27
Вин мчалась в ночной тьме. Туман клубился вокруг, словно закипающий шторм – белый на черном. Тянулся, словно желая раздавить, но на расстоянии нескольких дюймов вдруг замирал, будто что-то его отталкивало. А ведь раньше он не стремился прочь, а, наоборот, обвивал, касался кожи. Изменения происходили постепенно: прошли месяцы, прежде чем Вин поняла, что все стало по-другому.
На ней не было туманного плаща. Находиться без него в тумане казалось странным, однако на самом деле так ей было спокойнее. Когда-то туманный плащ предназначался для того, чтобы невидимкой проходить мимо стражников или воров. Но это время ушло вместе с благорасположенностью тумана. Поэтому Вин надела облегающие черные брюки и рубашку, которые, в отличие от плаща, не трепетали на ветру. Как обычно, никакого металла, за исключением монет в кошельке и запасного фиала за пазухой. Она вытащила монету, завернутую в ткань, и бросила вниз. Алломантический толчок прижал металлический кругляш к камню, а ткань смягчила звук, раздавшийся при падении. Вин оттолкнулась от монеты, чтобы замедлить скорость и чуть-чуть задержаться в воздухе.
Осторожно приземлившись на скалистый уступ, рожденная туманом притянула монету обратно. Прокралась вдоль уступа, усыпанного пушистым пеплом. Неподалеку в темноте сидели несколько стражников, переговариваясь шепотом и наблюдая за военным лагерем Эленда, который в тумане можно было обнаружить лишь по отблескам походных костров. Стражники обсуждали нынешнюю весну и жаловались, что погода в этом году холоднее, чем в прошлом. Вин, хоть и была босиком, холода не чувствовала. Благодаря пьютеру.
Она зажгла бронзу, но ничего не ощутила. Никто из этих людей не жег металлы. Одна из важных причин, заставивших Сетта отправиться в поход на Лютадель, заключалась в том, что он не смог вырастить достаточно алломантов, которые могли бы защитить его от наемных убийц – рожденных туманом. Без сомнения, у лорда Йомена были схожие проблемы с алломантами, и тех, кого ему все же удалось заполучить, он бы не отправил наблюдать за вражеским лагерем в холодной ночи.
Для того чтобы проскользнуть мимо сторожевого поста, алломантия Вин не требовалась – лишь умения, что зародились в прошлом, когда они вдвоем с Рином проникали в чужие дома. У нее была целая жизнь для того, чтобы приобрести навыки, которые Эленд не мог не только усвоить, но и понять. Зато мог сколько угодно совершенствовать свое владение пьютером – и у него в самом деле получалось все лучше и лучше, – однако это никогда не заменило бы инстинкты, приобретенные в детстве и отточенные постоянной угрозой для жизни.
Когда сторожевой пост остался позади, Вин вновь прыгнула в туман, используя в качестве якорей завернутые в ткань монеты. Обойдя стороной огни у городских ворот, направилась к отдаленной части Фадрекса. Ее защищали крутые скалы, поэтому патрулей там было меньше, чем у ворот. Конечно, подобное препятствие не доставило Вин серьезных проблем, и вскоре она, пролетев несколько сотен футов вдоль каменной стены, приземлилась в переулке на самом краю города.
Широкими алломантическими прыжками пересекая улицу за улицей, пустилась в путь по крышам. Размеры Фадрекса оказались впечатляющими. Эленд называл этот город «провинциальным», и Вин вообразила себе нечто, больше напоминавшее деревню. Когда же они приблизились к цели своего путешествия, представила себе забаррикадировавшийся мрачный город, похожий на крепость. Фадрекс не являлся ни тем ни другим.
Следовало догадаться, что Эленд, чье детство и юность прошли в громадной Лютадели, по-своему судил о том, что такое «большой город». Фадрекс был достаточно велик. Вин обнаружила несколько трущоб скаа, скопление роскошных особняков и даже две крепости в лютадельском стиле. Эти величественные каменные постройки щеголяли типичными витражными окнами и крепкими высокими стенами. Без сомнения, в них обитали самые важные в городе семейства.
