Глава 1

Дариенский пик

Как Кортес, различивший сквозь проем

В крутых вершинах океан степенный,

Орлиный взор лагуну жег огнем,

Не снисходя к толпе недоуменной,

На Дариенском пике

Семилетний Роджер, еще недавно бывший самым младшим в семье, широкими зигзагами бежал вверх по травянистому склону холма. Этот склон тянулся от самого берега озера до Холли-Хоув – так называлась ферма, где семейство Уокеров проводило летний отдых. Сперва Роджер мчался в одну сторону, пока не достигал изгороди, вдоль которой была протоптана тропинка. Здесь он разворачивался и бежал в другую сторону, пересекая поле до противоположной изгороди. Однако при этом мальчик все-таки забирал чуть-чуть вверх, так что с каждым зигзагом чуть-чуть приближался к ферме. Ветер дул ему навстречу, и потому Роджеру приходилось лавировать, чтобы добраться до ворот, где терпеливо ждала его мать. Роджер не мог идти прямо против ветра – ведь он был парусником, чайным клипером «Катти Сарк». Старший брат Джон сказал сегодня утром, что пароходы – это просто-напросто жестяные коробки с двигателем и что стоящим делом может считаться лишь плавание под парусами. Поэтому Роджер и выполнял такие сложные маневры, хотя из-за этого дорога до фермы становилась куда длиннее.

Подбежав поближе к воротам, возле которых стояла мать, Роджер заметил у нее в руках красный конверт и белый листок бумаги. Телеграмма! Мальчик сразу же понял, что это означало. На миг ему захотелось броситься прямо к матери. Он знал, что телеграмма могла прийти только от отца. Тогда это должен быть ответ на письма, которые посылали отцу мама, Джон, Сьюзен, Титти и сам Роджер. И во всех этих письмах высказывалась одна и та же просьба, хотя и в разных формах. Письмо от самого Роджера было очень коротким: «Папа, пожалуйста, можно, и я тоже? С любовью – Роджер». Послание от Титти было куда длиннее – длиннее даже, чем письмо Джона. Сьюзен, хотя и была старше Титти, не стала писать письмо сама. Она вместе с Джоном подписалась под его просьбой, так что получилось, будто это письмо от них обоих. Послание от мамы было самым длинным, но Роджер не знал, что в нем говорилось. Все эти письма вместе ушли в далекий путь к Уокеру-старшему – его корабль стоял у берегов Мальты и вскоре должен был отплыть в Гонконг. А теперь мама держала в руках красный конверт, в котором наверняка пришел ответ! Роджеру очень хотелось кинуться к ней, махнув рукой на лавировку. Но плавание под парусом было куда более стоящим делом, чем паровые двигатели, и потому Роджер заложил новый зигзаг, взяв, быть может, немного круче к ветру. Наконец он набрал достаточный запас скорости и пошел прямо против ветра, все замедляя и замедляя ход, пока не остановился рядом с матерью. Сдав немного назад, «чайный клипер» слегка вздрогнул, отдавая якоря. Наконец-то он был в надежной гавани!

– Это ответ? – спросил Роджер, задыхаясь от долгой борьбы со встречным ветром. – Папа сказал «да»?

Мать улыбнулась и прочла телеграмму вслух:

– «Утопленники лучше, чем тупицы, но лишь тупица может утопиться».

– Это означает «да»? – переспросил Роджер.

– Думаю, что так.

– И для меня это тоже значит «да»?

– Конечно – если Джон и Сьюзен возьмут тебя и если ты пообещаешь слушаться их во всем.

– Ура! – закричал Роджер и радостно запрыгал на месте, забыв на минутку о том, что он – корабль, стоящий на якоре в тихой гавани.

– А где остальные? – спросила мать.

– На Дариене, – отозвался Роджер.

– Где?

– Ну, на вершине той горы. Титти назвала ее Дариенским пиком. Знаешь, оттуда виден остров.

Ферма Холли-Хоув стояла на высоком холме. Если спуститься по травянистому склону вниз, к озеру, то окажешься на берегу маленького залива, где располагались пристань и лодочный сарай. Отсюда была видна только небольшая часть самого озера – по обеим сторонам залив был ограничен длинными крутыми мысами. От фермы к лодочному сараю через поле вела хорошо протоптанная тропинка. На полпути располагались ворота, от которых уходила другая дорожка – она сворачивала в сосновую рощицу, растущую на южном, более высоком мысу. Эта тропинка очень скоро исчезала среди деревьев. Однако в самый первый день после своего прибытия на ферму – а было это две недели назад – дети нашли дорогу через рощу на самый дальний край мыса. Там суша резко обрывалась в озеро, подобно скалистому морскому утесу. И оттуда юные исследователи смогли окинуть взором широкую водную гладь, расстилающуюся от пологих холмов на юге до высоких нагорий на севере и теряющуюся в вечерних сумерках. И именно тогда, когда они впервые стояли на обрыве и озирали необъятный водный простор, Титти дала название этому утесу. Она слышала один сонет, который читали вслух в школе, но позабыла почти все его содержание, кроме одной яркой картины: исследователи дальних земель впервые глядят с высокого пика на Тихий океан. Девочка назвала мыс Дариеном. На самой высокой точке этого мыса дети устроили лагерь. Именно там они и сидели, когда Роджер собрался назад, на ферму. Миновав сосняк, он выбрался на поле и увидел мать, стоящую в воротах. Чем закончилось его путешествие через поле, мы уже знаем.

