Глава 5
Чечня. Граница с Ингушетией. 25 апреля 2006 года
Настроения и думы группы в этот вечер были ни к черту. Бойцы давно перестали любоваться прелестями природы, что обычно делали раньше в рейдах. А на их месте каждый флорист позавидовал бы увиденному.
Район Кавказа, в котором сейчас разворачивались военные действия, славился своей красотой, живой минеральной водой, чистейшим воздухом и диковинной флорой. Лесная зона заканчивалась, постепенно уступая место кустарникам и альпийским лугам. Еще выше начинались типичные ландшафты гор, кое-где покрытых снежной шапкой. Зеленка отступала, оставаясь там, внизу, в долинах, а здесь чувствовался какой-то особый разреженный, чистый воздух.
Представители скудной фауны – редкие пернатые с размахом крыльев до полутора метров да рогатые парнокопытные не могли поспорить с яркими и сочными красками райской природы.
Солнце почти обошло хребты Кавказа и клонилось к закату. Здесь, на горных плато, открытых ветрам и солнцу, по вечерам было светло куда дольше, чем в темных долинах. Небольшие озерца, эти многочисленные ледниковые слезы, магнитом тянули к себе – утолить жажду, освежиться, вспомнить о гигиене.
С последним у членов отряда было не очень-то хорошо. Любой мул сочувственно покивал бы вслед навьюченным людям, со скоростью черепах продвигающимся вдоль узкого ручья, между островками каменных и ледяных глыб, меж кустиков цветущих высокогорных растений и редких низкорослых корявых деревьев.
До цели оставался километр, а это час с лишним, учитывая ландшафт, количество груза, свинцовой тяжестью гнущего к земле, и, самое главное, отсутствие каких-либо сил.
Рогожин только что, казалось бы, устраивал перекур, придавший ровность дыханию, дополнительные силы и отдых конечностям и позвонкам, но десятиминутный отдых не очень-то помог. Да еще настроение никакое. Все, и в особенности командир, переживали за ребят, оставшихся около лагеря боевиков, гадали об их судьбах и размышляли о своих.
Связи с ними не было – частота переговоров членов группы друг с другом в целях антиперехвата ограничивалась в горах тысячей метров. А рация Пыть-Яха была настроена только на связь со штабом. И то в экстренных случаях.
На мини-привале Рогожин вышел на связь с центром. Доложился, принял пару ЦУ. Услышал, что необходимо продолжать маршрут к точке назначения. Никаких подвохов, отклонений, новых задач. Полковник пытался понять, что не так в диалоге. Чем-то ему не понравились тон и вопросы штабного офицера. Странно. Ладно, работаем!
Где-то далеко, над Ингушетией, раскатисто прошумел штурмовик. «Сушка» оставила инверсионный след в чистом синем небе и исчезла за далеким Большим хребтом.
– Подтянись. Шире шаг, бойцы! Осталось немного. Там устроим длинный привал. Подтянись.
Рогожин сам уже устал тащить на себе полцентнера груза, но от постороннего звука дернулся и напрягся. Инстинкт и слух не подвели – в двадцати метрах от него из-за валуна выскочила серна, напуганная до полусмерти, тяжело дышащая. Прыжок – и дикарка зигзагами умчалась в лесостепь, за кусты. Полковник краем глаза отметил боевую изготовку Баллона, опустил ствол автомата и, взяв в руки ящики, двинулся дальше.
Скоро уже и точка назначения!
* * *
Генерал нервно курил, точнее, теребил пятый окурок и не находил места в штабной палатке. Он ежеминутно хрустел суставами кистей, слушая монолог Михаила Федоровича, восседающего на своем колясочном троне. В штабе оставили только Селезнева и Мохова, Егоров с инвалидом-олигархом и двумя силовиками находились по ту сторону топографического стола.
То, что услышал генерал, не укладывалось в голове.
Основная цель рейда – не просто доставить элементы установки и собрать ее в нужном месте, но и испытать ее. А испытания установки «Z», связанные с какими-то там квантово-молекулярными скачками в пространстве, могут и должны образовать некий пространственный портал в другое время и измерение. И чтобы досконально и полно провести операцию и исследования, возможно перемещение и заброс ГОНа в параллельную сигнатуру и мульти-Д пространство. Субъекты испытаний, то бишь сами члены группы, подобраны опытные, физически и морально сильные, при этом военные, которым долг, честь и совесть не позволяют перечить приказам и руководству, и ради научно-военных достижений они готовы и обязаны выполнить даже такие сложные и необычные задачи, какие указаны в их личных конвертах.
– При этом, не побоюсь повториться, хотя это и звучит жестко и, может, цинично, но, возможно, все бойцы группы особого назначения не получат шанса вернуться на базу живыми. При наиболее удачном исходе операции группа останется жизнеспособной, но либо в том, другом измерении, времени и месте, либо с выходом к нам, но также в другом временном сегменте и месте.
– Ох…ть! – Генерал плюхнулся на стул, зажал голову руками. Капитана спецсвязи Мохова одолела внезапная икота. Селезнев пытался унять нервный тик.
– Понимаю вас, генерал, – начал старик, угрюмый как никогда за эту неделю.
– Да ни хера ты не понимаешь! – громко и зло перебил его генерал, борясь внутри себя с негодованием и яростью. – Ты моих… моих пацанов отправил на… смерть! Ты…
– Успокойтесь, генерал. Егоров, налейте ему сотку… хотя нет, плесните всем по сто, – старик придвинулся ближе к столу, освобождая тугой ворот дорогой сорочки, – живей, Егоров.
Полковник-москвич кинулся за ширму и через минуту разливал «Мартель» по одноразовым стаканчикам. Выпили. Генерал долго держал свою порцию, прежде чем влить коньяк в глотку.
– Условия и результаты операции согласованы с Центром, командование и Генеральный штаб утвердили их, – зачем-то продолжал объяснение инвалид-олигарх, – все ребята кадровые боевые офицеры, имеющие огромный опыт боевых действий и выживания в любых условиях. Нами соблюдены все меры предосторожности и безопасности, в том числе на случай радиации и возможных вооруженных столкновений. А также при телепортации организмов…
– Это не организмы, мать вашу! – перебил генерал, не отрывая взгляда от пола, сгорбившись и понуро скрючившись на раскладном стуле. – Это бойцы. Это люди, за которых я в ответе. Слышите? Я! Не вы, прискакавшие из столицы на пару дней и потом так же исчезнувшие, а я! Это мои парни, у некоторых из них семьи, дети. Наград больше, чем спиц в вашей коляске. Они столько прошли и истпытали, столько сделали для Родины… И сейчас их в какую-то хрень? В жопу? И щас вы, москвичи, чешете мне, чтобы я забыл об их возвращении, о них и занялся другими повседневными делами? Да вы не ох…ели?
– Генерал, соблюдайте субординацию, – зря вмешался полковник Егоров.
– Что-о-о? Да я тебя, сука… – Генерал вскочил, но, опередив начальника штаба, возле него выросли незнакомые майоры из ФСБ. Выставили руки ладонями вперед, успокаивая и сдерживая.
– Я прошу вас, генерал, – старик показал на стул, – сядьте, пожалуйста! Полковник, вы тоже не лезьте. Вам дадут слово, если надо.
– Что я скажу их женам, детям, матерям? Что-о? Если вы знали, что они не вернутся, что им уготована такая злая судьба, какого хрена вы, нувориши, хотя бы холостых не отправляете? Не ставите в известность меня, штаб ОГВ? В конце концов, можно было набрать срочников у федералов или зэков для таскания грузов и перелетов в другие миры, мля.
– Генерал. Я повторюсь, но ваших ребят отобрали специально для тяжелой и ответственной операции из-за умения владеть всеми видами оружия, принимать в трудные минуты мгновенные и верные решения, как физически и умственно развитых…
– Да еп-п… зачем? Зачем-м?
– Да потому что там… там им все это пригодится, все спецназовские навыки, силы, ум, молодость и задор. А еще злость.
– Вы их что, на Курскую дугу в 43-й запульнули или под Сталинград? А может, в Афган снова? Так Рогожин там был уже. – Генерал схватился за бутылку плеснуть себе еще полста, но она оказалась уже пуста.
– Нет, генерал. Хуже! – Старик закрыл глаза артритной рукой.
– Что-о-о?
– По нашим расчетам… гм… группа должна оказаться в нашем же времени, примерно в две тысячи шестом году, но… под Калининградом.
– Ну и? Чего уж тут хуже? Вы решили…
– Только в другом измерении и в районе небезызвестной атомной станции, той самой огромной аномалии недалеко от Немана.
– ???
– Прямо в 4-м энергоблоке АЭС, в момент Третьей Вспышки.
– Господи-и! – Генерал уставился на старика-олигарха мертвым взглядом, бледность разлилась по лицу.
– Это опасно, Михаил Федорович? – Начштаба Селезнев накренился к столу, поближе к лампе, словно пытаясь прочитать мысли инвалида.
– Да, это опасно, потому что там высокий уровень радиации плюс достоверно неизвестно, как перенесут люди… гм… бойцы этот транспереход. И это еще не все! Если им удастся выжить при телепортации и выйти с радиоактивной атомной станции, то дальше их ждут другие беды. – Старик замолчал, потирая ногу, и полуобернулся к Егорову, тенью стоящему за спиной. – Полковник, срочно надо выпить. Налей.
Егоров кивнул, метнулся к пустой бутылке, потом за ширму, выскочил, растерянно сконфузился.
– В тумбе под ноутбуком, – спас его начштаба.
– Ага, есть, – Егоров вынул фляжку, крутанул колпачок, нюхнул, – спирт?
– Да. Наливай.
Полковник расторопно и ловко разлил, с преданностью собаки уставившись на олигарха.
– Будем! – Старик первым опустошил стаканчик, за ним последовали остальные, даже эфэсбэшники.
– Что еще их ждете? – генерал опять не торопился пить, держа свою порцию в дрожащей руке. Смутился. Оперся рукой о колено.
– Им необходимо пройти километров шесть по зоне отчуждения в Туманск, найти с помощью Мешкова и Козуба один НИИ в городе, а в нем секретную лабораторию Х-9. Там доукомплектовать некоторыми запчастями и микросхемами такую же установку, какую они тащат сейчас. Проверить ее рабочее состояние. Затем разобрать ее. Тем же манером и способом доставить ее в 4-й энергоблок АЭС, смонтировать в бункере полигона К-II атомной станции и включить. Замаскировать ее, изолировать бункер лаборатории полигона извне. Далее они снова пройдут телепортал и должны оказаться полугодом позже у нас, в две тысячи шестом.
– Пи…ц! Прям фэнтези от Спилберга и Кэмерона, – генерал опрокинул водку в рот, поморщился и снова откровенно недобро уставился на инвалида, – они там что, полгода жариться будут в этой Зоне вашей радиоактивной?