Рожденная туманом приземлилась на крыше, неподалеку от одной из крепостей. Большинство зданий Фадрекса, в отличие от высоких домов Лютадели, имело один-два этажа. Располагались они на большем расстоянии друг от друга и были плоскими, приземистыми, а не вытянутыми, с островерхими крышами. От этого массивная крепость казалась еще больше, чем на самом деле. Каждый из четырех углов украшали три башенки. Верхнюю часть белокаменных стен покрывали узоры.
И конечно, лился свет из прекрасных витражных окон. Вин присела на плоской крыше, наблюдая, как окрашивается в разные цвета плывущий мимо них туман. Словно и не прошло три года с тех пор, как она по заданию Кельсера посещала балы, что проходили в лютадельских крепостях. В те времена Вин была неуверенным и боязливым созданием, одержимым мыслью, что новый для нее мир с достойными доверия товарищами и красивыми праздниками вот-вот рухнет. В каком-то смысле так и вышло, потому что от этого мира не осталось и следа. Она сама же и помогла его уничтожить.
Но те месяцы подарили спокойствие. Подобного спокойствия в жизни Вин не было и, возможно, уже не будет. Она любила Эленда и радовалась, что могла теперь звать его своим мужем, но от тех дней веяло сладостным неведением. Она танцевала, а Эленд читал, притворяясь, что ее не замечает. Она вникала в секреты алломантии, смеялась вместе с другими членами кельсеровской шайки в лавке Колченога. Их грандиозные замыслы по свержению империи не предполагали, что им придется ею управлять, и не имели ничего общего с грузом ответственности за ее будущее.
Короли теряли власть, рушились миры, а Вин как-то незаметно повзрослела. Когда-то ее страшили перемены. Потом она стала бояться, что потеряет Эленда. Теперь страхи сделались более туманными: Вин беспокоилась о том, что случится после ее смерти, о том, что произойдет с людьми и всей империей, если она не отыщет ответы на все вопросы.
Прервав созерцание крепости, больше похожей на замок, и оттолкнувшись от скобы на дымовой трубе, Вин улетела в ночную тьму. Лютадельские балы что-то изменили в ней – изменили так сильно, что последствия ощущались до сих пор. Какая-то часть души мгновенно потянулась к танцующим парам, к празднику. Немало времени Вин потратила, пытаясь понять, каким образом это уживается со всем остальным. Кем была Валетт Рену – девушка, которой она притворялась на балах: частичкой настоящей Вин или плодом воображения Кельсера, предназначенным для осуществления его плана?
Продвигаясь прыжками через город, рожденная туманом подмечала детали, касавшиеся расположения укреплений и казарм. Позже Хэм и Дему найдут возможность внедрить в Фадрекс настоящих военных разведчиков, но первоначальные сведения им потребуются от Вин. Она также обратила внимание на условия жизни в городе. Эленд надеялся, что если осада продлится долго, то среди горожан начнутся волнения, которые сделают капитуляцию лорда Йомена более вероятной.
Пока что никаких признаков массового голода или беспорядков Вин не обнаружила, хотя ночью было непросто как следует во всем разобраться. Улицы выглядели чистыми, достаточное количество особняков казалось обитаемым. Возможно, заслышав о приближении армии, аристократы первыми покинут эти места?
Хмурясь, Вин завершила путешествие по городу, остановившись посреди площади, которую указал в своем списке Сетт. Окружавшие ее особняки были отделены друг от друга большими ухоженными садами. У четвертого по счету особняка Вин остановилась, перемахнула через ворота и двинулась вверх по склону.
Она не знала, кого именно следует искать в первую очередь. Сетт уже два года не был в своем городе, однако предполагал, что этот информатор может оказаться наиболее полезным. Как и обещал Сетт, на балконе с задней стороны дома горел свет. Вин подозрительно вглядывалась, прячась в темноте, в холодном и недружелюбном тумане, который все же был для нее убежищем. Она не доверяла Сетту и опасалась, что тот по-прежнему злится на нее из-за нападения на его крепость в Лютадели год назад. Осторожно бросив монету, рожденная туманом взмыла вверх.