– Ты не хочешь отнести им ответ на их письма?

– И сказать, что для меня это тоже означает «да»?

– Конечно. Отдай телеграмму Джону. Джон, несомненно, должен понять, что вы не тупи-цы – и ты тоже.

Мама вложила телеграмму в красный конверт и отдала его Роджеру.

Мальчик стоял смирно – он вспомнил, что надежно закреплен на якоре. Поцеловав его, мать напомнила:

– Ужин в половине седьмого и ни минутой позже. И не разбудите Викки, когда придете домой.

– Есть, сэр! – отозвался Роджер, перебирая руками – Он поднимал якорь, вытягивая его за цепь. Развернувшись, он пошел зигзагами вниз по склону, думая о том, как лучше будет сообщить брату и сестрам новости.

Мать рассмеялась.

– Эй, на корабле! – окликнула она.

Роджер остановился и оглянулся.

– Когда ты шел вверх по полю, ветер был встречный, – напомнила мать. – А теперь ветер попутный. Тебе не нужно больше лавировать.

– Верно, – согласился мальчик. – Ветер дует в корму. Я шхуна. Я могу идти под всеми парусами, полностью расправив их. – И Роджер раскинул руки в стороны, изображая поднятые паруса, а потом побежал прямо через поле по тропинке, ведущей в сосновую рощу.

Миновав открытое пространство и оказавшись под сенью сосен, он перестал быть парусником. Нельзя же идти под парусом через сосновый лес! Теперь Роджер был исследователем, который отстал от основного отряда и теперь ищет его по следу в лесной чаще, внимательно глядя по сторонам – вдруг где-нибудь за деревом подкарауливает злобный дикарь, готовый выстрелить в одинокого путешественника отравленной стрелой. Роджер вскарабкался на вершину мыса. Здесь лес обрывался – на небольшой прогалине среди голых камней рос лишь вереск. Это и был Дариенский пик. Он был со всех сторон окружен деревьями, но за стволами сосен, негустым рядком растущих у края утеса, ярко отблескивала озерная гладь. На каменистом пятачке горел маленький костерок. Джон подбрасывал в огонь ветки, Сьюзен намазывала мармелад на хлеб. Титти, положив подбородок на согнутые колени, сидела между двумя деревьями на краю обрыва над озером, неся вахту и посматривая на остров.

Услышав шаги Роджера, Джон поднял взгляд и, заметив в руках у брата телеграмму, мгновенно вскочил на ноги.

– Депеша? – спросил он.

– Это ответ, – заявил Роджер. – Тут говорится «да», и это «да» и для меня тоже, если я буду подчиняться приказам и вы с Сьюзен возьмете меня. А если «да» относится ко мне, то оно относится и к Титти.

Джон взял у Роджера телеграмму. Титти поднялась на ноги и бегом бросилась к остальным. Сьюзен поднесла нож с куском мармелада к ломтю хлеба, стараясь не уронить ни крошки, однако так и позабыла намазать бутерброд. Джон открыл конверт и вытащил белый листок.

– Читай вслух, – потребовала Сьюзен.

Джон прочел:

– «Утопленники лучше, чем тупицы, но лишь тупица может утопиться». Ура, папочка! – воскликнул он.

– Что это означает? – спросила Сьюзен.

– Это означает «да», – ответила Титти.

– Это означает – папа считает, что никто из нас не окажется настолько глупым, чтобы утонуть, а если окажется, то оно и к лучшему, если такой тупица утонет.

– Но почему утопленник лучше, чем тупица? – спросила Сьюзен.

– Ну как ты не понимаешь? – отозвалась Титти. – Если мы окажемся тупицами, то мы с тем же успехом могли бы быть и утопленниками, и хуже от этого никому не стало бы. А потом говорится, что, поскольку мы не тупицы…

– Не «поскольку», а «если», – поправил Джон.

– Если мы не тупицы, то мы и не утонем.

– Папа вставил это для того, чтобы маме было спокойнее, – кивнула Сьюзен и продолжила намазывать мармелад на хлеб.

– Давайте начнем сейчас же, – предложил Роджер.

