Глава 2
Раиса Никитична не любила сидеть без дела. И едва Олег встал на ноги и научился обслуживать себя сам, теща занялась выбиванием санаторно-курортного лечения для него. Олег прямо поражался ей. Теща не уставала ходить из одного кабинета в другой, всюду повторять одну и ту же историю, добиваться, просить, требовать, а кое-где так и вовсе угрожать.
Не сразу, но бесплатную путевку Олег все же получил. И невероятно гордая собой Раиса Никитична доставила зятя на вокзал, где посадила на поезд и лично проконтролировала, чтобы рядом с ним оказались приличные и порядочные люди. Лишь убедившись, что в соседи ее зятю-бедолаге достались мать с девочкой-подростком, а также седой почтенного вида старик, удалилась, поручив Олега попечению его соседей.
Но Олег все равно волновался и не хотел ехать. Впрочем, волновался он не за себя. В конце концов, он — молодой мужик и не пропадет. Его беспокоила сама Раиса Никитична. Беготня по поликлиникам и собесам подорвала оставшиеся у женщины силы. Смерть дочери нанесла ей незаживающую рану, но пока рядом был Олег, о котором следовало заботиться, Раиса Никитична держалась. Каково же ей будет, когда она снова останется одна? Как бы не слегла!
Но Раиса Никитична считала, что волнуется ее зять напрасно.
— Со мной все будет прекрасно, — заявила она. — Или ты забыл? После смерти Ленки я всюду числюсь одинокой, к тому же я — блокадница. А значит, не бросят, в крайнем случае, пришлют уж кого-нибудь мне в помощь.
Олег кивал головой. Раиса Никитична умудрилась устроить их дела так, что почти сразу к ним стала ходить женщина из службы социального обеспечения. Она приносила продукты, оплачивала счета, получала за Раису Никитичну пенсию. Нечасто, но эта женщина появлялась у них дома, унылым голосом перечисляла все свои трудовые подвиги, а затем, выпив чаю с печеньем, поспешно убегала дальше. Среди подопечных у нее были и такие старики, которым и впрямь остро нужна была ее помощь, причем каждый день, а не раз в неделю.
Но Раиса Никитична не считала, что она пользуется тем, на что не имеет права.
— Всю жизнь работала на государство, теперь пусть и государство немножко обо мне позаботится. То, что ты живешь со мной, никого не касается. Они должны позаботиться об одинокой старухе.
Удивительно, но Раисе Никитичне удавалось внушать эту простую мысль почти всем чиновникам, врачам и даже медсестрам, с которыми ей приходилось сталкиваться. И почти всегда она выходила из схватки с системой победительницей, унося в клюве ту или иную льготную услугу, бесплатный рецепт или подарок к очередному празднику.
В этом плане Раиса Никитична была опытным бойцом. И теперь она уверяла зятя:
— Все будет хорошо, Олежка!
Обнимая его на прощание, теща добавила:
— Ты бы лишь только поправился! Ты вот меня спрашивал, почему я тебя к себе забрала, а я отмалчивалась. А сейчас хочу объяснить.
— Так и почему взяли-то?
— Никому до сих пор правды не говорила, а тебе скажу. Дело в том, что я умею чувствовать человеческую боль.
— Как это?
— А вот так. Муж палец порежет — я тоже боль в пальце чувствую. Ленка в детстве коленку разобьет, а мне больно.
— Но то дочь, вы ее очень любили.
— Я не только у близких, я всякую боль чувствую. И у соседей, и у малознакомых людей. Конечно, чем человек мне ближе, тем сильней чувствую. И твою боль после аварии я тоже почувствовала. Как ты в больнице очнулся, узнал, что Ленка умерла, так меня твоя боль и полоснула по сердцу. И с тех пор каждый день, каждую минуту я ее чувствую. Прости, не о тебе я тревожилась. Но я просто уже больше не могла выносить твоих мук, которые заставляли страдать и меня тоже. Я считала, что вместе нам будет легче выдержать выпавшее на нашу долю испытание. Я помогу тебе, а ты перестанешь страдать и дашь мне возможность перестать страдать тоже.
