Эпилог

Когда Заур и Хельга нашли семейство Краевых, те, рыдая, обнимались.

Милена вкратце поведала о том, что произошло. Рассказ о своей смерти мальчик воспринял удивительно спокойно. Это насторожило палача.

– Край, ты обрел заново сына, но… Ты хоть понимаешь, что это уже не Патрик? Твой сын погиб, его больше нет, он у Господа на небесах! – он озвучил свои сомнения, предполагая, что грешник взорвется, схватится за оружие. Но то, как Край отреагировал на это заявление, оказалось для Заура полной неожиданностью.

Макс просто подмигнул палачу и сказал:

– Что ты вообще знаешь о моем сыне? Ты знаешь, что ему нравится хрустеть попкорном на утренних сеансах в кино? И чтобы рядом сидели папа и мама, и я пил пиво, а Милена ела сладкую вату. И чтобы…

Ничего этого палач, конечно же, не знал.

И все же он вновь попытался вразумить грешника:

– Машины исчадий ада могу производить лишь адские создания, но не людей, как ты этого не понимаешь?!

– Мы готовы рискнуть. Верно, любимая? – Край говорил вроде как в шутку, с хитрой ухмылкой.

Милена кивнула ему.

Ни он, ни она не видели, как на руке Патрика, обнимавшей отца, вдруг проступили присоски, как у осьминога.

От удивления палач крякнул. Он хотел уже осенить крестным знамением демона, скрывающегося в теле подростка, и освободить его от грядущих грехов пулей, но… А как бы сам Заур – человек, мужчина, а не палач – действовал, если б с его сестрой случилось несчастье и появился бы шанс ее воскресить?..

Решиться ему помог умоляющий взгляд Хельги, так и просивший не вмешиваться. «Блудница», – ласково подумал он о девушке.

– Главное, сынок, что ты снова с нами, а остальное – ерунда! – Радостное сюсюканье Края никак не соответствовало образу грозного бандита.

– В конце концов, у каждого есть свои недостатки. – Хельга обхватила шею Заура и прижалась к нему всем своим жарким телом и особенно – широкими женственными бедрами. – И мы будем любить наших детей со всеми их странностями, правда?

Палача кинуло в жар. Он пробормотал что-то невразумительное, но не отстранился, а наоборот – обнял девушку.

– Прощай, Край. Лучше бы тебе не попадаться мне на глаза.

– Тоже буду рад повидаться вновь. Чем займешься, дружище? Будешь пьяных задерживать, по карманам у них шарить?

– Обязательно. – Заур нервно провел ладонью уцелевшей руки по черепу. Он впервые обнимался с девушкой. – Но сначала разберусь с Ронином. Не могу же я вернуться домой с пустыми руками? Начальство любит результаты, ему только подавай узаконенных грешников. А потом надо бы отследить, куда отправляли «манну». Кажется, с путниками еще не покончено. Мне недавно попался в Киеве пацан-беспризорник, так вот он, должно быть, чудовище покруче тех, что мы здесь…

– Не утруждай себя, дружище. Я просто из вежливости спросил.

Прощальных объятий и скупых мужских слез от Края ждать не стоило. И слава богу.

– Но ведь они среди нас! – трепыхнулся напоследок Заур. – Наверняка и в правительстве!

– И что с того? – Грешника это нисколько не заботило. – Мало ли какие упыри нами правили долгие годы? Замени одного врага рода людского на другого – ничего не изменится. Главное, что оборудование путников уничтожено. А так – пусть живут, я не против. У нас тут, в Вавилоне, кто только не селится. Чем эти, из параллельного мира, хуже?

Хельга дернула Заура за руку, намекая, что пора уходить.

«Блудница», – вновь ласково подумал он.

Милена, Патрик и я торопились оказаться как можно дальше от Парадиза. Прямо-таки счастливая семья на пробежке трусцой, только затычек плееров в ушах не хватает.

– Батя, не отставай!

– Максим, поднажми!

Легко сказать! Ведь это у меня, а не у родственников дорогих разболелось ушибленное колено.

За нашими спинами бывший стадион, бывший рынок и оплот вторженцев доживал свои последние секунды. С протяжным визгом лопались трубы – «лапы паука». Гулко ухнув, осыпался на трибуны купол. Мы спешили удалиться от опасной зоны, ведь неизвестно, как далеко и глубоко под городом прорыли свои норы-ходы бионоиды. Точно одно: фундамент под стадионом они основательно подпортили, а «таблетка» уничтожила не только все живое оборудование путников, но и разрушила слизь, укреплявшую норы, из-за чего земляные своды и стены не выдержали, разрушились…

– Стойте! Мне ж не четырнадцать лет, как некоторым. – Я позволил себе притормозить лишь у проделанного в «колючке» прохода. Отсюда начался скорбный путь мотобанды «Ангелы Зоны» к Парадизу. – Отдышаться дайте!

– В гробу отдохнешь, Край, – отрезала Милена.

А ведь только-только ласково звала меня по имени. Непостоянство – отличительная черта всех красавиц.

– Да ладно, – смилостивился надо мной Патрик, – порядок, тут нас не зацепит.

– Вот спасибо, дружище, уважил! – я хлопнул его по плечу.

Быстрым шагом мы миновали коридор в «колючке». Пустые окна соседских домов смотрели на нас с осторожным восхищением.

– Сын, скажи, а как так получилось… Ну, наркота – и ты?