– Предполагаем, что нет. По расчетам Мешкова и команды ученых из НИИ имени Курчатова, неделя, проведенная там, равняется полугоду здесь. Поэтому и в интересах бойцов, думаю, тоже лучше быстро выполнить второй этап операции. Кстати, Мешков, как вы знаете, генерал, находится с ними и также подвержен всем испытаниям и опасностям. Так вот. Повторюсь. Одна неделя там равняется полугоду здесь, в нашем измерении. Это сложно представить и понять, но наука подтверждает… почти подтверждает эти данные. Чем дольше они пробудут там, тем дольше мы их не увидим здесь. Неделя на решение главной задачи – это выполнимо и реально. Все необходимые рекомендации, требования и подсказки находятся в конверте Рогожина, который они должны вскрыть там. Только там! Плюс Козуб. Он им в помощь, так как родом оттуда, майором прошел Зону, военные операции внутри ее и сумел выбраться в наше время и реалию, правда только в девяносто шестом, во Вторую Вспышку.
– Ах, вот зачем вы навязали мне и группе этого хохла из СБУ?! И вот чем объясняются многие непонятки с костюмами РЗК и спецаптечками.
– Да, генерал. Вы должны поверить мне, нам. Никто не собирался и не пытается умертвить и потерять ваших ребят. Просто никто, кроме них, не сделает этого! Я сам изучал их досье, анализировал, да и видел их, общался с ними вживую. И Центр одобрил кандидатуры всех в группе – парни бравые, правильные и не слабые. Пусть слегка с отклонениями… ну, там, злые, юморные, неадекватные, резкие. Но как раз эти качества позволяют им выбираться из самых сложных ситуаций и проявлять незаурядные способности в трудные моменты. А это и есть способность к выживанию, а значит, и выполнению операции до конца. Это же спецназ! Их учат выживать и побеждать там, где остальные сдохнут, пропадут. Не так ли, генерал?
Это была ложка меда в глотку руководства разведки.
Генерал выпрямился, подтянулся, переглянулся с начштабом Селезневым. Затем достал сигарету и закурил.
– Чего я и мой штаб еще не знаем?
– Им действительно будет трудно и опасно там! – Старик облокотился прямо на топографические карты стола. – Периодические Выбросы с АЭС, воинственные группировки, в сравнении с которыми местные бородатые, отсиживающиеся по лесам здесь, просто дети. Там Зона собрала в себе всех уродов, бродяг и любителей повоевать и поубивать. Там другие законы и правила. Точнее, там вообще нет законов! Там Зона решает судьбу всего живого, что еще дышит и шевелится. Там бесчисленное множество мутантов и аномалий, зомби и фантомов, там всюду смерть и боль. Но Зона не только забирает жизнь и калечит души – она может дарить жизнь, лечить безнадежных и вершить их судьбы. Она разрушает и созидает. Зона – это отдельный мир, чужая Вселенная. Я понял, что вам трудно будет осознать все, – старик отпил воды из любезно поданного Егоровым стакана, – слушайте и запоминайте. Больше никто вам такого не поведает! Итак, генерал…
* * *
Невесел был Никита, маясь в раздумьях и перепланировке дальнейших действий. Ох, невесел! Еще бы – ему, замбою ГОНа, командиру подгруппы спецназа и кучки этих партизан, бывших заложников, в ближайшее время предстояло не только досконально проанализировать случившееся, но и собрать пазлы воедино, вывести подчиненных на базу, разобраться с преследованием. Голова начала пухнуть, а кожа лица чесаться. Не от груза и не от краски, а от дум и переживаний. Бойцу спецназа не чужды расстройства и чувства, присущие простому смертному. А уж офицеру, взвалившему на себя такую ношу и ответственность, тем более.
Вопросов и плохого настроения было больше, чем надо. Эти заложники еще не вовремя. Вразрез операции и рейду группы. Отсутствие связи с Рогожиным и с оперативным штабом. Отход подгруппы не по пройденному пути и даже не в сторону базы, на север, а в противоположную – на юг, в горы, вслед основной группе. Невозможность вызова вертушки, поддержки огнем и вывоза заложников и трофеев. Ну, а самое стремное – повисшие на хвосте бородатые. Эхх! Не айс.
За тот час, что подгруппа прошла быстрым темпом от лагеря, кое-что проявилось, отчего легче не стало.
Отдаляясь от разгромленной базы боевиков, Никита услышал и оценил некоторые странные звуки.
Сначала громыхнул взрыв, судя по всему, игрушка Тротила. Затем стрельба – короткая, беспорядочная. Странно. С кем и кто там воюет?!
Вскоре еще серия еле слышных цепных взрывов. Эхо гулом прокатилось по ущельям и распадкам. Значит, сработали основные сюрпризы Тротила, уничтожая основную недвижимость лагеря и все живое, что там могло оказаться.
Неплохо!
Теперь что? Наверняка чехи шли по следу подгруппы (это они умели делать весьма хорошо!), что сулило скорый бой и возможные потери. Тремя спецами и шоблой штатских доходяг, которые, кстати, уже начали выдыхаться от быстрого похода, сильно не навоюешь. Фактор внезапности и маскировки потерян. Злость и месть на стороне преследователей, неплохо вооруженных и отлично знающих эти места. Охренеть!
Что имеем в противовес мы?
Пока идем по следу Рогожина, то есть ведем хвост в угрозу всей операции. Это минус. Нужно срочно наследить и уводить в сторону зигзагом, по дуге и обратно. Как заяцы. Второе – установить любую связь с нашими. Как? Минус. Третье – доходяги уже начали тормозить, кончились партизаны, епрст. Минус. Но их можно понять – не спецы, натерпелись, наголодались, вымотаны вообще да еще и часом бега по пересеченке. Эх-х.
Нужен план, срочно. Нужно действовать, а не тупо лезть вверх, приближая неизбежный конец.
– Холод? Слышишь меня?
– Да, командир. Говори, что делать.
– Молоток. Понял меня.
– А то. Сам иду, кумекаю, че почем. Положеньице не из лучших.
– Надо винтить на восток, уводить чехов от следа наших. С запада кряж, не пройдем. Юг нам заказан. Обратно – только бой. Получается влево?
– Командир, я готов.
– Хорошо, Холод, смекнул. Тротила в хвост, а сам дуй сюда. Я в голову. Тротил? На связи?
– Так точно, командир. Слышу тебя.
– Значит, так, парни. Вон скала в виде тонущего «Титаника». Метров триста-четыреста. Перед ней кустарник, за ней лесок. Похоже, зеленка скоро заканчивается. Тротил, закладки под скалой и в кусты. И нагоняешь нас. Мы меняем курс за скалой влево, на восток, к речке, параллельной вот этой. Она впадает в Аргунь. Пойдем туда с выходом на Борзой и Итум-Кале. Холод? Ты делай скрадок на скале, боевую лежку. Оставим тебе допБК. Держись, сколько сможешь, потом сваливаешь. Продумай отход. Задача – подтянуть хвост, дать им новое направление, ну и по возможности покрошить побольше. Как поняли?
– Я Холод. Принято.
– Я Тротил. Есть.
– Все, пацаны, работаем!
Передислокация и рокировка прошли быстро и незаметно. Никита нагнал партизан, «вдохновил» их двигаться быстрее тем, что они снова могут оказаться в зиндане со всеми вытекающими, и пообещал через час привал. Сам раскошелился, сгрузив одну «муху» Дену, похлопал друга по тактическому шлему.
– Держись, брат! Не увлекайся и почаще меняй позицию.
– Не учи ученого, Никит. Знаемо. Ты уверен, что за нами хвост?
– Я еще одного «эдика» оставлял и сигналку. Обе подтвердили.
– Понял. Не дурак.
– Все, Ден. Удачи! Раз живем.
– Давай, Ник. И вам тоже.
С пленного чеченца сняли РПГ-7 и пару выстрелов, Тротил тоже отдал один «танкобой». Полдесятка трофейных гранат, один АКС-74 и пяток магазинов.
– Вах-х, повоюем! – попытался улыбнуться Ден, сноровисто вешая все на себя и подавшись к скале.
– Тротил. На тебе выход. Обложи его хорошенько. Свое не трать. Трофеем давай. Чтоб ни одна бородатая тварь не обошла скалу. Все. Мы пошли. Удачи всем!
– Давай, командир.
Кто придумал эти уставы и боевые вводные, по которым командир должен в обязательном порядке оставаться в строю, продолжать командование и ни под каким предлогом не рисковать своей жизнью и вверенной ему частью и личным составом?!
Как от сердца Никита отрывал Дена. Сколько раз сам оставался в прикрытии и как второй номер, и как подчиненный, но сейчас, здесь…
Возглавив партизан, Никита повел их на девяносто градусов влево от прежнего маршрута. Но не прошли и трехсот метров, как встали. Женщины окончательно выбились из сил. Пали, как загнанные лошадки.
– Привал полчаса. Рядовой. Охранять пленного.
– Есть.
– Полковник.
– Да, командир.
– Обеспечить охрану. Один пост с опушки леса. Стволы на скалу. Изготовить к стрельбе пулемет и РПГ. Старшим в мое отсутствие назначаю вас, полковник Меркулов. Ваш позывной – Полкан. Как поняли?
– Есть!
– Обеспечить дисциплину по группе. Охрану пленного. Отдых. Смену рядового на бизнесмена… Стоп. Отставить. Сговора мне еще не хватало. Пусть потом Анжела сторожит его. Она справится. Да, Анжел?
– Конечно, – обрадовалась своей нужности и доверию военных девушка, опираясь на камень головой и потирая плечи от натертых лямок рюкзака.
– Стрелять умеешь? С пээмом справишься?
– Умею. Папка в стендовый тир возил часто. А что такое пээм?
– Ясно. Пистолет Макарова. Димон? – Никита повернулся к рядовому. – Покажи, как им пользоваться. Там все просто. И выбери из трофейных один нормальный. Анжел?
– Да.
– Чечен если будет че-то грузить или шустрить, пристрели его. Ясно? – Никита нарочно громко при всех сообщил это.
– Вау. Так точно, командир! – Анжела радостно вскинула руку к брови на манер американских военных.
– Выполнять, – и уже обратившись ко всем: – чтоб ни звука ни пука здесь. Тишина. Умерли все. Я найду вас.
– Да уж сколько умирать нам – не наумираться! – бизнесмен вытянул ноги, глотнул из фляжки.
– Все. Полкан, рубеж с юга. Работаем.
– Есть.
Никита в оптику взглянул в сторону скалы. Естественно, не видно ни Дена, ни Тротила. «Ну все, пошел».
Он закинул «Вал» за плечо, рядом с «мухой», поправил лямки разгрузки и шагнул в кусты. «Шмель» с трофейным рюкзаком оставил. АКМ с подствольником на грудь. Вперед…
* * *
– Зона в Зоне?! Другое измерение? Мутанты? – Генерал уже заговаривался вслух, не веря своим ушам.
– Точно так, генерал, – старик-олигарх откинулся на спинку инвалидной коляски и обвел взором всех в палатке, – и вход и выход в нее и из нее только раз в десять лет, во время Вспышки на АЭС. Двадцать шестого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года в час двадцать три случилась авария одного из энергоблоков, как вы помните. Это и была Первая Вспышка. Следующая – в это же время в девяносто шестом. Третья предполагается сегодня ночью.