Пока Олег молчал, растерявшись и не зная, что сказать, Раиса Никитична добавила:
— Дни и ночи молю Господа, чтобы он сжалился над тобой и вернул тебе зрение.
Олег знал: теща говорит правду. По ночам он теперь плохо спал. Серые тени, появившиеся у него в голове в самый первый день, когда он только ослеп, со временем обнаглели настолько, что стали всерьез мешать ему. Они шумели, издавали неприятные звуки, которые подолгу не давали Олегу заснуть. Теща же почти не спала вовсе. И каждую ночь из ее комнаты тянуло запахом горячего воска. Раиса Никитична жгла свечи перед иконами, которые хранились в ее семье много поколений и которые Раиса Никитична впервые извлекла из чулана после гибели дочери.
— Ленку не уберегла, а с тобой уж, соколик, этой ошибки не совершу. Ты мне теперь вместо сына, так что буду за тебя Бога молить, чтобы вернул тебе глаза. Коли врачи нам с тобой тут не подмога, ничего толком сказать не могут, то на кого простому человеку надеяться? Только на него, на Господа всевидящего.
Все время, которое Раиса Никитична не проводила в службах социального обеспечения, выбивая все положенные им с Олегом выплаты и льготы, она теперь проводила в храмах. Олег не знал, получала ли Раиса Никитична и там, как она считала, полагающиеся льготы за свою несчастную жизнь, но стал замечать, что время от времени к ним стали приходить какие-то незнакомые женщины.
— Сиди, сиди, Олежек! — срывалась с места Раиса Никитична и спешила сама открыть дверь гостям.
Эти женщины тоже приносили продукты и вели какие-то расчеты с тещей. Вот только они были отнюдь не из собеса, в этом Олег был уверен. У этих женщин были тихие, но отнюдь не унылые голоса. И пахло от них не капустными щами и столовскими пирожками, а все тем же свечным воском и еще чем-то, от чего Олег в первый раз даже расчихался.
Это вызвало легкий переполох у появившейся посетительницы, которая даже принялась шептать что-то об одержимости нечистым духом, который не выносит появления истинного носителя Духа Святого. Что она там бормочет, Олег не очень-то хорошо понял. И вовсе не потому, что не разобрал слов. Его слух за последнее время обострился чрезвычайно. Он запросто мог услышать то, что происходило за запертыми дверями. Нет, дело тут было в другом.
Сами слова этой женщины были Олегу непонятны. И еще они почему-то вселили в душу мужчины какую-то непонятную тревогу. Такую же тревогу, только в десятки раз более сильную, Олег почувствовал в тот момент, когда Леночка заявила о своем намерении сдать на права, а потом и сесть за руль машины. Масштаб неприятностей, которые могла принести странная шептунья, был несоизмеримо меньше, но все же ее появление было однозначно не к добру.
Появление этой женщины у них дома совпало с тем, что Олегу досталась путевка на санаторно-курортное лечение. И если бы в другой раз он был бы рад возможности куда-то поехать, то теперь неясная тревога отравляла ему все удовольствие от предстоящей поездки. Но отказаться от лечения значило бы нанести ужасный удар Раисе Никитичне. Жалея тещу, которая столько сил и времени потратила на то, чтобы выбить для него эту путевку, Олег даже не стал заикаться о том, что ехать не очень-то хочет.
Так и получилось, что они расстались почти на целый месяц. Олег поехал и ни разу не пожалел об этом. Оказалось, что, будучи прикован к дому, он страшно истосковался по живому человеческому общению. Раиса Никитична была слишком занята, чтобы уделять ему много внимания. Да и не любила она разговаривать, считая это делом зряшным, пустой тратой времени, ни к чему в итоге не приводящей.
Но Олег был другим. Он любил поболтать. Еще в пути он почувствовал, что ему нравится путешествовать. Люди встречались удивительные, интересные. Они слушали рассказ Олега и обещали ему, что все у него будет хорошо. Незаметно Олег и сам как-то проникся этой уверенностью. Прибыв на место, он начал с нетерпением ожидать назначения процедур, которые смогут повлиять на ускорение выздоровления.
