Глава 9
Стекло
Если бы муравей из Южной Америки вдруг баритоном вывел «Ще не вмерла Україна» и заодно сплясал гопак, Заура это меньше заинтересовало бы, чем то, что сказал обычный, ничем не примечательный парнишка-слуга с чуть припудренным лицом.
– Есть ещё одно место… Хозяин там много времени проводил в последние дни, – томно поведал парень, чуть отведя голову в сторону, будто внимание палача на него физически давило. – Я не сообщил сразу, потому что это казалось мне, так сказать, очень интимным…
– ЧТО?! – Ещё секунду назад Заур был уверен, что блок в его мозгу, отвечающий за эмоции, напрочь выгорел, но нет, он ещё вполне был способен генерировать ярость.
– Вы не расслышали? Я могу повторить. Это место было очень интимным для хозяина, сэр, и потому я…
– Где?!!
– Наш участок, сэр, граничит с рекой.
– С какой ещё?..
– С Днепром, сэр.
От возмущения Заур потерял дар речи. Каждая секунда дорога, а этот расфуфыренный хлыщ, который, не дай Боже, ещё и содомит, позволяет себе подкалывать палача!..
Вместе жениха, которого едва не хватил удар, допрос продолжила Хельга:
– Да уж понятно, что не с Амазонкой. И что это значит?
– Что это значит, мисс? Извините, я не понял вопроса.
Хельга мгновенно рассвирепела:
– Да я тебе сейчас прострелю твою костлявую…
Её перебила Милена:
– Моя подруга всего лишь хотела уточнить, что такого особенного в том, что участок граничит с рекой? Как это соотносится, юноша, с интимными местами вашего хозяина?
Не дожидаясь ответа слуги, – это могло слишком уж затянуться – Заур схватил парня за руку и потянул за собой к мраморной лестнице, ведущей вниз и скрывающейся за соснами. Если она не спускается к Днепру, то у него совершенно нет чутья, необходимого для работы палачом.
Из-за хромоты олимпийское «золото» по спринту Зауру не взять, но бегает он всё же куда быстрее многих молодых да полностью укомплектованных конечностями. Так что слуге пришлось чуть ли не лететь за палачом.
И вот – берег реки, укрытый камнем. Замурованный, неживой. Нетронутой осталась лишь узкая полоска песка у самого края воды. Справа выпирает в реку гараж – или это лучше назвать причалом-навесом? – для быстроходного белоснежного катера. На каменном берегу шезлонги под большими цветастыми зонтами, столики, на столиках цветы в вазах. Есть даже пальмы в кадках, стилизованных под древнегреческие, куда ж без пальм?.. Всё солидно, круто. И потому кощунственно тут, слева, выглядит наспех сбитых из ДСП домик. Он даже не окрашен. Крыша – кое-как закреплённые саморезами листы стального профнастила. На хлипких дверях домика – навесной, вроде амбарного, но очень дорогой замок.
Заур обратился за объяснениями к слуге:
– Что это?..
Чопорный молодой человек поджал губы, скривился:
– Это непонятно что соорудили второго дня за какой-то час, сэр, а то и быстрее. То есть наспех.
К чему такая спешка? И зачем здесь, среди аксессуаров дольче виты, понадобилось городить чуть ли не сельский нужник?.. Всё это более чем подозрительно.
Пока палач осматривал новостройку снаружи, подоспели раскрасневшиеся Хельга и Милена. Хельга так и не бросила ПКМ, который ей вручили.
Заур провёл ладошкой по лысому черепу – и в одно движение, не напрягаясь, вышиб ногой дверь. Хлипкая ведь, одно название. Даже хороший замок не сможет защитить строение от нежеланного проникновения, если дверь можно проковырять мизинцем.
Велев всем оставаться снаружи, слуге тоже, и никуда не уходить, Заур вошёл в домик.
Сюда бросили проводку от гаража для катера, поэтому под блестящей оцинкованной крышей вспыхнула лампочка, стоило только клацнуть выключателем. Всей мебели в домишке был только стол. Но и шагу тут нельзя было сделать, чтобы не наступить на вещи, наваленные кучами прямо на полу. Маски для подводного плавания, очки, трубки, баллоны со сжатым воздухом, резиновые костюмы и ещё Бог знает сколько всякого дайверского снаряжения, назначения и названия которого палач попросту не знал. Заура весьма удивило увиденное. Он никогда не слышал о том, чтобы Ильяс был заядлым пловцом. С другой стороны, это новоявленное увлечение никак не противоречило особой любви хозяина усадьбы к спорту. Ладно, бассейн – для гостей и милых дам, но раз великая река рядом, почему бы не понырять на просторе?..
Заур выглянул из домика, поманил слугу:
– Хозяин что, увлекался подводным плаванием?
– Сам не понимаю, сэр, что на него нашло в последнее время. Я лично видел, как хозяин пробирался к этой… к этому… сюда тайком.
– Тайком? – уточнила Хельга.
– Именно, мисс. Когда стемнеет. Или не рассвело. И ещё… Если смотрят по сторонам и вокруг, прежде чем отворить дверь и войти, это разве не тайком?
Вот так, значит?.. От соседних участков «пляж» отделён бетоном, уже не замаскированным благородным бутом. Зажал копеечку работорговец, поскупился, это же не фасад, товар лицом уже показан, так что тылы можно не лакировать… Ильяса могли видеть только с каменной лестницы, сюда ведущей, или же с реки. Но что такого позорного или же криминального в том, чтобы заглянуть в собственную пристройку на собственном участке? Почему надо скрывать визиты сюда?..
Судя по тому, что сказал слуга, поведение его хозяина-работорговца нельзя было назвать адекватным. Ильяс рехнулся, это несомненно, и это многое объясняет. Даже добровольное сотрудничество с путниками. Добровольное – потому что работорговец не носил поддельных швейцарских часов… Заур подошёл к столу, застеленному отрезом прозрачной полиэтиленовой плёнки. На столе стояли часы на пластмассовой подставке. Более чем обычные, электронные, мейд ин Чайна. Такая дешёвка, что они даже время показывали неправильно. Из-под подставки выглядывали листки бумаги – чеки, изучив которые Заур узнал, что всё дайверское оборудование куплено два дня назад. Господи, да сюда же чуть ли не ассортимент целого магазина завезли!..
