Милли лежала на полу и кашляла. Она смотрела на Карла, и у него сердце кровью обливалось. Что может быть хуже страха в глазах у ребенка?..

Мэнни загорелся – ЗАГОРЕЛСЯ! – и бармен потушил его, окатив водой из шланга. Рядом оказалась еще одна девочка (откуда она-то взялась? Откуда вдруг столько маленьких девочек?) со спичками в руках. Но мозг Карла еще не заметил связи, и Карл опустился на колени возле Милли. Она кашляла и плакала, и он коснулся ладонью ее щеки, а потом вдруг оглянулся на незнакомую девочку и крикнул:

– Что ты натворила? – Он знал, что кричать на маленьких девочек нельзя, особенно на незнакомых, но так получилось, и она тоже ударилась в слезы. А Карлу было все равно.

И тут один из мужчин подал голос:

– Полегче, приятель, это моя дочка!

Карл понял, что сейчас «приятель» было сказано с иронией, и ему захотелось отплатить той же монетой. Разве он когда-нибудь так произносил это слово? Разве он вообще его произносил? Карл поднялся и подошел к мужчине. Обнаружил, что ростом выше его – уже что-то, правда?

– Ну, приятель… – Карл сделал особый упор на последнее слово. Произносить его было сплошное удовольствие! Он решил обязательно это повторить, если, конечно, выживет.

А потом он добавил:

– Не будь твоя дочка малолетней преступницей, я бы промолчал!

И Скотти, или Джонзи, или Крашер, или как его там – в общем, мужчина, с которым Карл пил и смеялся всего несколько минут назад, вцепился ему в шею. И Карл, задыхаясь, потянул его за руки и дрожащим коленом ударил в живот. Мужчина cогнулся пополам, и на пол повалился табурет. Карл схватился за свою шею. Он не знал, каково это, когда тебя душат, и был благодарен за бесценный опыт.

– Прости, приятель, – выдохнул он.

Скотти-Джонзи-Крашер взглянул на него и зарычал – зарычал? – да, определенно зарычал. Он бросился на Карла, но Карл каким-то образом сумел увернуться – и вот они уже неуклюже носятся по бару. Скотти-Джонзи-Крашер преследовал Карла, и Карлу казалось, что он с легкостью уворачивается от каждого выпада, перепрыгивает стулья и детей, прикрывается столиками как щитами, – хотя, по правде сказать, Скотти-Джонзи-Крашер был очень уж упитанным и обгонять его труда не составляло. А потом Карл дал слабину (что поделать – это случается даже с самыми великими Мужчинами-с-большой-буквы!) и, отвлекшись, забыл уклониться от удара. И толстяк Скотти-Джонзи-Крашер схватил его за рубашку и потянул на себя. Они принялись хлестать друг друга руками, бить локтями и молотить ладонями, будто похоронены заживо и рвутся из могил наружу.

Внезапно откуда-то сверху повалила белая пена: она покрыла их с головы до ног, и они наконец расцепились, кашляя и отплевываясь, кашляя и отплевываясь.

Карл отступил и стер пену с глаз. Во время драки рана у него на ладони открылась вновь и теперь кровоточила. Голова слегка кружилась. А потом Карл поднял взгляд и через пленку пены, пота и красной пыли увидел ее – Агату Панту.

Непокорные взъерошенные волосы, одышка и огнетушитель в руках. Она смотрела на них с нескрываемой кровожадностью беспощадного воина и демонстрировала огнетушитель, как окровавленную голову, будто говоря: «Вы следующие». Выглядела она так чертовски восхитительно, что Карл не мог оторвать от нее глаз.

– Что ты наделал? – возмутилась Агата.

Из-за всего случившегося Карл совсем позабыл о Милли. Как же он мог о ней позабыть? Он показал пальцем на другую девочку, которая все еще плакала, съежившись под столом в дальнем углу зала, и сказал:

– Спроси у нее.

Милли по-прежнему лежала на полу возле барной стойки – какое маленькое тельце, маленькое тельце… и Карл подумал о Еви и о ее маленьком тельце…

Я всегда буду рядом, Еви.

…но тут встрял толстяк Скотти-Джонзи-Крашер:

– Подожди-ка секунду, приятель! – Пригнувшись, он в очередной раз ринулся на Карла и уже в следующий миг схватил его за живот и вдавил в стену.

Агата снова окатила их из огнетушителя. Карл выпрямился, вытер лицо рукавом и, собрав в кулак остатки самообладания, заявил:

– Я тебе не приятель, приятель.

– Заткнись уже! – рявкнула Агата. – Все заткнитесь! Ты! – Она ткнула пальцем в бармена. – Дай холодной воды!

Бармен растерянно моргнул.

– Ну?..

Он подскочил на месте, повозился за стойкой и достал две большие, полные воды бутылки.

– Возьми их, – велела Агата Карлу, и тот послушался, одарив бармена натянутой улыбкой.

