Глава 17
Ноябрь 2010 года
Оправившись от шока, полученного от сообщения о том, что монета с отпечатками его пальцев находилась в компании с гниющим трупом, Мёрк пожал Лаурсену руку и попросил держать его в курсе, если вдруг обнаружатся еще какие-нибудь факты. Любые относящиеся к делу. Новые технические улики, какие отдел захочет утаить от него, или высказывания людей, которые вдруг случайно проговорятся о чем-то. Карл желал быть в курсе всего.
– А где Маркус? – спросил он у Лизы на третьем этаже.
– Обсуждает что-то с несколькими сотрудниками, – как ни в чем не бывало ответила она. Ему показалось, или она действительно избегала смотреть ему в глаза? Может, у него уже началась паранойя?
В следующее мгновение женщина подняла голову и заигрывающе посмотрела на него.
– Ну как, Карл, удалось вчера разделаться с гусем? – сказала она, сопроводив свои слова такой издевательской усмешкой, какую цензура вырезала бы из любого фильма пятидесятых годов.
Уф, если ее занимает вопрос, удалось ли Карлу оттянуться накануне вечером под одеялом, значит, слухи о монете с его отпечатками пальцев еще не стали темой номер один в разговорах отдела.
Мёрк ворвался в комнату для совещаний, не обращая внимания на три десятка глаз, уставившихся на него.
– Извини, Маркус, – обратился он к выздоравливающему бледному мужчине с изумленно задранными бровями, причем так громко, что слышно было всем присутствующим. – Но есть тут кое-какие дела, и о них надо позаботиться, прежде чем процесс выйдет из-под контроля.
Он повернулся к людям на стульях. Большинство мучились от последствий диареи и насморка последних пары дней. Отощавшие, красноглазые и довольно агрессивные на вид.
– Здесь бродят слухи о моем участии в перестрелке на Амагере. Мне приписывают то, к чему я не имел никакого отношения, уверяю вас. Больше не желаю слышать ничего относительно этой темы, поняли? У меня нет ни малейшей догадки, почему в кармане обнаруженного там трупа оказались монеты с нашими с Анкером отпечатками пальцев. Однако если вы основательно пораскинете своими воспаленными от лихорадки мозгами, видимо, все же придете к такому выводу – вас хотели заставить найти эти монеты сразу после обнаружения трупа. Вам пока что все ясно?
Он оглядел собравшихся. Нельзя было назвать реакцию на его тираду особенно оживленной.
– Так вот. Вы ведь согласитесь со мной, что захоронить тело спокойно могли в другом месте? Например, можно было просто закопать его в землю, однако его не зарыли. Значит, вся эта галиматья указывает на то, что обнаружение трупа само по себе не имеет важного значения, и те, кто совершил преступление, стремились навести следователей на ложный след, верно?
Ни на одном лице по-прежнему не выражалось согласия – впрочем, как и протеста.
– Черт возьми. Да, я прекрасно понимаю, вы задавались вопросом, что за чертовщина произошла тогда на Амагере во время стрельбы и почему я с тех пор не принял участия в расследовании данного дела. – Мёрк посмотрел прямо на Терье Плуга, сидевшего в третьем ряду. – Так вот, Плуг, причина того, что я не желаю больше думать о случившемся тогда, заключается просто-напросто в том, что мне стыдно за то, что произошло в тот день, ясно? И не потому ли Харди сейчас лежит в моей собственной гостиной, а не у вас дома? Это мой личный способ борьбы. Я не избегаю его теперь, но вполне возможно, что в тот момент я не поступил так, как должен был.
Пара человек заерзали на стульях. Сигнал того, что в конце концов до них дошло? С другой стороны, может, они страдали от геморроя. От должностных лиц при исполнении можно было ожидать всего.
– И последнее. Как вы думаете, черт возьми, каково это, когда в одно мгновение два лучших друга истекают перед тобой кровью и вдобавок в тебя самого только что выстрелили? И, напомню, попали. Думаю, вам стоит задуматься. Последствия шока оказывают негативное влияние на психику.
– Никто тебя ни в чем не обвиняет, – сказал Плуг.
Наконец-то хоть какая-то реакция.
– И вообще, в данный момент мы обсуждаем другое.
