40
– Никто точно не знает, как делают инквизиторов, – произнес Эленд, обращаясь к собравшимся в палатке Хэму, Сетту, Нурдену и Дему, который уже почти пришел в себя.
Вин сидела в дальнем углу, все еще пытаясь осознать свое открытие. Человек… и все колоссы… когда-то были людьми.
– Однако по этому поводу имеется много предположений, – продолжал он. – После гибели Вседержителя мы с Сэйзедом занялись исследованиями и, опрашивая поручителей, узнали кое-что интересное. К примеру, инквизиторов делают из обычных людей, и те помнят, кем были раньше, но получают новые алломантические способности.
– Случай с Маршем это доказывает, – подтвердил Хэм. – Он ничего не забыл даже после того, как его проткнули этими штырями. И, став инквизитором, приобрел силу рожденного туманом.
– Прошу прощения, – вмешался Сетт. – Но не мог бы кто-нибудь объяснить, как все это связано с осадой, будь она неладна? Здесь же нет инквизиторов.
Эленд скрестил на груди руки:
– Это важно, Сетт, потому что мы воюем с кем-то более сильным, чем Йомен. С кем-то, кого мы даже понять не можем, и его не стоит сравнивать с защитниками Фадрекса.
– Ты все еще веришь в эти сказки про злой рок, богов и прочее? – фыркнул Сетт.
– Нурден, – попросил Эленд писца, – пожалуйста, расскажи лорду Сетту то, что рассказал чуть раньше мне.
* * *
– Да, мой господин. – Бывший поручитель с готовностью кивнул. – Дело в том, – повернулся он к Сетту, – что количество людей, которых сразил туманный недуг, в процентном отношении выглядит слишком противоестественно. Природе свойствен упорядоченный хаос, и то, что при ближайшем рассмотрении кажется случайным, обычно часть определенной тенденции. Именно поэтому я не в силах поверить, что полученные нами результаты могут быть следствием воздействия природных сил.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Сетт.
– Мой господин, представьте себе, что где-то за пределами палатки раздается постукивание. Если оно беспорядочное, неритмичное, то, возможно, это ветер треплет развязавшийся полог. Но если оно повторяется в определенной последовательности, вы поймете, что какой-то человек стучит по одному из шестов. Вы бы с легкостью отличили одно от другого, поскольку вам известно, что естественные звуки могут быть ритмичными, но ритм не может повторяться в точности. Та же история и с числами, мой господин. Они слишком упорядоченны, я бы сказал, противоестественно упорядоченны.
– Хочешь сказать, будто какой-то человек стал причиной того, что заболели солдаты? – хмыкнул Сетт.
– Человек?.. Нет, не человек, как мне кажется, – возразил Нурден. – К этому причастно нечто разумное. Вот единственное умозаключение, которое я могу сделать. Нечто, преследующее определенные цели и заботящееся о точности.
В комнате стало тихо.
– И это связано с инквизиторами, мой господин? – повернувшись, к Эленду, осторожно спросил Дему.
– Связано. По крайней мере, я вижу связь, хотя стоит признать, что немногие способны уследить за моими мыслями.
– Не уверен, хорошо это или плохо… – улыбнулся Хэм.
– Нурден, что ты знаешь о том, как делали инквизиторов? – спросил Эленд.
Писцу стало явно не по себе:
– Я служил в Ортодоксальном кантоне, а не в Кантоне инквизиции.
– Но ведь слухи-то должны были быть, – не отступался Эленд.
– Разумеется. И не только слухи, вообще-то. Высшие поручители всегда пытались разузнать, каким образом инквизиторы получают свои силы. Видите ли, между кантонами шло вечное противоборство и… впрочем, не думаю, что вас это заинтересует. Так или иначе, слухи и впрямь были.
– И?
– Люди говорили… – Нурден чуть помедлил. – Говорили, что инквизитор – это несколько людей, сплавленных вместе. Чтобы создать инквизитора, Кантону инквизиции требовалась целая группа алломантов, чьи силы потом как-то объединяли.
Снова наступила тишина. Вин обняла руками колени. Ей не нравились разговоры об инквизиторах.
– Вседержитель! – негромко выругался Хэм. – Так вот в чем дело! Вот почему они так рьяно выслеживали туманщиков-скаа! Разве вы не понимаете? Дело не в том, что Вседержитель хотел перебить всех полукровок, а в том, что инквизиторы должны были как-то размножаться! Им нужно было убивать алломантов, чтобы пополнить свои ряды!
