Глава двадцать четвертая
Филип никогда еще не был в таком отчаянии. Его маленькая дочь до сих пор не нашлась, а перед ним стояла труднейшая задача, которая заставила бы оробеть даже самого искушенного политика, Как он признается жене, что человек, похитивший их ребенка, его внебрачный сын, о котором она даже ничего не знала? Ему остается только одно, решил Филип, — рассказать всю правду самому и надеяться, что Чарли его поймет.
Они с Чарли оказались едины в своем горе и как могли старались утешить друг друга.
— Дорогая, они не могли раствориться в воздухе, — уверял он, обнимая жену. — Кто-нибудь да обязательно видел их. В полиции работают опытные люди, и они уже ведут поиск свидетелей. Скоро Миранда будет с нами. — Филип старался говорить как можно убедительнее.
Всю дорогу домой Филип подбирал слова, какими он признается Чарли, что он отец Ангуса. Он должен сказать ей об этом — и полиции тоже — и без промедления.
В квартире негде было уединиться. В гостиной полицейские с магнитофонами окружили телефон. Крис Беннетт и недавно прибывший старейшина партии совещались в кабинете. Во всех комнатах эксперты снимали отпечатки пальцев. Единственным свободным помещением была ванная комната; здесь, присев на краешек ванны, Филип и решился сделать признание своей расстроенной жене.
Он взял ее руки в свои и сжал их.
— Я должен кое-что сказать тебе, и у меня нет слов, чтобы смягчить удар. Ангус Макиннон говорил правду. Он — мой сын. Мой и Ванессы.
— О Филип. — Чарли окончательно сникла. Ее голос звучал не громче шепота. — Почему ты не рассказал мне об этом раньше? Как ты мог держать такое в тайне от меня?
Голос у нее сорвался, и Филип обнял жену за плечи.
— Я никогда даже не видел его. К тому моменту, когда я узнал о его существовании, он был уже усыновлен. Ванесса настаивала, чтобы я никому не рассказывал о нем, даже после нашего развода, и особенно тебе. Она заставила меня поклясться.
— Но почему? Какое для нее имело значение, знаю я об этом или нет?
— Из-за девочек. Она смертельно боялась, чтобы они не узнали.
— Я бы ничего им не сказала.
— Я знаю, но она не хотела рисковать. В то время она была очень взвинчена, и я решил, что этим обещанием хоть немного успокою ее. Могу понять, что ты сейчас чувствуешь, но представляешь, что почувствовал я, когда узнал об этом ребенке?
— Когда это было?
— Она рассказала мне вскоре после нашей помолвки. Как-то вечером она повела меня в летний домик; она сказала, что хочет сделать одно признание и надеется, что оно не повлияет на наше решение пожениться. Я, конечно, был заинтригован, но думал, что это касается какого-нибудь любовного увлечения, которое у нее было раньше. Я не воспринял ее слова слишком серьезно.
Филип вспомнил темную летнюю ночь, тихий сад и Ванессу, сидевшую рядом с ним в медленно покачивающемся гамаке, когда она рассказывала, как она родила мальчика, а потом отдала его на усыновление.
Рассказывая об этом Чарли, он не мог скрыть свою подавленность:
— Она посмотрела на меня и сказала: «Ты — отец этого мальчика, Филип. Он твой и мой. Наш сын».
— Боже мой, — вырвалось у Чарли. — А ты ничего не знал?
— Абсолютно ничего.
— Что ты почувствовал?
Он невесело усмехнулся.
— Я словно застыл. Ты же знаешь, что со мной бывает такое в самые драматические моменты. Вот и тогда я оставался совершенно бесстрастным, как будто все это происходило не со мной. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы осознать, что она мне сказала. Было очень странно, что где-то есть маленький мальчик, вероятно, похожий на меня. У меня не укладывалось в голове, как Ванесса могла так долго скрывать это от меня. Я очень разозлился из-за того, что оказался в стороне от решения судьбы собственного сына. Она обязана была рассказать мне о нем. Я и сейчас так считаю. Ванесса, конечно, плакала, раскаивалась, просила у меня прощения.
— И что ты сделал?