Но тут в разговор вмешался чайник. Он уже несколько минут булькал и клокотал, а теперь начал тихо свистеть на одной ноте, а из носика у него вырывалась длинная струйка пара. Это означало, что вода наконец-то закипела. Сьюзен сняла чайник с огня и высыпала в него маленький пакетик чайной заварки.

– Мы все равно не сможем взяться за дело сегодня вечером, – возразила брату Сьюзен. – Давайте попьем чаю и составим список вещей, которые нам нужно будет взять.

– Давайте пить чай там, откуда виден остров, – предложила Титти.

Дети перенесли поближе к краю обрыва кружки, чайник и жестяной поднос, на котором горкой лежали толстые ломти ржаного хлеба, намазанные мармеладом. Остров находился примерно в миле от утеса, а еще дальше виднелся пологий южный берег озера. Вода у берегов острова была гладкой, словно зеркало, и в ней отражались кроны деревьев. Дети каждый день любовались этим дивным зрелищем, но теперь, когда от отца пришла телеграмма, остров стал для них еще более настоящим – если можно так выразиться, – чем был когда-либо прежде. Джон, Сьюзен, Титти и Роджер взобрались на утес еще в первый день после приезда на ферму, где их мать снимала комнаты на лето. И с этого утеса, который Титти назвала Дариенским пиком, они узрели озеро – озеро, которое при желании можно было счесть маленьким морем. И, что самое замечательное, на этом озере был остров. Всем четверым немедленно пришла в голову одна и та же идея. Это не просто остров – это тот самый, главный и единственный Остров, который ждет, чтобы Джон, Сьюзен, Титти и Роджер ступили на его берега. И разве способен настоящий искатель приключений преспокойно жить на суше и спать по ночам в своей постели, если остров – дивный и манящий остров – находится так близко, просто рукой подать? Бегом вернувшись домой, дети поведали матери о своем открытии и принялись умолять ее немедленно… ну хорошо, завтра же съехать с фермы, отправиться на остров и поселиться там на всю оставшуюся жизнь! Однако мама напомнила, что у нее, помимо Джона, Сьюзен, Титти и Роджера, есть еще и Викки – пухленькая крошка, очень похожая на портрет престарелой королевы Виктории. Викки не исполнилось еще и двух лет, и ее постоянно нужно было то кормить, то купать – короче говоря, забот полон рот. И, конечно же, мама не могла взять Викки и ее нянюшку даже на самый замечательный необитаемый остров в мире. И не могла позволить старшим детям отправиться туда одним, если отец не даст на то раз решения. Хотя Джон и Сьюзен умели управляться с парусной лодкой, Титти и Роджер только начали обучаться этому искусству – их наставником был отец, приезжавший в отпуск в прошлом году. В лодочном сарае, к которому вела тропинка от ворот фермы, лежала маленькая парусная лодочка, носившая вполне подходящее для нее имя – «Ласточка».

В том же сарае была и большая, вместительная гребная лодка – но разве человек, хоть раз в жизни ходивший под парусом, захочет грести неуклюжим тяжелым веслом? Если бы озеро не было таким большим, если бы на озере не было острова и если бы под рукой не нашлось парусной лодки, то дети, несомненно, были бы не против покататься на большой лодке по заливу, на берегу которого и стоял лодочный сарай. Но озеро было размером с маленькое море, в сарае ждал своего часа четырнадцатифутовый ялик с треугольным парусом, выкрашенным в коричневый цвет, а поросший дикими лесами остров поджидал исследователей – и мечты о плавании под парусом навстречу замечательным приключениям и открытиям неотступно преследовали Джона, Сьюзен, Титти и Роджера. Значит, следовало написать отцу и испросить его разрешения на это путешествие.

Письма были написаны и отправлены. Каждый день дети спешили на Дариенский пик и до вечера любовались таким близким и таким недоступным островом, а по ночам спали в своих кроватках на ферме. Они даже катались на весельной лодке вместе с матерью, но ни разу не направили лодку к желанному острову – им хотелось прибыть туда, как полагается, под парусом и насладиться исследованием новых для себя земель. Но проходили день за днем, и у детей оставалось все меньше надежды на то, что они когда-либо получат ответ на свою просьбу. Остров начинал казаться чем-то почти ненастоящим, словно одно из тех мест, которое ты видишь из окна поезда, – ты проносишься мимо и знаешь, что никогда не ступишь ногой на эту землю, не проживешь на ней даже дня. И вот неожиданно этот недоступный остров стал для Джона, Сьюзен, Титти и Роджера совершенно реальным – Новым Светом, который вот-вот встретит их как своих первооткрывателей. Им разрешили самим плавать на ялике под парусом! Им позволили выйти на лодке из тесного залива, обогнуть мыс и добраться до острова. Они могут высадиться на остров, разбить лагерь и жить там до тех пор, пока не придет время возвращаться обратно в город – к повседневной жизни, школьным занятиям… Эти потрясающие новости настроили детей на небывало серьезный лад. Они съели бутерброды в обстановке чинного молчания. Перспективы, открывавшиеся перед ними, были слишком захватывающими, чтобы попусту болтать о них. Джон размышлял о плавании под парусом, прикидывая, достаточно ли хорошо он помнит все навыки, которые усвоил в прошлом году. Сьюзен прикидывала, что взять с собой на остров и как готовить еду в походных условиях. Титти думала о самом острове – о коралловых рифах, таинственных кладах, зарытых пиратами, и о загадочных следах на песке. Роджер про себя радовался тому, что его не оставят на берегу. Впервые ему пришло в голову, что неплохо все-таки, когда ты не самый младший в семье. Теперь самой маленькой была Викки. Викки останется дома, а Роджер будет принят в экипаж судна и поплывет под парусом к берегам неведомых земель.