– Именно, – кивнул Эленд, – каким-то образом эти штыри в теле наделяют инквизиторов алломантическими способностями. Убив восемь туманщиков, можно передать их таланты другому человеку – такому, например, как Марш. Сэйзед рассказывал мне, что Марш ничего не хотел говорить о том дне, когда его сделали инквизитором, но как-то обмолвился, что дело было… «грязное».
– Точно-точно, когда Кельсер и Вин побывали в его комнате в тот день, когда его забрали, чтобы превратить в инквизитора, они обнаружили там тело, – начал припоминать Хэм. – И решили, что это и был Марш!
– Марш потом сказал, что убитых было больше одного, – негромко прибавила Вин. – Просто от них… мало что осталось.
– И опять я спрошу, – не отставал Сетт, – какой же в этом смысл?
– Хотя бы такой, чтобы кое-кого раздражать, – легкомысленно заметил громила. – Разве нужно что-то еще?
Эленд наградил обоих суровым взглядом:
– Смысл в том, Сетт, что Вин на этой неделе совершила открытие.
Все повернулись к ней.
– Колоссы… их делают из людей, – упавшим голосом сообщила Вин.
– Что? – нахмурился Сетт. – Это бессмыслица.
– Нет, – грустно покачала головой Вин. – Я в этом уверена. Я проверила живых колоссов. Под складками кожи прячутся штыри. Они меньше, чем штыри инквизиторов, и сделаны из другого металла, но они есть у всех колоссов.
– Никто так и не смог узнать, откуда появляются новые колоссы, – напомнил Эленд. – Вседержитель берег этот секрет, и он стал одной из величайших загадок нашего времени. Когда никто не управляет колоссами, они упорно убивают друг друга. Но в то же самое время их становится все больше. Почему?
– Потому что они постоянно пополняют свои ряды, – ответил за всех Хэм. И с мрачным видом пояснил: – Из жителей разграбленных деревень.
– Вас разве не удивило, – продолжал Эленд, – что прямо перед началом осады Лютадели армия Джастеса атаковала какую-то случайную деревню, а уже потом отправилась к нам? Тварям нужно было восстановить свою численность.
– Они бродят туда-сюда, – проговорила Вин, – надевают одежду, говорят о своей человечности. Но сами не помнят, что с ними было раньше. Они обезумели.
– Да, – подтвердил Эленд. – На днях Вин наконец-то упросила одного из них показать, как делают новых колоссов. Из того, что он рассказал и чуть было не сделал, мы поняли, что он пытался соединить двух людей в одного. Получилось бы создание, у которого стало бы вдвое больше силы и вдвое меньше ума.
– Третье искусство, – вскинул голову Хэм. – Третий способ использовать металлы. Есть алломантия, которая берет силу из самих металлов. Есть ферухимия, которая использует металлы, чтобы брать силу из собственного тела, и еще…
– Марш называл это гемалургией, – тихо подсказала Вин.
– Гемалургия… – повторил Хэм. – Которая применяет металлы, чтобы взять силу из чужого тела.
– Великолепно, – осклабился Сетт. – В чем же суть?
– Вседержитель создавал себе в помощь слуг. Он использовал это искусство… эту гемалургию… чтобы делать солдат, которых мы называем колоссами. Он делал шпионов, которых мы называем кандра. И он делал жрецов, которых мы называем инквизиторами. Он наделил всех изъянами, чтобы можно было ими управлять.
– Я узнала, как можно управлять колоссами, благодаря Тен-Суну, – пояснила сказанное Элендом Вин. – Он против собственной воли раскрыл мне тайну. Упомянул, что кандра и колоссы – вроде кузенов, и я поняла, что контролировать их можно одинаково.
– Я… по-прежнему не понимаю, к чему вы клоните. – Дему перевел взгляд с Вин на Эленда.
– У инквизиторов должен быть тот же самый изъян, Дему, – ответил Эленд. – Гемалургия оказывает воздействие на разум, она его… ранит. Это позволяет алломанту пробраться внутрь чужой головы и взять власть в свои руки. Знать всегда удивлялась тому, что инквизиторы отличаются фанатичной преданностью Вседержителю. Они были куда более послушны, чем обычные поручители. Их служение было подозрительно ревностным.
