Журналист, комментирующий сюжет, не проявлял особого уважения к тем, о ком рассказывал.

– Теперь, когда после многочисленных попыток партии «Чистые линии» наконец удалось набрать необходимое количество подписей для участия в следующих выборах в фолькетинг, можно задать вопрос: достигла ли датская политика своего дна? Со времен Партии прогресса на места в фолькетинге не претендовала партия со столь специфическими установками и столь неоднозначного толка, по мнению многих, достойного осуждения. Сегодня на учредительном собрании основатель партии Курт Вад, неоднократно оклеветанный и фанатичный врач, специалист по вопросам фертильности, представил общественности своих кандидатов в фолькетинг. Среди новых кандидатов наблюдается целый ряд видных и прекрасно образованных личностей с выдающейся карьерой. Реальный прогресс для Партии прогресса. Средний возраст кандидатов – сорок два года, что идет вразрез с расхожими утверждениями о том, что «Чистые линии» – удел стариков. Так, основателю партии Курту Ваду на сегодняшний день восемьдесят восемь лет, а многие члены исполнительного комитета давно пенсионеры.

На экране появился высокий мужчина с белыми бакенбардами. Он выглядел гораздо моложе восьмидесяти восьми. «Курт Вад, врач, основатель партии», – гласила подпись.

– Ты видел мою заметку и полицейский рапорт об исчезновении Гитты Чарльз? – ворвалась в кабинет Роза.

Карл повернулся к ней. После разговора с ее настоящей сестрой Ирсой было сложновато относиться со всей серьезностью к внешнему виду Розы. Что, если она снова изображает кого-то еще?

– Э-э… да, слегка просмотрел.

– Не так уж много можно добавить к полицейскому рапорту, какой мы первым делом получили от Лизы. У полиции не было абсолютно никаких зацепок по ее делу, женщину просто объявили в розыск. Припомнили ее пристрастие к алкоголю, и хотя прямо нигде не говорится, что она была алкоголичкой, вполне логичной кажется версия, что она могла скончаться где-нибудь в дороге, пребывая в состоянии опьянения. Поскольку у нее не было ни родственников, ни коллег, ее дело быстро подверглось забвению. Вот так.

– Тут упоминается о том, что ее видели на борту парома, направлявшегося в Калундборг. Есть ли версия о том, что она свалилась за борт?

На лице Розы появилось раздражение.

– Нет, видели, как она сходила с парома, и я уже сказала об этом раньше. Наверное, ты не очень внимательно читал рапорт, верно?

Последнюю фразу Карл решил пропустить мимо ушей. Он был мастером отвечать вопросом на вопрос.

– А что сказал хозяин об ее исчезновении? – спросил он. – Он должен был удивиться, что ему не поступила очередная арендная плата.

– Но он не удивился, потому что за аренду платили непосредственно органы социального обеспечения, ибо в ином случае все деньги она пропивала, так сказали. Нет-нет, хозяин не такой простак, он даже не собирался сообщать властям об ее исчезновении; его это особо и не волновало – лишь бы денежки текли. А сообщил лавочник. Он рассказал, что Гитта приходила к нему тридцать первого августа с полутора тысячами крон в кармане и с каким-то налетом чванства в своем поведении. Лавочнику она сказала, что получила в наследство кучу денег и теперь едет в Копенгаген их получать, а он в ответ расхохотался, на что она обиделась.

Карл откинулся на спинку.

– Говоришь, в наследство? В этом утверждении есть хоть доля правды?

– Нет, я узнавала в суде по делам наследства. Никакого завещания.

– Гм. Это было бы чересчур просто…

– Так вот, я все же нашла кое-что интересное.

Роза взяла со стола папку и принялась копаться где-то в середине материалов.

