Книга: Боковая ветвь
Назад: 20
На главную: Предисловие

ЭПИЛОГ

Из роддома Катю забирал Вячеслав Серов. Почему-то год семейной жизни превратил молодого веселого бородача, ее мужа, в человека злобного, упрямого и неотзывчивого. На шестом месяце беременности они с Катей разъехались, то есть каждый из них вернулся к себе домой. Вячеслав Сергеевич по этому поводу был просто счастлив, так как видеть не мог, как зять, прежде казавшийся все-таки добрым и разумным парнем, бессердечно поступает с их Катей. Теперь уж Вячеславу Сергеевичу пришлось выступать в роли тестя.
Он поймал Катиного парня в институтской аудитории. Представитель молодого поколения принципиально курил самые дешевые вонючие сигареты и с Вячеславом Сергеевичем был непреклонен и краток. По его словам выходило, что будущая жена во всем должна слушаться будущего мужа и мнения своего иметь не способна.
— А как же ребенок? — удивился Серов,
— Я говорил ей, что она должна сделать аборт! — рубанул воздух рукой принципиальный зять.
— Как ты можешь принуждать к этому женщину? Ведь ребенок живой!
— Бросьте ваши интеллигентские штучки! — сказал ему зять, студент гуманитарного факультета. — Вон в Китае специально женщин стерилизуют, чтобы было меньше детей!
— Ну и стерилизовал бы себя! А то сам допустил беременность, а теперь про Китай рассуждаешь!
— А я ей сказал! Я ей говорил, что нам ребенка иметь сейчас ни к чему! Что пока нужно учиться и найти свое место в жизни, на ноги встать и зарабатывать деньги! И мои родители, кстати, тоже так считают! — добавил он под конец самый веский, как он считал, аргумент.
— Я же обещал вам помочь! И выполнял обещание.
— А я в вашей помощи не нуждаюсь! И вообще, что вы лезете? У вас ведь своих детей нет? Нет! Вы еще тридцать раз сами женитесь, уйдете к жене и родите ребенка, а у нас из-за вас будет куча проблем! Нет уж, — зять со злостью разгрыз сигарету, — пусть Катерина делает все, что хочет, но ребенка у нас сейчас быть не должно!
— Тебе сколько лет? — вдруг спросил Серов.
— Двадцать два! Ну и что? — с вызовом посмотрел на него зять.
— Ты — козел! — спокойно ответил Серов. — Молодой еще, но — козел. И по-видимому, это с тобой навечно. Ты запомни, что нам в семье рогатые не нужны! Будь свободен, учись, делай свои дела, но мне больше не попадайся! Убью!
— Видали мы таких! — проворчал ему вслед бывший весельчак, Катин муж.
На Катю было страшно смотреть. Она почернела от переживаний. Серов положил ее в роддом пораньше, беспокоился, как бы чего не случилось с ребенком. К счастью, мальчик родился почти в срок, с весом три шестьсот и сразу заорал на весь родильный зал. Его назвали Митей.
Серов над ним трясся ужасно. Катю все делать заставлял по науке. Настоял, чтобы она кормила его ровно до года. Сам ездил в ее институт оформлять ей академический отпуск. Из бывшей спальни он сделал детскую, а спать стал в кабинете.
Он крутился волчком. Зарабатывал деньги, по утрам бегал на молочную кухню, накупил массу симпатичных, но совершенно бесполезных импортных детских вещей. Ему было стыдно сознаться, но ему нравились эти хлопоты. После работы он быстро ехал домой, все боялся за Митю и Кате не совсем доверял. Он даже с ревностью относился к участковому педиатру и перепроверял все ее назначения по рецептурному справочнику. А когда Митя начал ему улыбаться и щупать маленьким пальчиком его нос, Вячеслав Сергеевич запросто мог бы отдать за него жизнь.
Часто он ждал, пока Катя уйдет в магазин, и тогда брал Митю к себе в кабинет и прижимался лицом к маленьким розовым пяткам. Если тот случайно касался своей головенкой его лица, Вячеслав Сергеевич замирал и осторожно вдыхал запах шелковистых волос, молока и еще чего-то непередаваемо детского, исходящего от всех детей, и не мог оторваться. Временами он даже пугался той благоговейной нежности, которую испытывал к этому существу.