– Отстань от ребенка, Край! – Милена, как всегда, встала на защиту нашего малыша, будто я хочу ему только зла.

– Батя, да хрен его знает? – Патрик на ходу пожал широкими плечами и скорчил виноватое личико. Знает ведь, что я не люблю, когда он выражается, но ему кажется, что это круто, что так он выглядит старше. Поморщившись, я решил не окорачивать его. Момент такой… суровый. Самому хотелось выругаться. – Я в клубе за парня одного заступился, а потом охрана. Я ходу – и парень вместе со мной. Потом мы решили в «Маке» по коле выпить, а потом хлоп – и я на трибуне, газон внизу, крендель этот в балахоне…

Все ясно. Хоть и сомнительное, но облегчение. Дилер, за которого сын заступился, подсыпал наркоту в газированный напиток, так что Патрик употребил драгс неосознанно.

– А записка, что ты маме оставил? «Не жди меня»? И рисунок – ангел?

– Ну да, чтобы не ждала к ужину, я же в клуб пошел. А рисунок… Это я маму так изобразил. Ты же знаешь, я рисовать не очень-то умею…

Нащупав в кармане пустой полиэтиленовый пакетик, найденный под ноутом Патрика, я решил не развивать тему. Все мы были молоды, все экспериментировали.

Я обнял сына:

– Дружище, все хорошо, что хорошо кончается.

Вот только не поспешил ли я поставить точку в этой истории?

Из подворотни справа послышался отрывистый звук, будто кто-то ударил кулаком по клаксону машины. Милена тотчас вскинула автомат. Патрик попытался загородить маму собой. А я лишь скрестил руки на груди.

Из-под арки вырулил блестящий черный джип со знаком радиационной опасности на капоте, под которым скрывался мощный турбодизель. Отличная аэродинамика с элегантной решеткой радиатора, комфортабельный кожаный салон, полный электропакет с подогревом сидений, датчиком дождя и так далее. А главное – ни царапины на нем!

Джип остановился, не доехав к нам с десяток метров. Предусмотрительно. Иначе Милена открыла бы огонь.

Стекло со стороны водителя опустилось.

– Босс, вас подвезти, или вы пешком?

Если кто не понял, я поясню, откуда знаю про фарш и салон. Этот джип – мой обожаемый Танк! Качок-охранник таки забрал его из ремонта. Оперативно, надо признать, мою тачку отрихтовали. Ну да Макса Края в Вавилоне, как известно, любят, стараются ему угодить!..

И все бы хорошо, но было одно «но», из-за которого Милена не спешила опускать автомат.

Я озвучил ее – и свои тоже – сомнения:

– Как ты узнал, что я здесь буду?

Водила высунул наружу голову и шевельнул квадратной челюстью:

– Да мальчонка один от Петровича прибежал, рассказал.

Я кивнул – мол, порядок, разрешаю себя подбросить, куда скажу – и потопал к машине. Моя бывшая и Патрик устроились сзади, а я умостил свой тыл на сидушку справа от качка. В салоне работал крохотный телевизор, и реклама, которую нынче показывали, настраивала на мирный лад. Я пристегнулся, – не люблю рисковать понапрасну – и Танк покатил по ухабам обычной городской дороги.

Вскоре мы проехали мимо Рыбачки, возглавляющего колонну подростков. Гордей – ну точно воспитатель детского сада!

Высунувшись в окно, я помахал ему рукой:

– Дружище, ты настоящий педагог!

В ответ он показал мне оттопыренный средний палец.

Реклама закончилась. На экране нарисовался Президент – и у меня внутри похолодело, ведь на руке у него поблескивали весьма примечательные часы. Надо ли говорить, какой марки?

– Край, ты обратил внимание… – Милена тронула меня за плечо.

– Да, любимая, обратил. – Я сделал звук громче.

Одутловатое лицо гаранта всегда отличалось скупой мимикой, а тут и вовсе казалось, что на нем живыми были только губы.

– Так куда едем, босс? В клуб или… – Водила осекся, нарвавшись на мой взгляд, и отвернулся, уставившись на яму и трещины, заменяющие собой проспект впереди.

После долгого вступления Президент только-только разразился пламенной речью, которую мне хотелось послушать, ни на что не отвлекаясь.

«В связи с обязательствами нашей страны мировому сообществу и эскалацией вооруженных конфликтов на Ближнем Востоке, – звучал из крохотных динамиков благородный мужской басок, – призывной возраст снижен до четырнадцати лет. Частично будут призываться не только юноши, но и девушки. Это вынужденная мера, временная…»

– Дружище, а тебе ведь как раз исполнилось недавно?.. – я обернулся к сыну.

Патрик кивнул:

– Пап, я не хочу на войну.

Конечно, далеко не все отправляются служить за границу. Чьи-то родители с рождения чад собирают на огромную взятку военкому и врачам. Они готовы на все, чтобы их любимого ребенка признали настолько больным, что он не то что для армии не годится, но чуть ли не в гробу уже, в белых тапках.

Увы, не все папы-мамы могут устроить своим детям счастливую молодость дома.

У меня вот с баблосом совсем печально. Мой клуб не пользуется популярностью у молодежи, которой не отдыхать под музыку хочется, а пудрить носы всякой дрянью. О Милене и говорить нечего, у нее отродясь сбережений не водилось – все, что я давал, она тотчас спускала на шмотки и прочую ерунду.

А значит…

Взглянув еще раз на часы Президента, я пообещал Патрику:

– Я обязательно разберусь с этим, сынок. Обязательно!