На балконе сидел пожилой человек, в точности соответствовавший описанию Сетта. Прозвище у этого информатора – опять же если верить Сетту – было Слоусвифт. Он читал при свете лампы. Все больше мрачнея, Вин опустилась на ограждение балкона рядом с лестницей, которая предназначалась для посетителей, не наделенных особыми талантами.
Продолжая читать, старик еще и спокойно покуривал трубку; ноги его были укутаны толстым шерстяным одеялом. Не уверенная в том, что он вообще ее заметил, Вин кашлянула.
– Да-да, – невозмутимо отозвался старик. – Одну секундочку.
Склонив голову набок, Вин разглядывала странного человека с кустистыми бровями и снежно-белыми волосами. Дорогой костюм дополняли шарф, сюртук и большущий меховой воротник. Хозяина словно вовсе и не тревожило, что на ограждении балкона сидит рожденная туманом. В конце концов он закрыл книгу и повернулся к ночной гостье:
– Вам нравятся истории, юная леди?
– Какие именно?
– Лучшие, разумеется. – Слоусвифт постукивал по обложке кончиком пальца. – Мифические истории, в которых найдется место для чудовищ. Их еще называют длинными сказками. Подобные истории рассказывают друг другу скаа, когда шепчутся у костров о туманных призраках, духах, броллинах и прочем.
– У меня нет времени на истории.
– Как и у большинства людей в наши дни. – От пепла Слоусвифта защищал навес, а туман его, похоже, нисколько не тревожил. – Неужели реальный мир так притягателен для людей, что они не могут от него отвлечься. Нынче он ведь стал не особо приятным местом.
Вин быстро воспламенила бронзу, но человек перед ней не жег никаких металлов. Что за игру он вел?
– Мне сказали, вы можете сообщить нужные сведения, – осторожно начала Вин.
– Это я, конечно, могу. – Старик посмотрел на нее с улыбкой. – Я обладаю сведениями, которые для меня равносильны сокровищам, но бо́льшая их часть, подозреваю, для вас будет бесполезна.
– Я могу послушать вашу историю, если такова плата.
Старик усмехнулся:
– Нет более верного способа убить историю, нежели превратить ее в разменную монету, юная леди. Как вас зовут и кому обязан удовольствию лицезреть вас в сей поздний час?
– Вин Венчер. Ваше имя мне назвал Сетт.
– А-а. Этот мерзавец все еще жив?
– Да.
– Что ж, полагаю, будет нелишним побеседовать с тем, кого послал мой старый друг по переписке. Спуститесь с ограждения, а то, когда я на вас смотрю, у меня кружится голова.
Вин так и сделала, не забывая, впрочем, об осторожности.
– Друг по переписке?
– Сетт – один из лучших поэтов, известных мне, дитя. – Взмахом руки Слоусвифт предложил ей занять свободное кресло. – Мы обменивались нашими трудами почти десять лет, а потом он ушел в политику. Ему тоже не нравились истории. Он любил, чтобы все было неприукрашенным и «настоящим», даже его собственные стихи. Думаю, такая точка зрения вам близка.
– Возможно. – Вин опустилась в кресло.
– Я нахожу это забавным, но вы никогда не поймете почему. – Старик продолжал улыбаться. – Итак, чего же вы от меня желаете?
– Расскажите про Йомена, короля-поручителя.
– Он хороший человек.
Вин нахмурилась.
– Ох! Похоже, вы ожидали совсем другого? Все ваши враги обязательно должны быть воплощениями зла?
– Нет. – Вин мысленно вернулась к дням, предшествовавшим падению Последней империи. – Я вышла замуж за человека, которого мои друзья могли бы назвать врагом.
– А-а. Ну что ж, Йомен – благородный человек и достойный король. Намного лучший король, чем Сетт, я бы сказал. Мой старый друг слишком усердствует, и это делает его грубым. Настоящий правитель должен обладать изяществом, которого у него нет.
– И что же сделало Йомена таким хорошим? – поинтересовалась Вин.
– Он удержал город от распада, – пояснил Слоусвифт, затягиваясь трубкой. Дым из нее смешался с туманом. – Кроме того, он дал аристократам и скаа то, в чем они нуждались.
– А именно?