— Будете принимать лечебные ванны с морской солью, — услышал он предписание врача. — Прописываю вам также пить минеральную воду.
Олег едва не застонал от огорчения. Ванны с морской солью и минеральная вода! И стоило ему ради этого ехать в такую даль! Пить минералку и мокнуть в ванне с морской солью он мог и дома!
— Пропишите мне еще чего-нибудь! — потребовал он.
Но врач в ответ лишь произнес:
— Знаете, я тут посмотрел ваши последние снимки, сделанные перед отъездом…
— И что? — встревожился Олег. — Мне говорили, что они неплохие.
— Неплохие? Да вас обманули, они просто великолепны! Вы, молодой человек, удивительно быстро восстановились. Похоже, ваш организм обладает потрясающей способностью к регенерации. Это настоящее чудо, вот что я вам скажу.
— Так что же… Мне и лечиться не надо?
— Почему же? Зрение-то пока что к вам не вернулось. Конечно, минеральные источники вам в этом вряд ли помогут, но вы все же пейте. И побольше гуляйте, вот что я вам скажу.
Олег приступил к выполнению назначений. Его покойный отец был человеком военным и приучил сына к дисциплине. Так что Олег начал пить целебную воду, и хотя для этого ему приходилось проделывать пешком длительные прогулки до источника, он быстро выучил маршрут и вполне мог добираться до нужного места не хуже других зрячих пациентов.
Единственное, о чем жалел Олег, так это о том, что он не может видеть восхитительных окрестных пейзажей. О том, что они восхитительны, Олег узнавал от своих знакомых, которые описывали их ему в самых ярких красках. Иногда их восторги становились слишком уж бурными, и тогда Олег отправлялся назад один. Считая шаги, он добирался до места без особых проблем, вызывая неизменное недоумение у всех, кто знал о его недуге.
— Ты не видишь ни черта, а никогда не теряешься. А я хоть и вижу, а вчера умудрился не туда свернуть. Как у тебя это получается?
— Не знаю, получается, и все. Я просто знаю, куда нужно идти, а куда не нужно.
— Вот так просто знаешь, и все?
— Да, — кивал Олег, умалчивая, что еще и шаги считает.
— Ну, ты молоток!
Восторги знакомых побудили Олега к еще большим геройствам. Он перестал носить с собой белую трость, обходясь довольно часто и без нее. В утренние часы движение в городке было совсем незначительным. А неровности под ногами Олег каким-то образом умел угадывать всегда и везде, ни разу с того момента, как он ослеп, ему не пришлось шагнуть в опасное место, упасть или даже просто споткнуться.
Какая-то непонятная сила заставляла его обходить и ямки, и камешки, и прочие неприятные преграды. Олег и раньше отмечал за собой эту особенность, радовавшую его, а теперь в незнакомой обстановке это чувство предвидения еще больше у него обострилось. Так что, окончательно расхрабрившись, Олег предпочитал оставлять надоевшую ему трость в палате и отправлялся в путь без нее.
Всякий раз, проходя перекресток, где ему надо было повернуть направо к санаторию, Олег слышал один и тот же женский голос:
— Купите сувенир, молодые люди!
Обычно он шел в компании и проходил мимо, так как никто не останавливался. Но в тот день, когда с ним произошло замечательное событие, он шел один и все же задержался и подошел ближе, словно ведомый каким-то неведомым ему самому предчувствием чего-то необычного.
— Купите сувенир, — повторил тот же голос, но уже значительно приветливее. — Выбирайте что нравится.
Олег протянул руку, еще не зная толком, что тут продается, но внезапно ощутил, как ему на ладонь положили что-то прохладное и гладкое.
— Петушок, — сказал голос. — Смотрите, какой красивый!
Олег моргнул глазами и внезапно увидел. Да, он увидел по-настоящему, без всякой выдумки. На один краткий миг он увидел и улыбающееся ему лицо продавщицы, и петушка с нарядным ярким хвостом, и весь прилавок, заставленный крохотными декоративными поделками из цветного стекла. Продавщица была под стать своему товару, тоже какая-то хрупкая, прозрачная и при этом разноцветная. На ней были надеты голубая кофта, фиолетовый шарфик, оранжевая юбка и зеленые колготки. Даже прядки волос у нее на голове были окрашены во все цвета радуги и торчали во все стороны, придавая продавщице сходство со взбесившимся ежиком.