— А что я мог сделать? Мальчика усыновила хорошая семья, и мы не могли его забрать. Дело было сделано. Позднее Ванесса пробовала обращаться в агентство по усыновлению, но к тому времени мальчику исполнилось уже шесть лет, и все было напрасно.
На мгновение Чарли даже забыла о собственных проблемах и участливо сжала руку мужа.
— Тогда она спросила, хочу ли я разорвать помолвку, и, честно сказать, такая мысль у меня была. Ванесса сказала, что она не хочет, чтобы я женился на ней из жалости или из чувства вины. Мне действительно было жаль ее, потому что ей пришлось так много вынести, и я на самом деле чувствовал себя виноватым. Но я сказал, что между нами ничего не изменилось.
— И это было правдой?
— Не знаю. Мы иногда размышляли о том, как выглядит наш мальчик, что он делает. Ванесса никогда не забывала день его рождения, но меня захватила новая жизнь, я совсем перестал о нем думать, и не делал этого уже многие годы. До настоящего времени.
В Чарли вновь вспыхнула обида.
— Я не могу смириться с тем, что ты хранил молчание все эти годы.
— Мы не предполагали, что мальчик может войти в нашу жизнь.
— А он вошел. С желанием отомстить.
Филип попытался успокоить ее.
— Ванесса старается помочь. Сейчас она в полицейском участке Брайтона описывает его приметы.
Чарли не могла удержаться от горьких слов.
— Если бы она сразу сказала тебе, что он хочет с тобой встретиться, Миранда не пропала бы.
Возвращаясь домой из Лондона, Эми с облегчением обнаружила, что в окнах нет света. Значит, у нее будет время, чтобы собраться с мыслями и решить, как рассказать матери о своей встрече с Чарли.
Она еще не могла до конца осознать новость о слабом здоровье отца. Ей никогда не приходило в голову, что он может быть серьезно болен. Он всегда выглядел энергичным и жизнерадостным, и Эми было трудно поверить в то, что, по мнению Чарли, именно ее обращение в суд и связанный с этим стресс могут привести к сердечному приступу. Но раз Чарли, которую Эми всегда считала настоящей мисс Холодность, Спокойствие и Сдержанность, так беспокоится, значит дело действительно плохо.
Но тем не менее Чарли никоим образом не стала давить на Эми относительно принятия какого-либо решения по поводу судебного разбирательства, что было очень мудро с ее стороны. И прежде чем предпринять какой-то новый шаг в этом направлении, Эми решила все хорошенько обдумать и обсудить план своих действий с матерью и Луизой.
На столе лежала записка от Ванессы. «Вернусь через час. Очень важно, — подчеркнуто четыре раза, — чтобы ты не занимала телефон. Все объясню, когда вернусь». Это как-то связано с отцом?
Когда зазвонил телефон, Эми ставила на плиту чайник.
— Папа?
Это был их первый телефонный разговор после аварии, в которую попала Ванесса. После стольких недель молчания Эми чувствовала неловкость, почти смущение. Эми обнаружила, что говорит он как-то странно и у него дрожит голос. Значит, Чарли была права. Он действительно болен.
— Дорогая, мама вернулась?
— Нет. А откуда она должна вернуться?
— Она в Брайтоне в полицейском участке, помогает полиции. Случилось нечто ужасно, — сказал он. Миранда исчезла, и полиция ищет человека, заявившего, что она у него.
Эми испуганно вскрикнула.
— Он похитил Миранду?
— Мы точно не знаем, но, кажется, он чем-то очень недоволен. Мне надо срочно поговорить с твоей матерью.
— Какое отношение имеет к этому она?
Пауза.
— Она видела этого человека, и сейчас описывает полиции его внешность. Прошу тебя, попроси ее позвонить мне, как только она вернется, хорошо?
— Конечно, папа. Не беспокойся, с Мирандой ничего не случится.
— Уверен, что так и будет.
Эми услышала, как дрогнул его голос, чего она никогда не замечала за ним прежде. Вызвать отца в суд? Как она может причинять ему такую боль? Есть ведь какие-то другие пути для решения этой проблемы.
— Папа, я прошу прощения за письмо, — выпалила она, — и не волнуйся, я не буду предпринимать никаких судебных действий против тебя или Чарли. Мы должны найти способ решить эту проблему между собой.