– Стабильность, дитя мое. Мир погрузился в хаос, и ни скаа, ни аристократы не понимали, как следует жить. Наше общество разрушалось, люди начали голодать. Сетт почти не пытался остановить это: он безостановочно сражался, пытаясь удержать власть. И тогда появился Йомен. И люди увидели в нем того, кому стоило подчиниться. До Крушения власть принадлежала братству Вседержителя, и мы привыкли, что всем заправляют поручители. Йомен очень быстро навел порядок на плантациях и организовал поставки продовольствия в город, потом заново открыл фабрики и шахты Фадрекса. Словом, вернул жизнь в нормальное русло.
Вин молчала. Раньше ей показалось бы невероятным, что после тысячи лет притеснений люди могут добровольно вернуться в рабство. Но кое-что похожее случилось и в Лютадели. Горожане изгнали Эленда, который предоставил им свободу, и передали власть Пенроду, поскольку тот обещал им вернуть все, что было утрачено.
– Йомен – поручитель.
– Людям нравится знакомое, девочка моя.
– Они лишились свободы.
– Кто-то должен править, а кто-то подчиняться. Так устроен мир. Йомен дал народу то, о чем люди сожалели с самого Крушения: он распределил роли. Скаа могут трудиться, их могут избивать, они могут быть рабами, но они знают свое место. Аристократы тратят время на балы, но такова жизнь.
– Балы? – переспросила Вин. – Приближается конец света, а Йомен устраивает балы?
– Конечно. – Слоусвифт снова медленно и с удовольствием затянулся. – Правление Йомена основано на том, что у них было раньше. А балы даже в таком небольшом городе, как Фадрекс, представляли собой важную часть жизни. Кстати, один проходит прямо сейчас в крепости Ориэлль.
– Несмотря на то что сегодня прибыла армия, чтобы взять город в осаду?
– Вы только что сами сказали: приближается нечто, похожее на мировую катастрофу. По сравнению с этим армия выглядит пустяком. Между прочим, Йомен всегда появляется на каждом балу, который устраивают его подданные. Тем самым он успокаивает людей, вселяет в них уверенность. Вседержитель до такого не додумался. Поэтому сегодняшний день – день прибытия вражеской армии – весьма подходит для бала.
Вин откинулась на спинку кресла, не в силах подыскать нужные слова. Изысканные балы представляли собой чуть ли не последнее, что она рассчитывала обнаружить в городе.
– Отлично. А в чем заключается слабость Йомена? Есть ли в его прошлом то, что мы могли бы использовать? Есть ли у него какие-нибудь причуды, которые делают его уязвимым? Куда нам следует нанести удар?
Слоусвифт спокойно затянулся. Повеяло пеплом и туманом.
– Ну? – нетерпеливо спросила Вин.
Старик выдохнул облачко дыма:
– Я только что сказал, дитя мое, что мне нравится этот человек. С какой стати я должен делиться сведениями, которые можно использовать против него?
– Вы информатор, – напомнила Вин. – Вы этим занимаетесь – продаете сведения.
– Я рассказываю истории, – уточнил Слоусвифт. – Для каждых ушей – свои. Зачем мне говорить с теми, кто собирается напасть на мой город и свергнуть моего короля?
– Когда город будет нашим, вы получите достойную должность.
Слоусвифт тихонько фыркнул:
– Если вы думаете, что подобное может меня заинтересовать, то Сетт явно умолчал о важных особенностях моего характера.
– Мы вам хорошо заплатим.
– Я сведения продаю, девочка моя. Не ду́шу.
– Не очень-то много от вас пользы, – заметила Вин.
– А скажи, дитя, – с легкой улыбкой проговорил ее удивительный собеседник. – Разве все это должно меня волновать?
«Вне всяких сомнений, это самый странный информатор из всех, что мне встречались».
Слоусвифт снова затянулся. Похоже, он не ждал от нее ответа и считал, что разговор окончен.
«Он аристократ, – подумала Вин. – Ему по нраву старый мир. Там было удобно. Даже скаа боятся перемен».