– Вот. Лавочник заявил об ее исчезновении спустя неделю, потому что она вложила ему в ладонь купюру в пятьсот крон со словами, что, если через неделю она не вернется богаче на десять миллионов крон, деньги его. А если привезет богатство, то он должен вернуть ей бумажку и угостить чашечкой кофе с рюмкой водки. Так что лавочнику терять было особо нечего, верно? Вот именно поэтому он и согласился на спор.

– Десять миллионов! – Мёрк присвистнул. – Отлично, видимо, она пребывала в стране грез.

– Абсолютно. Но слушай дальше. Спустя неделю обнаружив в гавани ее велосипед, лавочник слегка насторожился.

– Да, оно и понятно. У него ведь все еще хранились ее денежки. А она была совсем не похожа на даму, способную выбросить пятьсот крон, – прокомментировал Карл.

– Именно. Вот как написано в рапорте: «Лавочник Лассе Бьерг выразил мнение, что, если Гитта Чарльз и впрямь не заполучила десять миллионов, навсегда распрощавшись со своей прежней жизнью и начав новую, с ней произошло нечто ужасное». А далее следуют фразы, которые я запомнила наизусть: «Ибо пятьсот крон были огромной суммой для Гитты Чарльз. С чего бы ей добровольно расставаться с такими деньгами?»

– Для начала следует отправиться на Самсё и поговорить с ним и с хозяином квартиры, а также немного изучить окрестности, – заключил Мёрк.

«Таким образом можно будет немного абстрагироваться от происходящего».

– Карл, этим ты ничего особо не добьешься. Лавочник находится в доме престарелых и сильно поврежден в рассудке; с хозяином я разговаривала, он совершенно пустое место, а имущества Гитты больше нет и в помине. Этот придурок распродал все на блошином рынке спустя совсем короткое время. Таким образом, он в итоге всеми вещами и распорядился.

– То есть совершенно тупиковый след.

– Тупиковее некуда!

– Итак, что же у нас имеется? На данный момент известно, что два человека, знакомые друг с другом, таинственным образом пропали в один день. Гитта Чарльз и Рита Нильсен. Первая женщина вообще не оставила после себя ничего, во втором случае у Лоны Расмуссен, бывшей сотрудницы Риты, по-прежнему хранятся некоторые ее личные вещи, однако это никак не способствует продвижению расследования. – Тут он собирался вытащить из пачки сигарету, однако пальцы застыли в воздухе под ледяным взглядом Розы. – Можно было бы отправиться к Лоне Расмуссен и покопаться в наследстве, но кто же согласится тащиться ради этого в Вайле?

– А она живет уже не в Вайле, – возразила Роза.

– А где же?

– В Тистеде.

– Еще более далекая дыра.

– Да, но все же это не Вайле.

Карл вытащил сигарету и хотел уже закурить, как вдруг обнаружил Ассада. Тот проскользнул в кабинет, уже отмахиваясь от дыма, которого пока не существовало и в помине. Черт побери, какие вдруг все стали нежные!

– Вы разговаривали по поводу Гитты Чарльз? – спросил Ассад.

Оба кивнули.

– Я еще ничего не добился в отношении рыбака Вигго Могенсена, – продолжил сириец, – но с Филипом Нёрвигом готово. Договорился встретиться с вдовой. Она по-прежнему проживает в частном доме в Хальсскове.

Карл отклонил голову назад.

– И когда состоится встреча? Если не прямо сейчас…

Веки Розы тяжело опустились на зрачки. Она выглядела очень уставшей.

– Карл, посмотри на ходики. Тебе не кажется, что мы и так здесь уже достаточно долго торчим?

Мёрк посмотрел на Ассада.

– Значит, завтра?

Коллега вытянул вверх большой палец.

– Мне можно будет взять машину?

Как бы не так.

– Карл, у тебя мобильник звонит, – Роза указала на вибрирующий на столе аппарат.

Мёрк взглянул на дисплей, где высветился незнакомый номер, и поднес трубку к уху. Из нее прозвучал не слишком приветливый женский голос:

– Здравствуйте, я говорю с Карлом Мёрком?