— Спасибо, Эми. Я уверен, мы его найдем, — ответил он. — До свидания. Я сразу же сообщу тебе, как только появятся какие-либо новости.
В течение целого часа Ванесса, бледная и дрожащая, отвечала на бесконечные вопросы опытных детективов из полицейского участка, которые вытянули из нее все подробности ее встречи с Ангусом Макинноном. Она отдала им письмо Ангуса, и благодаря адресу на конверте они связались с расстроенной Мюриел Макиннон.
Ванесса была измучена. Ее терзало чувство вины за то, что она невольно подвергла опасности жизнь невинного ребенка. Ее сочувствие к Чарли перечеркнуло всю ее неприязнь к ней. Вместо Этой Особы перед ней была теперь страдающая мать, и Ванесса молила Бога, чтобы ребенок вернулся домой невредимым.
Когда полицейская машина доставила ее к дому, она увидела обеих своих дочерей на пороге.
— Они нашли ее? — хором закричали девочки.
Ванесса сказала, что Миранда пока не нашлась, но полиция уверена, что девочку скоро обнаружат.
— Почему похитили Миранду? — спросила Луиза с опухшими от слез глазами. — Потому что папа занимается политикой, и этот человек думает, что он очень богатый?
— Он что — сумасшедший? — Взгляд Эми выражал сомнение. — Папа говорит, что он на что-то сердит. Из-за чего? И как ты оказалась связана с ним?
— Это долгая история, — сказала Ванесса и повела их на кухню, которая после бракоразводного процесса сделалась их любимым местом общения. Но сейчас она чувствовала, как ей трудно быть откровенной с дочерьми. Как бы она хотела, чтобы они никогда не узнали всей правды, но теперь об этом не могло быть и речи, и медленно, с трудом подбирая слова она рассказала девочкам о своем прошлом.
Их реакция ее удивила. Ее постоянный страх, что они начнут ее презирать, оказался безосновательным. Они выслушали все, что она им рассказала, без малейшего осуждения ее или Филипа. Они буквально засыпали ее вопросами, многие из которых оказались весьма нескромными.
— И часто вы занимались этим? — спросила Эми без всякого стеснения.
Ванесса решила, что она должна быть полностью откровенной. Разыгрывать смущение не было времени.
— Только два раза, — сказала она. — Потом я испугалась и мне больше не захотелось продолжать.
— Ты была влюблена в папу? — спросила Луиза.
— Я была уверена, что да, но я была так молода. А когда я поняла, что жду ребенка, мне вообще запретили видеться с вашим отцом.
Она пыталась объяснить им, что из-за того, что случилось с ней, она так строго запрещала им посещать сомнительные вечеринки, где гости оставались ночевать. Несмотря на истерики, мольбы, слезы и обиды она никогда не разрешала им оставаться в гостях на ночь и, пока они взрослели, постоянно предупреждала их об опасности раннего увлечения мальчиками. Эти слова она повторяла как заклинание.
— Вы думаете, что если вы спите с парнем, то он станет это скрывать, — говорила она им. — Как бы не так! А представьте себе, что произойдет, если вы забеременеете. Я не допущу, чтобы кому-нибудь из вас пришлось пережить такую душевную травму.
Сейчас она со слезами благодарности смотрела на своих дочерей.
— Я думала, что вы будете шокированы моей историей, — призналась она. — Я так переживала.
— О мама, ты, должно быть, прошла через настоящий ад, — сказала Эми. — Но наше отношение к тебе не изменилось, верно, Луиза?
Младшая дочь энергично закивала головой и, подойдя к матери, крепко обняла ее.
— А откуда этот Ангус узнал, что ты его мать? — спросила Эми.
— Ему прислали письмо из «Дейли кроникл», — с горечью ответила Ванесса. — Не спрашивайте меня, как они об этом узнали, я не имею представления, но, кажется, после этой истории с акциями в них проснулся аппетит к разоблачениям и особенно сейчас, когда идет предвыборная кампания.
Эми со стыдом вспомнила о своей роли в деле с акциями — сейчас это все казалось таким мелочным.