– С Маршем так и получилось, – прошептала Вин. – Когда мы встретились впервые после того, как его сделали инквизитором, он показался другим. На протяжении первого года после Крушения все становилось только хуже. В конце концов он чуть было не убил Сэйзеда.
– Мы клоним к тому, – подытожил Эленд, – что некая сила управляет инквизиторами и колоссами. Она использует тот изъян, которым наделил их Вседержитель, и в результате они играют роль ее пешек. Неприятности, с которыми мы столкнулись, хаос, последовавший за Крушением, – все это не просто так. Число людей, павших жертвами туманного недуга, также нельзя назвать случайным. Я знаю, что говорю очевидные вещи, но важно понимать, что за ними стоит. Мы должны разобраться, почему инквизиторами и колоссами можно управлять и как ими управляют.
Эленд прошелся по палатке из угла в угол, оставляя следы на грязном полу.
– Чем больше я думаю об открытии, которое совершила Вин, тем сильнее убеждаюсь в том, что все взаимосвязано. Колоссы, кандра, инквизиторы не три причудливые диковинки, а три части одного явления. Пока что знание об этом третьем искусстве… о гемалургии… кажется незначительным. Мы не собираемся использовать его, чтобы творить колоссов, так зачем же оно нам?
Сетт кивнул, словно Эленд высказал его собственные мысли. Император, однако, смолк, уставившись с выражением глубокой задумчивости на лице в открытую дверь палатки. Раньше, когда он больше времени посвящал науке, с ним такое частенько бывало. Он не собирался отвечать на вопросы Сетта. Он высказывал то, что тревожило его самого, и следовал по пути, который был известен лишь ему.
– Наша война, – снова заговорил Эленд, – связана не только с солдатами. И не только с колоссами или взятием Фадрекса. Она связана с некоей последовательностью событий, которую мы запустили, сами того не ведая, когда свергли Вседержителя. Гемалургия, слишком точное число людей, пораженных туманной болезнью, – все это части одного целого. Поэтому чем чаще мы будем видеть в происходящем закономерность, а не хаос, тем лучше поймем, с кем сражаемся на самом деле и как его можно победить.
Эленд повернулся к своим соратникам.
– Нурден, нужно, чтобы ты изменил направление своих исследований. До сих пор мы предполагали, что передвижения колоссов носят случайный характер. Я больше не уверен, что это так. Разыщи старые донесения разведчиков. Составь списки и проследи, что делали колоссы все это время. Особое внимание следует обратить на те группы, о которых точно известно, что их не контролировали инквизиторы. Попытаемся понять, что ими движет.
– Да, мой господин.
– Всех остальных я попрошу сохранять бдительность. Не хочу повторения той ошибки, что случилась на прошлой неделе. Мы больше не можем позволить себе терять солдат, даже колоссов.
Все закивали, и Эленд дал понять, что собрание окончено. Сетта унесли в его палатку, Нурден умчался прочь, чтобы заняться новыми исследованиями, а Хэм отправился перекусить. Дему, однако, задержался. Вин поднялась и, приблизившись к Эленду, взяла его за руку. Тот повернулся к генералу.
– Мой господин… – с легким смущением начал Дему. – Полагаю, генерал Хэммонд уже с вами поговорил?
«Что происходит?» – насторожилась Вин.
– Да, Дему. – Эленд вздохнул. – Но я действительно не думаю, что об этом стоит волноваться.
– О чем? – спросила Вин.
– В лагере наметилась некая группа… изгоев, моя леди, – пояснил Дему. – К тем из нас, кого болезнь уложила в постель на две недели, а не на несколько дней, стали относиться подозрительно.
– Но ты больше не согласен с тем, что это следует оправдывать, так? – произнес Эленд вежливо, но строго.
Дему кивнул:
– Я верю вашим словам, мой господин. Просто… тяжело командовать людьми, которые тебе не доверяют. А для моих товарищей по несчастью все еще сложнее. Они едят отдельно, держатся поодаль от остальных во время отдыха. Это лишь укрепляет отчужденность.
– Что ты предлагаешь? – нахмурился Эленд.
– Это зависит от нескольких моментов, мой господин. Если вы планируете в скором времени перейти в наступление, тогда примирению не быть: не хочу, чтобы солдаты сражались бок о бок с теми, кому не доверяют. Однако если осада еще будет какое-то время продолжаться, то есть смысл подтолкнуть их друг к другу. У бо́льшей части войска будет достаточно времени, чтобы снова научиться доверять затуманенным.