Во время непроизвольного выброса, взрыва изотопов урана, плутония и йода в атмосферу моментально выделяется огромное количество энергии, сопоставимое разве что с физическими процессами в космосе. Эта энергия рвет свое измерение, создавая на короткое время узкий проход, портал в другие измерения. Все, что в этот момент и в этом месте находится, оказывается, переносится в другой мир, к нам сюда. Только координаты меняются каждый раз. В прошлый раз, в девяносто шестом, спираль трансформации выбросила оттуда химеру, один неплохой артефакт, часть аномалии «энерго» и двух сталкеров, раненных мутантом. Все это оказалось прямо на «Маяке-51», на Урале, во время очередного аварийного выброса радионуклидов. Вы не представляете, что пришлось пережить и как сложно и затратно оказалось ликвидировать телепортал! Химеру, уничтожившую треть персонала секретной базы, удалось убить. Останки ее хранятся до сих пор в спецхранилище. Аномалия взорвала полцеха испытательного полигона и исчезла. Артефакт в надежном месте. Сталкеры… – старик замялся, – Козуб – один из них.
– Охренеть! – Генерал закурил снова, подавляя волнение. – И? Что дальше?
– И в обратном порядке в Зону, на АЭС, перенеслись два лаборанта «Маяка» и часть оборудования их реактора.
Старик замолчал, позволяя всем проникнуться рассказом и осмыслить невероятное, затем продолжил дальше:
– После Первой Вспышки в Сретенской зоне отчуждения сразу начались секретные исследования и создание прототипа XL-пушки. Устройства выработки… нет… не так… использования гамма-спектральной энергии в пробивных целях… ну, для прострела нашего мульти-Д измерения в другое, параллельное. Такие разработки велись давно, но успеха не имели. Нужна была энергия в колоссальных размерах, при этом безопасная и дешевая, желательно бесплатная. Такой обладали либо природные явления – это грозовые процессы, не управляемые человеком, и вулканические, также исключающие какое-либо наше вмешательство, либо техногенные – созданные людьми. Последними человечество обладает с некоторых времен – атомная энергия. Тогда, в восемьдесят четвертом, Советом министров страны была одобрена и утверждена секретная директива № 2 к постановлению № 112 от 25.12.84 о создании установки XL на базе ракетного комплекса «Стрела-3М». По сути это был некий излучатель, зарядом для которого являлась энергия двух энергоблоков АЭС. Чтобы охватить весь спектр исследований и провести полномасштабные испытания, необходимо было примерно в два раза больше энергии. Для этого начали строить пятый и шестой энергоблоки. Не достроили – при очередном испытании установки произошел взрыв реактора. Все знали, что опасно использовать мирный атом в густонаселенном регионе в совсем не мирных целях. Знали, но, как водилось в СССР, – «нельзя, но если осторожно, то можно».
Случилась авария. Унесшая много жизней и тайн. Установка так и осталась на втором полигоне АЭС, в бункере около 4-го энергоблока. Почти все, кто ею управлял, погибли. Выброс энергии в результате аварии вызвал необратимые процессы в нашем измерении, создав анклав-территорию, вакуум-участок в местности вокруг АЭС. Так и появилась Зона. Это, повторяю, предположения наших ученых. Дальше. Неотключенная пушка… то есть установка, осталась в режиме «включено», или, как говорят у вас, военных, в режиме «огонь». Кратковременные Выбросы периодически скапливающихся и контактирующих элементов урана, цезия, высокого йода и стронция вызывают в Зоне волны радиации и порождение новых аномалий, артефактов, мутантов и сверхспособностей. Выбросы происходят примерно раз в неделю. А вот Вспышки – раз в десять лет в результате выброса накопившейся энергии все еще работающего реактора, соседних энергоблоков, а также химических реакций в почве. А этот чертов земной разлом почти под фундаментом АЭС, видимо, дополняет картину.
Кстати, возникает угроза соседним АЭС и ГРЭС в Литве, Белоруссии, Украине и Польше. Сейчас ведутся исследования на эту тему. Та Зона в зоне отчуждения нашего измерения – это кладезь информации для науки и военных. Это источник ноу-хау в медицине, биологии, электротехнике и атомных исследованиях, в создании и управлении новыми видами оружия, стелс-изобретениями, смарт-технологиями и прочее, прочее, прочее. И зная про это, мы обязаны взять это и использовать. Дары Зоны, ее мир и оружие – почти в наших руках! Ее аномалии можно использовать как бесплатную энергию. Ее артефакты, особенно порождаемые новыми Вспышками, излечивают болезни, поднимают на ноги полумертвых. Даже мутанты, обладающие сверхспособностями, представляют собой интерес для медицинских исследований – донорство, врачевание, трансплантация. Энергия Зоны и ее порождения – это прорыв в инновациях, в новых технологиях и внедрениях в химической и перерабатывающей промышленности, энергопроизводстве, в обороноспособности страны и производстве нового типа оружия. Это бесплатный дар, это богатство и процветание! Это…
– Вы увлеклись, Михаил Федорович, – перебил генерал, – так и скажите, что вам надо вылечиться и снова ходить и жить вечно, приобретя эти факты… гм… артефакты?
– Прошу прощения. Нам еще мутантов сюда побольше не хватало впридачу к бородатым в горы или в центр столицы – поубивать людей, как на «Маяке». Так? – поддержал генерала Селезнев.
– Господи-и! Вы, смотрю, мыслите в узких рамках, – старик скривился и с сожалением развел руками. – Простите. Это же прорыв! Любое государство, руководство и военное ведомство любой страны, весь ученый мир поддержат такую идею и операцию. Как вы не поймете…
– Я понял вас. Скажите, дорогой наш миротворец, – генерал, прищурившись, взглянул на старика, – состав моей группы определен строго? Им всем надо принять участие в этой глубоко секретной операции с порталом и добычей вам нужных артефактов?
– Э-э… прошу вас, генерал, не ерничать и обойтись без…
– Я задал вопрос, уважаемый Михаил Федорович. Я, как руководитель операции, ответственный за рейд группы и их жизни, позволю себе задать любой вопрос какому-то спонсору, меценату и просто больному старику, находящемуся со своими московскими волкодавами в расположении воинской части специального назначения в районе проведения боевых действий и контртеррористической операции…
– Генерал, что за пафос, что за…
– …Я не закончил, ядрена вошь! Позволю задать вопрос чужаку, находящемуся в районе проведения КТО, где, вообще-то, пропадают люди, где убивают, где случаются ЧП в воинских частях, хромает безопасность и ответственность за нее, где пропавшие индивидуумы списываются как неотъемлемые безвозвратные потери. Я задал вопрос по составу группы.
Все напряженно уставились на генерала. Даже преданный ему начштаба Селезнев побледнел, а уж холеный франт Егоров сглотнул и выпрямился струной, опасаясь дальнейшего развития событий.
– Генерал, – олигарх улыбнулся, но как-то скованно и скупо, – я понял вас. Я рассказал вам все или почти все, что носит гриф «Совершенно Секретно. Особая папка». Вы и ваши подчиненные узнали то, что человечество узнает через годы и за разглашение чего грозит…
– Вы вопрос мой слышали? – оборвал старика генерал, поднимаясь со стула.
«Ого. Патрон в ударе. Хорош!» – отметил про себя начштаба и чуть придвинулся к командиру.
– Я слышал вас, генерал. Отвечаю. Да, состав группы обязателен и не предусматривает его сокращения до точки пространственного портала в Зону ни при каких обстоятельствах. Им даже погибнуть запрещено до часа «Ч»! А что, генерал?
Генерал ехидно усмехнулся, обвел надменным взглядом всех офицеров в штабе, поправил портупею и победно произнес:
– Группа особого назначения, позывной «Шурави», два часа назад, учитывая форс-мажорные обстоятельства, вступила в боевое столкновение с бандформированием с целью исключения быть обнаруженной при проведении спецоперации Центра, а также для спасения заложников…
* * *
«Долбаный спецназ, гребаные чехи!» – последними словами проклинал всех и все на свете командир группы наемников. Скача сайгаком с камня на камень, он двигался ровно вдоль ручья, за ним ловко повторяли движения и путь еще трое бойцов. И еще один шустро, словно архар с батарейкой «Энерджайзер», лавировал по пересеченке впереди. Дозор-разведка. Первый номер. Самый опытный. Только недавно их было семеро. Семь первоклассных «вольных стрелков», «диких гусей». И вот двоих уже нет! Вот так, одним махом.
Выждав пять минут для того, чтобы спецназ удалился, Кэп дал команду на зачистку лагеря. Группа наемников в черных комбезах кривой цепью прошла лагерь, отмечая элементы недавнего побоища и остатки разгрома: трупы, испорченную утварь боевиков, мины-ловушки с растяжками, замыкающими взрывные устройства в землянках. Они уже почти миновали базу, отметив приближение основных сил врага с востока. И тут Тукана угораздило прихватить валявшийся в листве АКСУ! Тончайшая проволока, идущая от его скобы и утопавшая в листьях, натянулась и сорвала капсюль-детонатор «ежика». Сюрприз Тротила рванул, пронзая осколками двоих в черной униформе. Тела отбросило в разные стороны.
Кэп даже не ругался – он заорал так страшно, что в округе разбежались, наверное, все звери.
Боевики из головного дозора, возвращающиеся с вылазки, услышав взрыв и дикий вопль, эхом разлетевшиеся по долине, залегли.
У оставшихся наемников в запасе было минут пять, чтоб оценить ситуацию, оплакать товарищей, спрятать их тела и смыться. Они сделали все правильно и быстро, уложившись в четыре минуты. Пара резких команд Кэпа – один с пулеметом на рубеж, двое к трупам снять снарягу, БК и облить мертвые лица кислотой. «Диких гусей» не должна вычислить ни одна спецслужба мира – кто, откуда, от кого.
Кэп пнул шест палатки, истерзанной шрапнелью. Негодованию и злости не было предела. «Ничего, еще сочтемся! Скоро уже».
– Уходим. Живо.
Ободранные, изуродованные осколками и кислотой тела остались лежать в листве. Ни шлемов, ни спецприбамбасов, ни оружия. Ничего. И тишина.
Кэп, ощущая мысли оставшихся в живых товарищей, прыжками преодолевал перекаты ручья против течения. Океан злости, мести, негодования готов был выплеснуться наружу, но командиру нельзя психовать и паниковать, показывать слабость перед подчиненными. «Я сердце выну из того, кто это устроил, – думал он, а еще мозг точила другая мысль: – Вот влипли! Шли так тихо, осторожно, и на тебе – обнаружили себя, потеряли двоих и сейчас оказались между двух огней. Атас».
– Ходу, ходу, парни. Мы отомстим еще за Тукана и Увара. А щас шевелимся. На хвосте банда злых чеченов, жаждущих крови и мести. И они сейчас винят во всем нас. Живо, парни, живо-о!
* * *
Боевики проникли в свой лагерь с привычной осторожностью, но быстро. Окружили периметр, пошли на сближение. Сначала на растяжке у ручья подорвались двое молодых ингушей. Не успели еще предупредить остальных криками, а дыму и земле дать осесть, как на «лягухе» насмерть подорвался араб, причем ранило еще двоих.
Поняв, что их родное, насиженное место заминировали, всех убили, остальное разгромили и украли, озверевшие «воины Ичкерии» попытались вершить правосудие срочным поиском неверных и их смертью. Пока старший отдавал команды, предостерегая от мин и растяжек, разбивая банду на группы и пытаясь подбодрить уставших после похода соратников, время водой утекало сквозь камни. Старший понимал, что нужны срочные меры для преследования противника, но сумятица в разношерстных рядах многонациональной группировки, лень, тяжесть двухдневного рейда до Шатоя и обратно, заминированный лагерь – все это разлагало боевой настрой и отдаляло их от безнаказанного врага.