– Да, это я.

– В таком случае я хотела бы попросить вас приехать в «Зал Тиволи» и оплатить счет, оставленный вашим кузеном.

Карл досчитал до десяти.

– С какой стати я должен платить?

– У меня здесь имеется упаковка от бутерброда с целым романом на обороте. Зачитаю. «Сожалею, но мне необходимо убегать, чтобы успеть на мой рейс. Мой кузен Карл Мёрк, вице-комиссар полиции, отдел по расследованию убийств, главное полицейское управление, пообещал приехать сюда и оплатить данный счет. Вы его знаете. Он сидел вместе со мной за столом. Карл попросил меня приложить номер своего мобильного телефона на тот случай, если он окажется занят в ближайшее время, чтобы вы могли договориться, когда и каким образом кузен вам заплатит».

– Что? – воскликнул Мёрк.

На большее ему не хватило сил.

– Эту бумажку мы обнаружили на столе, когда подошли поинтересоваться, не желает ли он заказать еще что-нибудь.

Ощущение, возникшее у Карла в эту секунду, лучше всего можно было бы описать словом «абсурд». Словно ты новоиспеченный бойскаут и начальник дозора уговорил тебя полтора километра шлепать под проливным дождем, чтобы принести какую-нибудь ерунду.

– Скоро буду, – сказал он, твердо решив по пути домой заехать в Ванлёсе, чтобы нанести визит вежливости гражданину по имени Ронни Мёрк.

Жилье, которое снимал Ронни, не особо впечатляло. Даже какой-нибудь захудалый задний двор выглядел более импозантно. Ржавая железная лестница на фоне голого фасада, выход на обшарпанную бетонную платформу и стальная дверь высотой в полтора этажа. Напоминало вход в операторскую заброшенного кинотеатра. Карл пару раз толкнул дверь и услышал изнутри какой-то крик, спустя полминуты заскрипел замок.

На этот раз кузен был одет более гармонично. Он был в одном нижнем белье, декорированном шипящими драконами.

– Я уже откупорил пиво, – с этими словами Ронни втащил Карла в провонявшее благовониями помещение, освещенное частично торшерами с круговыми водопадами на абажурах, а частично – пестрыми лампами из рисовой бумаги с довольно эротичными рисунками.

– Это Майя, так я привык ее называть, – сказал он и указал на азиатку.

Таких худеньких женщин можно было бы уместить внутри Ронни три-четыре штуки.

Женщина даже не обернулась. Она стоя размахивала своими тонкими руками над кастрюлями, наполняя воздух ароматом пригородов Паттайи с добавлением пары столовых ложек древесного угля из Аллерёда.

– Ну да, она занята. Скоро ужин, – он уселся на раздолбанный диван, замаскированный похожим на саронг куском ткани цвета карри.

Карл сел напротив и взял бутылку пива, которую Ронни поставил на столик из эбонитового дерева.

– Ты должен мне шестьсот семьдесят крон, плюс – объяснить, как ты можешь еще жрать после всего того, что поглотил в «Зале Тиволи».

Ронни улыбнулся и хлопнул себя по животу.

– Он хорошо натренирован, – заявил кузен, что побудило тайку обернуться, продемонстрировав самую белоснежную улыбку, какую Карлу доводилось встречать. Далеко не двадцать пять лет, и совсем не гладкое, словно зеркало, лицо, как обычно у женщин, привозимых из Таиланда. Была она довольно зрелая, с умными глазами.

«Один – ноль в пользу Ронни», – пришло в голову Карлу.

– Это ты меня пригласил. Я же сказал по телефону. Ты вызвал меня на встречу посреди рабочего дня, а это стоит денег, да ты и сам знаешь.

Карл сделал глубокий вдох.

– Вызвал? В рабочее время? Осмелюсь спросить, Ронни, чем же ты занимаешься? Нанялся профессиональным растягивальщиком маек размера S?