– Заур, у нас гости! – услышал он крик Милены.
Тут же загрохотали выстрелы, но палач даже не подумал выбраться из домишки и броситься на помощь девушкам.
Он должен понять, где спрятана бомба, и ответ на эту загадку где-то здесь.
Но где?!
* * *
«Мячи» опускались на нас тяжёлой тучей, готовой в любой момент пролиться смертельным дождём «пчёл», а тарантулы не желали двигаться дальше!
Ну просто категорически и принципиально!
Лапы их будто вросли в щебень и кирпичные обломки у края гладкой, точно отлитой из стекла равнины, по которой ветер мёл позёмку. Это ж какой мощности бахнула бомба, что столько земли оплавило? Но если был взрыв, почему граница между испорченной почвой и городом такая чётко выраженная?..
Что-то здесь было не так. Видеобионоиды путников медлили, будто им страшно не хотелось нас атаковать. Что их сдерживало? Заградительный огонь Робота и крысозавров? Даже не смешно. Все стрелки, вместе взятые, выкашивали ежесекундно сотни «мячей», но это была лишь капля, потеря которой не могла остановить не то что море, но даже волну!
Голован спрыгнул с тарантула и, отбросив пушку, выбежал на равнину. Там он развернулся и замахал руками. Не забывая стрелять, Робот попятился к нему, но за шаг до стеклянной глади остановился, провёл манипулятором по пулемёту и аккуратно положил его наземь. «Совсем с ума сошли?! На кой разоружаются, пацифисты хреновы?!»
Патрик жестами показал, что нам следует поступить аналогично. Бежать от «мячей» на равнину – это ладно, но расстаться с оружием я не согласен!.. Одновременно мы соскользнули со спины тарантула и со всех ног поспешили к Головану.
Обогнав нас, Рыбачка направил чоппер к пустоши, но что-то у него заглохло, так что ему пришлось вместе с его прекрасной дамой встать в позу «пешком» и толкать мотоцикл чуть ли не изо всех сил. Правда, только Гордей загнал двухколёсного железного коня на стекло, как дело у него пошло живее и легче, будто исчезла сила, ему мешавшая. Крысозавры стройными рядами двинули за нами.
И вот метра за три до стекла моя пушка, стреляющая шаровыми молниями, попыталась сорваться с плеча! Оружие дёрнулось, ремень сполз. Пушка монотонно зажужжала. В карманах у меня вдруг принялись выказывать недовольство «ёж» и «крабик». Мне пришлось успокаивать всех, по очереди гладя. И если в карманах волнение унялось, то пушка вырывалась из рук и норовила навести на меня ствол, чтобы, я уверен в этом, выстрелить.
– Батя, брось. – Хорошенько размахнувшись, Патрик отшвырнул своё ружьё подальше в развалины. – Равнина – табу для бионоидов.
Бросить оружие?! Это было для меня противоестественно.
Макс Край физически не мог так поступить.
И только я ступил на гладкую поверхность, которая, против моих ожиданий, оказалась вовсе не скользкой, пушка перестала вырываться. Она была мертва – бесполезный микс погибшей плоти и более нефункциональной механики и электроники. И убил её я…
На равнину оставалось войти примерно двум десяткам крысозавров, когда «мячи» таки атаковали. Было ли это их истинным желанием, или же Центр заработал и отправил приказ задержать нас, не знаю. Точно одно: замешкавшимся четырёхлапым союзникам не повезло. Их моментально облепили «пчёлы» и сами «мячи» принялись мандибулами их рвать на куски.
Рефлекторным движением я вскинул пушку к плечу, нажал на спуск – и ничего не случилось. Менее чем за пару секунд всё было кончено. «Мячи» жестоко расправились с теми, кто против воли путников вторгся в исходник, но в воздушное пространство над пустошью они не залетели, это им было слабо. Бионоиды с пропеллерами довольствовались тем, что уничтожили тарантулов, разобрав их по винтику и объев хитин.
Я уронил бесполезное оружие на стекло и повернулся спиной к развалинам и гудящему винтами небу. Патрик подошёл ко мне, ободряюще положил руку на плечо.
Перед нами простиралась бескрайняя равнина.
* * *
Зря Милена надела любимое платье – снежно-белое, с вырезом на спине до середины ягодиц, а на груди – почти до пупка. Если б знала, в какой переплёт попадёт, и что придётся чуть ли не на каждом шагу палить из «маузера» и разбивать джипы об автозаки, приоделась бы во что-нибудь соответствующее. Дома-то, в уютной квартире посреди африканского сектора, помимо прочих нарядов имеются камуфляж с разгрузкой и модный в этом сезоне бронежилет. А то ведь в суете даже сумочку потеряла, которая так шла к платью и маникюру…
Об этом примерно размышляла Милена, стреляя из «маузера» по фигуркам в серых костюмах, посмевших показаться на мраморной лестнице.
Быстро же примчались легавые на выручку бандюку из Конча-Заспы! Небось на Троещину искать гопстоперов, подрезавших работягу, так не спешили бы…
Почему Милена вернулась, узнав, что Заур её обманул?
Потому что она – блондинка, которой думать и принимать верные решения противопоказано самой природой. И потому что Макс велел смотреть и слушать новости о грядущей войне. А уж она такого по ящику насмотрелась, что на всю жизнь хватит. Если начнётся ядерный конфликт, никто не выживет. Никто. Что означает: её сынок тоже погибнет. А палач, если опять не соврал, собирается предотвратить теракт, из-за которого всё полетит в тартарары.
