Глава 8
ПЛАТА ЗА ЖИЗНЬ
Поспать Сайгону так и не удалось. Из-за Че. Растаман оказался на редкость разговорчивым мужчиной. Перетасовывая колоду карт и но очереди обыгрывая Сайгона в дурака, бур-козла, козла пожарного и даже в пьяницу, Че все тарахтел и тарахтел мерно, безостановочно, как ворованный дизель-генератор. Святошинец искренне завидовал железным нервам Байды и Мышки, которые спокойно себе похрапывали под аккомпанемент трёпа Че.
— Воздух подаётся с поверхности. Это первое. Второе: система обеспечивает трёхкратную замену дыхательной смеси за один час, но не менее тридцати кубов на человека.
— И что? — От проигрывавшего Сайгона требовалось иногда лишь вставлять пару слов.
— А то, мой мальчик! То! Твои хвалёные фильтры очищают воздух от радиоактивной пыли, в это я готов поверить. А как насчёт бактерий и прочей биологической дряни, которой чихнули на город-герой Киев?
Сайгон не знал, что ответить, и потому промолчал. Может, Че и прав, мало ли. Но если он прав, то… Об этом Сайгону думать вовсе не хотелось, уж больно страшная картинка вырисовывалась.
— А вода? — не унимался Че, сдавая колоду заново.
— А что вода? — хмуро буркнул Сайгон.
— Источник воды в метро — городской водопровод. Если так, то, считай, мы пьём воду из Днепра.
— А как же скважины? — прищурился Сайгон.
Че отмахнулся:
— Скважины твои — ерунда! Пшик! И вообще, кто следит за чёртовой уймой оборудования метро? Да хотя бы за теми же насосными установками, которые удаляют использованную техническую воду в городскую сеть?
— Люди. — Сайгона утомили эти загадки.
— Какие люди? Ты знаешь хоть кого-нибудь? Или кого-нибудь, кто знает того, кто знает?
Святошинец почесал подбородок:
— Если не люди, то Хозяин Туннелей за всем следит и обо всём заботится.
Че расхохотался:
— Именно этого я от тебя и ждал! Вы, кроты, всё готовы списать на Хозяина Туннелей. Мол, он вас кормит и оберегает. А вот дудки! Всё ваше метро насквозь прогнило. За два десятка лет ни единого капитального ремонта! Вся ваша жизнь — латка на латке! И однажды, очень скоро, всё рухнет и полетит в тартарары! И вы подохнете, уповая на Хозяина Туннелей! Безмозглые животные! Одно слово — кроты!
Сайгон не собирался терпеть хамство Че. Он открыл рот, чтобы рассказать растаману, куда ему пойти, но осёкся — Гильза поднесла палец к губам и покачала головой. Мол, пусть старичок выговорится, тебе всё равно, а ему полегчает. В карты она не играла — дикарка-с. Амазонка в десятый раз уже расплетала и опять заплетала косу Похоже, процесс её успокаивал. Жаль, у Сайгона волосы покороче будут.
Убедившись, что со святошинцем играть неспортивно, Че сложил карты куда-то в свою хламиду и начал разогревать на спиртовке тушёную говядину. По банке на брата. К сожалению, не свинина и срок годности давно истёк, но растаман уверил новобранцев, что продукт в порядке, ботулизм им не грозит.
— А чего стоит ваша кротовья легенда о президенте и его верных депутатах? — Че неторопливо извлёк из потёртого чехла швейцарский нож и выщелкнул из рукоятки ложку. — Слыхал такую легенду?
Сайгон не успел ответить, что да, он ознакомлен с этим устным народным творчеством. Его опередил нигериец:
— Не-а. Откуда? Я ж столько лет в клетке просидел. — Лектор смачно вгрызся в мясо, истекающее горячим жиром.
— Тогда слушай и не перебивай. — Че погрузил ложку в жестяную банку.
…Шишкарей, конечно, первыми эвакуировали, это и ежу понятно.
Только не спрашивай меня, что такое «ёж». Это не вагон, это типа пацюка зверь, только в колючках весь. Опасный? Ну, как сказать… В общем, да. Очень. Я же просил не перебивать!