— Когда этот молодой человек спросил меня, кто его отец, — продолжала Ванесса, — я ответила, что не могу ему сказать, пока сама не поговорю с этим человеком, потому что это не только моя тайна. Он был явно разочарован, но я решила, что он принял мою просьбу проявить терпение. Но я ошиблась. Не знаю, что убедило его, что ваш отец приходится отцом и ему, но я думаю, что он забрал Миранду, чтобы добиться от Филипа публичного признания его как сына. В том, что произошло, я виню только себя. Он сказал мне, что его приемные родители совсем недавно погибли в автомобильной катастрофе. А теперь он как будто во второй раз потерял родителей. Я должна была понять, в каком напряжении он находится, но он выглядел таким спокойным. Мой отказ назвать ему имя его отца, должно быть, стал последней каплей. Он теперь так сердит. Так ужасно сердит. И во всем виновата я.
Мюриел Макиннон стало плохо, когда она узнала, что ее племянник замешан в похищении маленькой дочери Филипа Локхарта.
С самого начала полицейским стало ясно, что ей ничего не было известно о намерениях ее племянника, и она даже ничем не могла объяснить его поведение. Когда она пробормотала фразу, произносимую в большинстве случаев родственниками закоренелых убийц, маньяков-насильников и прочих преступников: «Он и мухи не обидит», они лишь презрительно пожали плечами.
Однако под их настойчивым нажимом Мюриел все же призналась, что Ангус в последнее время пребывал в полном душевном смятении. Она объяснила, почему он, на ее взгляд, находился в таком состоянии и передала содержание телефонного разговора с ним.
— Я никогда не слышала, чтобы он был так сердит и расстроен, — с беспокойством сказала она.
Мюриел дала полицейским последнюю фотографию Ангуса, сделанную во время отпуска, но не смогла подсказать, где он мог находиться. Когда Ангус звонил последний раз, он сказал ей, что покидает гостиницу, но скоро даст ей о себе знать. Однако больше он так и не позвонил.
— Ну почему этот человек не звонит?! — воскликнула Чарли, не обращаясь ни к кому конкретно. — Он же сказал, что позвонит.
Она вздрагивала каждый раз, когда хлопала дверь или звонил телефон. Но звонка, которого они ждали, все не было, и известий о Миранде тоже.
Суперинтендант Годдард убедил Чарли, что будет лучше, если трубку будет брать Филип, поскольку Макиннон хотел поговорить со своим отцом — задача состояла в том, чтобы заставить его говорить как можно дольше, чтобы полиция успела засечь его местонахождение.
Филип ненадолго прилег, чтобы немного отдохнуть перед предстоящей бессонной ночью, когда в дверь спальни осторожно постучали.
— Господин министр, можно вас на минутку?
Крис Беннетт повел Филипа в кабинет и передал ему помятое, неряшливого вида письмо.
— Вот ответ на многие вопросы, — сказал он. — Его принесли вам в гостиницу после митинга в Бирмингеме. Я не стал вас тогда беспокоить, потому что решил, что это просто один из одержимых навязчивой идеей чудаков, и отправил его письмо в штаб-квартиру партии, но теперь стало ясно, что оно от этого самого человека. Подпись очень четкая. Мне очень жаль, что я не отнесся к письму более серьезно. Я искренне раскаиваюсь, сэр.
Филип вряд ли мог осуждать своего помощника. Он сделал то, что требовала от него инструкция, к тому же для упреков сейчас было не самое подходящее время.
Пока Филип с волнением читал несколько коротких строчек, Крис пристально следил за его выражением лица.
— В нем нет ничего, что могло бы насторожить тебя, Крис, — сказал Филип, закончив чтение. — Подобные письма не редкость.
— Полиция считает, что это письмо придает делу новый оборот. — Крис не добавил, что полицейский графолог по размашистому почерку и нажиму ручки на бумагу определил, что человек, написавший это, находился в тот момент в сильном возбуждении. — Мы должны принять тот факт, что действия Макиннона были преднамеренными, а не спонтанными. Полиция хочет отменить запрет на публикацию материалов по этому делу и во всех средствах массовой информации передать приметы Миранды, ее няни и Макиннона.