Она поднялась из кресла:
– Я скажу тебе, старик, почему стоило бы волноваться. Потому что с неба падает пепел, и скоро он накроет весь твой милый городок. Туман убивает. Земля дрожит, а Пепельные горы становятся все яростнее. Приближаются страшные перемены. В конце концов даже Йомен не сможет их игнорировать. Ты ненавидишь перемены? Я тоже. Но ничего уже не будет как прежде, и это хорошо, потому что, когда в жизни ничего не меняется, ты все равно что покойник.
– Говорят, ты остановишь пепел, – тихо проговорил старик. – Сделаешь солнце желтым, как раньше. Тебя называют Наследницей Выжившего. Героем Веков.
Вин, которая уже собралась уходить, обернулась и сквозь предательский туман посмотрела на человека с трубкой и закрытой книгой.
– Да, – подтвердила она.
– Наверное, непросто жить с такой судьбой.
– У меня нет выхода, если я не хочу сдаться.
Слоусвифт немного помолчал.
– Садись, дитя, – наконец сказал он и опять махнул рукой в сторону кресла.
Вин послушалась.
– Йомен – хороший человек, – продолжал Слоусвифт, – но правитель из него посредственный. Он был чиновником, служил в Кантоне ресурсов. Он знает, как организовать поставки продовольствия, как вести строительство. В обычной ситуации этого бы хватило, чтобы считать его достаточно хорошим королем. Однако…
– Не в той ситуации, когда приближается конец света, – договорила Вин.
– Именно. Если то, что я слышал, соответствует истине, твой супруг – человек мечты и действия. Если нашему маленькому городу суждено выжить, мы должны стать частью того, что вы предлагаете.
– И что же мы будем делать?
– У Йомена есть несколько слабых мест. По натуре он спокойный, благородный человек. Однако ему свойственна непоколебимая вера во Вседержителя и созданную им систему.
– Даже сейчас? Вседержитель мертв!
– Ну да, а что? – с веселым удивлением отозвался Слоусвифт. – А ваш Выживший? Я вроде как слышал, он тоже умер. Но это не очень-то помешало его революции, верно?
– Хорошо подмечено.
– Йомен – верующий. Это может быть как слабостью, так и силой. Верующие люди нередко пытаются сделать то, что кажется невозможным, поскольку рассчитывают, что высшие силы будут их оберегать. – Слоусвифт помедлил, глядя на Вин. – Такое поведение может превратиться в слабость, если вера неправильная.
Вин не ответила. Вера во Вседержителя изначально была неправильной. Бога она бы точно не смогла убить. Это представлялось совершенно очевидным.
– Если у Йомена поискать другие слабости, – продолжил Слоусвифт, – то одной из них будет его богатство.
– Едва ли это можно считать слабостью.
– Можно, если существуют вопросы по поводу происхождения этого богатства. Он откуда-то раздобыл деньги – подозрительно много денег, значительно больше, чем содержалось в казне местного отделения братства. Никто не знает, как ему это удалось.
«Хранилище, – встрепенулась Вин. – У него действительно есть атиум!»
– Ты сейчас слишком бурно отреагировала на мои слова, – в очередной раз затягиваясь, подметил Слоусвифт. – Разговаривая с информатором, тебе стоило бы научиться не выдавать себя столь явным образом.
Вин покраснела.
– Ладно, – сказал старик, вновь открывая книгу. – Если это все, я хотел бы продолжить чтение. Передай Эшвезеру от меня привет.
Кивнув, Вин встала и подошла к перилам. Слоусвифт кашлянул:
– Вообще-то, услуги подобного рода принято возмещать.
– Мне показалось, – Вин вскинула бровь, – вы сказали, будто истории не имеют цены.
– Я имел в виду, – парировал Слоусвифт, – что история должна быть бесценной. Это вовсе не означает, что она должна быть бесплатной. И, хотя кое-кто будет со мной спорить, осмелюсь утверждать, что история, которая не стоит ни гроша, не стоит и внимания.
– Без сомнения, в этом все дело, – вытащив лишь несколько завернутых в ткань монет для передвижения по городу, Вин с улыбкой бросила кошелек старику. – Золотые империалы. Надеюсь, здесь они все еще в ходу?