И всё бы ничего, но самому ему не справиться. Тем более сейчас, когда он совсем пришибленный смертью сестрёнки…
Один слева, второй справа, ещё двое двинули не по лестнице, а прямо по кустам и цветам. Скоро догадаются атаковать от соседей, где можно до самой воды спуститься под прикрытием мощного забора… А вот того, что атаковал с тыла, не заметили ни Милена, ни Хельга, редкими очередями из ПКМ – надо беречь патроны – пресекающая робкие намерения палачей спуститься к пляжу. Мокрый, – переплыл-таки с соседнего участка – с ножом в руке он набросился на Хельгу, решив, что нейтрализовать пулемётчицу важней, чем блондинку с пистолетом. И у него всё получилось бы, если бы не одно «но».
«Но» ростом более двух метров, однорукое, в куртке с капюшоном, прикрывающем лицо. Милена только подумала направить «маузер» на врага, который собрался воткнуть лезвие ножа в печень Хельги, а Ронин – как он здесь?.. откуда?.. – в прыжке сшиб легавого мощным ударом ногой в рёбра, а потом, когда тот рухнул на каменные плиты днепровского берега, каблуком раздробил павшему голову, вмяв лицо чуть ли не в затылок. Сделал он это легко, будто в носу поковырялся, а не человека убил. Второго, зашедшего в тыл со стороны реки и не менее влажного, чем первый, он приложил локтём своей единственной руки в солнечное сплетение.
Двигался Ронин неимоверно быстро – за долю секунды с места преодолевал расстояние в десяток метров. Человеку такое просто не под силу! Автоматная очередь – палач наверху на лестнице воспользовался замешательством Хельги – должна была прошить Ронина от ягодиц до затылка, но он непостижимым образом уклонился от веера пуль.
Он лишал жизни бесстрастно. Угрызения совести не мучают убийц со стажем. Нужен труп? – легко! Ещё хотите? – да запросто! Или нет, не так. Ронин просто убирал препятствия. И не то чтобы расчищал путь к великой цели, нет. Скорее – отбрасывал прутики с просёлочной дороги. И делал это настолько умело, что Милене стало не по себе.
Она замерла при появлении этого мужчины. Только от вида одного самца у неё так же перехватывало дыхание – от Макса Края, чтоб ему пусто было!..
Хельга быстро пришла в себя и, сообразив, что однорукий великан с ними заодно, приготовилась стрелять по палачам, проявлявшим всё большую активность.
Но тут Ронин заговорил, и Милена едва не заткнула уши – у главаря «азиатов» серьёзные проблемы с голосовыми связками. Слова из него вырывались с натужным шелестом и скрежетом:
– Идите к Зауру. Ему нужна помощь. Я прикрою.
Над Ронином, чуть ли не коснувшись головы, пролетела хищная птица, но его это не смутило, хотя Милена с Хельгой дружно вздрогнули. Позже Милена признала, что именно появление птицы вынудило её довериться Ронину…
Вручив ПКМ однорукому, Хельга юркнула в домик.
Перед тем, как последовать за ней, Милена обернулась.
С пулемётом в единственной руке, Ронин мчал вверх по лестнице – туда, откуда прибывали палачи. Двигался он будто в отточенном многими тренировками бальном танце. Только вот костюмчик для выступления подкачал. Ну что это за кимоно с капюшоном и накладными карманами? Где нормальный пиджак? Да и личико, на миг выглянувшее из-под капюшона, публике показывать не стоит – изрубленное глубокими шрамами, страшное.
Если хоть десятая часть того, что говорят о Ронине, – правда, после смерти его труп следует нашпиговать серебряными пулями и осиновыми кольями, а потом сжечь.
Милена вошла в тускло освещённое единственной лампочкой помещение.
* * *
Неподвижно, точно статуи, высеченные из камня, анонимным шутником одетые в скафы, Патрик и крысозавр стояли посреди стеклянной равнины. Обдуваемые ветром – он усиливался – даже дышать перестали. Сын положил ладонь в шестипалой перчатке на шлем крысозавра, а тот в ответ прижал обтянутый чешуйчатой защитой хвост к груди моего мальчика.
«Так надо, батя», – сказал сын перед началом процедуры возврата.
Надо, ёлы… Кому надо? Мне? Вот это вряд ли.
Патрик постучал себя по шлему, как будто по лбу, и объяснил, что ему нужно вернуть нашего друга родственникам, что так правильно, что без него скучают.
Друг – это крысозавр, с которым судьба свела нас в заброшенном вавилонском метро. Благодаря его оружию Парадиз был повержен. И потом в Нью-Йорке он отдал жизнь, чтобы спасти Патрика.
«Тело погибло. Но он есть. Вот тут», – сказал тогда Патрик, и эти его слова навсегда врезались в мою память.
– Чего это они, Край? Что за пантомима? – Рыбачке пришлось изрядно повозиться, чтобы чоппер вновь оказался на ходу. Он извлёк из него с десяток разных бионоидов, служивших для езды по пересечённой местности. Все они погибли, как только Гордей затолкал байк на равнину. Но в баке ещё было полно газа, так что сколько-то километров последний «Ангел Зоны» и его странная подружка смогут проехать, а не пройти. Девице, кстати, пришлось избавить от всех своих бионоидов, в том числе и от хлыстов-змей, что меня нисколько не расстроило.
– Ты не поймёшь, дружище. Просто не поймёшь. – Я уже собирался вмешаться в общение сына с крысозавром и разрушить сплетение рук и хвостов, когда они сами отодвинулись друг от друга. Патрик вернулся ко мне. И мы – все мы: красозавры, Голован с Роботом и Рыбачка с японкой – двинули дальше по пустоши, доверившись чувству направления моего сына. Он был у нас за проводника.
С неба сыпал снег, но не долетал до стеклянной поверхности равнины – его подхватывал ветер и уносил куда-то далеко-далеко. Снежинкам не за что было задержаться, разве что за нас. Вот они и цеплялись за складки скафов.