Взгляд Карла скользнул по помещению. Кто знает, чем они занимались… Большинство из них ненавидели его от всего сердца. Неприязнь была взаимной.
– Ага! В таком случае, я считаю, нужно держать свой дурацкий язык за зубами и думать, прежде чем что-либо высказать вслух, вот что!
Он хлопнул дверью, так что затряслось все здание, и не останавливаясь устремился к рабочему столу, усевшись за который принялся искать спички, чтобы закурить проклятую сигарету, дрожащую в уголке рта.
В кармане трупа нашлась монета с его отпечатками пальцев, а он понятия не имеет, как и почему она там очутилась… Что за откровенная чушь!
«Почему? Почему? Почему?» – крутилось у него в голове. Теперь уклониться от дела не представлялось возможным. Черт, какое у него дурное предчувствие в связи с данными обстоятельствами…
Карл сделал глубокий вдох сквозь сжатые зубы и вновь почувствовал, как учащается пульс и становится громче сердцебиение. «Думай о чем-нибудь другом», – внушал он сам себе. Он ведь не собирается грохнуться в обморок от высокого давления. От этого умирали люди, находящиеся в более хорошей форме, нежели он. «Думай о чем-нибудь другом», – мысленно скомандовал Мёрк сам себе и закрыл глаза.
Ему захотелось выплеснуть всю скопившуюся злость на одного из тех, кто начал первым распускать слухи, – на Бака.
– Я непременно позабочусь о том, чтобы ты понял: подобное дерьмо со сплетнями не пройдет с Карлом Мёрком, – произнес он вслух, отыскивая телефонный номер.
– Что ты делаешь? Ты же разговариваешь сам с собой, – констатировал Ассад из дверей, сильно наморщив лоб.
– Не бери в голову. Я просто должен как следует вставить Баку за ту грязь, какую он обо мне распространяет.
– Ясно. Только сначала, Карл, думаю, тебе стоит послушать вот что. Я только что звонил одному человеку по имени Нильсен из полицейской академии и немного поговорил с ним о Розе.
Обалдеть как вовремя. Мёрк в который раз не на шутку рассердился на постоянную нацеленность Ассада на работу.
– Ну говори уже, если настолько срочно… Что он сказал?
– Так вот. Когда Роза пришла сюда в первый раз, помнишь, Маркус Якобсен просветил нас, что она не стала полицейским, так как провалилась на экзамене и водила машину из ног вон плохо?
– Из рук вон плохо, Ассад. Ну да, что-то в этом роде…
– Она действительно продемонстрировала ужасные навыки вождения. Нильсен сказал, что она перевернулась на повороте и разбила в лепешку три хороших автомобиля.
Впечатленный Карл кивнул.
– Вот как! Три автомобиля, говоришь?
– Да, тот, в каком сидела сама, машину инструктора по курсам экстремального вождения и еще один автомобиль, случайно оказавшийся рядом.
Мёрк попытался представить себе эту картину.
– Эффектное зрелище, это точно. В таком случае придется не давать ей ключи от нашей служебной машины, – пробурчал он.
– Карл, у меня еще не всё. Роза приплела сюда свою Ирсу. В тот момент, когда машины валялись днищами вверх.
Карл почувствовал, как у него опускается челюсть. Почти бессознательно он пробормотал:
– Аллилуйя и джекпот.
Хотя не имел в виду ни то ни другое. Если Роза прямо на курсах перевоплощалась в свою сестру Ирсу, то тут уж не до шуток, у нее явно были проблемы с восприятием реальности. Женщина находилась не в ладах с действительностью.
– Ну ладно, не особо приятная ситуация… И как же поступили преподаватели полицейской академии?
– Пригласили психолога пообщаться с нею. К тому моменту она снова стала Розой.
– Боже правый, неужто ты обсуждал это с ней? Надеюсь, что нет.
Ассад разочарованно посмотрел на него. Конечно, нет.
– Более того, Карл. Она работала конторщицей на «Стейшн-Сити», прежде чем перебраться сюда. Помнишь, что говорил о ней Брандур Исаксен?
– Слабовато. Что-то типа того, что Розе приглянулся автомобиль коллеги и она уничтожила какие-то важные документы.
– Да, и еще насчет спиртного.