«Затуманенные, – подумала Вин. – Интересное название».
Эленд посмотрел на нее, и стало ясно, о чем он думает. До бала в здании Кантона ресурсов осталось несколько дней. Если план Эленда удастся воплотить в жизнь, то, возможно, им не придется брать Фадрекс штурмом.
Вин не очень-то на это надеялась. Если из Лютадели не пришлют запасы провизии, им придется полагаться лишь на себя. Возможно, осада продлится еще много месяцев, но может случиться, что им придется идти на штурм всего лишь через несколько недель.
– Организуй новый отряд. Пусть в него войдут только затуманенные. С предрассудками мы разберемся позже, когда Фадрекс будет нашим.
– Да, мой господин, думаю…
Разговор продолжался, но Вин уже не слушала – все ее внимание сосредоточилось на голосах снаружи. Кто-то приближался к штабной палатке. Возможно, не стоило беспокоиться, однако на всякий случай она шагнула в сторону, чтобы оказаться между входом и Элендом, и проверила резервы металлов. Через секунду Вин узнала голос Хэма и позволила себе расслабиться. Вскоре клапан палатки открылся – и действительно вошел громила, а следом за ним усталый рыжеволосый солдат в испачканной сажей одежде разведчика. Выглядел он совершенно измученным.
– Конрад? – удивился Дему.
– Ты его знаешь? – уточнил Эленд.
– Да, мой господин, это один из лейтенантов, которых я оставил в Лютадели вместе с королем Пенродом.
Потрепанный солдат отсалютовал императору:
– Мой господин, я принес новости из столицы.
– Наконец-то! – воскликнул Эленд. – Что велел передать Пенрод? Где баржи с провизией, которые я просил прислать?
– Баржи с провизией, мой господин? – переспросил Конрад. – Ваше величество, король Пенрод прислал меня за помощью: в городе бунты, и некоторые склады разграблены. Король Пенрод отправил меня, чтобы попросить у вас солдат, которые помогут восстановить порядок.
– Ему нужны солдаты? – поразился Эленд. – А как же гарнизон, который я ему оставил? У него должно быть достаточно людей!
– Их не хватает, мой господин. Я не знаю почему. Я могу только передать сообщение, ради которого меня и прислали.
Выругавшись, Эленд ударил кулаком по столу:
– Неужели Пенроду так сложно было выполнить всего лишь одно мое поручение? Я лишь просил его позаботиться о тех землях, которым ничего не угрожало!
Солдат вздрогнул от неожиданности, а Вин забеспокоилась. Эленд, однако, сумел взять себя в руки. Он глубоко вздохнул и махнул солдату рукой:
– Отдохните и поешьте, лейтенант. Я поговорю с вами обо всем этом позже.
* * *
Эленда Вин отыскала, когда уже совсем стемнело. Он стоял на краю лагеря и смотрел на сторожевые огни Фадрекса. Когда Вин положила руку ему на плечо, Эленд даже не вздрогнул – лишь притянул к себе, продолжая смотреть в ночное небо. Значит, слышал. Вин никак не могла привыкнуть, что Эленд, который всегда казался слегка не от мира сего, превратился в настоящего рожденного туманом и его чуткий слух позволял уловить даже самые осторожные шаги.
– Ты говорил с гонцом?
Шел пеплопад. Мимо тихонько проследовали двое солдат-ищеек, которые совершали обход периметра. Сама Вин только что вернулась из дозора: каждую ночь она совершала несколько обходов Фадрекса в надежде обнаружить за городскими стенами что-нибудь необычное.
– Да. Как только он отдохнул, я разузнал все подробности.
– Плохие новости?
– Он почти все успел рассказать при тебе. Пенрод, видимо, не получал от меня приказов выслать провизию и солдат. Конрад был одним из четверых гонцов, которых отправили к нам. Неизвестно, что случилось с остальными тремя. Самого Конрада преследовала банда колоссов, и он спасся благодаря своей лошади: послал ее вперед, а сам спрятался. Бедное животное догнали и разорвали на части. Ускользнул, пока они пировали.
– Храбрец, – похвалила Вин.
– И к тому же удачливый, – добавил Эленд. – Как бы там ни было, не похоже, что Пенрод сумеет выслать нам помощь. В Лютадели достаточно запасов, но там и впрямь начались бунты, Пенрод не сможет выделить солдат для охраны провианта, который он мог бы отправить сюда.