Неимоверными усилиями, где угрозами, а где обещаниями, напоминанием о мести и возможном раскрытии их базы главарю формирования удалось собрать полвзвода воинов и пуститься по следу налетчиков. Оставшиеся начали осмотр лагеря и выявление взрывных устройств, уборку территории и утилизацию мусора. Но не прошло и семи минут, как один из них, афроамериканец, пересек внутри землянки пятачок, контролируемый ДО-5У. Датчик объема специального взрывного устройства получил информацию об изменении плотности пространства в двух метрах перед собой и пустил искру в заряд. Землянка глухо вздыбилась и осела, похоронив все, что в ней было, включая неудачливого негра. А также замкнула цепь детонации по периметру.
Серия последовательных взрывов разворотила почти весь лагерь и задела большинство боевиков. Облако грязного дыма, почвы, листьев заполонило местность, неохотно оседая и смещаясь от ручья к скалам восточного рубежа.
База Садулаева перестала существовать.
* * *
Точка назначения оказалась полулысой степной площадкой на подъеме очередной горы. Пологий холм, поросший альпийской травкой и редким низкорослым кустарником, имел крутой обрыв только с западной части, со стороны Ингушетии. Кстати, в оптику полевого бинокля едва различимо виднелись хижины пограничного аула и пост со шлагбаумом. Людей было не видно, только отара овец с чабаном серой волной стекала по пригорку к высокой башне времен Средневековья.
Приближающийся грозовой фронт напоминал о себе далеким эхом раскатов и всполохами молний. Весной в этих местах Кавказа дожди – обычное явление.
– Не помешает нам гроза? – с неким беспокойством спросил ученого Рогожин, разминая пальцы ног.
– Нисколько. Даже в помощь, – ответил Мешков, позабыв про отдых, ужин и пронизывающий ветер здесь, на отметке почти две тысячи метров. – Успеем, должно все получиться.
Ученый очкарик, поглощенный работой, еще бормотал что-то невнятное. Помочь себе он разрешил только Козубу, и теперь они оба корпели над монтажом установки. Ящики и ранцы с элементами секретного оборудования образовали ровный пентагон на лужайке и сейчас потихоньку разбирались. Сначала Мешков долго и тщательно что-то мерил на лужайке, сверял с картой, компасом и еще каким-то геодезическим приборчиком. Потом вместе с Козубом приступил к сбору установки.
Рогожин окинул взглядом лежащих загнанных бойцов, сам припав к камню спиной. Назначил на пост Орка, разрешив ему скинуть весь БК и даже покурить. Остальным отдал распоряжение отдыхать, принимать пищу, а сам связался со спинного ранца-рации Пыть-Яха со штабом.
Доложился. Расслабленные мышцы лица в преддверии похвалы командования вдруг напряглись, лоб сморщился, а глаза сощурились.
– Как? Повторите. Я Шурави. Прием. Тюльпан? Я Шурави. Не понял вас. Повторите.
– Что там еще? – взволнованно спросил военхимик Семаков, привстав с травы и глядя то на Рогожина, то на Пыть-Яха.
Командир долго выслушивал речь генерала. Бледность его лица и пот на висках почему-то не радовали. Теперь это заметили все офицеры, штатские и сборщики установки, приостановившие работу.
– Понял вас, Тюльпан. Есть выполнять. Конец связи.
Рогожин протянул наушники с гарнитурой Пыть-Яху и надул щеки, глядя в горизонт. Лицо его из-за бледности сливалось с камнем за спиной. Он задрал рукав, посмотрел на часы. Снова уставился в горизонт. Опять на время. Затем вскочил на ноги. За ним поневоле и инстинктивно повставали офицеры.
– У нас новый приказ. До часа «Ч» срочно разыскать и вернуть группу Истребителя. Всех. Сюда. В точку назначения. И немедленно, еп!
Немую сцену прервал ученый.
– Вы с ума сошли! Там что, в штабе, спятили все? Дайте мне связь с Центром, я узнаю…
– Отставить, Мешков! – зло прервал его Рогожин. – Связь ему, ядрена корень! Так. Группа, слушать всем сюда.
Бойцы придвинулись ближе, чтоб слышать каждое слово командира, но тот подключил связь шлема.
– Орк, как слышишь меня?
Тишина.
– Орк, мать твою…
– Я Орк. На связи, командир.
– Хватит жевать. Всем внимание! – Рогожин снова посмотрел на наручные «командирские». – Нас восемь единиц. Двое – Козуб и Мешков – продолжают монтаж установки. Справляться самим. Вам в охранение остается майор Семаков. Да, майор. Займи скрытый пост вон у того валуна, оружие наизготовку. Бинокль возьми мой. Ни одного чужака не допускать к точке назначения. Но и нас не подстрели. Ясно?
– Товарищ… – засмущался Семаков, покраснев.
– Так. Остальным. Разбиться на две подгруппы. Первая – я, Пыть-Ях и военврач, вторая – Орк и Баллон. Все тяжелое оставить здесь. Долой БК, рюкзаки, шлемы. Снять средства связи с полусфер и на черепушки. На себе только легкое стрелковое оружие. Задача – найти визуально либо в эфире группу Истребителя и отозвать ее обратно. Вернуть наших к точке назначения. На все про все три часа. Это сто восемьдесят минут. Так. Две минуты на сборы. Работаем, парни!
Пока разгружались, вечер начал напоминать о себе. Смеркалось. Особенно в долинах. Да еще синева надвигающейся грозы омрачала краски местности.
– Япона маха. Темнеет. Парни, живее! Пошли.
– Командир. Разреши вопрос? – капитан Полозков, заправляя за уши и шею гарнитуру связи, следил за Рогожиным.
– Валяй, капитан. Только я знаю, что вы все хотите знать. Отвечаю, что понял сам. Приказ штаба я вам озвучил. Более того инфы не имею. Но группе нужно быть здесь всем составом, изначальным.
– А как же заложники? Они наверняка с нашими?! И уж не в кроссовках для бега и с улыбками здоровья.
– Хрен знает! Всем сюда и срочно – это главное сейчас. До времени «Ч» успеть кровь из носу.
– Какого черта тогда штаб отдал приказ сначала освободить заложников? – Баллон бережно укрывал свой РПК от возможного дождя. – Освободить и тащить их на базу, а щас вдруг с какого перепугу все наоборот?! Сюда-то их на хрен вести?
– Отставить, Баллон. Забодал. Я знаю не больше твоего. И, честно говоря, ничего не понимаю. Но приказ есть приказ! Не тебе ли не знать это? Все, сваливаем.
Группа поиска в одну минуту освободила вершину холма и змейкой потекла с возвышенности. Миновав осколки ледника величиной с грузовик, отдельные валуны приличных размеров, она двигалась вдоль тонкого ручья и через четверть часа разделилась на две подгруппы, которые, в свою очередь, пошли вниз параллельным курсом, отдаляясь на расстояние максимального диапазона связи.
Вскоре с промежутком в полтора километра подгруппы вышли в район поиска и обнаружения отряда Топоркова. В эфир понеслись позывные:
– Истребитель. Истребитель. Я Шурави. Прием. Истребитель…
* * *
– Не нравится мне вон та скала. А, Червь? – старший группы наемников показал сквозь кусты на каменное сооружение. – Я бы лично там засаду устроил. Пулемет или снайпера. А можно и обоих. И гранатометный расчет. Или минометный. Но у спецназа нет таких сил. Короче, Червь, сообразил?
– Ясно, Кэп. Сделаем.
– Пошел, если ясно. Эй, парни, а вы здесь по фронту. Идем аккуратно. Сюрпризов нам больше не надо, мля! Сзади чечены на подходе. Пулеметчик, разворот в тыл и держишь нам спины. Майна? Ты во фронт. Я с Червем в ножницы. Все, вперед.
Наемники рассосались по лесокустарниковой зоне одиночными черными точками. Ден в оптику засек движуху по опушке леса. Пять фигур. Вел их, но не забывал и про возможных остальных.
– Командир. Кто это такие? Это не чехи, стопудово! Какие-то инопланетяне. Или якудза из байкер-клуба.
– Не знаю, Холод. Молчи ты уже. Вон у меня один на прицеле, – ответил наушник.
– Ага, вижу. У меня двое. Но нутром чую, это не все еще. Сколько их, х… их знает.
– Надо вычислить. Иначе сам знаешь что.
– Знаю. Валить будем? Может, они наша группа прикрытия или смежники?
– Нет. Однозначно. В вводной четко инфа была – мы одни и никого больше. Любые подразделения – чужие для нас. Ты еще где-то видел спецгруппы в такой снаряге? Я даже в учебке, на курсах, таких не видел. Не наши, стопудово. Стоп. Вижу еще цель.
– Скоро и чехи выйдут на нас, если тут сидеть будем.
– Выйдут. А что, сдрейфил?
– Никак нет, командир. Готов пострелять.
– Ждем. Либо угрозы от этих черных, либо атаки чехов. Лучше, если сведем их воедино. Пусть почикают друг друга. Ишь, профессионально расческу пишут.
– Ща встретим. Наблюдаю цель на одиннадцать, на двенадцать и на полтретьего. Горячо, короче.
– Держу твоего на полтретьего. Ждем.
Боевики, уставшие и злые от потерь и беготни за целый день, с маскировкой особо не церемонились. Их головной дозор буквально выпал из зеленки на опушку, четко идя по следу двух отрядов «неверных». Разрыв между дозором и основным отрядом бандитов уменьшался до опасных размеров, недопустимых в условиях безопасного рейда и успешного боя.
Как только из леса показались еще и остальные, из кустов высотки через двести метров по ним ударил пулемет. Одна длинная очередь, две коротких и еще длинная, выкашивающие опушку зеленки. Дозор чеченов погиб сразу, плюс еще один араб остался под деревом. Снова длинная очередь проредила лес и подкосила пару боевиков. Раненых добил снайпер.
Чеченцы озверели вконец. Рассосавшись по лесу, они, как тараканы, полезли в нескольких местах сразу.
Ден с ухмылкой наблюдал в ПСО винтовки за боем у леса. Вдруг его оптика разлетелась на осколки, один из которых впился над губой.
– Ох, ни х… себе! Вот гад! – Ден отпрянул вниз, назад и чуть вбок.
– Ептеть, Холод. Выдал себя, как пионер. Фу.
– Командир, я… да я… он…
– Я, я. Часы «Заря». Быстро меняй лежку и прицел, вижу тебя. Меняй, и начинаем. Иначе срисуют нас. Уже, похоже, срисовали.
– Понял тебя, Истребитель. Работаю…
Чечены обрушили шквал огня на все кусты и подозрительные точки. Пока преодолели стометровку, рисуя пируэты и зигзаги, потеряли еще троих.
Черные начали рокировку и отход к скале. Вдруг раздался взрыв. Никита увидел тело, поза которого убедительно доказывала, что боец мертв.
– Минус один. Спс Тротилу.
– Я Холод. Готов. Валим черных? Или помочь им?
– Работай чехов не спеша. Я пока сминусую одного черного.
Ден нажал спусковой крючок. СВД вздрогнула и послала пулю в цель. Боевик дернулся и затих. Пара чеченских гранатометов ударила по кустам. Взрывы. Дым. Снова треск автоматов. Перекличка пулеметов. О-о! Вышли на бросок ручных гранат. Значит, метров тридцать-сорок осталось. Так и есть.