Видение длилось всего лишь одну секунду. Олег даже не успел снять темные очки, которые носил, чтобы не пугать людей своим пустым, остановившимся и ничего не выражающим взглядом. И вот яркий солнечный день померк, и снова все вокруг Олега стало темным, лишь слегка разбавленным знакомыми серыми тенями.
Но теперь Олег знал, что надежда у него есть. И еще он знал, что этого петушка он обязательно у разноцветной продавщицы купит. Ведь это была первая вещь, которую он увидел за долгое время слепоты. И также он знал, кому подарит эту игрушку. Он подарит петушка своей теще. Она это честно заслужила. Это ведь благодаря теще он оказался в этом замечательном месте, где вновь обрел возможность видеть.
— Сколько? — внезапно охрипшим голосом произнес он.
Продавщица сказала, он заплатил, а потом побрел к санаторию, уже не считая шаги и озабоченный лишь тем, чтобы не повредить хрупкое стеклянное чудо, которое лежало у него в кармане. С тех пор он часто сворачивал к этому прилавку и, невзирая на протесты своих знакомых, обязательно выбирал и покупал одну из стеклянных игрушек.
В душе он надеялся, что сумеет еще хотя бы разочек прозреть. Но тщетно. То ли потому, что рядом все время толклись другие люди, то ли по другой причине, но прежнего чуда больше не повторялось. И все же Олег не унывал. Он надеялся, что если один раз случилось, то случится и еще. А может быть, и не раз. Олег не признавался даже самому себе в том, как хочется ему вновь нормально увидеть мир. За время слепоты он уже и забыл, как прекрасно видеть все, что тебя окружает, какой это великий дар — зрение. Простенькое личико продавщицы, мелькнувшее всего на долю секунды, показалось Олегу самым волшебным видением. И он стремился к ней раз за разом, все надеясь и ожидая чуда.
Но заговорить с ней он стеснялся. Да и что бы он ей сказал? Так что он молчал, лишь скупая стеклянные безделушки в таких количествах, что вызвал насмешки знакомых.
— Для кого ты скупаешь весь этот хлам? — пренебрежительно поинтересовался у него Димка — сосед по палате, совсем молодой еще парень, тем не менее обремененный уже тремя девчонками, старшая из которых ходила в первый класс, а младшая еще вопила в пеленках.
От обилия женского пола у себя в доме Димка даже получил нервный стресс, выразившийся в сильнейших головных болях, которые начинали его мучить, стоило лишь бедолаге услышать рядом с собой детский или женский голос.
— Так для кого ты берешь эти стекляшки?
— Для тещи. В подарок.
— А-а-а… — многозначительно протянул Димка. — Ну, для тещи, тогда, конечно, и такой хлам подойдет!
Олег ничего ему не ответил. По телефонным звонкам от домашних, которые преследовали его приятеля на лечении, Олег понял, что причина недомоганий приятеля, скорей всего, кроется как раз не в жене или дочках, а в теще. Именно эта особа обладала столь высокочастотным тембром голоса, что у самого Олега голова начинала побаливать, хотя до него голос доносился, уже изрядно приглушенный расстоянием. А вот Димка, вынужденный вести диалог с тещей, страдал по полной. Нередко после вечернего диалога с тещей он принимался страдальчески стонать и вертеться на кровати. Олег понимал: у Димы вновь разболелась голова.
У Олега все было иначе. Ради своей тещи он был готов отдать все на свете. И поэтому самую дорогую ему игрушку он, вернувшись домой, подарил ей в первую очередь.
Олег уже собирался рассказать теще и о том, что поездка его не прошла даром, он начал поправляться, но Раиса Никитична неожиданно перебила его.
— Олежек, мне тебе кое-что сказать надо, — осторожно произнесла теща.
Олег был готов поклясться, что на лице у нее проступило виноватое выражение.
— Что случилось?
— Я ведь теперь не одна, Олежек.