– И… что это значит для нас?
Эленд посмотрел ей в глаза, и Вин с удивлением обнаружила в его взгляде решимость, а не отчаяние.
– Понимание.
– Понимание чего?
– Того, что наш враг проявил себя, Вин. Кто отлавливает гонцов, расставляя засады из колоссов? Кто устраивает беспорядки в Лютадели, нашем центре снабжения? – Эленд покачал головой. – Он хочет, чтобы все это выглядело набором случайностей, но я вижу закономерность. Это слишком целенаправленные, слишком разумные действия. Он хочет, чтобы мы бросили Фадрекс и ушли.
Вин почувствовала озноб. Эленд хотел сказать что-то еще, но она привстала и закрыла ему рот ладонью, заставив замолчать. Он сначала растерялся, а потом понял и кивнул.
«Разрушитель слышит, что мы говорим, – подумала Вин. – Нам нельзя выдавать наши секреты».
И все же они сейчас кое-что поняли. Им следовало остаться в Фадрексе, они должны узнать, что спрятано в пещере. Ведь их враг прилагал все усилия, чтобы этого не случилось. Неужели Разрушитель и в самом деле стоял за воцарившимся в Лютадели хаосом? Был ли это хорошо продуманный ход, чтобы заставить Эленда увести свои войска из окрестностей Фадрекса ради восстановления нарушенного порядка?
Можно было только предполагать. Вин кивнула Эленду, давая понять, что разделяет его решимость и согласна остаться. И тем не менее она волновалась. Лютадель должна быть неприступной скалой, их единственным безопасным местом. Если не устояла она, что же у них еще есть?
Все отчетливее понимала Вин, что обратной дороги нет. Они не смогут отступить и пересмотреть планы. Мир рушился прямо у них под ногами, и Эленд решил сделать ставку на Фадрекс.
Если они проиграют, идти им будет некуда.
В конце концов Эленд крепко сжал ее плечо, а потом ушел в туман, чтобы проверить дозорных. Оставшись в одиночестве, Вин продолжала глядеть на сторожевые костры. Ее терзали дурные предчувствия. Мысли, посетившие ее в четвертом подземном хранилище, вернулись. Можно воевать, брать в осаду города, играть в политику, но этого мало. Это не спасет их, если умирает сама земля.
Но что еще они могли сделать? Лишь взять Фадрекс в надежде, что Вседержитель оставил им какую-нибудь подсказку. Вин по-прежнему ощущала необъяснимую потребность отыскать атиум. Отчего ей казалось, что это так важно?
Она закрыла глаза, не желая видеть туман, который, как обычно, отталкивался от ее тела примерно на полдюйма. Однажды, когда Вин пришлось сразиться с Вседержителем, она почерпнула силу из тумана. Почему лишь один раз получилось применить алломантию с его помощью?
Вин потянулась к туману в бессчетной попытке повторить тот успех. Она мысленно звала, умоляла, пыталась пробиться к его силе. Ей казалось, что должно получиться. В тумане таилась сила, но он не собирался делиться с Вин. Что-то стояло между ними, какая-то преграда. Или, может быть, это была лишь чья-то причуда.
– Почему? – прошептала она, не открывая глаз. – Почему ты мне помог только тогда, и больше ни разу? Я сошла с ума или ты и в самом деле дал мне силу, когда я попросила о ней?
Ночь хранила молчание. Наконец Вин со вздохом повернулась и ушла.
* * *
Гемалургические штыри физически изменяют людей в зависимости от того, какие силы в них заключены, куда их втыкают и сколько их достается одному человеку. Инквизиторы, к примеру, решительным образом отличаются от тех людей, которыми они когда-то были. Сердце инквизитора расположено не в том месте, где обычное человеческое сердце; его мозг перестраивается вокруг металлических штырей, которыми протыкают глаза. Колоссы изменяются еще сильнее.Можно предположить, что наиболее значительные изменения происходят с кандра. Однако не стоит забывать о том, что новых кандра делают из туманных призраков, а не из людей. Штыри, которые получают кандра, изменяют своих носителей лишь самую малость, оставляя их тела почти такими же, как у туманных призраков, но наделяя разумом. По иронии судьбы, хоть штыри и лишают колоссов человечности, они в какой-то степени наделяют ею кандра.