Тело тайки затряслось над кастрюлями в беззвучном смехе. Ронни широко улыбнулся. Кроме того, что она обладает чувством юмора, по-видимому, еще и понимает датский язык.

– Будь здоров, Карл, – сказал Ронни. – Рад очередной встрече.

– То есть можно не рассчитывать получить обратно шестьсот семьдесят крон?

– Не-а. Но ты можешь отведать самого вкусного «том-кха-кай», какого только можно пожелать.

– Звучит как-то токсично.

Тайка снова рассмеялась.

– Это всего лишь кокосово-куриный суп с чили, кафир-лаймом и калганом, – пояснил кузен.

– Ронни, послушай, – Карл вздохнул. – Хорошо, сегодня ты развел меня на шестьсот семьдесят крон, бог с ними. Тебе это удалось в последний раз. Но в данный момент я пытаюсь разобраться с множеством проблем, и наша сегодняшняя беседа меня беспокоит. Ронни, ты пытаешься каким-то образом меня шантажировать? Если так, то предупреждаю, что менее чем за пять минут тебе с твоей мини-Майей придется выбирать между районным судом и возвращением в вашу Питтипанну, или откуда вас там принесло.

Тут женщина обернулась и принялась что-то кричать Ронни на тайском языке. Он пару раз помотал головой и совершенно неожиданно рассердился, выразительно сдвинув брови. Затем обратился к Карлу.

– Хочу тебе сообщить: во-первых, это ты обратился ко мне сегодня утром с просьбой, а во-вторых, моя жена, Май-Инг-Тахан Мёрк, только что исключила тебя из списка желанных гостей.

Не прошло и минуты, как Карл очутился за дверью. Видимо, у этой женщины был прекрасный опыт разгона толпы с помощью активного размахивания кухонной утварью.

«Что ж, Ронни, наши пути вновь разошлись», – подумал он с мучительным ощущением, что вскоре они сойдутся снова. Затем почувствовал, как в кармане завибрировал мобильник, и понял, что звонит Мона, прежде чем посмотрел на дисплей.

– Привет, дорогая, – сказал он, стараясь звучать построже – ровно настолько, чтобы не напроситься на очередное приглашение.

– Если хочешь еще раз попытаться познакомиться с моей дочкой и Людвигом, у тебя есть шанс завтра, – сказала она.

Видимо, Мона провела большую работу среди своих близких.

– Конечно, – отреагировал Мёрк с большей готовностью, чем требовалось.

– Отлично. Завтра в семь у меня. И еще, пока не забыла: завтра в три у тебя встреча с Крисом в его кабинете. Ты бывал там раньше.

– Неужели? Что-то не припомню такого, – соврал он.

– Но тем не менее это так. И знаешь, Карл, тебе действительно нужно пойти. Я уверена.

– Но завтра я буду в Хальсскове.

– Ради бога, только не в три часа.

– Мона, я в порядке. Я больше не переживаю из-за дела о строительном пистолете.

– Я поговорила с Маркусом Якобсеном о твоем сегодняшнем истерическом припадке в зале для совещаний.

– Истерический припадок?

– А мне нужно быть абсолютно уверенной в том, что мужчина, которого я избрала себе в любовники, в психическом отношении пребывает в полном порядке.

Карл задумался над подходящим ответом, однако в голову ему ничего путного не приходило. Чтобы наилучшим образом выразить охватившие его в данный момент чувства, вероятно, ему не помешала бы парочка латинских высказываний, если бы он их знал.

– Ситуация такова, что тебе придется нелегко в ближайшее время. Я должна сказать, что в ящике с трупом обнаружили еще кое-что, и Маркус Якобсен попросил донести до тебя изменения в деле.

У него внутри все сжалось.

– Под трупом нашли бумагу. Фотокопия, запакованная в полиэтилен. На снимке убитый Пит Босвелл стоит между тобой и Анкером, обняв вас за плечи.