– Также она переспала с парочкой сотрудников на рождественской вечеринке, где алкоголь лился рекой. Брандур, старый пуританин, предупредил меня, что нужно избегать предлагать ей спиртное.
Карл на мгновение с грустью подумал о Лизе в прежние времена, еще до того как она повстречалась со своим Франком. Ей бы не помешало дать немного алкоголя на рождественской вечеринке… Он мысленно улыбнулся.
– Ну, видимо, Исаксен завидует тем, на кого Роза обрушила свои женские чары, правильно? То, что она сделала на рождественской вечеринке, – это личное дело ее и тех парней, но никак не Брандура, мое или чье бы то ни было еще.
– Да, Карл, я ничего не имею против рождественских вечеринок и прочих ее дерзких выходок. Но зато уверен, что тогда она вновь становилась Ирсой. Я поговорил с несколькими людьми со «Стейшн-Сити», и все они прекрасно помнят это. – Брови Ассада взлетели вверх.
«Подумай только» – видимо, означала его мимика.
– По крайней мере, она переставала быть Розой, потому что, по их словам, говорила совершенно другим голосом и вела себя тоже совсем иначе. Возможно, это была какая-то третья личина, тут они не совсем уверены, – заключил Ассад, придав лицу обычное выражение.
Вот именно относительно такой информации следовало помалкивать. Третья личина, господи!
Карл осознал, что тирада, заготовленная им для Берге Бака, куда-то испарилась. Черт возьми, а он ведь ее заслужил…
– Тебе известно что-то по поводу того, почему Роза так поступает? – спросил он.
– Карл, она не проходила лечение в больнице, если ты об этом. Но у меня есть телефон ее матери, так что можно спросить у нее.
– Матери Розы?
Он совсем не глуп. Зрит прямо в корень проблемы.
– Отлично! А почему тебе самому этого не сделать?
– Потому что… – Сириец умоляюще посмотрел на Карла. – Потому что я просто не хочу. Если Роза вдруг узнает, пускай лучше обрушит свой гнев на тебя, ладно?
Карл пожал плечами. Будь что будет.
Он взял у друга телефон, жестом показал, чтобы Ассад исчез, набрал номер и принялся ждать. Это был один из старых телефонных номеров, начинающихся на 45. Люнгбю или Вирум, насколько он мог судить.
Может, день был и никудышный, но по крайней мере трубку на другом конце сняли.
– Ирса Кнудсен, – донеслось из трубки.
Карл не мог поверить своим ушам.
– Гм-м, Ирса?! – На секунду он засомневался, но в этот момент услышал из коридора, как Роза зовет Ассада. Значит, она еще на рабочем месте. – Да, простите, – продолжил он. – С вами говорит Карл Мёрк, начальник Розы. Вы ее мать?
– О нет, – она рассмеялась каким-то утробным смехом. – Сестра.
О проклятие, так, значит, сестра по имени Ирса все-таки существует? Голос был похож на голос Розиной версии Ирсы, но все же звучал несколько иначе.
– Сестра-близнец?
– Нет. – Ирса вновь засмеялась. – Среди нас нет близнецов, мы просто-напросто четыре сестры.
– Четыре?! – Возможно, он отреагировал слишком эмоционально.
– Ну да. Роза, я, Вики и Лиза-Мари.
– Четыре сестры… и Роза старшая… я не знал.
– У нас разница всего в один год. Отец с матерью пытались не откладывать это дело в долгий ящик, однако осознав, что мальчик все никак не получается, мамуля решила завязать. – Она завершила фразу хрюкающим смехом, столь характерным для Розы.
– Простите, на самом деле я звонил, чтобы поговорить с вашей мамой. Это возможно? Она дома?
– Сожалею. Мама не была дома три года. Квартира ее нового мужа на Коста-дель-Соль, очевидно, нравится ей больше, – хихикнула Ирса.
По всей видимости, забавная она была девчонка.
– Ладно, тогда перейду сразу к делу. Можно ли рассчитывать на конфиденциальность? Я имею в виду, что Роза не должна знать о моем звонке.
– О, нет-нет!
– Что ж, то есть вы собираетесь все рассказать Розе? Мне будет крайне жаль.