– В ходу, – пряча деньги, кивнул старик. – В ходу…
Перемахнув сразу через несколько домов, Вин подожгла бронзу, чтобы проверить, не ощущается ли позади алломантическая пульсация. У нее уже вошло в привычку подозревать людей, которые внешне казались слабыми. К примеру, долгое время Вин считала Сетта рожденным туманом просто по той причине, что он был наполовину парализован. Потому и проверила на всякий случай Слоусвифта. Избавляться от этой старой привычки казалось бессмысленным.
Никакой алломантической пульсации не обнаружилось. Вскоре Вин опять пустилась в путь, разыскивая второго информатора из тех, что указал Сетт. Она доверяла словам Слоусвифта, но хотела их подтверждения. Выбор пал на информатора совсем иного рода – бродягу по имени Хойд, которого, как заверил Сетт, поздно ночью можно было обнаружить на одной из площадей.
Совершив несколько быстрых прыжков, Вин добралась до нужного места. Приземлившись на крыше, оглядела окрестности. Здесь пепел не убирали, и он собрался по углам, усиливая общий беспорядок. В переулке рядом с площадью смутно виднелись чьи-то фигуры. Бродяги, бездомные и безработные. Когда-то Вин была такой же: спала в переулках, кашляла от пепла, надеялась, что не пойдет дождь. Вскоре она заметила человека, который, в отличие от остальных, не спал, а просто сидел в стороне. Ее уши уловили тихий звук. Человек негромко напевал мелодию, о чем также упоминалось в инструкциях Сетта.
Вин замерла в нерешительности.
Она не могла понять, что именно ее встревожило, но что-то пошло не так. Не теряя времени на раздумья, Вин просто повернулась и унеслась прочь. В этом и состояло одно из самых больших различий между ней и Элендом: ей не требовалась причина – хватало предчувствия. Тогда как Эленд всегда хотел во всем разобраться, и Вин любила в нем эту логичность. Впрочем, он бы сильно разозлился, узнав, что она просто взяла и покинула площадь.
Возможно, если бы Вин туда спустилась, произошло бы что-то плохое. Может быть, даже ужасное. Она не знала и не хотела знать. Как уже бывало бесчисленное множество раз, просто прислушалась к интуиции и продолжила свой путь.
Улицу, вдоль которой двигалась рожденная туманом, Сетт также упоминал в своих записках. Вин ощутила любопытство и вместо того, чтобы искать другого информатора, проследовала по ней до конца, перепрыгивая сквозь вездесущий туман от якоря к якорю. Наконец опустилась на брусчатую мостовую на небольшом расстоянии от здания с освещенными окнами.
Оно выглядело угловатым и безыскусным, но внушало почтение, пусть даже за счет своих размеров. Сетт писал, что здание Кантона ресурсов было самым большим из всех, что принадлежали Стальному братству в Фадрексе. Город служил чем-то вроде промежуточной станции на пути из Лютадели в более важные города на западе. Хорошо укрепленный на случай нападения бандитов, он располагался поблизости от нескольких водных маршрутов и потому представлял собой отличное место для регионального подразделения Кантона ресурсов. Однако Фадрекс был все же недостаточно важен, чтобы привлечь к себе внимание Ортодоксального кантона или Кантона инквизиции, которые считались самыми могущественными отделениями братства.
Значит, Йомен, как главный поручитель в системе Кантона ресурсов, являлся в этих краях еще и самым авторитетным лицом в вопросах религии. Из того, что рассказал Слоусвифт, Вин сделала вывод, что Йомен вполне походил на обычных поручителей, занимавшихся ресурсами: сдержанный, скучный, но отменно знающий свое дело. Неудивительно, что он превратил старое здание Кантона в собственную резиденцию. Сетт подозревал, что так случится, и Вин с легкостью убедилась, что его подозрения оправдались. Несмотря на позднее время, в здании кипела жизнь, и его охранял взвод солдат. Йомен, по всей видимости, избрал этот дом, чтобы напомнить всем, кто именно наделил его властью.