Благодаря контакту с главой делегации крысозавров, прибывшей в исходник, Патрик узнал и рассказал мне, что родина наших союзников погружена во мрак. Они сумели дать отпор путникам. И потому между крысозаврами – обозначают они себя иначе, не словами, а совокупностью жестов и запахов – и захватчиками-путниками заключен договор. Точнее – не совсем договор, но ничего более похожего из земных реалий ни я, ни Патрик подобрать не смогли, ведь подразумевалось нечто на порядок крепче, без возможности расторжения чуть ли не на генетическом уровне… И всё же крысозавры не смирились. Они сумели взломать блок путников, считавших, что они сломили сопротивление крысозавров, загнав последних выживших из них в глубокие изолированные норы. Ведь на поверхности мира крысозавров с начала экспансии путников бушевал радиоактивный шторм, дул ураганный ветер, смерчи срывали пласты почвы и швыряли их в выжженную атомным огнём атмосферу.
Жить в том мире было невозможно.
Уцелевшие крысозавры не жили, а выживали.
Но путникам не удалось сломить их дух. Крысозавры мечтали о реванше. Они готовились к нему долгие годы. Рискуя, совершая отчаянные подвиги, они разработали собственную технологию перемещения между мирами и по крохам собрали аппарат, способный перебросить в нужный мир значительную массу живого вещества. Крысозавры вооружились. Они создали мобильный отряд, готовый атаковать Цитадель, где по их разведданным была заключена мощь, способная уничтожить цивилизацию путников.
– Насчёт мощи этой… Подробнее бы, – попросил я.
Патрик замялся:
– Как тебе сказать… В общем, у крысозавров что-то пошло не так. Они не учли влияния Цитадели на всё, что способно перемещаться между мирами.
Мой сынок знал об этом влиянии, поэтому забросил Лоно в двух секторах от того местечка, где располагалась Цитадель. А крысозавры попёрли напролом. И две трети их отряда попросту разметало фаршем в той долине, куда нас загнали лагерные сидельцы. Это стало шоком для тех, кто пережил десант. Это был крах. Они уверились в том, что им суждено бесславно погибнуть в исходнике. И даже то, что уцелел Рыбачка, которого они прихватили с собой, – мне до сих пор непонятно, на кой, – не подняло их боевой дух. Тем более, что японка, примчавшаяся к месту высадки десанта, поначалу вовсе не была дружелюбной – ровно до того момента, пока не увидела Гордея. Но наше появление верхом на тарантулах, да то обстоятельство, что крысозаврам пришлось сражаться за нас, слегка взбодрило их.
А то, что Патрик вернул им образ погибшего за правое дело товарища, окончательно привело в чувство хвостатых союзников, которые были не самой плохой компанией для последних мгновений жизни, если нас всё-таки постигнет неудача.
Кто знает, что ждёт нас дальше?!
Точно не я.
На красную дорожку до артефакта, который называется почти неприлично, – Ярость Отцов, – рассчитывать не приходится.
И всего оружия у нас – те стволы, что притащили с собой крысозавры. А оно, как выяснилось, не очень-то эффективно даже против летающих видеокамер, созданных вовсе не для боя. Что же будет, если мы повстречаем на пути кого серьёзней, чем стая надувных «мячей» с пропеллерами?..
Стало страшно. Не за себя, нет. Макс Край своё прожил. В глаза мне будто плеснули вязкой тёмной смолой, слепившей в одно целое ресницы и веки. Кинуло в жар.
– Прости, сынок, – выдавил я. – Прости. Я – плохой отец, раз позволил тебе отправиться в этот чёртов мир!..
Ответа от Патрика я не услышал.
Когда я вновь обрёл способность видеть, вдали, у самого горизонта, показался одинокий шпиль, иголочка даже, до которой, если она высотой с трубу завода хотя бы, было ещё идти и идти.
– Это у меня обман зрения, сынок? Галлюцинация?
На сей раз Патрик не промолчал:
– Батя, это Цитадель. Нам туда.
Среди крысозавров, узревших то же, что и я, началось волнение. Голован закашлялся от восторга. Робот так заскрипел суставами, что я испугался за его подшипники. На лице Рыбачки застыло озабоченное выражение, а вот его подруге, казалось, вообще всё пофиг. Подозрительная дама, нельзя спускать с неё глаз…
* * *
– Ну ничего себе, сколько добра навалено! – услышал Заур за спиной голос Милены.
– Откуда это всё? – спросила Хельга.
Он обернулся к вошедшим в домик подружкам. Те с интересом разглядывали помещение, то и дело наклоняясь и трогая маски, трубки и ласты.
– Всё Ильяс купил… – выдохнул палача. – Чеки есть, позавчера приобрёл. Но какое это имеет отношение… Я же велел вам оставаться снаружи!
Снаружи где-то вверху истерично застрекотал автомат, ему уверенно, раскатисто ответил ПКМ. Судя по тому, что у автоматчика не нашлось, чем возразить, нынешний владелец ручного пулемёта умел подбирать правильные аргументы для спора.
– Кто это там?.. – Только сейчас Заур заметил, что Хельга явилась без трофейного ствола. А ведь ей было доверено…
– Ронин, – собрав непослушные пряди в пучок, вместо подруги ответила Милена. – Помнишь такого? Это он пришёл на выручку.
Ещё бы Зауру не помнить.
Содержание сестры в больнице стоило безумных денег. Ронин погасил больничный долг и перевёл оплату за год вперёд – и Заур ему за это благодарен, хотя он не имеет права брать деньги – тем более такие – от бандита, главаря преступной группировки «Азия». Но, во-первых, ради сестры Заур готов на всё, а во-вторых – он больше не палач, у него нет Знака, он – лицо неофициальное, негосударственное. А значит, ему можно получать какие угодно подарки от кого угодно.
Вот только деньги Ронина не пошли сестре на пользу, не спасли её от гибели.
Как помощь Заура не спасёт от гибели Киев, ведь время неумолимо…
Стоп! Он стремительно подошёл к столу, схватил часы, крепко-крепко зажмурился – и вновь всмотрелся в электронное табло. Часы задрожали в руках палача. Впервые обратив внимание на дешёвку из Китая, он решил, что часики-то настолько хреновенькие, что даже идут неверно. К сожалению, он ошибся.
Часы отражали обратный отсчёт.
Нетрудно догадаться до какого именно события.
В горле запершило, но всё же Заур сумел «обрадовать» девушек:
– У нас семнадцать минут. Всего.
