Генрих VIII обрушил на Шотландию всю мощь своей ярости. Его армия отправилась брать штурмом замок Стирлинг, чтобы захватить Марию, разграбить и сжечь все вокруг. Мужчин, женщин и детей они должны были предать мечу, Эдинбург разрушить, Холируд и приграничные аббатства сровнять с землей и сжечь уже созревший урожай.

Английские солдаты отметили свой путь в Эдинбург убийствами и бесчинствами. Они подступили к Кэнонгейту и к дверям Холирудского аббатства и вошли в святилище. Во время поисков гробниц Стюартов они обнаружили огромный закрытый склеп в правом крыле аббатства и вломились туда, осквернив королевские останки. Солдаты вскрыли гробницу отца Марии, гроб вытащили наружу, выставили на посмешище и бросили в притворе.

Шотландия плакала и скорбела. Страна была ранена и кричала во весь голос, но никто не услышал ее и не пришел на помощь. Трупная вонь поднималась к небесам. Дети, оставленные на попечении выживших родственников, ложились спать голодными. Растерзанные улицы Эдинбурга покрывала копоть от сгоревших домов. Шотландцы смотрели на разрушенные аббатства и опустевшие церкви и обращались к Богу как к последней надежде, но уже не так, как раньше. Несмотря на запрет протестантской литературы, в Шотландию контрабандой доставляли протестантские тексты Священного Писания в переводе Уильяма Тиндейла и даже экземпляры английской Большой Библии 1539 года. Там, где еретические проповедники не могли укрыться, Библию можно было спрятать; там, где Бог хранил молчание в бывшей римско-католической церкви, Он начал прямо доносить Свои слова через Священное Писание. Проповедники, прошедшие подготовку в Женеве, а также в городах Голландии и Германии, распространились по всей стране. Люди слушали их проповеди и находили утешение в словах Бога. Он протягивал им руку, и они принимали ее.

В замке Стирлинг королева-мать и ее дочь находились в безопасности. Старинный замок на высокой скале, выраставшей из равнины, держался стойко, и англичанам было не по силам взять его. В стенах дворца Мария де Гиз обустроила для своей дочери дом, там присутствовали ее товарищи для игр, наставники и ручные животные. Это был словно отдельный мир, расположившийся высоко над долиной Форта, смотревший на Стирлингский мост и проход к шотландскому Хайленду, где человек мог бесследно исчезнуть и укрыться от любых чужеземных врагов, охотившихся за ним. Иногда они устраивали вылазки для соколиной охоты и осмотра окрестностей, а потом возвращались под надежную защиту крепостных стен.

Были туманы, воющие ветры и обледеневшие склоны холмов, с которых время от времени спускались дети, пользуясь коровьим черепом вместо санок. Были маленькие лохматые пони, на которых маленькая королева и ее подружки – всех их звали Мариями, что было очень весело, – учились ездить верхом. Потом были новые туманы, цветущий вереск, зеленые лощины и безбрежное небо с облаками, рыщущими по нему, словно разбойники.

В самом замке в опустевших королевских апартаментах имелась комната, потолок которой украшали круглые медальоны. Маленькая Мария иногда заходила туда и смотрела на резные деревянные головы в тусклом свете из окон с заколоченными ставнями. Руки одной из фигур на росписи обнимали края медальона, словно нарисованный человек собирался убежать и вырваться в реальный мир. Но он оставался неподвижным, навеки застывшим на краю нового мира, куда не мог попасть, глядя на нее с потолка.

Ее мать не любила бывать здесь. Обычно она приходила сюда, чтобы найти Марию и вернуть ее в королевские апартаменты, где она жила и училась, где была мягкая мебель, пылающий камин и лица взрослых.

В туманной мгле раннего детства она познакомилась со своими единокровными родственниками. Ее мать, проявившая странное милосердие, – или это была политическая прозорливость? – собрала четырех незаконнорожденных отпрысков своего умершего мужа и привезла их в замок Стирлинг. Мария любила их всех. Ей нравилось чувствовать себя частью большой семьи, а поскольку ее мать не находила общество бастардов оскорбительным для себя, она поступала так же.

Джеймс Стюарт был суровым и серьезным, но как старший среди них он считался самым умным, и они прислушивались к его мнению. Если он говорил, что не стоит еще раз съезжать по склону холма, когда вокруг сгущались сумерки, Мария знала – он прав, и если она не послушается, то окажется внизу в кромешной темноте, одна-одинешенька.

Перед тем как Мария де Гиз привезла в Стирлинг единокровных родственников маленькой королевы, она собрала другое подобие семьи для своей дочери – четырех дочерей своих друзей и подданных, примерно одного возраста, каждую из которых звали Марией: Марию Флеминг, Марию Битон, Марию Ливингстон и Марию Сетон. Правда, по шотландскому обычаю все они носили имя Мэри.