Ден вычислил снайпера-боевика. Выстрел. Минус два. Из кустов снова щелкнула винтовка черных, и возле Дена чавкнул камень.
– Ах ты, срань!
Он выцелил подозрительный куст и пустил в него три пули одну за другой. Сменил позицию.
Никита дождался, когда черный подойдет ближе, подставив бок и отвлекаясь на скалу с Холодом. Жаль дорогие пульки тратить. Поэтому вынул «гюрзу». Насторожился.
Червь обвел стволом автомата сектор впереди и слева. Вон те камни с пучками травы ему не понравились. Он достал РГН, выдернул кольцо.
Никита в этот момент распрямился и снова, припав к валуну, мгновенно взял цель на мушку. Тот замахивался рукой.
– Вот черт!
Выстрел. Еще серия. Черный задергался, коллекционируя раны на теле и конечностях, и выронил из простреленной руки гранату.
– Козел! – успел выдавить Червь, падая на спину, но разрыв гранаты отбросил его метра на три дальше, на куст полусухого боярышника.
– Блин! Хотел живым взять, – почти вслух с досадой констатировал Никита, присаживаясь за укрытием.
– Командир, у меня гости с тыла, кажись. Придержи фронт. На двенадцать, – раздался в гарнитуре связи голос Дена.
– Лады, Холод. Держись.
Никита сменил «гюрзу» на «Вал», сместился на другую позицию, сделав три шага на полусогнутых вправо, и вылез с автоматом на бруствер камня.
Ден минуту назад дернулся, получив сигнал «эдика» сзади. Метнулся в сторону и назад. Сбросил рюкзак. Приготовил нож разведчика, пистолет. Гранату зажал в кулаке и, сделав несколько резких движений, чтобы размяться и приготовиться к схватке, метнул РГН через гряду камней в район замаскированного электронного устройства. Сам с интервалом в пять секунд (три на взрыв, две на осколки) рванул за камень.
Командир наемников, конечно, не заметил «эдика» и не ожидал гранату и внезапного появления врага. Он только что обошел скалу, вычислив снайпера, и взобрался по крутому склону наверх, чтоб снять стрелка сзади. Но спецназ ГРУ не лыком шит! Граната звякнула по валуну и разорвалась чуть позади наемника. И хотя он успел за секунду сгруппироваться и дернуться вбок, но пара осколков все-таки впилась в ногу, а тело ударной волной припечатало к камню.
Очень больно!
Тут же сверху набросился враг. Противники схватились врукопашную.
Рукопашный бой! Какой боец, какой десантник или спецназовец не проходил его в учебке, на учениях или в реальном бою?! Когда счет идет на секунды, оружия нет или некогда его применить, когда жизнь на волоске, у человека открываются два пути – либо бежать, спасаться, либо принять бой, начать драку. Причем во втором случае резкий подъем сил, энергии, рвения зачастую порождает необдуманные решения, но времени на заученные тренировками приемы борьбы нет. Тело и мозг, подогреваемые адреналином и инстинктом самосохранения, работают иногда с удивительными возможностями и способностями.
Два профи, два капитана спецвойск столкнулись врукопашку. И хотя один был ранен, оглушен и обескуражен внезапностью боя и нарушением планов, но сил и злости это у него не отняло. Взрывной волной и ударом о камень Кэпу вышибло пистолет из рук, автомат висел сзади, но еще был нож. Ден от не очень удачного прыжка потерял пистолет, но сбил своим весом врага. Оба свалились на острые камни, крякнули, ругнулись и, вскочив на полусогнутых, врезались друг в друга телами.
Их скоротечная схватка не была похожа на те красивые киношные бои, которые мужчины всех возрастов видят на экранах телевизоров. Это была жесткая драка без правил, свидетелей и рефери. С одной лишь целью – убить врага первым.
Несколько нечетких ударов руками, никаких ног, как в спортзале по макиварам, никаких блоков. Вместо перчаток – кулаки, локти, голова, в качестве блоков – те же конечности и само тело.
Неточные и несильные удары первые десять секунд не принесли успеха никому. Отпрянули, снова рванули, но уже с попытками поразить точнее, жестче и с применением колен, прямых ударов руками и уклонов, захватов и бросков.
Опять получилось плохо!
Отскочили. Две секунды на анализ действий, ПДД, оценку противника. Ножи. Вперед.
Выпад. Уход. Выпад – уход. Взмахи, тычки.
Ден, перехватив НРС в левую руку, мгновенно освободил правую. Кэп расценил это как изготовку рукоятки ножа к выстрелу и рванул на врага. Но Ден схватил правой рукой камень, приглянувшийся ранее, и использовал его как кастет.
Клинок наемника словно в дерево воткнулся в подставленное блоком предплечье спецназовца, прямо в кость. Секунда удивления. Взмах рукой – и камень глухо врезался в шлем врага, в район уха и виска. Наемник поплыл, остался без холодного оружия, которое торчало из руки противника, но пытался прикрыться от следующего выпада. Не вышло. Ден пнул кроссовкой, целя в поврежденную ногу наемника, сбив его стойку, снова камнем по шлему, ножом в область шеи, но попал в ключицу. Удар ногой в голову.
Черный отлетел к камню. Хрустнул его нос и что-то сзади в шее. Разгоряченный Ден сейчас же подскочил к нему. Удар кулаком с зажатой рукояткой ножа в дыхалку врага как раз в то место, где пустой от обоймы карман разгрузки. Затем камнем снова по шлему. Наемник ойкнул, потеряв ровное дыхание и ощутив взрыв в голове, и рухнул на бок.
Ден выругался грязно и громко, пнул ногой ватное тело черного. Схватил его за лодыжки, оттащил на более-менее ровное место, откинул оружие. И только сейчас скорчился от боли в руке и теле. Кровь залила рукав, он выдернул нож из предплечья, отбросил его, зажал рану, стиснув зубы до хруста.
– Холод. Холод, ты как? – послышался в полусдернутых наушниках голос командира.
– Я Холод. Все путем. Жив. Щас, Ник. Щас-с…
* * *
– Я Орк. Я Орк. Слышите меня?
– Я Запал. Слышу тебя, Орк.
– Слышали звуки боя. Гул взрывов. Примерно на час-два.
– Понял тебя, Орк. Двигайтесь прежним маршрутом. Докладывать сразу.
– Понял. Принято.
Рогожин жестом показал своим спутникам принять вправо, ближе к курсу подгруппы Орка. Пока позволяла местность – бежали, по пересеченке шли шагом, отдыхая. Военврач слегка запыхался, но, дабы не ударить в грязь лицом, упорно шел, бежал, скакал наравне со спецназом.
В район боя вышли через час. Сначала Орк с Баллоном, вскоре подтянулась подгруппа Рогожина.
Разведчикам, запросившим по связи Истребителя и получившим положительный ответ, предстала картина недавних «боевых действий местного значения». Склон горы, покрытый альпийскими лугами вперемежку с кустарником, на расстоянии четырехсот метров от скалы до зеленки был усеян телами боевиков и каких-то черных бойцов. Кое-где дымила растительность, бродили до боли знакомые фигуры и несколько штатских. Все были заняты рутиной, присущей пятиминутке после боя. Кто перевязывал раны или собирал трофеи, кто перезаряжался и отдыхал. До темноты оставалось рукой подать, особенно в низинах; здесь, на горе, пока было светлее.
– Группе Истребителя срочно собраться у скалы. Трофеи, заложники, все. Сбор – десять минут, – не прибыв еще на поле боя, заявил по связи Рогожин, взбираясь на гору с запада. Пыть-Ях и Полозков семенили следом.
– Есть сбор и прибыть через десять минут, – отозвался Никита в усик связи, – алле, герои! Шевелим партизан наших, сбор у скалы.
Через девять минут одиннадцать человек собрались у подножия скалы рядом с Орком и Баллоном, тепло обнимаясь и приветствуя друг друга. Тротил напомнил о минах вокруг, которые не удалось снять (часть их ушла на наемников и боевиков). Никита нахмурился, пересчитывая свой отряд.
– Не понял. Кого не хватает? Анжела?
– А че я? Мой вот он, – девушка указала пистолетом на пленного чечена, – берегла, как свою девственность!
– Ха, а она у тебя есть, сестренка?! – пошутил Ден, поправляя бинт на руке и косо глядя на сидящего наемника, тоже перевязанного по ноге.
– Не смешно, «братишка», – хмыкнула Анжела в ответ.
– Отставить шутки. Мля, где этот… Ашот? – Никита сноровисто вскочил на валун, оглядывая местность вокруг. – Кто с ним был? Кто видел его?
Народ тоже заозирался, один бизнесмен сидел, положив автомат на колени и жуя губами травинку. Ден заметил его вид, усмехнулся.
– Вон, сдается мне, Родео знает.
– Ну, видел его, – Родион сплюнул, – я че, пастух ходить за ним? Видел, собирал он оружие, снарягу. Потом в лес подался, блеснув фиксами, золотьем своим. Я че, бегать за ним буду?
– Мог и сказать кому из бойцов. Не сломался бы, – Никита слез с камня и хотел еще что-то добавить, но заметил бегущих к ним Рогожина с товарищами.
– Запал, мы в сборе.
– Хорошо, Истребок. Молодцы. Щас…
Троица прибыла и повалилась на траву, тяжело дыша. Никита доложил о событиях последних часов, лагере боевиков, уходе, преследовании, засаде, бое. Об уничтоженных наемниках, захваченном в плен их командире, о шестнадцати трупах чехов и одном пленном.
Рогожин поднялся, протянул руку, пожал Никите.
– Ай молодца-а! Так держать. Всем троим объявляю благодарность!
– Служу Отечеству! – вскинул руку к голове Никита.
За ним встали и вторили ему Ден и Тротил. Все остальные завороженно следили за ними, слушали доклад Истребителя. Кто серьезно, кто улыбаясь.
Рогожин вкратце сообщил о новом предписании, отвел в сторону Никиту.
– Этих допросил?
– Чеха да, черного частично. В отказку идет, чмо. Покоцали его малость. Ранен. Ден его взял. Нелегкий. Профи чей-то. Может, оттуда. Какие распоряжения будут, командир?
– У нас секретная операция. Ты сам знаешь. И так эта куча заложников на шею. Штаб там херню порет, напридумывали черт-те че. Ох, как мне хочется заглянуть в конверт! Чует мое сердце – там бомба. Или жопа полная, что, по сути, одно и то же.
– Ясно. Ну, тогда насчет пленных понял. В расход.
– Действуй, майор. А я трублю построение и марш-бросок. Почти стемнело, а нам до точки с этими гавриками пару часов минимум. Успеть бы до часа «Ч».
– Успеем. Командир, я рад, что мы снова вместе!
– Принято, майор. Взаимно. Все, работаем.
Никита свистнул Дена, жестом показав, что делать. Сам подошел к Анжеле.
– Ну что, девочка, забираю я твоего хачика. Свободна.
– Окей! – Девушка мило заулыбалась, протягивая пистолет.
– Спасибо за помощь, за службу.
– Да ладно, Никит. – Анжела засмущалась, но видно было, что ей понравилось.
– Кто ж так отвечает своему командиру? А?