Он показал Хельге и Милене часы работорговца.
Его поняли сразу, переспрашивать не стали. Суетиться и рыдать, заламывая руки, – тоже. Обе красотки отлично понимали, что с каждой секундой времени у них всё меньше, вряд ли стоит тратить его на стыдные нелепые поступки.
А вот палач – в отличие от женского пола – был на грани срыва:
– У нас всего ничего!.. Не успеем!.. Даже не знаем, где спрятан бионоид!!!
Глядя мимо Заура, даже не в стену домика, а как бы в пустоту, заговорила Милена:
– В Чернобыле, в зоне отчуждения, есть озеро… Так вот у моего отца на берегу того озера был свой дом… домик… домище… Отец очень любил плавать в том озере. И меня с собой брал. Я не хотела, но он всё равно меня брал… Хорошая там водичка была, тёплая, горячая даже – радиоактивная. А сколько там рыбы водилось!..
Её голос успокаивал, завораживал Заур. Блондинку, казалось, вовсе не волновало, что четверть часа спустя она умрёт. Все они умрут. И вдруг это стало неважно и для Заура. Чего он нервничает? Танюшки больше нет, значит, и жить отныне незачем.
Он тут же успокоился, и был точно буддистский монах – пока не заговорила Хельга:
– Говорят, в Днепре много разной рыбы. Лысик, я хочу на рыбалку. Я на рыбалке никогда не была. Сома поймать хочу! Или щуку…
И вот тут палач понял, что жить ему есть для кого. У него ведь девушка, и она никогда не была на рыбалке. А ведь нельзя умирать, ни разу не побывав на рыбалке. Это просто неприлично…
Он ведь и сам ни разу в жизни не рыбачил.
Снаружи вновь застрекотало автоматическое оружие.
– Главное, чтоб хорошо сидела и не запотевала. – Милена разом пришла в движение, наклонилась так, что из декольте чуть ли не всё вывалилось, подняла с пола маску. – Под водой надо видеть. Так примеряйте, не стесняйтесь! Всё индивидуально.
Не фиксируя маску на голове ремнями, блондинка слегка втянула носом воздух. Выбранная ей маска прилипла к лицу. Она чуть подала голову вперед, лицо вниз – маска не слетела.
– Что ты делаешь? – Заур решил, что Милена сошла с ума. – Зачем?
– Как зачем? Заур, ты ведь сам сказал, что у нас осталось мало времени. Надо подобрать снарягу. Тщательно подобрать. И вперёд – в воду. Ты что, ещё не понял? Бионоид в реке! Путники спрятали его в Днепре, а Ильяс нашёл. У него потому и крыша потекла, что нашёл, всё понял, а ничего сделать не мог. И путников он очень боялся. Больше, чем умереть боялся. Он же вынудил тебя, Заур, его завалить… В реке бомба, ясно? Так что давайте, дорогие мои, меряйте маски, не стесняйтесь.
Заур сразу принял версию Милены. Во-первых, иного объяснения случившего с работорговцем у него было, а во-вторых… Во-вторых у него тоже не было.
Он и Хельга последовали примеру блондинки и вскоре смогли подобрать себе маски.
Потом, после основательной – слишком долгой, как показалось палачу – примерки, они определились с классическими гидрокостюмами из неопрена. Сначала натянули комбинезоны, закрывающие ноги, талию, грудь и частично плечи, а затем уже куртки с капюшоном.
Снаружи всё ещё шёл бой. Стрельба то затихала, то возобновлялась с удвоенной силой.
Заур попытался протестовать, – мол, времени нет для дефиле с нарядами, – но блондинка пересекла его возражения на корню:
– У нас не будет второго шанса на погружение. Вернуться на берег, чтобы переодеться и начать всё заново, нельзя будет. Только сразу – или уже никогда.
Милена лично надела на них сначала разгрузочные жилеты, потом грузовые пояса.
– Для уравновешивания плавучести костюма, – пояснила она спокойно, будто не могла в любой момент шальная очередь из автомата прошить насквозь фанерные стены домика. И будто остановился обратный отсчёт. – Хорошие пояса, резиновые с быстрой застежкой. Плотно, но не сильно облегает талию, и, когда поворачиваешься, не прокручивается.
Затем она проследила, чтобы «мягкие» ласты с длинной лопастью размером точно соответствовали ноге Заура и ножище Хельги. Она заставила надеть их неопреновые носки, а уж потом, поверх этих носков…
– Если ласты будут жать, ногу сведет судорога, а большие ласты натрут до волдырей или слетят в воде на глубине, и всё. Так что перемеряйте столько пар, сколько надо!
Она порекомендовала надеть перчатки именно с кожаными вставками на ладонях. Почему так – объяснять не стала. Массивные фонари выбрала сама, внимательно изучив маркировку на них:
– Вода на дне может быть мутная. Или темно будет, если глубоко. Понадобиться осветить большие участки дна, а тут аккумуляторы заряжены и ёмкость солидная.
Себе взяла и спутникам своим она вручила по ножу в плоских ножнах – небольшому такому ножу, с жестким и острым лезвием, хотя Заур почему-то думал, что с собой на глубину лучше бы прихватить мачете.
– Охотники никогда не ныряют с аквалангом, потому что это браконьерство. Но мы не охотники. – Милена вручила палачу и его сердечной подруге по полуметровому цилиндру с рукоятью примерно посередине. – Это ружьё системы Зелинского, слегка, как я посмотрю, модернизированное. В том озере, где я ныряла, чтобы выстрелить в речного монстра, у ныряльщика было лишь мгновение. Потому нужно быстро навести ружьё на цель. Из любого положения навести. Будьте готовы к этому.
Она зарядила ружья монолитными гарпунами – никаких наконечников с резьбой! – из мягкой нержавейки, диаметром около сантиметра.
А потом был инструктаж.
Терпение Заура едва не лопнуло.
– Запоминайте жесты с первого раза. Повторять времени нет. – Милена сжала кулак, потом оттопырила средний и указательный пальцы римской пятёркой. – Внимание! Опасная рыба!