Филип, конечно, понимал разумность такого шага, но он не стал говорить Крису то, что в этот момент сильно беспокоило его. Газетам не потребуется много времени, чтобы узнать, что Макиннон — его внебрачный сын, появившийся в результате занятий сексом несовершеннолетних партнеров. Страшно подумать, какие последствия может иметь для него и его семьи публикация такого скандального материала. Он должен признать тот весьма неприятный факт, что его политическая карьера может в одночасье рухнуть.
Когда Филип показал письмо Чарли, она была возмущена тем, что его проигнорировали.
— Они по крайней мере могли бы выйти и встретиться с этим человеком. А что, если он ждал тебя у отеля с пистолетом?
— Полиция хочет выступить с обращением по телевидению и радио, — сказал ей Филип.
Чарли испуганно вскрикнула.
— Если они это сделают, он узнает, что полиция охотится за ним. Испугавшись, он может попытаться скрыться, и… — ее голос сорвался, — …не захочет брать ребенка с собой. — Самообладание изменило ей, слезы брызнули из глаз Чарли и Филипу пришлось долго утешать ее.
Он пытался убедить жену, что для поисков пропавших необходимы свидетели, а что касается Ангуса, то он не так опасен, как ей кажется. А если няня, предположительно, осталась с ним, возможно, даже против своей воли, то значит о Миранде есть кому позаботиться. Что же касается намерений преступника относительно выкупа, то, по мнению специалиста, составившего психологический портрет похитителя, исчезновение Миранды больше связано со стремлением этого человека быть признанным своей семьей, а не с желанием денежного вознаграждения.
Чарли была вынуждена согласиться, что полиции нужно как можно скорее получить дополнительные сведения по этому делу.
Суперинтендант Годдард кратко обрисовал обеспокоенным родителям сложившуюся ситуацию.
— На данном этапе мы пока не знаем, является ли няня девочки соучастницей похищения. Мы звонили ее семье в Новую Зеландию, в агентство по найму и ее прежним хозяевам, и все они в один голос заявили, что Элен не способна на такой поступок И, конечно, то же самое сказали об Ангусе Макинноне его тетка и коллеги по работе. Поэтому мы хотим обратиться к вам с одним предложением.
Филип и Чарли молча выслушали его аргументы в пользу того, чтобы привезти Ванессу к ним на квартиру. Полиция считала, что ей необходимо находиться здесь, чтобы поговорить с Ангусом, когда он позвонит. Полицейский психолог особенно настаивая на этом.
— В случаях с похищением очень важно вести переговоры доброжелательно. Если мы сможем убедить его мать признать перед ним свою ошибку и заверить его, что она хочет, чтобы в будущем он стал членом ее семьи, то, вероятно, его реакция окажется более позитивной.
Филип едва ли мог представить себе худшую ситуацию, чем присутствие Чарли и его бывшей жены в одной квартире, да еще в такой напряженной обстановке. Но он никогда еще не гордился своей женой так, как в тот момент, когда она с достоинством заявила полиции, что согласна принять Ванессу в своем доме.
— Я готова на все, только бы вернуть мою дочь, — тихо сказала она.
Сообщение «Пресс ассошиэйшн» было кратким. Оно содержало обращение к общественности с просьбой помочь выяснить местонахождение Элен Брикхилл и ее подопечной, двухлетней Миранды Локхарт, дочери министра транспорта. Там также говорилось, что эти двое могут находиться в обществе молодого человека, Ангуса Макиннона, в поисках которого необходимо оказать особое содействие. Фотографии пропавших будут регулярно демонстрироваться во всех выпусках новостей. Сообщение заканчивалось словами благодарности, которую выражали полиция и семья Локхартов всем средствам массовой информации за то, что они в течение дня хранили молчание.
Тони Бернс был уверен, что «Кроникл» все равно всех опередила. Он сомневался, что исходя только из сообщения полиции, остальные газеты смогут найти связь между Ангусом Макинноном и Филипом Локхартом. В нем не упоминалось даже, что Ванесса Локхарт являлась Макиннону матерью.
— Переговори с нашим парнем из Скотленд-Ярда, — дал он указание своему редактору отдела новостей. — Мы достаточно исправно платили ему все эти годы. Двадцать минут назад Ванессу Локхарт куда-то увезли из дома. Я хочу знать куда, и что им вообще известно о Макинноне.