Катя понемножку отошла от всех потрясений и начала жить. Однажды вечером она сидела на диване в детской, а годовалого Митьку держала на коленях. Он тянулся за лакомством, зажатым в ее руке, которым она тихонько его поддразнивала. Митька терпел, терпел и обиделся. Он скорчил уморительно-забавную рожицу и отчаянно заревел. На громкий крик выскочил из кухни Серов. Он думал сначала, что Митька упал.
— Катя, что с ним? Упал? — В голове пронеслось несколько возможных вариантов. Один был ужаснее другого. Увидев, что Митька сидит у Кати на коленях, он решил, что, значит, тот не упал, но, наверное, подавился чем-нибудь.
Он мгновенно вспомнил о возможности смертельных последствий и бросился к малышу.
— Господи, он же кричит! Значит, дышит! — опомнился он вдруг и в изнеможении от пережитого страха наклонился к ребенку.
Митька уже почти успокоился, получив желаемое, но огромные слезы крупными каплями еще ползли по его щекам.
— Как вы меня напугали!
— Ничего, все пройдет! — Катя гладила сына со спокойным видом Мадонны. Серов вдруг увидел, что перед ним не прежняя хохотушка, кокетливая и озорная. — Посиди со мной, папа, ты ведь устал. И тебе, наверное, скучно. С работы домой, а утром опять на работу…
Он сел рядом с ней и погладил Митю.
— Ничего, моя девочка, все образуется… Катя не ответила на улыбку.
— Ты прости меня, — вдруг сказала она, — Митька чуть подрастет, я не буду занимать все твое время… Ты ведь привык жить не так!
Он насторожился:
— Ты, Катя, о чем? Она продолжала:
— Я бы хотела заменить тебе маму, но, видимо, не могу.
— Тебе и не надо стараться! Я люблю тебя как тебя!
— Если бы ты знал, папа, как я тебя ревновала! Он испугался:
— Когда?
— Когда была маленькой! Кокетничала, к тебе прижималась… Старалась вывести маму из себя…
— Зачем?
— Просто так. Сама не знаю.
— Катя, ты будешь изучать историю и психоанализ и поймешь, что это очень характерно для девочек!
— Может быть. Я тебе верю и без истории. Но иногда мне бывает стыдно.
— Не стыдись. Это у тебя было бессознательно.
— Все равно… А ты знал моего настоящего отца?
— Нет. Знаю только, мама упоминала, что он закончил вместе с ней институт, но потом стал актером, играл где-то в провинции. Потом он женился. Если хочешь, можем его разыскать.
— Нет, не хочу. — И она почему-то заплакала.
— Ну, будет, будет! Не плачь! Она вытерла слезы.
— Пап, а почему у вас с мамой не было детей? Он решил ответить, ничего не скрывая:
— Сначала было не до того, надо было устраивать жизнь, мама должна была работать. А потом уже не хотел я. Боялся, наверное, что, привязавшись к ребенку, окончательно потеряю свободу.
Катя крепче прижала Митьку к груди. Серов заметил, что ямочки на щеках у нее остались, несмотря на то что она похудела. «Как у бабушки, — подумал он. — А у Наташи лицо было гладкое, как перламутровая раковина. А может, это пудра у нее была такая?» Катя сказала:
— Я никогда не буду заниматься наукой! Он удивился:
— Почему?
— Наука разобщает людей! Маме никогда ничего не было интересно, кроме ее работы! Ей даже было неинтересно с тобой!
— Не надо так, Катя!
— Она не видела, как рушится наша семья. А я видела, я замечала…
— Катя! Нельзя!
— Нет, можно! Я даже из дома ушла, чтобы не участвовать в том безумии, которое происходило.
— Я изменял маме, и она это знала.
— Я тоже знала, но виновата была она. Ей не надо было выходить замуж вообще! И я ей была не нужна. Она всегда была сама по себе! А ведь это эгоизм, правда, папа?
— Нет, Катя. Нет! Она была слишком умна, чтобы оставаться только в рамках семьи. Еще она была очень гордой. Она успела много сделать в своей жизни. И для себя, и для других.
— Больше тебя?
— Гораздо.
— Не верю!