– Опс. Сорри! Э-э… Есть. То есть… служу Отечеству!
– Ну-у… вот. Так лучше. А пистолет оставь себе, Анжел. Разрешаю. Только аккуратно с ним.
– Вау-у! Есть, мой командир.
Анжела резво заскакала вокруг Истребителя, быстро прижалась к нему, чмокнула в губы и отбежала ко всем. Видимо, хвастаться. Ребенок!
Никита повернулся к чеченцу. Тот угрюмо лежал на боку с руками, скованными наручниками. Даже в сумерках заметен был блеск его враждебного взгляда.
– Ну что, бородатый, отбегался по лесам-долинам?! Вставай, пошли цветочки нарвем моему командиру.
Пленный вздрогнул, ужом вдруг пополз к кустам, что-то причитая. Всю спесь и гонор горца как рукой сняло. Никита поспешил остановить его, недовольно ругнулся, понимая, что придется повозиться, и схватил того за шиворот.
– Алла… прашу, нэ нада! Нэ убывай, офыцэра. Прашу. Офыцэра…
– Ишь, Аллаха своего вспомнил. Мне некогда читать тебе нотации и ликбез проводить, тебя земля родная воспитает, переучит. В себе только уже. Вставай, мешок говна. Как по зеленке бегать с автоматом да резать безоружных пацанов наших, надругаться над ними – это вам, бараны горные, хватает сил и смелости. А как самому в такой ситуации оказаться, так говно трусливое. А вы, черти бородатые, развяжите пленного пацана русского, дайте нож ему и в спарринге решите судьбу его. Самим тренировка, потеха, ну и хвала Аллаха вашего за искусство убить неверного в бою, а не как барана резать. Уроды! Может, тебе тоже яйца подрезать и член? Скормить тебе же, а? Че, мля?!
Никита вынул НРС, провел по заросшей щеке боевика. Тот испуганно отпрянул, продолжая умолять о пощаде и дергая сцепленными за спиной руками.
– Сейчас отойдем, чучело лесное, дам тебе нож и возможность погибнуть как мужчине гор, а не как чмо последнему. Ясно?
– Офыцэра, офыцэра… – трясся чеченец и морщился, пуская пену изо рта.
– Пошел, я сказал.
Кое-как Никита отогнал пленного за камни, краем глаза заметив, что и Ден повел «своего» черного за кусты. Остальные спешно собирались, снова навьючивая на себя трофеи и рюкзаки. Рогожин привычно командовал отрядом.
Никита поставил пленного на колени, расцепил наручники, не спуская глаз с хитрого верткого боевика. Отошел метра на два. Достал свой НРС и еще клинок «свинчатку» из рукава. Такими разведка и десантники редко пользуются, чаще на тренировках. Острое полотно из свинцового лезвия с тонкой пластиковой рукояткой предназначается для точного броска из любого положения – нож летит только утяжеленным лезвием вперед. Металл мягкий, но для поражения плоти противника этого хватает.
– Держи, бородач, защищайся и умри с достоинством. – Никита, скинув разгрузку и автомат (остальная снаряга осталась у скалы с отрядом), взялся за свой нож, а «свинчатку» бросил на землю.
– Нэ буду… нэ нада… офыцэра, – пробормотал пленный, не вставая с колен, и перевел взгляд с ножа на траве на разведчика, принявшего боевую позу.
– Че так вдруг? Я бы воспользовался случаем. Только вы, суки, не даете нашим пленным такого шанса! Вставай.
– Нэт. Я нэ хачу так. Нэ чэстна нэ позорна. Ваша жэншына ужэ мой достоынства раныл. Моя болыт и позор на сэрдцэ горца!
– Ишь ты-ы. Как залепетал. Видать, не дорезала она тебе член твой! – Никита взглянул на темное пятно грязных штанов боевика в районе от ширинки до колен.
– Нэ убивай, офыцэра! Я буду говорить. Я скажу всо.
– Ой ты, боже мой. Да мне сейчас на хрен уже не нужны твое имя, родной аул и какие кому ты задолжал займы. Ясно излагаю, баран?
– Я два лэт стрэлать по этым горам. Я знаю… – боевик запнулся, что-то оценил и продолжил, – Аллахом кланус! Я знаю все схроны и тропы «воинов Ичкерии», мэсто, гдэ часта Абдул-Халим и всэ штаб «Черный воин»…
Никита аж руку с ножом опустил. Ни черта себе!
– Слушай, бородатый, я еще и язык твой лживый отрежу за гонево такое.
– Кланус дэтми. Аллахом кланус! Я…
– Ты знаешь, где находится Садулаев и Шамиль Басаев?
– Да, офыцэра. Магу паказат на карта, а ваш развэдка провэрат. И еслы я вру, можэш как барана потом мэна рэзат! Кланус…
– Не блефуешь, чечен? – перебил Никита пленного.
– Что? Я нэ…
– Не лжешь, говорю?
– Нэт, нэт! Я жыт хачу, я работай хачу. Нэ хачу убиват! Нэ хачу…
– Заткнись, а?!
Никита обошел чеченца, повалил его, снова сковал наручниками ему руки за спиной, сделал в сторону несколько шагов.
– Запал. Я Истребитель.
– Я Запал. Что у тебя?
– У меня инфа от пленного. Неплохая.
– Не смеши мои яйца, майор. У них перед казнью у всех инфа и клятвы стать профессорами наук и кормить маму с ложечки. Вали его и догоняй нас. Мы выдвигаемся.
– Запал. Инфа особой важности. Места последних дислокаций объектов два и четыре из черного списка ОГВ. Командир, это бомба.
Чеченец, вытянув шею и прислушиваясь к диалогу спецназовца, поняв, что чаши весов уравнялись, громко бросил:
– Я покажу прэдател в ваш штаба. Как это у васа… э-э… крот… крота. У васа в Грозном, у гэнэрала Эдэлэва штаба крота. Купыл наша диаспар в Москва. Я кланус…
– Командир, ты слышал? Могу повторить.
– Слышу. Пи…ц! Ладно, тащи его сюда. Отвечаешь головой, майор. Догоняйте.
Но тут в разговор командиров вклинился голос Дена.
– Запал. Я Холод. У меня тоже важная инфа и ценный информатор. Пленный. Короче… такая же фигня, как у Истребителя…
* * *
Стемнело. Спецназа еще не было, даже в пределах действия локальной связи. Козуб бросил взгляд на полоску зари на западном неровном горизонте, соскочил с камня.
– Юрий, а ты уверен, что заложников тоже нужно с нами туда брать? Лишний балласт, так сказать. А там не Крещатик, чтоб прогуливаться по нему. Там Зона!
– Я помню, подполковник, куда мы собрались. Помню. И помню зачем. Если из Центра поступил приказ – вы, подполковник, как военный человек, должны понимать и принимать распоряжение командования как единственно важное…
– Ой, умоляю тебя, профессор, не пиши мне тут гобеленом. Все, проехали. Как начнет сыпать свои заумные эпиграммы, аж мутит меня. Это я что, там, в Зоне, ваще повешусь от тебя?!
– Давайте не будем, подполковник, говорить обидные слова.
– Давайте, профессор, – передразнил Козуб ученого.
Оба отвернулись друг от друга и принялись демонстративно напевать свои любимые мелодии, что вместе напоминало стоны пьяного забулдыги.
Установка в сборе и готовности возвышалась почти у центра каменной гряды, напоминающей пирамиду, и пока была прикрыта маскировочной сеткой. Очертания ее смахивали на что-то среднее между ручной зенитно-пулеметной установкой типа спарки «максимов» и большим телескопом в планетарии Крымской обсерватории. Рядом с ней и тоже под маскировкой покоились две батареи-аккумулятора и еще непонятный ящик с проводами.
Козуб поглядывал на часы каждые пять минут, Мешков в третий раз сверял записи своего ежедневника с показаниями приборов. Майор Семаков исправно занимал пост в полста метрах от них и… спал. Уморился в доску военинженер от беготни, переживаний, затем резкого бездействия и наступающей ночи. Вокруг темнота, легкий горный воздух и пелена грозового фронта над горами. Редкие вспышки озаряли территорию Ингушетии, двигаясь на восток.
Мешков поправил очки, снова что-то замерил, записал, подсвечивая мини-брелоком.
– Профессор, ты еще помигай фонарем, чтоб все снайперы наши были, – съязвил Козуб.
– Прошу прощения. Подполковник, пожалуйста, установите шест в тот паз с раструбом. Пора уже. Очень плохо, что нет всей команды, но у нас еще остался почти час, чтоб не паниковать и не бить в барабаны.
– Ой ты, господи-и! – Козуб поднял длинный телескопический металлический шест, похожий на десятиметровое удилище, воткнул в нужное место, защелкнул зажимы.
Молниеотвод. Точнее, молниеприемник.
В наушниках раздался долгожданный голос Рогожина:
– Я Запал. Я Запал. Шурави в сборе. Идем в точку назначения. Полчаса – и на месте.
– Я Подпол. Слышу вас, Шурави. Ждем.
– Я Фотон. Я Фотон. Принято, – проснулся Семаков.
* * *
– Говори. И сразу хочу сказать, «черный», я церемониться не собираюсь, у нас совсем мало времени, и ты – полутруп. Если ты за минуту не приведешь мне больше одного довода, по которому я решу, что…
– Командир, я все понял, много текста, – перебил Рогожина пленный черный.
Никита и Ден обомлели. Ни фига се, орел!
– Если вы гарантируете мне жизнь, хотя бы до возвращения домой… э-э… на вашу базу, то я доведу до вашего сведения и слуха вашего начальства…
– Послушай, голубок, – на этот раз прервал наемника полковник, – послушай и запомни одно – если ты, гусь лапчатый, еще раз перебьешь старшего по званию и главного здесь, в нашей миссии, а также будешь вешать лапшу мне про возвращение и мое начальство, типа жаждущее тебя созерцать, я, мля, жопу тебе на репу натяну, прижму вон тем валуном на ближайшие двести лет и скажу всем любопытным, что так и было. Понял? На базу ему, ишь! Ты больше нас можешь забыть о возвращении. Ясно, одноногий ты мой?
Речь была обезоруживающей. «Красава, командир! Я бы, наверное, так сказать не смог, а сразу бы по репе настучал», – подумал Ден, приглядывая за чеченом.
– Итак? – отрезал монолог Рогожин. – Тебе минута, или валун ждет. Слушаю.
– Крут командир… – начал наемник.
– И я тебе не командир! Заруби себе, одноногий, – Рогожин встал, ноги на ширине плеч, и уставился на пленного.
– Меня и мою группу нанял известный мультимиллионер Доронин для обнаружения и спасения своей дочки. Вон она, среди ваших освобожденных…
– Холод. Копни под валуном ямку под его размеры, но в два раза короче, – обратился Рогожин к Дену, – мы ноги и голову его положим рядом с телом для потомков-археологов.
– Э-э, старшой. Извини, понял. Дослушайте, прошу вас, – заерзал наемник, бледнея.
– Быстрей, безногий.
– Я правду говорю. Сначала так и было. Все обсудили с его людьми, получили аванс, фото дочки, оказавшейся по дурости в заложницах, начали готовиться. У меня было трое своих ребят, остальных, бывших головорезов из ДШБ, я нашел…
– Мля, короче и главное.