Когда запрет на публикацию был снят, в Пимлико сразу была послана бригада из четырех репортеров. За какие-то полчаса к ним присоединилась еще целая армия их коллег из конкурирующих газет, а возле дома напротив вырос целый лес алюминиевых лестниц, на которых расположились фотографы.
Тони вошел в отдел новостей.
— Другие газеты умрут от натуги, пытаясь узнать, почему нянька убежала с новым поклонником, а мы, по крайней мере, уже на целую голову обошли эту чертову свору, — сказал он. — Нельзя допустить, чтобы вся Флит-стрит добралась до тетушки. Срочно найди Дункана и спроси у него, сумел ли он уломать тетку Макиннона, — велел он симпатичной секретарше. — Полиция должно быть спятила, если так рано сняла запрет на публикацию материалов по этому делу. Как-никак Локхарт — министр, и у них была возможность нажать на все кнопки.
У Ванессы пересохло во рту и начали дрожать руки, когда сопровождающий ее полицейский позвонил в дверь квартиры Локхартов. Она решила не подавать виду, что ей как-то не по себе.
У Филипа было совершенно бесстрастное лицо, когда он открыл дверь. Никакой приветливой улыбки, только коротко брошенное: «Спасибо, что приехала».
Ванессе было знакомо такое его настроение. Какой бы кризис ни случался в их жизни, Филип сразу же напускал на себя холодный и бесстрастный вид. Он считал, что эмоции всегда мешают принятию разумных решений и чувства можно проявлять лишь тогда, когда кризис преодолен. Когда у новорожденной Луизы была обнаружена желтуха, Филип, вместо того чтобы утешать свою расстроенную вконец жену, спокойно начал обсуждать с врачом симптомы болезни.
Почему она вспомнила этот случай? Впервые после их развода она была рада тому обстоятельству, что они больше не муж и жена.
— Сейчас начнется телевизионное обращение, — сказал Филип. — Они хотят показать фотографию Миранды. Я думаю, будет лучше, если вы посмотрите его в другой комнате.
Он повел Ванессу и сопровождающего ее полицейского в кабинет, где включил для них маленький телевизор. Ванесса с волнением увидела на столе семейные фотографии прежних лет, всколыхнувшие в ней волну теплых воспоминаний. На одной из них Луиза держала высоко над головой свой первый приз за успехи в верховой езде, на другой Эми обнимала Танси в тот день, когда собака впервые появилась в их доме. Ванесса невольно подумала, будет ли она когда-нибудь снова так же счастлива.
— Как вы думаете, нам предложат по чашке чая? — поинтересовался полицейский.
Ванесса ничего не ответила. Все выпавшие на ее долю унижения сегодняшнего дня она воспринимала как наказание за свои прежние грехи.
В соседней комнате за несколько минут до передачи Чарли пришла в такое волнение, что Годдард даже посоветовал ей не смотреть телевизор, на что она не согласилась.
— Мне очень тяжело, но я должна знать, что происходит.
Новости Би-би-си заканчивались сенсационным сообщением о пропавшей дочери министра. Ведущий программы подвел итоги событий дня, прежде чем показать фотографии Миранды, Ангуса, няни, а также детской коляски и красного «форда-фиесты», принадлежащего Чарли. О родстве Ангуса Макиннона с Филипом упомянуто не было. Так же, как и не было названо имя Ванессы.
Филип почувствовал, как Чарли сжала его руку, когда на экране появилось улыбающееся личико Миранды.
— О Филип, — вырвалось у нее, — увидим ли мы ее снова?
Суперинтендант Годдард тихо закрыл за собой дверь и оставил их одних.
Чарли уткнулась лицом в грудь Филипа, и в первый раз за эти два нелегких дня он позволил своим чувствам вырваться наружу.
— Дорогая, с ней все будет в порядке, — повторял он. — Никто не сможет обидеть такую милую девочку как Миранда. — Ванесса с трудом узнала бы своего бывшего мужа в этом нежном, заботливом человеке, который старался утешить свою расстроенную жену и открыто разделял ее страдания.
Диктор телевидения назвал номер телефона и попросил всех, кому известно настоящее местонахождение Миранды Локхарт, срочно связаться с полицией.
Пару минут спустя на пороге появился Крис Беннетт.
