Милли Бёрд
Водителем автобуса была тетенька, но выглядела она так, будто нацепила одежду своего папы: синие шорты, большущая рубашка с короткими рукавами, носки до колен и черные ботинки.
Она была тощей, и волосы у нее стояли торчком.
Милли пошла по коридору, волоча за собой ногу Мэнни.
Правда же
Чудесно
Идем в туалет?
Она села на пустое сиденье позади водителя. На наклейке около руля было написано: «С кем вы будете говорить: с мужчиной, который считает себя главным, или с женщиной, которая по-настоящему в курсе дел?»
Милли наблюдала за белыми полосками на дороге, похожими на дефисы. Ей нравилось, что они сливаются в одну длинную полосу, когда автобус едет быстрее, и как будто делят мир пополам.
– Вы когда-нибудь видели жареную курицу в ведре? – спросила Милли у тетеньки-водителя.
Та не отвечала очень долго. Просто сидела и крутила рулем, словно ничего не слышит. Милли уже хотела повторить вопрос, как вдруг тетенька ответила:
– Я уже тридцать лет тут работаю. – Она не отрывала взгляда от дороги, поэтому было непонятно, с кем разговаривает – с Милли или с собой. – А кажется: что нового узнаешь, когда целыми днями мотаешься по одной и той же дороге, правда?..
Они проехали мимо ярко-зеленого клочка земли. Из него торчало одно-единственное голое деревце. Оно походило на человека на необитаемом острове, который зовет кого-то на помощь. Милли ему помахала.
Земля по обе стороны от дороги была плоская и белая, и от нее отражался солнечный свет. Милли прикрыла глаза рукой.
– Это снег? – спросила она.
Тетенька за рулем усмехнулась.
– Соляная равнина. Озеро высохшее. Никогда, что ли, не видела?
– Не-а. – Милли ткнулась лбом в окно.
Ей жутко захотелось лизнуть эту высохшую соляную лужу.
– Раньше тут была вода, – продолжала водитель. – А потом выросла соль и высосала воду, – она несколько раз прихлюпнула ртом. – Убила все вокруг.
– А-а.
На земле виднелись узоры из разводов, как будто великаны рисовали по ней пальцами.
– Потом здесь появились всякие другие растения, которых раньше не было. Красотища, правда?
Милли смотрела, как соль поблескивает в солнечном свете.
– Но жить тут все-таки трудно, – продолжала водитель. – Вот всякие там хиппи, например, когда пытаются найти себя, едут в Индию или еще куда. Висят там вверх тормашками, чечевицу за обе щеки уплетают. А лучше бы сюда пришли погулять. Поспали бы ночку на такой природе и сразу бы себя понаходили.
Милли рассматривала собственное отражение в окне.
Зачем кому-то хотеть найти самого себя? Разве не лучше найти кого-нибудь другого? Разве сам ты не единственный, кто тебя никогда не подведет?
Она прикоснулась своей настоящей ладошкой к ладошке-отражению.
По обе стороны рядами росли эвкалипты, которые клонились к дороге и тянулись в небо, точно замершие танцоры.
– Посмотри вон на те деревья, – сказала водитель. – Видишь, какие они розовые?
Милли кивнула. Она почему-то вспомнила про кожу у себя во рту.
– Это лососевокорые эвкалипты. На них все время как будто бы солнце светит.
Милли уставилась на деревья.
– Это твоя бабуля там сидит? – спросила тетенька-водитель.
Милли пожала плечами.
– Что это у тебя на руке?
Милли посмотрела на пивной чехол.
– Папина штука. Он умер.
Тетенька взглянула на нее в зеркало.
– И за что же он умер?
– Не знаю.
Она кивнула.
– Ладненько.
Автобус замедлился.
– Я Милли Бёрд.
– Стелла, милая. Меня зовут Стелла. – Водитель оттянула свой воротник. – Это одежда моего брата. И автобус его. Он тоже умер.
Милли кивнула.
– А где твоя мама? – спросила Стелла.
– Эй, ершик ты мой туалетный, – встряла вдруг Агата, которая пронеслась по проходу и схватилась за спинку водительского кресла. – Скажи-ка, из Калгурли поезда еще едут?
Стелла сощурилась, глядя в зеркало.
– Не-а, – ответила она.
– Нет?
– Там теперь машины летучие. Сразу довезут, куда надо. И быстро, между прочим.
– Ну ладно, – вздохнула Агата. – Ладно, ершик. Не хочешь помогать – так и скажи.
– Знаете что, дамочка, я вам не справочное бюро. Довезу вас до станции, а вы уж там сами разбирайтесь.
– А ты не можешь просто крикнуть в окно кому-нибудь из своей родни: «Эй, Мэри, когда поезд-то отходит?»
Стелла включила поворотник. Автобус, хрустя гравием, свернул на обочину и затормозил на остановке.
– Озеро Картвил, – объявила она.
Двери открылись, и высокий мальчик в наушниках вышел из салона. Стелла обернулась к двери и, держа одну руку на спинке своего сиденья, а вторую – на руле, выдала:
– Не моя забота. – Но смотрела она не на Агату, а на пассажиров, которые наполняли автобус.
В салон, перепрыгнув через две ступеньки, поднялся маленький мальчик в очках и с прилизанными волосами.
– Здравствуй, юный Лоуренс, – поздоровалась Стелла.
– Здрасьте, Стелла, – ответил Лоуренс, не поднимая глаз.
Стелла знала всех пассажиров по именам: миссис Крэнли, Тимбо, Винс, Фелисити – и все они тоже знали ее по имени.
Последним в автобус вошел большой и широченный дяденька в рабочей форме. Лицо, руки и ладони у него были грязными.
– Привет, Стелла, – поприветствовал он.
– Трент, – узнав его, кивнула она.
Он остановился на верхней ступеньке и ткнул большим пальцем себе за спину.
– Там какой-то старикан ползет. Еле-еле. – Трент улыбнулся. – Ему лет так сто семьдесят пять.
А потом у Милли внутри все замерло, как будто от счастья лопнул шарик, потому что в дверях автобуса появился Карл. Он весь взмок, тяжело дышал, и под мышкой у него торчал манекен. Сердце загромыхало у Милли в груди. Она бросилась вниз по ступенькам и повисла у Карла на шее.
– Просто Милли, – пробормотал он.
А потом послышался голос Агаты:
– Эй ты, Джин Уайлдер, ты что, меня преследуешь? – Она вытащила из сумки печенье и бросила прямо в него.