Мэри Флеминг считалась почти чистокровной шотландкой, и хотя в ее жилах текла кровь Стюартов, она далеко отстояла от линии наследования: она была внучкой Якова IV. Ее матери Джанет достались лучшие фамильные черты Стюартов – красота и бодрость духа. Она служила гувернанткой для пяти маленьких Марий. С самых ранних пор Мэри Флеминг была единственной, кто мог по достоинству оценить проделки Марии и превзойти ее в озорстве.

Хотя три другие «Марии» носили шотландские фамилии и имели отцов-шотландцев, их матерями являлись француженки, фрейлины Марии де Гиз, приехавшие вместе с ней. То, что их дочери будут дружить с ее дочерью, чрезвычайно радовало королеву-мать и создавало ощущение домашнего уюта в чужеземном замке. Матери говорили друг с другом по-французски, а их дочери либо не интересовались вторым языком, либо не хотели учить его, хотя понимали некоторые слова. Но когда женщинам хотелось обсудить подарки и сюрпризы для девочек, они всегда могли безопасно общаться между собой на родном языке.

Для различия между ними девочки называли сильную и статную Мэри Ливингстон «Крепышкой» или просто «Пышкой». Высокую и сдержанную Мэри Сетон называли по ее благородной фамилии, а хорошенькую мечтательную толстушку Мэри Битон – «Битон» из-за ритмического сходства ее фамилии с фамилией Сетон. Мэри Флеминг все называли Фламиной в силу ее яркого и жизнерадостного характера. Только королевская дочь всегда оставалась Марией, той самой Марией.

Восемь маленьких детей шалили, боролись друг с другом, устраивали тайные встречи, заключали союзы и изобретали секретные шифры. Держали домашних животных и играли с картами, пытаясь предсказывать судьбу; ссорились, а на следующий день клялись в вечной дружбы. Девятый член компании, Джеймс Стюарт, властвовал над их маленьким царством с серьезностью пятнадцатилетнего подростка, застрявшего на полпути между миром взрослых и детей, но не принадлежавшего в полной мере ни к одному из них. Обе стороны обращались к нему за советом в общении между детьми и взрослыми, и наоборот.

Марии исполнилось лишь полгодика, когда она стала жить в замке Стирлинг, и весь мир для нее сосредоточился в этой горной крепости. Здесь ее короновали, здесь же она сделала свои первые неуверенные шаги; здесь наставники давали ей первые уроки в прихожей апартаментов королевы-матери. Когда Марии исполнилось три года, ей подарили маленького пони с островов на дальнем севере Шотландии, и она стала учиться верховой езде. Разумеется, Пышка прониклась к пони такой же любовью, как и она сама, в то время как Сетон и Битон предпочитали более тихие домашние развлечения. Фламина же хорошо умела ездить верхом, но предпочитала человеческие проказы общению с животными.

Мария смотрела на Джеймса снизу вверх и с готовностью следовала за ним. Она приставала к нему и требовала поиграть с ней. Постепенно девочка поняла, что он не любит, когда к нему прикасаются и пытаются помыкать им, и что такое поведение оказывает противоположный эффект. Если она хотела, чтобы он уделил ей внимание, то должна была смотреть в другую сторону и говорить с кем-то еще. Тогда любопытство в нем пересиливало и привлекало его к ней.

Однажды, когда Марии было около четырех лет, она ушла из внутреннего двора, где дети играли в мяч между большим залом и королевской часовней, и прокралась в запретные апартаменты короля. Из-за закрытых ставен там всегда царил мрак, но это место притягивало ее. Большие круглые медальоны на потолке создавали впечатление гнетущего присутствия, словно охраняя какую-то тайну. Она воображала, что если поискать как следует и заглянуть в каждый уголок, то ее отец найдется. Он просто прячется и разыгрывает их. Только подумать, как будет счастлива ее мать, когда его приведут к ней!

С бешено стучащим сердцем она прошла через гулкий сторожевой зал. Она уже знала, что там ничего нет. Комната была пустой, и король нигде не мог скрываться. Следующее помещение, приемный зал, тоже оказалось пустым, но за королевской спальней находилось несколько маленьких тайных комнат. Мария знала, что они существуют: она видела их на картах. Вероятно, король прятался именно там… если он вообще прятался.

Но они находились дальше всего от входа, и там было очень темно. Раньше она не осмеливалась заходить туда. Однажды девочка подошла к спальне и увидела на другом конце темный вход в уборную, однако мужество покинуло ее, и она вернулась назад.

Сегодня она решила, что пойдет туда. Марии хотелось привести с собой Фламину, но она знала – отец не появится, если рядом с ней будет кто-то еще. Она должна прийти одна.

В то же время девочка понимала, что это лишь игра. Ее отца на самом деле там не было; это было испытание на храбрость, придуманное для самой себя. Она прокралась в тускло освещенную комнату и направилась в спальню. Ее глаза привыкли к полумраку, и теперь она могла видеть гораздо лучше. Мария подошла к двери спальни и заглянула внутрь.