— И тем не менее это так. Но для меня это сейчас не важно. Главное, чтобы вы с Митькой были здоровы. Посмотри, он заснул… — Серов нежно погладил ребенка.
— Я сейчас уложу. — Она продолжала сидеть.
— Катя, — сказал он ей после молчания, — ты только пока не выходи замуж! Пусть Митька хотя бы немного подрастет! Я без вас буду очень скучать…
Он сидел рядом с ней с таким грустным и таким усталым видом, что, глядя на него, уже невозможно было даже предположить, что женщины когда-то вились вокруг него будто бабочки. Катя посмотрела ему в лицо с каким-то непонятным укором.
— Папа! Ты ничего не понял! Я тебя очень люблю! Давай всегда будем жить вместе. Только втроем. Ты, я и Митька!
Всегда! — сказала она и добавила, как говорила когда-то давно Наташа: — Я буду тебе хорошей женой!
Серов понял, что эту мысль она вынашивала давно. В сумятице чувств он вскочил и бросился вон из комнаты, заглянул в кухню, в ванную, выскочил в кабинет и в волнении сел там в углу на диван. На его письменном столе, за которым теперь занималась Катя, стояла фотография Наташи. Она была снята осенью в парке. От деревьев плыли вечерние тени, солнце сквозило по стволам сосен, но Наташа была почему-то под зонтом. В руках у нее был букет желтых листьев. А в самом углу снимка было видно, как вверх по сосне кинулась белка. Видно, белка случайно попала в кадр. Парк был тот самый, старый, недалеко от их дома. Ему даже казалось, что и место было знакомое, там они когда-то любили гулять. Но давно уже не гуляли. С Митькой теперь начать ходить, что ли?
Он не помнил, когда он фотографировал Наташу в последний раз. Если судить по ее пальто, то, должно быть, это было не так давно, около двух лет назад. Но он ничего такого не помнил.
Наташа смотрела прямо в объектив и улыбалась. Но теперь ему казалось, что все-таки она смотрела не на него, а куда-то еще, значительно дальше и выше, и будто хотела сказать ему или кому-то другому, кто стоял там, впереди ее: «Делай как хочешь, ведь жизнь бесконечна! Она продолжается, и счастье в наших руках!»
Он прикоснулся губами к ее прохладному глянцевому лицу и сказал ей: «Спасибо! Будь и ты счастлива где-то там!» Когда он открыл дверь в детскую, Катя в смущении прижимала ребенка к груди.
— Наверное, я скотина! Прости!
В глазах у нее были слезы. Сам не зная зачем, ведь он мог сесть рядом с ней на диван, он опустился перед ней на колени и движением рук, словно крыльями, привлек их обоих с Митькой к себе и долго-долго держал в запоздалом объятии, прижавшись лицом к этим двум дорогим, одиноким и очень нуждающимся в нем существам.
Наташины старики тихо доживают свой век. Внучка и Вячеслав Сергеевич часто навещают их и привозят продукты и деньги. Они им пока не сказали, что в будущем месяце, под Новый год, намерены пожениться. Старики живут скромно, но не знают нужды, ибо все необходимое для нормального существования у них есть. Славик старается. Он даже выступил соавтором в одной научной работе. Катя, сидя с ребенком дома, понемногу осваивает компьютер и интересуется рынком сбыта ценных бумаг.
С нетерпением старики ждут лета, когда к ним на дачу привезут Митю. К тому времени он уже будет взрослый, двухгодовалый парень. Он будет весело бегать по грядкам и однажды заорет диким голосом — когда у бочки с водой впервые в жизни увидит лягушку. А пока, в ожидании этих милых проблем, они мирно сидят в теплой комнате, пьют, осторожно прихлебывая, чтобы не обжечься, чай со сваренной летом малиной, вспоминают, какого сорта огурцы уродились лучше всего в прошлом году, и временами тихо вздыхают о прошлом, ища подслеповатыми глазами нежное лицо, смотрящее на них со множества фотографий на стенах.
Новый год, намерены пожениться. Старики живут скромно, но не знают нужды, ибо все необходимое для нормального существования у них есть. Славик старается. Он даже выступил соавтором в одной научной работе. Катя, сидя с ребенком дома, понемногу осваивает компьютер и интересуется рынком сбыта ценных бумаг.
Назад: 20
На главную: Предисловие