— В каком это смысле? Вы с кем-то познакомились? С мужчиной?
Олег был бы этому только рад, но теща развеяла его мысли одной короткой фразой:
— Нет, от мужчин меня тошнит. Ох, прости, Олежка, не о тебе речь. Ну, ты понимаешь.
— Понимаю, — пробормотал Олег, хотя, по правде сказать, ровным счетом ничего не понимал.
Но теща принялась говорить дальше, и Олег уразумел, что крылось под загадочными намеками его тещи. На самом деле ничего загадочного в этой истории не было. Те тихие, пахнущие свечным воском милые тетеньки, появление которых застал еще Олег, за время его отсутствия основательно расплодились и заняли почти все пространство как в доме, так и в голове милейшей Раисы Никитичны, теперь с восторгом вещающей о них:
— Представляешь, никогда еще вокруг меня не было такого количества хороших людей. Такие там у них все добрые, такие ласковые, все друг другу стремятся помочь. Я никогда ничего подобного до сих пор не встречала.
Олег уже давно почуял, что дело неладно, но встревать с укорами не спешил. Он лишь поинтересовался:
— А где это — у них?
Оказалось, что у них — это в церкви Святого Пергаминона. Олег никогда про такую церковь не слыхал, да и имя святого показалось ему чудным, но критиковать он не стал. Нутром чуял, что всякую критику в адрес упомянутой церкви и ее служителей теща встретит в штыки.
Раиса Никитична продолжала радоваться:
— Такие милые, такие ласковые они там. Все по дому делают, мне совсем работы не остается. Ну, разве что иногда чашечку вымою за собой или тарелку, так и то они меня ласково журят, мол, не надо, Раиса Никитична, утруждать себя, вы только отдыхайте, все за вас будем делать.
— И отчего же это они такие ласковые с вами? — не удержался, спросил у нее Олег.
И сразу же почувствовал, что зря спросил.
— Потому что люди все хорошие! Но тебе, как я вижу, этого не понять.
Голос у женщины вдруг сделался холодным и жестким, совсем неродной голос, такого голоса Олег у своей доброй тещи никогда прежде не слышал. И если честно, он даже сначала подумал, что в машину, незаметно для него, уселась какая-то незнакомая женщина, которая и произнесла эти слова. Олег даже втянул воздух носом, чтобы убедиться, что не пропустил чужого запаха, но нет, тут были только он сам и его теща.
— Раиса Никитична, да я рад! — воскликнул Олег. — Честно рад, что у вас появились друзья.
— Это не просто друзья, — строго поправила его теща, хотя голос у нее сделался уже добрее. — Это мои братья и сестры.
Этого еще не хватало! Какие там братья и сестры? Олег прекрасно помнил: теща всегда уверяла, что была у своих родителей единственным ребенком, и как ей пришлось тяжело, когда она осталась после их смерти совсем одна-одинешенька во всем большом мире.
— И я перед этими хорошими людьми очень виновата, — продолжила говорить теща.
— Виноваты? И в чем же?
— Тебя утаила.
— Меня? Как вы могли меня утаить?
Олег искренне недоумевал. Но теща ничего удивительного не видела и сказала:
— Обыкновенно. Я ведь с ними случайно познакомилась. То есть не случайно, теперь-то я понимаю, что можно сказать: меня с ними сам Господь свел.
— И где же это произошло?
— В храме божьем! — торжественно возвестила теща. — В тот день я в нашу церковь случайно зашла. Свечки стала покупать, а бабулька, которая за мной в очереди стояла, вдруг со мной и разговорилась. Мол, кому ставлю да за кого? Ну, я ей и рассказала про Ленку. И представляешь, такой человек хороший оказался, сразу же мне две свечки купила. Да не за десять рублей свечечки стеариновые выбрала, а те, что дорогие, большие да из желтого воска, я сама такие никогда и не брала. Одну за Леночку, а еще одну велела мне за себя саму поставить. И денег не взяла!
Теща сделала паузу, и Олег понял, что она ждет от него восхищения щедростью незнакомой старушки. И послушно выдавил из себя:
— Потрясающе.