— Полиция считает, что все прошло удачно, — сказал он с наигранной бодростью. — Они уверены, что сообщение сделает свое дело. А премьер-министр просил меня передать, что мысленно он с вами и надеется, что все закончится благополучно.
Филип совсем забыл, что они с Чарли должны были вместе с премьер-министром принимать участие в митинге в Манчестере. Сейчас предвыборная кампания потеряла для него всякое значение.
Годдард сообщил, что в полицию стали поступать телефонные звонки.
— Мы проверяем их — каждый. Как только будет что-то конкретное, мы немедленно вам сообщим.
Свою группу он, однако, предупредил, что хотя обнародование сообщения об исчезновении ребенка является лучшим способом получения важной информации, после передачи непременно пойдут звонки от людей, страдающих психическим расстройством, которые начнут утверждать, что девочка находится у них. К счастью, они сразу же отказываются от своих слов, как только у них спрашивают их адрес.
Теперь Годдарду надо было проинструктировать Филипа и обеих женщин, что следует говорить по телефону в случае, если им позвонят. Он вызвал Филипа для конфиденциального разговора.
Когда начались телевизионные новости, художественный редактор «Кроникл» включил устройство видеозаписи, соединенное с компьютером, регистрировавшее все шестьсот двадцать пять строк телевизионной развертки. Оно было предназначено для того, чтобы качественно записать каждое мгновение передачи, а используя электронный фильтр, в редакции потом могли по желанию выделить отдельные кадры. Этот прием был очень успешно использован ими во время трансляции суда над О. Дж. Симпсоном, когда техника зафиксировала самодовольную усмешку на лице обвиняемого после вынесения оправдательного приговора. Позднее этот снимок обошел первые полосы почти всех газет мира.
Тони тем временем давал последние указания:
— Немедленно сообщите мне, как только Мюриел Макиннон согласится с нами сотрудничать. Это крайне важно, иначе любой наш конкурент сможет достать фотографию Ангуса. У нас уже есть отличные снимки и подписи к ним, но мы не можем голословно утверждать, что именно этот Макиннон и есть сын Локхарта. — Тони потер подбородок. — Мы предложим эту загадку читателям.
Через всю первую полосу шел кричащий заголовок: «Ребенок министра похищен незаконнорожденным сыном его бывшей жены». Под ним шрифтом помельче было набрано: «Участница знаменитого скандала в совете директоров занималась сексом будучи несовершеннолетней». На внутреннем развороте резко выделялось слово «Похищение», а ниже шли два подзаголовка «Ребенок министра в руках у загадочной личности» и «Кто же отец?» Серия фотографий изображала молодую Ванессу с разными молодыми людьми, включая Филипа Локхарта и принца Уэльского. Далее было приведено свидетельство о рождении Ангуса с прочерком в том месте, где должно было стоять имя отца.
Такого материала о Ванессе и тайне появления на свет Ангуса, как у «Кроникл», не было ни у одного из их конкурентов. Тони торжествовал. Почувствовав настроение коллектива, главный редактор торжественно произнесла:
— Через пять минут собираемся на бокал шампанского у меня в кабинете.
Но не успел Тони сделать и глоток, как секретарь отдела новостей отвела его в сторону и сказала, что Мюриел Макиннон перехватил их главный конкурент, «Дейли диспэтч».
— Что? — Тони был вне себя. — Как это могло случиться?
— Наш осведомитель сказал, что они поймали ее на удочку тем, что пообещали отвезти к Ангусу, если она им поможет. Конечно, они мало чего добились, но мы теперь и близко не сможем к ней подойти. Местная полиция поставила у ее дома охрану.
— Как они узнали о ней?
— Очевидно, к ним в руки попала копия той самой записки, что он послал Локхарту в Бирмингеме. Они помещают ее на первой полосе.
Они оба замолчали, предвидя печальные последствия потери такого важного свидетеля, как тетка Макиннона.
У себя за спиной Тони слышал веселые голоса своих коллег, звон бокалов и взаимные поздравления.
Неожиданно шампанское показалось ему кислым.
— Дорогая, полиция хочет, чтобы мы поговорили с Ванессой.
Чарли подняла на него испуганный взгляд.