К несчастью, хранилище Вседержителя тоже должно было быть где-то здесь. Вин со вздохом отвела взгляд от здания. Очень хотелось пробраться внутрь и отыскать путь, ведущий в пещеру. Вместо этого Вин бросила монету и взмыла в воздух. Даже Кельсер не решился бы на такое в первую же ночь. В Урто все получилось, потому что там дом стоял заброшенным. Сначала следовало посоветоваться с Элендом и потратить несколько дней на изучение города, а уже потом предпринять что-то дерзкое, вроде проникновения в охраняемый дворец.
При свете звезд и не без помощи олова Вин прочитала имя третьего и последнего информатора. Им снова оказался аристократ, что было неудивительно, учитывая положение самого Сетта. Однако не успела она двинуться в указанном направлении, как что-то почувствовала.
За ней следили.
Краем глаза заметив преследователя, который прятался посреди клубящегося тумана, Вин осторожно зажгла бронзу и тотчас же ощутила где-то позади очень слабую пульсацию. Некий алломант желал остаться незамеченным. Обычно для этого жгли медь – преследователь так и поступил, – и с ее помощью прятались от алломантов-охотников, которые жгли бронзу. Но по какой-то непонятной причине медное облако не было для Вин непреодолимым препятствием. Вседержитель и его инквизиторы обладали тем же даром.
Вин не замедлила движения. Алломант, следовавший за ней по пятам, явно считал себя невидимым. Он держался на безопасном расстоянии и передвигался быстрыми легкими прыжками. Он был хорош, но не великолепен и, без сомнения, являлся рожденным туманом, потому что только рожденный туманом мог одновременно жечь медь и сталь.
Ничего удивительного. Вин предполагала, что, если в Фадрексе есть рожденный туманом, ее прыжки обязательно привлекут его внимание. На всякий случай она не стала жечь медь, позволяя любому рожденному туманом или любой ищейке обнаружить свое присутствие, если им того захочется. Лучше увидеть своего врага, чем позволить ему затаиться в тени.
Стараясь, чтобы это выглядело естественно, Вин ускорила темп – преследователю тоже пришлось двигаться быстрее. Сделав вид, что собирается покинуть город, Вин направлялась в сторону ворот. Створки крепились при помощи массивных железных скоб – две голубые линии, указывающие на них, были яркими и толстыми. Значит, получатся отличные якоря. Чтобы ее не раздавило, Вин разожгла пьютер и, оттолкнувшись от скоб, полетела в обратную сторону.
Тотчас же алломантическая пульсация позади исчезла.
Пролетев несколько кварталов, Вин подтянула себя к ближайшей крыше и замерла в напряженном ожидании. Другой алломант погасил металлы. Интересно, зачем он это сделал? Догадался, что она может видеть сквозь медные облака? Тогда почему следовал за ней с таким безрассудством?
Вин почувствовала озноб. Алломантическая пульсация могла исходить от туманного духа. Он не показывался уже больше года. Во время их последней встречи он едва не убил Эленда, правда сам же и вернул к жизни, превратив в рожденного туманом.
Но самое печальное, Вин так и не поняла, какова же роль духа в происходящем. Он не был Разрушителем – присутствие Разрушителя она ощущала, когда освободила его у Источника Вознесения. Они отличались друг от друга.
«Я даже не знаю, был ли это тот самый дух».
Он исчез так внезапно…
Растерянная и продрогшая, Вин оттолкнулась от крыши и, спешно покинув город, вернулась в лагерь Эленда.
* * *
Еще один, последний аспект манипуляций Вседержителя с культурой представляется весьма интересным. Я имею в виду технологии.Как уже было сказано, Рашек принял решение использовать архитектуру хленни, что позволило ему создавать большие города. Однако в других областях он подавлял технологическое развитие. К примеру, порох был Рашеку до такой степени неприятен, что все знания о нем исчезли столь же быстро, как и знания о террисийской религии.По всей видимости, Рашек предполагал, что простолюдины с ружьями будут почти столь же эффективны, как лучники, на обучение которых требовались годы. Поэтому отдал предпочтение лучникам. Чем больше усилий требовалось для того, чтобы вооружиться, тем меньше была вероятность народного восстания. Вот одна из причин, по которым бунты скаа всегда заканчивались провалом.