— Да, вот я и говорю: стою я, свечи эти, мне даденные, зажгла, молюсь, вдруг ко мне женщина такая подходит, немолодая уже, но еще и не старая. Встает рядом и разговаривает так со мной обходительно. Мол, ей матушка рассказала, что у меня дочь умерла. И выражает мне свое сочувствие. Приходите, говорит, к нам. В этом храме одна лишь показуха, а подлинный Дух Святой лишь у нас в приходе, говорит. Приходите, сами поймете разницу.
— И что же? — еще больше встревожился Олег. — Вы пошли?
— Конечно! И не пожалела! Такой любовью меня окружили, такой заботой! Каждый только и мечтал, что подойти ко мне, как-то ободрить, слово доброе сказать. Сколько раз я в нашу церковь приходила, хоть бы кто мне словечко сочувствия сказал! А ведь я в наш приход уже, почитай, почти полгода как на работу хожу. Почти каждый день у них бываю. И до сих пор никто даже простого «здравствуйте» не сказал! А тут… Но слушай все по порядку.
Олег слушал дальше, стиснув зубы. История нравилась ему все меньше и меньше, но он крепился и молчал, не желая спугнуть откровенность тещи.
Узнав от Раисы Никитичны, что она недавно похоронила единственную дочь, женщина из церкви таинственного Пергаминона всплеснула руками и воскликнула:
— А живете-то вы как? Кто же вам помогает?
Раиса Никитична из справедливости упомянула женщину из собеса, но здешняя женщина в платочке только возмущенно замахала на нее руками.
— Какая там от нее помощь! Знаю я: продукты или пенсию притащат — и до свидания! Бултыхайтесь дальше как знаете. А в квартире столько всего нужно переделать. Особенно если квартира большая. У вас-то большая квартира?
— Большая.
— Поди, с уборкой трудно приходится?
Раиса Никитична доверчиво рассказала, что в квартире у нее три комнаты, и все три очень большие, пылесосить их трудно, не говоря о том, чтобы хорошенько мокрой шваброй пройтись. И еще холл в квартире имеется, который один целых двадцать метров, а грязи в нем столько, что плитки под ней уже не видно. И еще две лоджии, на которых стекла тоже уже давно не мыты, ежегодная головная боль.
Услышав про две лоджии, женщина в платочке тут же заявила:
— Мы берем над вами шефство! Прямо сегодня же пришлю к вам двух хороших женщин из нашего прихода, в их обязанности входит забота о пожилых людях. Раз вы одиноки и вам нужна помощь, мы с радостью окажем ее вам!
Женщина в платочке не обманула Раису Никитичну. Две женщины появились практически сразу. У Раисы Никитичны даже создалось такое впечатление, что они находились где-то неподалеку от церкви, чтобы по первому же свистку своей руководительницы явиться под ее начало. Обе были со швабрами и ведрами, в которых гремели флаконы с моющими средствами для окон. И обе были готовы делать добрые дела.
Встретив Раису Никитичну у дверей храма, эти женщины под белы руки проводили обомлевшую от счастья старушку до дома, где тут же принялись сноровисто все мыть, убирать и чистить.
— Ты уж не обессудь, Олежек, — извиняющимся голосом произнесла Раиса Никитична, — знаю, что ты ничего не видишь, так я уж тебе признаюсь… Квартирку-то нашу я за эти полгода основательно… того… запустила.
— Раиса Никитична, что вы такое говорите!
— Да уж знаю, что говорю, — вздохнула теща. — Никогда чистюлей не была. Это Ленка обожала вечно с ведром и тряпкой возиться. А как ее не стало…
И Раиса Никитична хлюпнула носом.
— Как Ленки не стало, так мне уборкой заниматься совсем тошно стало. Можно сказать, что я на нее совсем забила. Все хозяйство запустила. Веником иногда еще махну, а чтобы с тряпкой по углам ползать, как Лена делала, такого я и не припомню. Так что в квартире у нас к твоему отъезду все вверх дном было, через окна света белого было не видать, особенно через те, что на улицу выходят.