– Нет, не собираюсь. Мы давно не виделись с нею. Но расскажу остальным. У нас нет тайн друг от друга.
Беседа получалась какой-то странной, совершенно неожиданной.
– Ладно. Тогда я хотел бы поинтересоваться, не страдает ли Роза от каких-либо психических проблем или расстройства личности? Вы не в курсе, может, она проходила соответствующее лечение?
– Лечение не лечение, даже как-то не знаю, что ответить. Она приняла бо́льшую часть таблеток, прописанных нашей матери, когда умер отец. И понеслась с катушек – и унюхивалась, и напивалась, так что через кое-какое лечение потом все же прошла. Не знаю только, помогло ли.
– Помогло в чем?
– В том, что она отказывалась быть Розой, когда на нее находили приступы. Предпочитала превращаться в одну из нас или еще в кого-нибудь постороннего.
– Тем самым вы подтверждаете, что она больна, верно?
– Больна!.. По правде говоря, не знаю. Но у нее точно не все дома.
Карл уже и сам это понял.
– И она всегда такой была?
– Насколько помню, да. Но после смерти отца стало хуже.
– Ясно. На это были какие-то причины?.. Ох, простите, наверное, прозвучало как-то жестко. Гибель вашего отца сопровождалась какими-то особыми обстоятельствами?
– Да. Он погиб в результате производственной травмы. Его затянуло в механизм, так что пришлось сразу запаковать останки в брезент. Один мой друг говорит, что спасатели передали его в руки судмедэкспертов со словами: «Сможете ли вы извлечь из этого хоть что-нибудь?»
Она говорила удивительно спокойно. Почти цинично.
– Очень жаль. Ужасная смерть. Прекрасно понимаю, что трагедия в огромной степени повлияла на всех вас. И все же, насколько я понял, именно Роза совсем расклеилась…
– Тем летом она получила временную работу в офисе того же прокатного предприятия и видела, как брезент с телом перетаскивали на асфальт. Так что, да, именно Роза оказалась под наиболее сильным впечатлением.
Жуткая история. Кто бы не сошел от такого с ума?
– И вдруг она расхотела быть Розой – просто расхотела, и всё. Она преображалась в панка, на другой день – в элегантную даму или кого-то из сестер. Не знаю, действительно ли она больна, однако ни Лиза-Мари, ни Вики, ни я не хотим общаться с ней, когда она вдруг резко меняется и становится кем-то из нас; думаю, вы понимаете.
– А как вы думаете, почему она так изменилась?
– Я уже говорила. У нее не все дома. Наверняка вы тоже заметили, иначе вряд ли позвонили бы.
Карл кивнул. Роза была не единственной представительницей данного семейства, способной к дедукции.
– Позвольте задать еще пару вопросов. Вы блондинка с вьющимися волосами, любите розовый цвет и носите плиссированную юбку?
На другом конце провода раздался гогот.
– Чертовка, она уже все успела рассказать… Да, блондинка, с вьющимися волосами, верно. И цвет назвали верный. Например, в данный момент у меня розовый лак для ногтей и розовая помада. Но вот плиссированную юбку я не надевала уже давным-давно.
– А юбку в шотландскую клетку?
– Да, будучи подростком, после конфирмации я носила ее.
– Ирса, если вы пороетесь в шкафу, или куда там еще вы ее засунули, думаю, обнаружите, что такой юбки у вас давно уже нет.
Затем Карл с улыбкой опустился на кресло. Об оставшихся двух сестрах он почти ничего не знал, но если в один прекрасный день они объявятся в подвале в виде карикатуры в Розином исполнении, Ассад поможет с ними справиться.
«Зал Тиволи» действительно находился напротив «Рио Браво», однако это был никакой не «зал». По крайней мере, Мёрк никогда прежде не слыхал, чтобы залом называли подвал с высотой потолков два двадцать.
Кузен Карла расположился в самом конце помещения рядом с окном и в удобной близости от туалета. Когда Ронни устраивался в подобном заведении, он только и делал, что удалялся в уборную, дабы мочевой пузырь поспевал справиться с деятельностью, имеющей место на другом конце его всепоглощающего тела.