– Понял. В столице ко мне в машину подсел человек. Поведал обо мне, нашей предстоящей миссии и еще кое-что о моей команде, о чем знали только мы. Сказал, если я свалю или попытаюсь гнать пургу, то нас того… – наемник провел рукой по горлу, – нам это не страшно, но стало как-то херово идти на операцию под колпаком спецслужб.
– С чего ты решил, что он силовик?
– А у меня глаз тренированный на гэбэшников. Да и он сказал, что оттуда. Представился полковником Ивановым из МЧС. Ну и, получив мое согласие на сотрудничество с ними, поведал, что еще от меня и команды требуется параллельно с поиском заложницы.
Наемник на секунду замолчал, вспоминая детали двойной вербовки. Рогожин глянул на часы с подсветкой, снова на пленного:
– Живее!
– Ну и, пообещав похоронить наши дела из архива Минобороны, неплохо оплатить работу, он посвятил меня в суть задания. Выйти по вашему следу в режиме невидимок, страховать группу «Шурави» до любого конца. Если с вами все в порядке – отчалить после того, как на высоте восемнадцать девяносто восемь примерно между часом и двумя есегодняшней ночи мы… э-э… потеряем вашу группу. Тогда возвращаться другим маршрутом, доложившись ему по спецсвязи, а дальше – решать свои задачи по освобождению девки. Ну… а если с вами что-то не то – ну там саботаж, неисполнение приказа, угроза плена и так далее, то ликвидировать всех и секретный груз в ваших цинках и ранцах.
– Ни х… себе! – Ден аж поперхнулся печеньем, а Никита приподнял шлем, пытаясь понять, ослышался он или нет.
– Вот как?! – Рогожин, казалось, спокойно отнесся к услышанному. – И ликвидировали бы?
– А как? Конечно, – наемник вздохнул и прищурился, – у нас говорят: «Не исполнил заказ – ты пид…с!» Это шутка, но заказы и приказы у нашей братии – святое.
– Ну-ну, – Рогожин словно не слышал пленного, думая о чем-то своем, – так. И кто он, этот «полковник Иванов из МЧС»? Где, откуда? Как связь должна осуществляться? Говори.
– Дайте мне слово офицера, что сдержите обещание насчет моей жизни.
– Ого. А в наше время, да и еще для вас, вольных стрелков, слово офицера что-то значит?
– Да, полковник Рогожин.
Теперь обалдели все, и сам командир. Давно его так никто не обескураживал. «Прям нокдаун какой-то!» – мелькнуло в голове у Никиты.
– Ясно. Вижу, этот «полковник Иванов из МЧС» действительно существует, причем в нашем заведении. В штабе? – то ли утвердил, то ли спросил Рогожин, щипая усы, но заметив в темноте ожидающий взгляд наемника, сказал. – Даю слово офицера, что сохраню тебе жизнь.
– И ваши бойцы тоже?
– И мои бойцы тоже.
– Принимается, – черный обвел взором всех троих, чеченца на траве и кивнул, – хорошо! Это…
– Я, кажется, знаю, кто этот «полковник Иванов»! – перебил его Никита, закинув ногу на камень рядом с пленным.
– Истребитель, я дал уже слово. Так что свои доводы смой в унитаз, умник. Раньше мозговать надо было, – Рогожин бросил недовольный взгляд на зама и снова пленному:
– Ну и?
– Полковник Егоров из ФСБ. Рост метр восемьдесят, сорок два года, седые виски… только виски. Холеный, лощеный, с иголочки франт, родинка над левой бровью со спичечную головку. На среднем пальце левой руки еле заметная старая татуировка в виде буквы «К». Сейчас он находится в оперативном штабе вашей части в Аргуни, прибыл вместе с какими-то хлыщами из Москвы. С ними инвалид в коляске. Ну вот, примерно так.
– Да уж, секретная операция, ептеть! – пробубнил Ден.
– Без комментариев, – Никита убрал ногу, сделал шаг в сторону, – я так и знал про этого мнимого офицера МЧС. Сразу не понравился.
– Так. Все. Отставить мнения. Сбор две минуты.
– Чеха тоже берем, я так понял?
– Да, замбой, и его берем, – Рогожин подозвал Дена и, взглянув на обоих своих снайперов, неожиданно произнес: – Парни, даже сейчас, когда мы в часе хода от точки назначения, где Подпол с Мешком монтируют свою бесценную установку для ловли молний, етить их налево, я без зазрения совести могу однозначно сказать: вы герои! По медали вы заслужили, а если сведения этих двух пленных подтвердятся, то и на ордена спокойно потянет наш рейд. Молодцы-орлы! Я рад, что работаю с вами в одной упряжке. Спасибо, ребята.
– Служим Отечеству! – одновременно серьезно ответили офицеры, чувствуя душевный подъем и удовлетворение от хорошо выполненной работы. Приятно было до жути – и не передать чувств.
– Ну, все. А теперь, пока я на связь со штабом, Холоду обеспечить авангард до точки в прежнем режиме, но побыстрее. Возьми Баллона, он уже знает маршрут до высоты.
– Есть, командир.
– Истребителю построить группу, взять максимум трофеев, обеспечить охрану и безопасность пленных… и чтоб яйца опять не отрезали кому-нибудь.
– Есть! – заулыбались оба, глянув на боевика.
– Выполнять.
Подхватив пленных, снайперы побежали к отряду. Рогожин подозвал Пыть-Яха, что-то обмозговал с минуту, глянул на часы и взялся за наушники рации. Радист запросил Центр и кивнул.
– Я Шурави. Я Шурави. Группа на связи, – Рогожин подмигнул радисту, ожидая ответа штаба и довольно улыбаясь краешками губ, – слышу вас, Тюльпан. Сообщаю…
* * *
– Товарищ генерал. Товарищ генерал! – капитан Мохов через ширму позвал начальника. – Срочно связь с Шурави.
– А? Да-да, – генерал вскочил, растирая лицо. «И как только вырубился? Стыдно».
– Прошу, – Мохов показал на привычный стульчик.
Генерал подсел, схватил наушники. Рядом расположился капитан спецсвязи Мохов с параллельными наушниками.
Диалог с Рогожиным длился минут пять. Глаза генерала и капитана от таких новостей вылезали из орбит все больше и дальше. Но после доклада Шурави генерал кивнул Мохову на вход. Капитан, придерживая кобуру, подскочил туда, проверил, встал на охране.
– Я понял, Шурави. Хорошо. Это неплохие новости. Готовь дырочки для наград всем! Если так и окажется. Насчет обузы понял. Их с собой. Живые свидетели и доказательства. Под личную твою ответственность, Запал. Все, ребята, удачи и до связи на месте. Конец связи.
Генерал позвал Мохова и довольным мартовским котом растянулся на стульчике, отчего стул чуть не развалился.
– Слышал, капитан?
– Так точно, товарищ генерал. Ишь, каков! Какие будут распоряжения?
– Так, на час тридцать оперативное совещание у меня, здесь. Всех. Это по объектам два и четыре. А насчет крота… Ядрена вошь! Позови мне полковника Селезнева и вызови майора Величко с двумя автоматчиками. Выполнять.
– Есть.
Генерал постоял минуту после ухода капитана Мохова, затем достал табельный ПЯ, проверил обойму, спрятал. И сел писать докладную.
* * *
Полковника Егорова подняли с койки, застав еще не спящим. Он и не мог спать – ведь скоро апогей операции. Да и группа наемников должна выйти на связь по его личной секретной линии. Он лежал и гонял в голове комбинации возможных действий, все за и против.
Майор из службы собственной безопасности части с двумя бойцами в камуфляже, в мокрых после дождя капюшонах и с АКМ наперевес тенями очутились в палатке.
Все спали. Один Егоров лежал в раздумьях.
– Полковник Егоров, прошу вас встать, одеться и пройти с нами для выяснения некоторых обстоятельств, – сухо и твердо сообщил майор Величко.
– А в чем, собственно, дело? – Егоров напрягся и сжался.
– Я еще раз прошу вас… – другим, нехорошим, голосом надавил майор.
– Хорошо, хорошо, майор. Не надо нервничать.
Полковник стал одеваться, кобуру с личным оружием майор тут же забрал со стула.
– И попрошу, полковник, без сцен и шуток, – Величко показал рукой к выходу.
Солдаты взяли калаши наперевес, и Егоров понял все…
* * *
Сумрак надо мной.
Со звездами, и небом, и луной.
Тревожную и злую ночь я чую!
Почему эти строчки средневекового поэта и мистика Франческо Петрарки всплыли в памяти и вертелись на языке, Никита не мог понять.
Они стройной четкой цепью-змейкой бежали вдоль ручья на юг, вверх, в горы. Ручей превратился в ручеек, да и то еле слышный в темноте. Истребитель слушал свое пыхтение и одышку в ночи. Он все так же замыкал группу вторым номером, но уже на отдалении в пятьдесят метров. Смысла отставать больше не было – в почти абсолютной темноте, с оставленными Тротилом по ходу движения ловушками и отстрелом всех мнимых и явных преследователей остаток маршрута виделся безопасным.
Тучи, затянувшие весь небосвод и изрыгавшие молнии, придали горной местности виде неровного черного ватного покрывала. Ни леса, ни кустов. Только поросшие травой куполообразные горы да отдельные скалы и валуны. И никого кругом.
«Сумрак надо мной…»
Никита в такт шагу полушептал, полунапевал слова, засевшие в мозгу занозой.
«…Со звездами, и небом, и луной. Тревожную… Тревожную и злую ночь я чую! Тревожную и злую…»
Никита бросал взгляды наверх. Никаких звезд и луны. Одна темень. Рогожин приказал надеть ПНВ, чтоб не переломать ноги. Им, спецназу, с такими очками хорошо было идти: все в голубо-зеленоватом свечении. А вот штатским, постоянно вязнувшим в траве и спотыкающимся, приходилось нелегко. Но никто не стонал, не канючил. Пленные, несмотря на то что оба раненые и скованные по рукам, шли бодро, неся на себе трофеи потяжелее – БК к пулеметам и стволы РПГ-7 без выстрелов. Топорков сам кроме АКМ с подствольником и «Вала» тащил «Шмель-М» и пару «мух», не считая моря гранат и патронов.
Он поглядел на часы. Половина первого ночи. Писец! Можно и опоздать.
Словно услышав его мысли, командир поторопил:
– Подтянись. Живее, живее.
Ускорились. Ноги уже не пружинили, а ходулями топтали землю с камнями. Еще немного, еще чуть-чуть. И конец заданию, операции…
Очень скоро вышли на прямую связь с точкой назначения. Группа приободрилась, подтянулась, хотя все устали как черти. Бывшие заложники шли покорно, безропотно, понимая, что обязаны разведчикам жизнью и что только они могут помочь им выбраться из этих гор и снова не попасть в плен, в яму, к этим чурбанам.
Оба пленных тоже осознавали свое положение, топали скоро и послушно, несмотря на раны и груз.
Без четверти час ночи прибыли на высотку.
Рогожин дал распоряжение отдыхать, принимать пищу всему составу ГОНа, включая пленных. Полозкова попросил осмотреть раненых, выставил пост – Орка, выслушал мини-доклад ученого Мешкова о подготовке установки к испытаниям. Осмотрел ее бегло сам. Подозвал Пыть-Яха с рацией и Истребителя.