Квартира Раиса Никитичны была двухсторонней. Две комнаты выходили во двор, там пыли и грязи было меньше. Зато окна третьей комнаты и кухни, которые выходили на улицу, загрязнялись очень быстро. Олег и сам помогал Лене мыть эти окна, и мог сказать, что уже через неделю результата их усилий почти не было заметно. Потрясенный свалившимся на него несчастьем и инвалидностью, он не слишком задумывался о том, что же происходит вокруг него. Но после слов тещи понял, что уборка их квартире и впрямь требовалась генеральная. Вдвоем им было бы с ней нипочем не справиться.
— Зато теперь нашу квартиру не узнать — такие всюду чистота и порядок!
Убираясь в квартире, женщины между делом поинтересовались у Раисы Никитичны, чьи это мужские вещи находятся в дальней комнате.
— И тогда я им соврала. Сказала, что это жилец у меня. Но что сейчас он уехал.
— То есть я? Зачем же вы обманули их?
— Сама не знаю, — призналась Раиса Никитична. — Неудобно как-то показалось про тебя говорить. Вроде бы я им уже сказала, что одинокая, они мне поэтому окна во всей квартире вымыли, а вдруг бы выяснилось, что у меня сын есть?!
Сердце у Олега невольно дрогнуло. Раиса Никитична и раньше всегда говорила, что он ей как сын родной, но чтобы вот так промежду делом в разговоре упомянуть Олега именно в этом качестве, такого еще не бывало. И он неожиданно почувствовал, что его веки увлажнились.
— Да будет вам, Раиса Никитична, сказали и сказали, я на вас не в обиде.
Но оказалось, что у тещи другое на уме.
— Оно и понятно, не на что тебе обижаться, ничего дурного я не имела в виду, только теперь ты уж обман этот поддержи.
— Подыграть вам? Сказаться вашим жильцом?
— Вот именно.
Олег был неприятно удивлен. Он снял очки, но совсем не потому, что хотел протереть их. Просто ему было нужно как-то скрыть свое смущение. Но тут внезапно без всякого предупреждения у него в глазах сверкнула яркая вспышка света, и он увидел и перрон, и людей, а прямо перед собой — лицо Раисы Никитичны. И от этого зрелища Олег сильно вздрогнул. Он помнил свою тещу прежней — румяной и кругленькой старушкой. Но теперь Раиса Никитична выглядела такой постаревшей, исхудавшей и измученной, что Олег даже не сразу понял, что это она.
Было видно, что эти полгода бедной женщине тоже дались очень нелегко. При виде постаревшей тещи сердце Олега пронзила такая острая и щемящая жалость, что все недобрые мысли мигом исчезли из его головы. Бедная Раиса Никитична! И уже не обращая внимания на то, что вспышка света вновь угасла и вокруг снова была темнота с неизменными серыми тенями, Олег отыскал руку тещи и сжал ее.
— Помру я скоро, Олежек, — спокойно сказала теща. — А эти женщины и за мной, и за тобой присмотрят. Лучше нам с тобой никого не найти. Я им потом скажу правду о тебе, ты не сомневайся.
— Я все понял, — пробормотал Олег. — Не беспокойтесь.
Раиса Никитична ответила на его рукопожатие, но к дальнейшим разговорам была явно не склонна. Поэтому остаток пути до дома они проделали в молчании. Олег так и не улучил удобного момента, чтобы порадовать тещу новостью о своем исцелении. Ничего, он скажет ей позднее. Еще будет время.
Олег и раньше не сомневался в том, что он наконец встал на путь выздоровления. И сегодняшний случай лишь подтвердил это его ощущение. Вторая вспышка света была более продолжительной. Олег успел разглядеть не только лицо Раисы Никитичны и перрон вокзала, но он даже увидел спешащих на свой поезд пассажиров и понял, куда они едут. Олег успел прочитать табличку на поезде «Санкт-Петербург — Краснодар». Это было для него настоящим чудом.
Конечно, это были считаные доли секунды, но все же вторая вспышка света была чуть продолжительнее первой. Да и как ни коротки были эти мгновения вернувшегося к Олегу зрения, но они были желанны для него. Лишь потеряв зрение, Олег ясно осознал, насколько великий дар был ему в свое время дан Создателем.