Ронни поднял руку, словно Карл был не в состоянии его узнать. Разумеется, он постарел, к тому же прилично поправился, но в остальном сохранился таким, какой был. Напомаженные волосы – не в стиле бесподобных рок-н-ролльщиков 1950-х годов, а в стиле какого-нибудь промасленного тенора из аргентинской «мыльной оперы» для малоимущих обитательниц провинции. «Убожество» – так описала бы этот стиль Вигга. Кроме всего прочего, он был облачен в плотную блестящую куртку а-ля мафиози и джинсы, которые не подходили к прочей одежде, да и самому Ронни не шли. Огромная задница и тонкие ножки. Наверняка это произвело бы прекрасное впечатление на неаполитанскую кокетку, но только не на Карла. И остроносые ботинки с пряжками… Короче говоря, перебор!
– Я уже заказал, – с этими словами Ронни указал на две пустые пивные бутылки.
– Я так полагаю, одна из них предназначалась для меня, – сказал Карл, а Ронни покачал головой.
– Еще парочку! – заорал он, подавшись к Мёрку. – Рад снова тебя видеть, братец. – Он потянулся к ладоням Карла, но тот вовремя успел отстраниться. Там присутствовали другие посетители. Они, чего доброго, еще распустят какие-нибудь сплетни.
Карл пристально посмотрел на Ронни и заявил:
– Я знаю, что ты рассказал Берге Баку в недрах тайского бара.
– Ну да, – сказал Ронни. – И что такого?
Он даже не пытался отрицать.
– Ронни, ты слишком много пьешь. Может, мне похлопотать в главном управлении и устроить тебе «Миннесоту»? Да, и не думай, что я возьму на себя расходы. Однако, если ты продолжишь направо и налево трепаться о том, что укокошил своего отца, и приплетать к этому меня, вполне может случиться, что ты абсолютно бесплатно будешь обезврежен путем помещения в одну из наших замечательных тюряг.
– Вряд ли, у дела уже вышел срок давности. – Ронни улыбнулся пожилой даме, которая принесла тарелку и два пива.
Вяленая треска.
Карл бегло взглянул на меню. Рыбное безобразие стоило сто девяносто пять крон. Явно самое дорогое блюдо, и пускай Ронни сам платит, будь он трижды проклят.
– Спасибо, но пиво не для меня, – заявил Карл, сдвинув обе бутылки в сторону кузена, чтобы не возникло вопросов, кому поднести счет. – У убийств в Дании нет срока давности, – сухо сказал он, не обращая внимания на то, что официантка вздрогнула при этих словах.
– Старина, – продолжил Ронни, когда они вновь остались наедине, – доказать ничего нельзя, так что успокойся. Отец был ублюдком. Вполне возможно, он был любезен с тобой, но никак не со мной. А походы на рыбалку устраивались лишь ради того, чтобы произвести благоприятное впечатление на твоего отца. И ни хрена он не рыбачил. Как только мы помчались за девчонками, ехавшими по дороге, он вознамерился устроиться поудобнее на своем складном стульчике в компании с куревом и водочкой. И ср… он хотел на рыбу. Большую часть своего «улова», – Ронни жестом нарисовал в воздухе пару кавычек, – он приносил из дома. Разве ты не знал?
Полицейский покачал головой. Это никак не вязалось с образом дяди. Карл его любил, тот научил племянника многому.
– Нет, Ронни, ты что-то путаешь. Рыба была свежепойманной, и отец не был пьян, вскрытие показало абсолютно точно. Почему же ты мелешь вздор?
Ронни сдвинул брови и поджал губы, прежде чем ответить.
– Карл, ты был уже большим мальчиком. Ты видел лишь то, что хотел видеть. И, насколько могу судить, так и не вырос. Не хочешь слышать правду – плати и убирайся.
– Ну-ну, все-таки позволь мне услышать. Расскажи, как ты убил своего отца, и о моем присутствии при этом действе тоже.
– Вспомни плакаты, висевшие у тебя в комнате.
Что за дурацкий ответ?
– Какие плакаты?
Он рассмеялся.
– Только не заставляй меня поверить в то, что я помню, а ты нет.
Карл глубоко вздохнул. Кузен тронулся умом от выпивки.
– Брюс Ли, Джон Саксон, Чак Норрис. – Он изобразил пару движений каратиста. – «Поу-поу», «Выход Дракона», «Кулак ярости»… Такие вот плакаты, Карл.