Они что-то знали. А может, чуяли пятыми точками. Примерно за год до войны принялись изгонять коммерсов из бывших бомбарей. А то уж совсем распаскудились бизнесмены — за весьма скромные взятки арендовали стратегически важные объекты на полста лет и дольше. Почти все городские бомбоубежища они переделали в офисы, склады и общественные туалеты. Так что пришлось заново оборудовать помещения насосами, автономными электростанциями, системами очистки воздуха и прочим барахлом, якобы спасающим от проникающей радиации и химического оружия…
Так вот гаранта конституции и Раду в подземелье спровадили очень заранее, задолго до объявления воздушной тревоги. Рада ж заседала, если помнишь, на улице Грушевского, пять. Рядом — Мариинский дворец, ставка президента. В общем, всю погань одним пучком в метро сунули. Кстати, в саду при дворце ещё в девятнадцатом веке обнаружили новый вид кокаинового куста, так называемую «колумбийскую коку». Неужто не слыхал? Ну-ну. И чему вас в институтах учили?
Шишкарей наших на станцию Площадь Независимости определили. Проще говоря — на Майдан. Ага, тот самый. Майдан по плану должны были отсечь от прочего метро завалами. Но не успели. Толпа смела ментовские заслоны и хлынула в подземелье. Да менты и сами не хотели оставаться наверху…
Представляешь, как народ обрадовался, обнаружив на платформе любимых избранников с чемоданами пожитков? Власть со страху хлестала французский коньяк. Надрались все изрядно. А тут — электорат. Говорят, гарант сразу обделался, хотя с виду мужиком был статным, крупным. Думаю, не врут.
Короче говоря, народ сообразил, что война случилась и гарант со товарищи пятки показал да ещё и кордоны наверху поставил от простого люда. Вот тут началось самое интересное. Это тебе не оранжевая революция, это был наш украинский бунт, жестокий и беспощадный.
В общем, гаранта в клочья порвали, в гуляш. Депутатов кого сожгли живьём, а кого — счастливчика! — просто повесили. Лютую смерть приняло руководство страны, что правда, то правда. Или, как говорил первый президент наш: «Що маэмо, то маэмо!»
И вот с тех пор призрак главы государства бродит по метро, творя всяческие пакости — как и при жизни…
— Вот так вот, — облизнув ложку, закончил свой рассказ Че. — Байка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок. Или не ложь, кто знает.
Сайгон хмыкнул.
А ведь не всё поведал Че. Есть как минимум ещё одна версия этой легенды, согласно которой президент и гопкомпания благополучно обитают на другой ветке метро. На том же Майдане. И переходы между Майданом и Крещатиком таки завалены…
Размышления Сайгона прервал Фидель. Он буквально влетел в палатку:
— Выступаем прямо сейчас! Императрица убита. На станции военный переворот.
Через секунду все были на ногах.
— Борис? — Че извлёк из-под одежд помповое ружьё.
— Он самый. Объявил себя преемником.
— А дочь императрицы?
Фидель выразительно посмотрел на растамана. Всё было ясно без слов.
Мышка хищно вцепился в рукоятки своих револьверов:
— Ну что, выпустим толстопузу кишки?
Байда — на груди у него был выбит трезубец — натянул через голову свитер, повесил бандольеры с магазинами, снял с предохранителя АК.
— В нього сорок бийцив, у Бориса. А може бильше. Якщо стрилянина розпочнеться, багато народу ляже.
— Уходим без шума и пыли, — скомандовал Фидель и добавил: — По возможности.
И тут загрохотали выстрелы.
Спасатели дружно рухнули на пол. Байда открыл огонь, длинными очередями дырявя палатку. Рявкнуло ружьё Че. Мышка протаранил полог, снаружи заговорили его револьверы. Сайгон вцепился в лук. Лектор не решался раскрутить цепь, опасаясь задеть своих. А у Гильзы из всего оружия был только ридикюль и лак для ногтей в маленькой стеклянной бутылочке.
— Трое их было. — Это Мышка заглянул в палатку.
— И ещё будут. — В одной руке у Фиделя был пистолет, а во второй — неизвестно откуда взявшийся меч. Сайгон такие игрушки только в кино видел. Катана. Меч самурая. Следовательно, Фидель — самурай?
— Он самый. — Команданте подмигнул Сайгону. — И тебя сделаю настоящим буси. Хочешь?
Почему все хотят из Сергея кого-то сделать? Майор лепил из него крутого мародёра. Светка — послушного мужа. Алексеевич — фермера, отдающего станции мясо чуть ли не бесплатно. Теперь вот Фидель о чём-то непонятном толкует…
Самое забавное то, что всем хотельцам Сайгон оказался не по зубам. Он от бабушки ушёл, от дедушки ушёл, от Майора и Светки тоже, а уж от Фиделя…
Не о том думаешь, Серёженька. Надо выбираться с этой станции, населённой ментами и попугаями!..