– Откуда в Днепре опасная рыба? – засомневалась Хельга. – Это Украина. У нас тут акулы не водятся. Только катраны, но они неопасные.
– Там, где я училась подводному плаванию, подруга, мирных рыбок не было вообще. Смотри дальше! – Сжатый кулак, рука отставлена горизонтально. – Это означает: «У меня судороги».
Указательный палец книзу:
– Ныряем глубже.
Кулачок с оттопыренным большим пальцем:
– Посмотри назад.
Затем она показал ещё пяток нужных для общения в воде жестов.
– А это вы точно знаете. – Милена сложила из пальчиков типичный «окей». – Это жест согласия. И помните, в воде всё на треть ближе и на треть больше.
Они надели акваланги, после чего, с ластами и подводными ружьями в руках, вышли из домика.
Грохотали выстрелы. Словно предостерегая от необдуманных поступков, тучи заволокли небо от края до края. Наверху приготовились оплакивать троицу, а заодно и весь Киев? «Мрачные мысли прочь! – велел себе Заур. – Просто будет дождь. У природы ведь нет плохой погоды?..
Господь поможет слугам своим.
Должен помочь».
* * *
На подступах к Цитадели бушевала снежная буря. И мало того, что снег сыпал, как из ведра, так ещё и началась гроза. Тут и там молнии били прямо в стекло равнины. И негде было спрятаться от них.
Первый же разряд небесного электричества ударил в Робота – прямо в броненакладку, что протянулась от левого колена до плеча. Угодил аккурат туда, где краска облупилась, и из-под неё вычурно – эдаким чёрным иероглифом – проступила грунтовка. Большая молния разделилась на множество малых, охвативших сверкающей сеткой клешни-манипуляторы, поршни гидравлики и вполне себе человеческую голову, спрятанную под шлемом. За считанные мгновения Робот сгорел заживо. И никто не мог ему помочь: ни я, кинувшийся к нему, ни Голован, ухватившийся меня за руку и не позволивший прикоснуться к умирающему сидельцу… Суставы Робота окончательно заклинило, так что он не упал – ни сразу, ни потом, когда наступила смерть. Бедолага возвышался памятником самому себе, пока не скрылся от нас за пеленой вьюги.
Стиснув зубы и что там у кого, мы двигались вперёд, надеясь, что нас не постигнет участь почившего товарища.
Ветер грозился сбить нас с ног, а потом, толкая по стеклу, разогнать до такой скорости, чтоб мы взвились в ту густую воющую взвесь, что звалась недавно атмосферой. Если ветер хоть чуть усилится, впору дать буре имечко. Как бы её назвать? Максимка – в мою честь? Нет, слишком нескромно. Патриком? Велика честь для пацана. Да и чего давать буре мужское имя? Пусть зовётся Миленой. Бушует точь-в-точь как моя бывшая супруга.
Каждый шаг через силу.
Каждый – как последний.
Развлечения ради – а что ещё делать в пути, когда из-за воя ветра не то что с кем-то поговорить нельзя, себя не услышишь?! – я представлял, как это: прогуляться по равнине без скафа, без защиты. Бодряще, наверное. Ибо ни одна самая густая шуба не устоит перед напором стихии, промораживающей всё вокруг, не позволяющей ни единой крупице снега задержаться на отполированной до зеркального блеска пустоши. Не прикрывай забрало моё личико, щекам и носу грозило бы обморожение четвёртой степени быстрее чем мгновенно!..
В снежной круговерти видно было не далее чем на расстояние вытянутой руки, потому-то мы с Патриком шли, крепко ухватив друг дружку за плечо. Позади, бросив чоппер, от которого в данных условиях толку было чуть меньше, чем никакого, шли Рыбачка с японкой. Гордей – глупец! – даже обрадовался, когда стихия только-только обозначила свои намерения. Ведь у него появился повод облапить спутницу, которая не очень-то обиделась бы, поступи он даже неприличней и – без причины. Парочку одиночеств из двух разных миров с нами соединял стальной тросик, взятый из ЗИПа мотоцикла. Тросик обвивал мою поясницу и поясницу Гордея. Старые друзья опять в одной связке. Как умилительно!
За нами выстроилась кавалерия – так с подачи Рыбачки мы стали величать воинство крысозавров. Нашим союзникам видеть дорогу совсем необязательно, они воспринимают реальность отнюдь не глазами, которых у них попросту нет, но иными, неизвестными нам рецепторами.
И тут – внезапно! – буря закончилась. Только что во фронт дуло так, что шагу не ступить, и вот – тишина. Да такая, что сразу ясно стало – не к добру это, ой не к добру!..
Тучи рассеялись, растворились в небесах, будто и не было их вовсе.
Впереди заметно возвышался над равниной шпиль Цитадели, укрывающей в своих недрах Ярость Отцов. Ничто более не стояло у нас на пути, всё, куда ни кинь взгляд, просматривалось на многие километры. Чисто, ровно, ни бугорка, ни препятствия! Иди и бери, тащи и спасай мир! Неужели мы дошли?! Мы у цели! Почти что добрались!..
Вот именно, что «почти». А оно, как известно, не считается.
– Патрик, притормози. Осмотреться надо, – велел я сыну.
Рыбачка да японка с нами в одной сцепке, так что тоже погодят. Заметив, что мы остановились, встал и Голован, который всё это время держался от нас справа.
А вот крысозавры, увидав Цитадель, – или почувствовав, что она уже близко – словно дети малые обрадовались, хвостами завертели и помчались вперёд, стремительно обтекая нас с флангов.
– Эй, стойте! – крикнул я. – Надо осмотреться! Стойте!
Куда там! Кавалерию уже было не остановить. Крысозавры ведь столько лет мечтали отомстить путникам, и вот они, лучшие из лучших своего народа, после многих испытаний и смертей – у самой Цитадели. Так разве можно замедлиться хоть на чуть-чуть?..