– Из фильмов про каратистов?! Они висели у меня совсем недолго. К тому времени я их давно убрал. Что ты имеешь в виду?
– Джит Кун До-о-о! – неожиданно заорал он, так что треска кусками полетела из его рта, а сидящие за соседними столиками посетители чуть не выронили из рук чашки. – Помнишь свой боевой клич, Карл? Ольборг, Йорринг, Фредериксхавн, Нёрресундбю. Если фильм с участием Брюса Ли шел в каком-то из этих городов, ты оказывался тут как тут. Неужели не помнишь, чувак? Ты собирался посмотреть какой-то фильм, «запрещенный к просмотру детьми», и стоял перед билетной кассой. Значит, это произошло не сильно раньше, верно? Кажется, возрастные ограничения распространялись на лиц до шестнадцати, а когда погиб отец, тебе было семнадцать.
– О чем ты болтаешь, Ронни? При чем тут фильм?
Тот вновь перегнулся через стол.
– Ты обучил меня удару ребром ладони, Карл. Увидев девушек на дороге, ты больше не оглядывался назад. Именно в тот момент я ударил отца в шею. Несильно, но вполне достаточно. Ты когда-то объяснял мне, как нужно ударить, чтобы не сломать шею жертве, но причинить значительный вред. Я упражнялся дома на овцах, так что прицелился ровно в сонную артерию, ударил и пнул пяткой, вот и всё!
Карл увидел, что на краю стола дергается скатерть. Только бы он не решил продемонстрировать описываемый прием сейчас.
– Отодвинься немного, а то плюнешь рыбой мне на одежду, – попросил он. – Знаешь что, Ронни? Это полный бред, просто чушь! Я попрощался с дядей, и потом мы ушли с тобой одновременно. Неужели ты настолько травмирован его смертью, что тебе приходится выдумывать всякое вранье, чтобы спокойно жить дальше? Ты стал жалким.
Собеседник улыбнулся.
– Думай, что хочешь. Десерт будешь?
Карл помотал головой.
– Если еще когда-нибудь услышу, что ты говоришь о тех событиях в подобном духе, я покажу тебе «Джит Кун До».
Затем Карл поднялся и оставил приятеля наедине с остатками рыбы и, очевидно, серьезными размышлениями о том, как он будет выкручиваться со счетом. По крайней мере, до десерта дело точно не дойдет.
– Срочно к Маркусу Якобсену, – оповестил Карла постовой по возвращении.
«Если сейчас он покажет мне нос, я не на шутку расстроюсь», – подумал Мёрк, поднимаясь по лестнице.
– Сразу перейду к делу, Карл, – приступил Маркус, прежде чем успел закрыть дверь кабинета. – Спрошу тебя как есть. Ты знаешь, кто такой Пит Босвелл?
Мёрк нахмурился.
– Нет, мне это имя ни о чем не говорит, – ответил он.
– Только что мы получили анонимную информацию о трупе, обнаруженном на Амагере.
– Так… Терпеть не могу анонимную информацию. И что там?
– О том, что жертва – англичанин, Пит Босвелл, двадцать девять лет, негр родом с Ямайки. Исчез осенью две тысячи шестого года. Остановился в отеле «Тритон»; сотрудник торговой компании, зарегистрированной под названием «Кандалу Воркшоп». Торговля индийскими, индонезийскими и малазийскими предметами искусства и мебелью. Тебе о чем-либо это говорит?
– Абсолютно ни о чем.
– Весьма странно, ибо информация также гласит о том, что ты, Анкер Хойер и Пит Босвелл встречались в тот день, когда он пропал.
– Встречались? – Карл нахмурился. – Какого черта мне встречаться с человеком, импортирующим мебель и безделушки? У меня все время одна и та же мебель, с тех пор как я въехал в свой таунхаус. На новую нет денег. А если бы даже и были, то я отправился бы за нею в «Икею», как и многие другие граждане. Черт возьми, к чему ты клонишь, Маркус?
– Вот-вот, я и сам себе задаю тот же вопрос… Ну давай поглядим. Анонимные сообщения приходят, как правило, не один раз, – сказал он.
Ни слова о несвоевременном появлении Карла на совещании.