Агата, кряхтя, наклонилась и взвалила Милли себе на плечо.

– Все болит, – прошептала та между приступами кашля.

– Я знаю, – ответила Агата и направилась к выходу из бара.

Карл поспешил их обогнать и толкнул дверь плечом. Агата прошагала мимо, не удостоив его взглядом. Карл следом за ней вышел на стоянку. Агата открывала дверь машины. Он замер.

– Это чья?

Агата, судя по всему, не услышала вопроса. Или услышала, но предпочла пропустить мимо ушей. Она положила Милли на заднее сиденье и обернулась.

– Воду, – буркнула она и, выставив руку, щелкнула пальцами.

Карл протянул бутылку. Агата ее схватила. Через боковое водительское окно он наблюдал, как она подносит воду к губам Милли.

– Пей, Милли, тебе станет лучше, – приговаривала Агата.

Милли взяла бутылку, не раздумывая, сделала несколько глотков и закрыла глаза. Карл вспомнил страх в ее взгляде, и его охватило непреодолимое желание защитить девочку.

– С тобой все будет хорошо, Просто Милли.

Тут Агата захлопнула дверь машины и принялась лупить его что есть мочи.

– Эй! – вскрикнул Карл, закрываясь руками.

– Ты должен был за ней следить!

– Чья бы корова мычала!

Агата схватила с земли палку, занесла ее над головой и двинулась на Карла, готовая к броску.

– Эй! – Карл спрятался за деревом. – Погоди. Хватит. Прекрати сейчас же. Какая же ты злюка! Слышишь? В жизни не видел никого вреднее! На что угодно спорю: муж тебе назло коньки отбросил!..

Но уже через мгновение Карл пришел в ужас от самого себя.

– Черт. Черт-черт-черт-черт. Агата. Я не то хотел сказать… не в этом смысле…

Агата взвыла. Казалось, вой этот шел у нее глубоко из живота. Карл зажал уши руками, так громко она кричала, но в пустыне звук просто таял – растворялся в небе.

Агата протопала к Карлу. Встала в шаге от него. Он ощутил у себя на шее ее дыхание. Они замерли, глядя друг другу прямо в глаза. Карл понятия не имел, что она выкинет, и от этого его слегка трясло. Она всегда была не в духе, но такой он ее еще не видел. Не знал, что от нее ждать.

Агата швырнула ветку ему за спину, коснулась его затылка обеими руками, и он чуть не закричал… Но она накрыла его губы своими губами и поцеловала.

Поцелуй был не долгим, а коротким и резким, и сухим – но все-таки поцелуем. Агата отдернула голову и скрестила руки на груди, свирепо глядя на Карла. Карл таращился на нее с открытым ртом.

– Итак! – крикнула Агата. А потом развернулась на каблуках и потопала к машине.

Агата везла их по длинной грунтовой дороге. Карл смотрел, как позади столбится пыль, точно машина ракетой неслась над землей.

Он обернулся и взглянул на Милли. Она крепко спала, лежа на боку, а Мэнни обнимал ее за живот своей подплавленной рукой.

Судьба обошлась с Милли очень жестоко, и Карл не знал, как ей это объяснить. Он хотел посадить ее себе на плечи и показать, что такое настоящая красота. Хотел гулять рядом, пока она ходит по кирпичной стене; хотел рассказать о музыке, которая звучит в каждом мгновении жизни – если только закрыть глаза и представить ноты. А еще горел желанием поведать, каково это – поставить только что прочитанную книгу на полку; и слова – он мечтал показать ей красивые слова и ту красоту, которую они рисуют на страницах. А еще хотел, чтобы она знала только добро и больше никогда-никогда не видела зла.

Карл снова уставился на лобовое стекло.

– Откуда взяла машину? – спросил он.

Агата не ответила.

Он поднял запор на двери и опустил его, поднял – и опустил.

Он думал о поцелуе. О Поцелуе-с-большой-буквы. Никогда еще с ним, Карлом, не случалось ничего столь волнительного. Пиво, грязь и драка у всех на виду – и женщина на шее, целующая в губы.

И как она держит руль! Будто себя СДЕРЖИВАЕТ. Словно знает, как ДЕРЖАТЬ СЕБЯ В РУКАХ. И как она сурово смотрит на дорогу – точно готова ко всему: к кенгуру, и к змеям, и к Армагеддону. И как она молча давит кроликов на дороге, и как до самой последней пуговки застегивает блузку – будто говорит: «Посторонним вход запрещен».

Агата поглядела на Карла, и он ей подмигнул.

– Чего это у тебя с глазом?

– Ничего, – пробурчал Карл. Он смотрел в окно, и в ногах отдавалось легкое дребезжание машины. – Там ведь и правда ничего нет, так? – Он прижался лицом к окну.

Агата ответила не сразу. Она не отрывалась от дороги, крепко сжимая руль. А потом сказала:

– Там есть всё.