А может, верно? Чего я испугался? Нормально же всё. Напридумывал себе…
Стекло перед самым резвым крысозавром метрах в тридцати от нас преобразилось – над гладкой поверхностью вспухли полуметровые шипы, заострённые кверху. Союзник попытался сбавить ход, вильнул в сторону, хотел зацепиться хвостом за горизонталь…
Увы, он ни на миг не смог отсрочить неизбежное.
Лапы его проскользнули между шипов, но тело наткнулось на острое со всего маху, с разгону – и чешуйчатая защита не выдержала, с хлопком – звонко! – лопнула, разодралась, повиснув на кончиках шипов драными клочьями. Нанизанный крысозавр затрепыхался, брызгая кровью и разевая пасть в немом крике. Даже не будь пробиты жизненно важные органы, даже нацепи на него собратья новую защиту, он уже был обречён – наглотался отравленного воздуха.
Но поразило меня вовсе не это.
Отряд не заметил потери бойца!
Крысозавры мчали дальше, и не думая даже притормозить возле товарища и облегчить его страдания. Они были настроены на победу любой ценой, они не собирались считать трупы и оплакивать павших. Не сейчас уж точно. Цитадель! Ярость Отцов! Вот что важно. Остальное – тлен, суета сует.
Ну и напрасно. В нашем деле мелочей не бывает.
Помогая встать упавшему, замечаешь хотя бы тот сук, за который зацепилась его нога – и тем самым избегаешь коварной ловушки. Проше говоря – учишься на чужих ошибках.
А если уж применительно к нашей ситуации, то «ежу» в моём кармане понятно, что метаморфозы равнины отнюдь не случайны. Стекло попросту не способно ощетиниваться шипами, иначе оно давно бы уже с нами расправилось.
– Край, да это же «блины»! – вскрикнул Рыбачка.
Я печально улыбнулся. «Спасибо, дружище, что предупредил, но ты чуточку опоздал. Я уже и сам понял, что впереди всё заминировано особыми бионоидами, с которыми мне уже доводилось встречаться на подступах к Парадизу… Не получится без потерь войти в Цитадель. А я, старый дурак, уже обрадовался. Ещё чуть – и поддался бы безумию крысозавров».
Справа от нас, ошалело дёргая лапами в пустоте, взвилось в воздух хвостатое тело. Его будто подбросило батутом. И батут этот, только что проступивший на стекле, диметром был метра три, а то и больше. Вот только вряд ли бывают батуты, структурой и цветом напоминающие блин, только что снятый со сковороды. Да и батуты с шипами – это нонсенс. И с чего бы вообще хоть блинам, хоть батутам валяться посреди равнины в исходнике и нападать на крысозавров? Конечно, хвостатые нарывались совсем уж откровенно, но… Тот, которого отправили в вынужденный полёт, тоже нарвался – на острые шипы, когда земное притяжение вернуло его на поверхность планеты.
Ещё один «блин» схватил крысозавра, выскочившего аккурат перед нами, нежно упаковал собой трепещущее тело, даже хвост спрятал под псевдоживой покров. Вместе они возлегли на стекло, пара конвульсий – и союзник больше не с нами.
«Блины» не собирались жрать добычу. Они хватали крысозавров, облепляли их без зазоров, а потом, проткнув шипами, ломали, спрессовывали в колобок из мяса, костей и защиты, после чего растекались по льду, вновь становясь невидимыми, – до столкновения со следующей жертвой.
Жертв, кстати, хватало.
Но кавалерию это не останавливало, пока один крысозавр, угодивший в ловушку, не оказался сообразительнее сородичей. За миг до гибели он воспользовался арсеналом и подорвал боекомплект вместе с собой и «блином». Не знаю, как союзники общаются между собой, но после этого все крысозавры, нарвавшиеся на шипы, поступали аналогично.
Тут и там на льду вспучивались шипы и проступали очертания «блинов» – непосредственно перед тем, как жертва окажется в смертельной ловушке. «Блины» ловили крысозавров так быстро и умело, что не прошло и минуты, а кавалерия сократилась на треть. «Блинов» было уничтожено примерно столько же. Ну, чуть меньше. Отдельные бионоиды, – для них не писан запрет на посещение равнины? – прежде чем разлететься на ошмётки, смоченные машинным маслом, поражали размерами: диаметром метров пять, не меньше.
– Стойте! – зашёлся я криком. – Что ж вы делаете?! Стойте!!!
Вряд ли меня услышали, а если и услышали, кто стал бы слушать? Просто потеряв слишком много расторопных сородичей, крысозавры сами собой сбавили-таки темп и замерли в ожидании дальнейших приказов командира. Лучше раньше, чем поздно, но поздно всё же лучше, чем никогда.
– Не делать ни шагу вправо-влево! – не оставлял я надежды влить хоть немного мудрости в слепые головы союзников. – Прыжок на месте чреват новыми атаками «блинов»! И если вам не жаль себя, то лично мне не в радость терять живую силу на подходе к Цитадели, которая наверняка приготовила множество сюрпризов для всех нас!
Кавалерия застыла.
Да что там кавалерия, все мы нынче могли сравниться неподвижностью с почившим Роботом.
Теперь, когда опасность выявлена, нам оставалось лишь организовать проход через минное поле, методично зачищая от «блинов» полосу шириной метров десять, можно уже.
Я обернулся к Гордею, надеясь, что этот прощелыга умудрился протащить с собой в иной мир мешочек-другой с гайками – обычный такой мешочек, матерчатый, с крупными стежками толстой нитью по краю. Гордей ведь по-прежнему «Ангел Зоны», хоть банды уже нет. Там, где он много лет промышлял, метизы частенько использовали не по прямому назначению… В ответ на мой вопросительный взгляд Рыбачка лишь пожал плечами – мол, извини, дружище Край, но я пустой, как кишечник после клизмы.
– Батя, смотри! – вскрикнул Патрик, указав рукой вверх.
От Цитадели к нам летели чёрные твари, издалека похожие на птиц.
Гарпии!
Только их нам сейчас не хватало.
* * *
Ах, как романтично!
Мужественно сунуть загубник в рот, потом вытащить. Заодно выдернуть загубник изо рта Хельги и, под фырканье окружающих и грохот выстрелов, страстным поцелуем впиться в сочные губы невесты, страшной, как утреннее отражение Милены в зеркале.