На платформе творилось нечто невообразимое. Торговцы, почуяв неладное, спешили покинуть платформу. У входов в туннели образовались пробки. Парни в спортивных костюмах даже не пытались совладать с толпой — просто наблюдали со стороны за происходящим. Высматривали врагов революции.
— Нас пасут. — Мышка в широкополой шляпе был заметен издалека, поэтому Фидель велел ему снять головной убор. А вот Че, наоборот, повязал на голову косынку, чтобы не выдать себя дредами.
— Сюда! — Сайгон заметил палатку, брошенную хозяевами.
Почти вся она была заполнена баулами с халатами. Это был последний писк моды в метро. Многие щеголяли махрой из Китая, сорокафутовый контейнер с которой обнаружили мародёры. Контейнер был опломбирован, а содержимое его столь плотно упаковано, что не поддалось времени и грызунам. Импортная одежда перекочевала в подземку. После дезактивации товар двинул по туннелям, покоряя всё новых и новых покупателей. А что? Удобно: и тепло, и под задницу подстелить можно, и укрыться на привале. Сайгон бы и себе прикупил, да как-то без надобности было.
И вот — целая палатка с халатами. Хозяева бросили товар, чтобы уберечь от пуль черепа. Редкие торговцы могли похвастаться подобной мудростью. Они уже далеко от Берестейской, а скупердяи, нагруженные громадными баулами, скопились у входов в туннели. А ведь того и гляди молодчики в костюмах начнут стрелять…
Брошенную палатку команда Фиделя покинула в обновках.
— За воровство тут смертельная казнь положена. — Разбирая тюки с халатами, Сайгон прикидывал, не захватить ли ещё парочку.
— Четвертуют, босс. Лучше не надо. — Лектор вышел из палатки, оставив Сайгона одного.
Так уж получилось, что фермер замешкался — столько бесхозного товара, бери, не хочу. Глаза разбегались: расцветки самые разные, но неизменно яркие, за годы ткань не выцвела. Все спасатели уже затерялись в толпе у туннеля на Шулявскую, а Сайгон никак не мог определиться. Новый бизнес, что ли, организовать? Помимо мяса?..
Ветер поцеловал фермера в щёку. Холодок побежал по спине.
Сайгон застыл на месте, затем резко обернулся — и встретился взглядом с самым крутым мужчиной на Берестейской. В палатку пожаловал Борис, собственной персоной. И без охраны. Видать, решил осмотреть подарки в честь инаугурации.
Мозги Сайгона мгновенно прочистились. Ударом в солнечное сплетение он опрокинул Бориса на спину и тут же нацелил ему в живот свой лук. Мышка предлагал выпустить толстопузу кишки. Хорошая идея, но Сайгон поступит иначе — он попросту их продырявит. Смерть у новоявленного императора будет мучительная и долгая.
— Не делай этого. — Борис вовсе не рыдал, ползая перед убийцей на коленях. Он… попросил. Так просят подать соль или разговаривать потише.
— Живи. — Стрела вернулась в колчан.
Сайгон так и не понял, почему он опустил оружие.
Одно точно: милиция Берестейской спасателей не преследовала. Быть может, это была плата Бориса за жизнь? Или на станции и без того хватало чем заняться?
Фидель и остальные ждали Сайгона в полусотне метров от входа в туннель.
— Ты где это пропадал? — Фидель тщательно вытирал меч специальной тряпочкой. Похоже, команданте пришлось неоднократно им воспользоваться. — Я уже думал за тобой возвращаться. — Заметив недоумение на лице святошинца, он пояснил: — Спасатели своих не бросают. Ты ведь теперь спасатель, малыш. Не забыл ещё?
На миг Сайгону показалось, что команданте ударит его мечом, развалив от ключицы до таза. Но нет, Фидель спрятал катану в ножны и закрепил их ремнями за спиной. Конечно, из такого положения мгновенно извлечь лезвие не получится, но у команданте есть пистолет, себя в обиду он не даст.
— Спасатель. Не забыл. — Сайгон умолчал о милосердии, проявленном к Борису.
— Осторожно! Двери закрываются! — хохотнул Че. — Следующая станция — Шулявская!
* * *
Сайгон топал за Мышкой и морщил лоб, пытаясь вспомнить, что он слышал о Шулявской.
Удивительно, но ничего. То есть вообще!
Известно, что такая станция есть, но кто на ней живёт, что там — пусто, нет информации. Раньше у Сайгона других проблем хватало, его мало интересовало то, что происходит за пределами Святошина, зато теперь…
Даже о станции Днепр какие-никакие слухи бродили по метро, мол, там мутанты и радиация. Короче — смерть и ужас. А о Шулявской, которая под боком у самой оживлённой станции киевского метро — Берестейской, ни полслова.