Там по-прежнему стояла кровать, и даже балдахин остался на месте. Мария осмелилась встать на четвереньки и заглянуть под кровать, дрожа всем телом и находясь на грани обморока от предвкушения. Но там не оказалось ничего, кроме пыли и тишины.

Теперь оставалось сделать следующий шаг и зайти в уборную. Мария не слышала ничего, кроме звука собственного дыхания. Ей одновременно хотелось уйти отсюда и двигаться дальше. Девочка затаила дыхание и на цыпочках вбежала в комнату.

Там оказалось жутко и темно. Мария снова ощутила некое присутствие, и оно не было благожелательным. Она заставила себя обойти комнату по периметру, прикасаясь к стене, но на полпути ее едва не стошнило от страха. У нее подкашивались ноги, поэтому Мария снова опустилась на четвереньки и поползла к двери.

Но теперь она очутилась в еще более темной комнате. Должно быть, там было две или даже три двери. Как найти выход? Ужас овладел ею, и рассудок, казалось, окончательно покинул ее. Девочка свернулась калачиком на полу и дрожала от ощущения собственной беспомощности.

Потом она услышала какой-то звук. Призрак! Призрак ее отца! Он все-таки пришел встретиться с ней, но Мария внезапно поняла, что не хочет видеть его. В конце концов, зачем ей встречаться с призраком?

– Эй, Мария, – тихо сказал кто-то. – Ты заблудилась?

Она вскочила. Чей это голос?

– Да, я хочу вернуться во двор, – ответил ребенок, стараясь придать голосу твердость. Но ее колени продолжали дрожать.

– Зачем ты пришла сюда? – Голос проигнорировал ее просьбу.

– Я хотела все тут осмотреть, – с достоинством ответила она. Не стоит говорить о призраке или о возможности его существования.

– А теперь ты заблудилась. – В голосе слышалось насмешливое сочувствие. – Какая жалость, – он выдержал паузу. – Ты знаешь, где находишься?

– Нет… точно не знаю.

– Я мог бы вывести тебя наружу.

– Кто ты? – Она знала его голос, ибо уже слышала его раньше.

Темная фигура приблизилась к Марии и взяла ее за руку:

– Я Джеймс, твой брат, – сказал он.

– Ох, слава богу! Давай уйдем отсюда!

– Я сказал, что могу вывести тебя отсюда. – В его голосе звучало скрытое торжество. – И хотя я буду рад это сделать, я кое-что попрошу у тебя взамен.

– Что? – Она не понимала. Почему он так странно ведет себя?

– Я хочу получить награду – миниатюрный портрет нашего отца, тот, который ты носишь сейчас.

Сегодня утром Мария прикрепила брошь с миниатюрой к своему корсажу, словно это могло привлечь внимание отца. Мария любила этот портрет; он был единственным осязаемым напоминанием об отце, которое она имела. Ей нравилось смотреть на его длинное овальное лицо с тонким носом и полными губами. Втайне она желала походить на него, хотя бы когда вырастет. Она знала, что не похожа на мать ничем, разве что ростом.

– Нет, – ответила она. – Выбери что-нибудь другое.

– Мне больше ничего не нужно.

– Я не могу отдать его тебе. Это мое сокровище.

– Тогда я не смогу помочь тебе. Выбирайся сама.

Он быстро оттолкнул ее руку и побежал к двери. Девочка слышала затихающий звук его шагов, а потом осталась одна в темноте.

– Джеймс! – позвала она. – Джеймс, вернись!

Его смех донесся из прихожей.

– Джеймс, я приказываю тебе! – крикнула она. – Вернись немедленно! Я твоя королева!

Его смех прекратился, и мгновение спустя брат снова стоял рядом с ней.

– Ты можешь приказать мне вернуться, – угрюмо буркнул он. – Но ты не можешь приказать мне вывести тебя отсюда, если я решу остаться здесь с тобой. Я сделаю вид, что тоже заблудился. Так что отдай миниатюру, и я выведу тебя. Иначе мы будем сидеть здесь и ждать, пока стража не найдет нас.

Пока она принимала решение, ее губы дрожали.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Возьми ее себе.

Правда, Мария отказалась сама снять брошь – пусть Джеймс сам возится с застежкой.

Но он проворно отстегнул брошь. Должно быть, он долго рассматривал ее, если знал, как сделать это в темноте.

– Ну вот, – сказал он. – Ты забываешь, что он и мой отец тоже. Я хочу иметь что-то на память о нем. Обещаю, что буду бережно хранить портрет и он останется в целости.

– Пожалуйста, уйдем отсюда, – попросила Мария. Утрата миниатюры была настолько болезненной, что ей хотелось как можно скорее выйти на улицу, как будто солнечный свет мог волшебным образом изменить случившееся.

Мария пыталась забыть об этом случае, и в следующие дни ей почти удалось убедить себя, что потеряла брошь в темных комнатах – оставила ее в подарок отцу. Она была рада, когда Джеймс на несколько месяцев отправился к своей матери в Лохлевен. К тому времени, когда он вернулся, она почти забыла о миниатюре.