Какой же он смешной всё-таки, этот палач! А еще корчит из себя недорогу-святошу…
Милена осмотрелась. И присвистнула бы, умей она свистеть.
Потому как Ронин на берегу основательно обосновался. Он что, собрался держать оборону сколь нужно долго и против всех, какие только есть, врагов? Для этого он – или кто помог ему? – прогулялся к джипу, позаимствованному Миленой у одного козла, и основательно выпотрошил багажник. А затем на обычной – банальной даже – садовой тачке о двух колёсах привёз сюда ящики с оружием и боеприпасами.
Милена представила себе, как он всё это делает одной рукой. И при этом ещё отстреливается от палачей… А гружёная тачка прыгает вниз по мраморным ступенькам, как детская коляска в известном чёрно-белом фильме… М-да, картинка получалась ещё та.
Но факт остаётся фактом – Ронин справился. Даже пулемёт «Корд» не забыл захватить. Чем-то ему не угодил трофейный ПКМ Заура, который не уберегла от чужих рук его ненаглядная Хельга…
Милена так засмотрелась на двухметровую фигуру вавилонского криминального авторитета, что пришла в себя, только когда пули высекли каменное крошево из плит у её ног. Очнувшись, она заметила, что у Ронина появился напарник – у ящиков, сложенных штабелями, колдовал давешний слуга. Похоже, Ронин поручил ему ответственное задание, вот он и вкручивал один УЗРГМ за другим в просто обожаемые Миленой гранаты известного бренда «Ф-1».
– Готово, сэр. – Последний запал встал на предназначенное ему место, превратив ребристую лимонку-гирьку в эффективное противопехотное оружие. – Что прикажете делать дальше?
– Свободен, – проскрипел Ронин, укрывшийся за ящиками с автоматами, и вновь открыл огонь из «Корда», заставив сразу с десяток мужчин в серых костюмах отказаться от спуска по лестнице. На плечо ему спланировала хищная птица и, перебирая когтистыми лапами, уселась подобнее.
– Слушаюсь, сэр. Если буду нужен, я в доме. Всегда к вашим услугам, сэр. – Слуга в полный рост, будто не стреляли тут, двинул к трёхэтажному особняку.
Да уж, пока Милена вместе со сладкой парочкой, которая никак не отлипнет друг от друга, примеряла наряды для дефиле по дну Днепра, Ронин вёл заградительный огонь, не давая палачам подобраться к каменному пляжу и домику на нём.
Герой.
Герой ли?..
В прежней жизни, чуть ли не вчера, он убивал, торговал людьми, оружием и наркотиками, устраивал теракты и держал в своей единственной, но крепкой руке самый могущественный клан страны – клан «Азия». Так что Ронин – очень опасный человек.
Но в сравнении с Краем он всё равно просто новорожденный котёнок!
Словно прочитав мысли Милены, хищная птица на плече Ронина встрепенулась, расправила крылья, но не взлетела – передумала или же просто хотела размяться.
– Влюблённые, готовы? Тогда надеваем ласты…
Милена видела, как пуля угодила в плечо Ронина, чуть ниже когтей птицы.
Однорукий вздрогнул и повернул голову к блондинке. Из-под капюшона блеснули глаза, из раны плеснула кровь.
– Подойди ко мне, – проскрипел он.
И она поняла, что не может противиться его воле, что не способна отказать ему. Он мог делать с ней всё, что хотел, она слова против не сказала бы.
– Хочу обнять на прощание. – Ронин прижал Милену к груди, испачкав её гидрокостюм своей кровью.
Она почувствовала, как затылка коснулось крыло птицы.
И это вывело её из ступора.
Милена рванулась, дёрнулась, но…
– Я хочу сообщить тебе нечто важное, – едва слышно скрипнул Ронини ещё крепче прижал к себе. Милена вскрикнула, её рёбра захрустели, точно стекло под каблуками армейских ботинок, в глазах побелело от боли. И это ладно, это понятно… Но ведь ещё она почувствовала, как что-то входит в неё и как бы осматривается, примеряется, удобно ли будет, хватит ли места. Что-то чужое. И она, отнюдь не соплячка пятнадцати лет, никак не могла противиться этому вторжению, что было просто невыносимо!..
Милена слышала и чувствовала, что Заур и Хельга пытаются высвободить её из мёртвой хватки Ронина, угрожают прострелить его голову из подводных ружей…
Вряд ли угрозы подействовали на Ронина, но он всё-таки отпустил её.
Милена отвалилась от однорукого тела, упала на каменные плиты и, едва сдерживая рыдания, поползла прочь, подальше, к узенькой кромке песка и воде. Только там она могла скрыться, только туда следовало бежать. Загубник в рот – и бежать! Походя она подхватила ласты, которые не заметила даже, как обронила.
– Подруга, ты как? Что он с тобой сделал? – рядом оказалась Хельга. Из-под массивных надбровных дуг участливо смотрели добрые глаза.
– Я… – Милена обернулась. Заур целился в Ронина, собирался воткнуть тому в горло гарпун. – Всё в порядке. Нельзя терять времени. Он не хотел плохо… Надо в воду. Найти бомбу.
По лестнице вниз бежали палачи.
– Заур, оставь его! – крикнула Милена. Что-то просто распирало её изнутри.
Выносить своё дитя ей не довелось, но казалось почему-то, что у беременных перед родами ощущения сходные. То, что было внутри неё… Оно рвалось наружу, оно было больше и сильнее женщины. Ему было тесно в человеческом теле, но в то же время оно не хотело причинить носителю вред, они ведь были связаны крепко-накрепко.
«Это всё из-за Ронина», – поняла Милена.
Своими объятьями он передал ей что-то… заразил чем-то… оплодотворил, что ли… Хорошо это или плохо – неважно. Это просто есть, и ей с этим дальше жить.
Заур нехотя отвёл от горла Ронина ружьё.
Будто ничего такого не случилось, однорукий вновь схватился за «Корд» и чуть ли не в упор расстрелял палачей.