Мысли об уничтоженной группе наемников, о предательстве в своих кругах, о значимости операции и недоговорках генерала и очкарика-ученого, о странных стечениях обстоятельств во время выполнения задания обуревали командира. Он поделился ими с замом. Никита ответил, что тоже думал об этом, но не может найти ответов. Только догадки и сумбур в голове.
Тем временем гроза нависла над высотой. Громыхало так, словно взрывались бризантные заряды артполка. Молнии уже сверкали повсюду. Подсчитывая секунды от вспышки до грома, а их было всего три-четыре, Никита понял, что эпицентр в километре от них и ничуть не удаляется.
Под эти раскаты свинцово-черного неба личный состав группы прямо под дождиком (надо отметить, не сильным) расположился на привал. По просьбе Мешкова, вроде в целях безопасности, все расположились на небольшой полянке между грядой валунов с замаскированной установкой, крутым оврагом и кустами барбариса. На вопрос полковника Меркулова, насколько для кучки людей опасны молнии, Мешков заметил, что вон тот молниеотвод их страхует, а еще здесь полно других объектов, более притягательных для грозовых разрядов, чем их группа.
Спрятаться от влаги и грохота с неба было некуда, поэтому все собрались кучно на поляне, в метре друг от друга. Кто ел, кто пытался даже подремать, распластавшись в траве альпийской лужайки, другие переобувались и меняли одежду. Мешков суетливо бегал вокруг всех, что-то приговаривая. Он часто бросал взгляды на ночное сверкающее небо либо на Козуба, невозмутимо восседающего грифом на камне возле установки. Лица обоих уже утонули в темноте, поэтому мимику их нельзя было различить, но напряжение чувствовалось во всем.
Задремавший было Баллон недовольно дернулся, когда Мешков ухватился за его рюкзак и сплетение оружия, чтобы передвинуть в другое место.
– Эй, ботаник! Еще раз тронешь мою снарягу, я тебе очки с яйцами поменяю местами. Понял?
– Извините, Семен. Я только хотел поближе к вам. Давайте компактно и ближе друг к другу?! Прошу вас.
– Абзац! – Баллон сам подтащил к себе вещи и амуницию, злобно ворча. – Ты еще штабелями нас положи друг на друга, профессор. Хотя я с Анжелой не отказался бы в обнимку.
– Ага, щас-с! Размечтался. – Анжела криво ухмыльнулась и припала к фляжке с водой. – А «колы» нет ни у кого здесь? Или «спрайта»?
– Мартини со льдом не подлить? – съязвил Баллон, укладывая голову на рюкзак, а руку положив на коробку пулемета.
Народ поулыбался, занимаясь своими делами. Военврач осмотрел раненых и теперь беседовал с военхимиком, Ден следил за пленными, Рогожин докладывался штабу.
Командир упорно пытался получить ответы на свои вопросы, но генерал уклончиво уходил от них, ссылаясь на дешифровку связи и секретность операции. Обоих уже начало раздражать отсутствие взаимопонимания.
– Запал, прошу не давить на меня. Я не могу сказать более того, что могу. Но знай одно: что бы ни произошло и в какой ситуации – есть приказ и должно быть обязательное выполнение до конца поставленных задач! И ничьей вины и предательства нет и не будет. Я ручаюсь за дальнейший успех вашего рейда. Помните, парни, одно – меня так же поздно посвятили в детали операции, как и вас. Мужайтесь, ребята. Выполните долг до конца. И не держите зла на меня.
– Я не пойму вас, Тюльпан. Я ничего не понимаю.
– Все, Запал. Конверты вскрыть ровно в указанное время… Ученого слушаться и беречь как своих. Благодарю от лица командования за информацию об объектах два и четыре, а также за освобождение заложников и уничтожение бандформирования. Удачи вам…
– Тюльпан? Тюльпан?
– Удачи, и останьтесь живы, парни! Конец связи.
Гроза сбивала связь, мешая говорящим, да еще эти недомолвки генерала…
Рогожин зло бросил наушники, которые резиновой пружиной провода вернулись к Пыть-Яху, сидящему рядом, в метре от командира. Полковник провел ладонью по мокрому лицу, шепотом выматерился и обернулся к заму.
– Майор… Никит. Ты что-нибудь понимаешь в этой чехарде, мля?!
– Никак нет, командир. Херня на постном масле. Че за игры могут быть в такой ситуации?
– Что ждет нас дальше? Ну вернемся параллельным маршрутом, и что? – Рогожин понуро вздохнул и откинулся на мокрый камень. – Ни хера не пойму!
– Может, Мешков ответит на эти вопросы, а?
– Это точно, замбой. Ну-ка, давай его сюда, ботаника нашего.
– Есть.
Мешков ничего нового не сообщил. Заикался, уходил от темы, дергался, даже пытался давить, ссылаясь на минимум времени и директивы сверху.
Рогожин обматерил его, штаб, все ГРУ, вскочил и присоединился к группе. Истребитель, пригнувшись от треска очередной молнии, как от осколков, недоуменно переглянулся с Пыть-Яхом и последовал за командиром. Ученый взглянул на часы, затем на Козуба. Последний очертаниями сливался с камнем, на котором восседал. Мешков позвал его, они пошептались, после чего подполковник в отставке обратился ко всем, войдя в кучу народа на поляне и глядя на Рогожина.
– Всем бойцам группы особого назначения. Прошу срочно достать и надеть комбинезоны РЗК, предварительно с помощью капитана Полозкова принять прививки… э-э… антишока. Профессор Мешков раздаст всем присутствующим пилюли и допинг, а также таблетки от шокового состояния для достижения анти-психозного эффекта. Это касается и штатских граждан. Прошу приступить.
– Опс. Это че еще за хрень? – поднялся Баллон.
– Какой еще антипсихоз? – недоуменно воскликнула Анжела. – Мы вроде спокойны и не собираемся пугаться этой чертовой грозы.
– Что за новости, Подпол? – Рогожин прищурился.
– Прошу не задавать лишних вопросов. Это нужно сделать согласно утвержденному плану операции. Поторопитесь, товарищи офицеры.
– А я не военный и не собираюсь глотать какие-то незнакомые пилюли и колоться тут, – вмешался бизнесмен Родион.
– А вас, гражданин, попрошу рот закрыть и не вмешиваться в ход военной операции, невольным участником которой вы стали благодаря освобождению из плена. Мешков, пленных тоже касается.
– Я понял, понял, – ученый сноровисто обегал всех, раздавал таблетки и шприцы.
Никита недоуменно посмотрел на командира, лицо которого в отблеске очередной молнии выражало полную потерянность и глубокую задумчивость.
– До часа «Ч» десять минут, – крикнул Козубу Мешков, лично помогая Полозкову вакцинировать членов группы.
– Начинаем, – ответил Козуб, спешно надевая костюм антихимрадиационной защиты. Он поправил лямки, липучки, водрузил на голову шлем-полусферу «Панорама-М» из серии противогазов последнего поколения и направился к установке.
– Орк, ко мне, – отдал команду по связи Рогожин.
Когда Орк прибыл с поста охраны, поправляя за спиной и плечами снаряжение и оружие, группа была почти готова, выделяясь в темноте ярко-оранжевыми РЗК и головными уборами-скафандрами, как в фильмах Спилберга. Готова к чему?! Никто не знал.
Рядом звезданула молния. Совсем рядом. Народ попадал либо пригнулся.
– Готово! – крикнул Козуб, но из-за стекла «Панорамы» его никто не услышал.
Он спрыгнул с камней. Шест молниеприемника торчал вверх, масксетка со ствола установки сдернута, батареи и генератор включены. Подбежав к группе, он вклинился в толпу, присел рядом с Рогожиным и… обомлел. На командире группы не было защитного костюма, зато рядом восседала Анжела, улыбаясь через спецстекло полусферы.
– Командир? Что за… Срочно наденьте радиационно-защитный костюм! – попытался привстать и потянуться к девушке Козуб.
– Отставить, Козуб! – Рогожин жестом остановил того. – Я сам знаю, как распорядиться своей снарягой. Сидите на месте и ждите действия своей пушки. Не так ли, Подпол? Мы же все этого ждем?
Козуб все понял. И понял, что бесполезно сейчас перечить старшему группы или объяснять необъяснимое.
Недоумевающие и напряженные люди стали невольно прижиматься друг к другу, подтягиваться. Пленные тоже, чувствуя нервозность, страх и подвох, жались к остальным. Ден был начеку, но в душе капитана бесновался огонь. Он молча посматривал на Никиту и Рогожина, все надеясь на прояснение ситуации. Радовало то, что ствол установки глядел в небо, а не на них. Никита тоже это отметил, застегивая рукава РЗК и прожевывая таблетки. Горькие и большие, мать их…
– Нет, ну мы че, подопытные кролики или овцы в загоне? – вдруг рявкнул Родион, обхватив себя за плечи и дрожа. – Дайте мне комбез. Срочно. Что за…
– Примолкни там, торгаш, – зло оборвал его Баллон.
Орк рядом с ним торопливо надевал «Панораму». Мешков окинул всех нервным взглядом, привстал. В его руке появился пульт от телевизора. Он глянул на часы.
– Ну все. С Богом!
Половина отряда не услышала и не поняла, а другие просто не успели что-то возразить. Ученый нажал кнопки на пульте дистанционного управления и плюхнулся на землю.
Никита первым успел заметить дрогнувший ствол установки, который опустился и уставился прямо на них, на людей. Что-то прозуммерило в блоке пушки и щелкнуло. Никита попытался вскочить, открывая рот для крика и мата, но его опередил Рогожин, сидящий рядом. Он дернул замбоя вниз, вскакивая сам и поворачиваясь к Мешкову. Так как его голову не обременяла полусфера «Панорамы», его крик услышали все:
– Я так и думал, уроды-ы-ы! За Россию, мать вашу-у-у…
Раздался ошеломительный треск сверху. Молния кривым белым зигзагом ударила в шест, который раскаленным удилищем дернулся в агонии. Ослепительный заряд мгновенно прошел через всю длину молниеприемника и пропал в блоке установки. Фонтаном разлетелись искры батарей, генератора, и пушка, завибрировав, изрыгнула сноп огненной волны. Даже не огня, а какой-то плазмы, пелены из свечения и искр.
Люди закричали, затряслись и, управляемые невидимой силой, скучились в полупрозрачном фиолетовом шаре. Эта энергетическая сфера диаметром десять метров плавно, но быстро оторвалась от земли, поднялась на высоту человеческого роста, колыхнулась, застыла на весу. Все люди оказались внутри.
Парение над землей ровного правильного шара с дергающимися за его туманными стенками людьми длилось недолго – секунд пять. Как в замедленной съемке. Неожиданно сфера вздулась, затем сузилась и с протяжным хлопком исчезла. Вместе со всем ее содержимым. Установка замерла, батареи и генератор отключились, ствол шелохнулся и застыл. И только капли дождя уходившей на восток грозы с шипением падали на почти сгоревшую масксетку и блоки испытательного изделия XL, моментально превращаясь в пар. Молнии били реже, тучи, казалось, быстрее и торопливее помчались вдоль подножия Кавказа, унося память об этом месте. Ночь снова на несколько часов опустилась на землю. Непроглядная и шумная от удаляющихся грозовых раскатов.
Земное местное время было один час двадцать три минуты, двадцать шестое апреля две тысячи шестого года.