— Зачем? Разве не достаточно того, что она находится в моем доме? Зачем мне еще разговаривать с ней?
— Они хотят проинструктировать нас всех вместе, что мы должны будем говорить, если Макиннон вновь позвонит.
Ванесса, глубоко задумавшись, сидела за столом в кабинете, не обращая внимания на окружающую обстановку. Она была одета в белый джемпер, темно-синий блейзер и джинсы — отправляясь в полицейский участок Брайтона, она не успела переодеться.
При виде женщины, которая за эти годы принесла ей столько горя и которая во многом была виновата в том, что сейчас произошло, Чарли захотелось дать волю своему гневу и раздражению. У нее было такое ощущение, будто все ее нервы были обнажены; непривычная для нее бездеятельность только усилила напряжение. Но любое грубое слово могло вынудить Ванессу покинуть их дом. Или, что еще хуже, могло заставить ее допустить ошибку во время важного телефонного разговора.
Ванесса всегда вела себя по отношению к Чарли как заклятый враг, и та не могла даже припомнить того дня, когда они с ней в последний раз обменялись хоть одной спокойной фразой. Сейчас Чарли потребовалось все ее самообладание, чтобы подавить в себе чувство враждебности и обиды из-за того, что по вине Ванессы они оказались в такой ситуации. Не привыкшая уступать, Чарли с трудом заставила себя отказаться от воинственного тона.
— Сейчас не те обстоятельства, при которых мы все хотели бы встретиться, — ровным голосом произнесла она. — Будем надеяться, что Макиннон скоро позвонит.
Ванесса кивнула и поспешно сказала:
— Могу я объяснить, почему я не связалась с вами, когда получила письмо от Ангуса Макиннона? Как вы помните, мы долго не общались из-за того дела о слиянии компаний, а поскольку я считала, что появление моего сына — это моя проблема, я хотела решить ее самостоятельно. — Потом она добавила с грустью: — Кажется, я не слишком успешно с этим справилась, верно?
Чарли очень хотела подтвердить это, но Филип, будто прочитав ее мысли, вмешался, сказав, что теперь бессмысленно обвинять себя в прошлых ошибках. Сейчас главное — объединить все усилия для поисков Миранды.
Тут в разговор вступил полицейский психолог.
— Когда этот человек позвонит, я советую вам всем говорить искренне. Забудьте о том, что мы вас слушаем. Мистер Локхарт, он захочет поговорить прежде всего с вами, но я бы на вашем месте сразу не упоминал о девочке, если он сам этого не сделает. Постарайтесь завоевать его доверие. Объясните, что вы не получили письмо, которое он написал вам и поэтому ничего не знали. Я думаю, что он также захочет услышать слова извинения от своей матери. Поддержите его в этом и предложите ему поговорить с ней.
А теперь вы, миссис Локхарт. — Чарли не могла скрыть раздражения: ведь ей невольно напомнили, что она была второй женщиной, носящей это имя. — Я предлагаю, чтобы вы прежде всего сказали ему, кто его отец, если он вновь задаст этот вопрос, и извинились за то, что не сказали этого при вашей встрече с ним. Если вы хотите, чтобы он стал членом вашей семьи…
— Да, хочу, — быстро сказала Ванесса. — Я понимаю, что если бы не я, он не оказался бы сегодня в таком положении.
— Тогда надо сказать ему об этом. Я думаю, что именно этого он и ждет. То, что он не упомянул о выкупе, хороший признак. Если же он все-таки потребует денег, я советую вам сразу же передать трубку его отцу. А вы, мистер Локхарт, соглашайтесь на все условия и как можно дольше обсуждайте с ним все детали. К тому времени мы успеем засечь его местонахождение.
— Сейчас нам остается только ждать, — мрачно произнес суперинтендант Годдард.
Прошло полчаса, но никаких известий не поступило. Бледная, измученная Чарли не отрываясь смотрела на огонь, горевший в камине; рядом с ней стояла нетронутая чашка чая.
— Филип, я клянусь, что когда мы вернем Миранду, я больше никому не доверю присматривать за ней. Никогда.
Он сжал ее руку, радуясь, что она говорит о будущем их маленькой дочери. У него было тяжело на душе. Он никак не мог избавиться от мысли, что Миранда больше к ним не вернется.