Быть такого не может! Но есть.
— В облаках витаешь? — Такое мог сказать только человек, родившийся на поверхности. Че сильно толкнул Сайгона в спину. — Под ноги смотри!
Сайгон скрипнул зубами. Уж очень хотелось вмазать растаману в челюсть. Жаль, нужно след вслед идти за Мышкой, потому что туннель иссверлен выползками. Что-то не то творится в подземелье. Или ему кажется, что раньше червей было в разы меньше?..
Заговорил Лектор, который шёл в авангарде группы:
— У моих соплеменников было четыре души. Первая — это оккан, вместилище разума, или, проще говоря, сердце и тень. Вторая — оку. Так называют мертвеца, труп и душу его. Оджиджи умирает вместе с физическим телом. Зато эмми — бессмертна.
— У новых христиан на Житомирской система не такая запутанная, — не удержался от комментария Мышка. Он сбросил халат и вновь щеголял в шляпе.
— Это уж точно, — поддакнул мародёру Сайгон. — На Житомирской вообще всё легко и просто: чуть что не так — ты еретик, тебя на виселицу. Знаем, бывали.
— Я — последний из своего народа! Я оку! — вдруг разоткровенничался Лектор.
На сей раз спасатели промолчали. Сайгон лишь подумал, что не надо было африканцам лезть на Святошин. А то жертвовать честного фермера своим ориша — это нормально, а получить по сусалам — уже нет.
— Не печалься, браза. Давай-ка лучше споём гимн Эфиопии! — предложил нигерийцу Че и тут же затянул: — Respect for citizenship is strong in our Ethiopia!..
Заметив, что никто ему не подпевает, растаман попытался изменить репертуар:
— А как насчёт гимна Ямайки? Ну же, друзья, неужели никто не знает гимн Ямайки?! Eternal Father bless our land! Guard us with Thy mighty hand!.. Нет? Никто?!
— Че, дружище, будь добр, потише. — В голосе Фиделя прозвучало сочувствие старому боевому товарищу.
— Фидель, ты только представь, никто не знает гимна Ямайки! О времена, о нравы! Куда катится метро?! Команданте, может, перекур? Червивый сектор позади, а на Шулявскую невмазанным соваться себе дороже.
— Перекур, — поспешно согласился Фидель, будто только и ждал предложения Че.
Растаман тотчас грохнулся на колени, извлёк из-под одежд расшитый бисером мешочек и торжественно провозгласил:
— И возьмет горящих угольев полную кадильницу с жертвенника, который пред лицем Господним, и благовонного мелко истолченного курения полные горсти, и внесет за завесу; и положит курение на огонь пред лицем Господним, и облако курения покроет крышку, которая над ковчегом откровения, дабы ему не умереть!
При этом растаман набивал коноплёй напёрсток, вставленный в горлышко пластиковой бутылки. Согласно надписи на потёртой этикетке, раньше в ёмкости помещалось полтора литра напитка «Тархун». Поднеся к измельчённым листьям зажигалку, Че втянул дым через отверстие у самого дна бутылки.
— Это конопля, я правильно понял? — уточнил Сайгон, когда растаман протянул ему пластик, внутри которого клубилась сизая хмарь.
— Так точно. Мэри Джейн. Марихуана. Ганч. Травка. Как угодно назови, но суть одна — это подарок Джа.
— Но ведь запрещено на всех станциях…
— Даже в Библии написано о траве, а ты — запрещено. Сопляк ты ещё о божьей милости рассуждать. Кстати, в Библии есть и про метро. Вот послушай: «Беззакония ваши, говорит Господь, и вместе беззакония отцов ваших, которые воскуряли фимиам на горах и на холмах поносили Меня; и отмерю в недра их прежние деяния их». В недра вас, кротов эдаких, понял, да? За диарею! Так что смело бери бульбулятор и дуй так, чтобы во лбу у тебя открылся третий глаз, зрящий в суть. Это очень важно там, куда мы направляемся.
Сайгон принял из рук Че бульбулятор — так называлась приспособа для курения, сделанная из бутылки и напёрстка. Едва не уронив «полную кадильницу с жертвенника», он успел затянуться всего дважды, когда по туннелю, отражаясь от стен многократным эхом, прокатился душераздирающий вой.
— Что это? — прошептала Гильза.
— Шулявская рядом, — сказал Че так, будто это всё объясняло.