Наконец Джон достал из кармана карандаш и листок бумаги.

– Давайте составим судовой реестр, предложил он.

От хлеба с мармеладом уже не осталось и крошек. Джон улегся на живот, положил перед собой перевернутый кверху дном поднос из-под бутербродов и пристроил на нем бумагу. Послюнявив карандаш, он вывел вверху страницы: «Парусное судно «Ласточка». Порт Холли-Хоув. Владельцы…»

– А кто ее владельцы?

– Все равно до конца каникул «Ласточку» отдали нам в полное распоряжение, – отозвалась Сьюзен.

– Я напишу «Уокерс лимитед» – это будет означать, что мы все владельцы корабля.

Тщательно выведя: «Владельцы – «Уокерс лимитед», Джон написал чуть ниже:

«Капитан – Джон Уокер.

Боцман – Сьюзен Уокер.

Матрос – Титти Уокер.

Юнга – Роджер».

– Теперь, – заявил Джон, – каждый должен поставить свою подпись напротив своего имени.

Все расписались в «корабельном реестре».

– А теперь внимание, боцман, – скомандовал Джон.

– Слушаю, сэр, – с готовностью отозвалась Сьюзен.

– Как вы считаете, когда мы будем готовы к выходу в море?

– С первым дуновением ветра.

– Что вы думаете о нашем экипаже?

– Это лучший экипаж, с которым мне когда-либо приходилось работать.

– Умеют ли они плавать?

– Матрос Титти умеет плавать. Юнга Роджер все еще бултыхается на мелководье, одной ногой держась за дно.

– Он должен научиться плавать.

– Нет, иногда я вовсе не держусь за дно, ни одной ногой, ни руками, – запротестовал Роджер.

– Ты должен как можно скорее научиться вообще не держаться за дно.

– Хорошо, – согласился Роджер.

– Ты отвечаешь неправильно, Роджер, – заметила Титти. – Ты должен был ответить: «Есть, сэр!»

– Я почти всегда так и отвечаю, – сказал мальчик. – Вот маме я так и ответил.

– Ты должен так отвечать капитану и боцману. А может быть, даже и мне. Но, кроме капитана и боцмана, в экипаже нас всего двое, так что нам с тобой необязательно обращаться друг к другу «сэр».

– У кого-нибудь есть еще бумага? – спросила Сьюзен.

– Только телеграмма, – отозвался Джон. – Можно писать, на обратной стороне.

– Думаю, мама будет не против, если мы используем телеграмму, – предположила Сьюзен. – Вы же понимаете, что на самом деле мы вовсе не можем отправиться в путь с первым дуновением ветра. Нам еще надо все приготовить. Давайте составим список – что нам нужно взять с собой.

– Компас, – сказал Джон.

– Чайник, – добавила Сьюзен.

– Флаг, – предложила Титти. – Я сделаю флаг и нарисую на нем ласточку.

– Палатки, – с важным видом промолвил Роджер.

– Подзорную трубу, – напомнил Джон.

– Сковородку, кружки, ножи, вилки, чай, сахар, молоко, – бормотала Сьюзен, едва успевая записывать все это.

– Ложки, – прибавил Роджер.

Они составили длинный список, вспомнив все, что только могли, затем, помолчав немного, добавили еще несколько пунктов – пока наконец на обороте телеграммы не осталось свободного места.

– У нас больше нет ни клочка бумаги, – вздохнул Джон.- Даже судовой реестр с обратной стороны весь исписан. Хлопотное это дело – составлять список. Пойдемте домой. Спросим маму, нельзя ли нам взять ключ от лодочного сарая.

Но когда они вернулись на ферму Холли-Хоув, мать уже стояла у дверей. Завидев детей, она прижала палец к губам.

– Входите и не шумите, – тихонько произнесла она. – Викки спит. Сейчас будем ужинать.