Нинель
Альфия не могла дозвониться Диме. Расстроенная и злая, она вернулась к Хохлаковой за ширму. Темнело уже рано. Нинель включила в отделении свет, подошла к Альфие.
— Как она?
— Все так же.
— Девчонка не нашлась?
— Нет.
— Альфия Ахадовна! — раздался вдруг чей-то осторожный шепот. — У Хохлаковой деньги украли!
— Что-о-о?
И Нинка, и Альфия разом выглянули наружу. Около ширмы стояла Марьяна, одной рукой придерживая у ворота ночную рубашку. В другой руке она держала маленькую черную сумочку из дешевого кожзаменителя с расстегнутым замком. Сумка была совершенно пустая.
— Ты что здесь делаешь? Где ты была? Почему я тебя не видела, когда уколы делала? — зашипела на нее Нинель. Альфия знаком велела Нинель молчать.
— Что ты тут такое сейчас сказала? И что это у тебя за сумка?
— Это Олина сумка. Я ее нашла. Я много знаю. Я все скажу, только укол мне не делайте, — быстрым шепотом проговорила Марьяна.
— Ну говори, что ты знаешь? Где ты нашла эту сумку?
— В туалете. В коробке. Где разные тряпки хранились.
— А что ты искала в этой коробке?
— Тряпки хотела туда назад положить, которые Оля последний раз доставала. Они смертью пахнут. Я из-за них в туалет не могу сходить.
— Ну и дальше?
— Там был какой-то сверток. Я посмотрела — а это пакеты, в которые Оля все заворачивала. Она ведь каждую вещь заворачивала — ложку, чашку, зеркальце, — ну, в общем, все, что у нее было. И все держала у себя под подушкой. И я поняла по пакетам, что в них лежала сумка, в которой она деньги хранила.
Нинель вдруг почему-то покраснела и отошла в сторонку. Альфия взяла Марьяну за руку и втащила в палату. Плотно задвинула ширму. Марьяна увидела подругу, затряслась, побледнела.
— А покажите, — попросила она с расширенными от ужаса глазами, — где у Оли след от петли?
Альфия развернула Марьяну так, чтобы она не смотрела на Олю.
— Почему она хранила деньги в сумке, когда они должны были лежать в сейфе?
Марьяна замялась. Альфия рассвирепела:
— Что еще, черт вас побери, вы от меня скрываете? Что произошло с этими деньгами? Много их там было?
— Я не знаю. Я не считала. Знаю только, что Оля хотела купить в подарок Дмитрию Ильичу кольцо… — Марьяна все хотела повернуться, чтобы посмотреть на Ольгу.
— Какое кольцо?
В груди у Альфии все похолодело. Мало скандала с соблазнением пациентки и с побегом, так теперь еще какие-то кольца! Это вообще судом пахнет.
Она повернулась к Нинель.
— Нинка, говори честно, ты знала об этом?
— Клянусь вам, нет! — Нинель перекрестилась. — Хотите казните, хотите милуйте, но деньги я выдала, а про кольцо ничего не знала.
— Зачем ты деньги давала?
— Она мне сказала, — Нинель кивнула в сторону неподвижной Хохлаковой, — что хочет родственникам своим отдать, чтобы на питание не забрали.
— Марьяна! Ольга все-таки купила кольцо?
— Она мне его показывала. Красивое.
— Где же она его могла купить?
Нинка затараторила:
— В универмаге, в поселке, рядом с отделом, где мыло продают, там же есть закуток — часы, сувениры. И ювелирка там же. Она, наверное, пошла на кухню. Да вместо кухни туда и завернула. А что? Там же быстро? Пока суп нальют, пока котлеты положат, она и обернулась! — затараторила Нинель. — А может, и им на кухню чего-нибудь принесла.
— Нет, она не там покупала. Она шоферу с Малиновой крыши деньги дала, чтобы он в Москве присмотрел, — вмешалась Марьяна. — Я еще ее предупреждала, что обманет. Но он не обманул. Подослан, наверное.
— А где сейчас это кольцо?
— Не знаю.
— Самого главного и не знаешь! Быстро брысь в койку! — рявкнула на нее Нинель. Марьяна исчезла.
— Много ты выдала Хохлаковой денег? — У Альфии в эту минуту возникло чувство, что сейчас она растерзает себя, Нинель и всю больницу.
Нинка отвернулась, пряча глаза.
— Я спрашиваю, сколько?
— Пенсию за полгода.
Альфия ахнула, потом поднялась и схватила Нинку за отвороты халата.
— Честно говори: ты за это что-то имела?
— Я по-божески брала, только по-божески! — шепотом запричитала Нинель. — Да ведь все так делают, Альфия Ахадовна! Что же вы думаете, а шофер даром, что ли, кольцо привез? Тоже взял. Это только вы никогда ничего такого не знаете, потому что знать не хотите. Потому что вы же у нас как ангел небесный….
— Сколько ты взяла? — Альфия крепче сжала воротник ее халата.
— Только двадцать пять процентов! Клянусь! Двадцать пять процентов! И не для себя! Я для дочери! Полушубочек норковый хотела девочке справить… умненькая ведь она у меня… У всех есть, а у нее нету. А ведь она красавица, прямо как вы…
Альфия отпустила Нинель.
— Ты уже потратила деньги?
В глазах у Нинки метнулась растерянность.
— Только не ври!
— Нет, Альфия Ахадовна! Еще не успела.
— Завтра отдашь их мне. Лично в руки.
— Хорошо. Конечно, отдам. Как скажете, так и будет.
— Все. Отвали. Если все-таки приедет Сурин — приведешь его ко мне.
— Он не приедет, Альфия Ахадовна.
Альфия так и вскинулась.
— Откуда ты знаешь?
— Девки сказали, что Настька им проболталась. У него они будут жить. Прямо на квартире.
Альфия потерла лоб рукой.
— Она вещи какие-нибудь здесь оставляла?
— Валяется какой-то пакет.
— Принеси.
— Сию минуту.
Нинка прилетела буквально через секунду.
— Вот ее вещи!
— Высыпай все, что есть.
— А куда высыпать?
— Да хоть на пол сыпь! Черт бы вас всех побрал!
Нинель трясущимися руками подвинула чуть в сторону ноги Хохлаковой и вытряхнула вещи из пакета на ее кровать.
— Ну, так и есть. Как в воду глядела! — Альфия брезгливо расшвыряла тряпки и вытянула книжку. — Еще и Фицджеральда моего осквернил.
Она сдунула с обложки пыль, мусор и провела рукой по обложке, будто погладила.
— Неужели это ваша книжечка будет? — В голосе Нинель слышался переизбыток подобострастия. Альфия усмехнулась.
— Сурину по глупости дала почитать. Еще наказала, чтобы вернул. Правильно говорят, никому нельзя давать личные вещи: зубные щетки, расчески и книги.
— Как книжечка-то называется? — Нинель вытянула шею, чтобы рассмотреть название. — «Ночь нежна»? Никогда не слышала. Да я в последнее время ничего и не читаю. Только если Донцову на ночь, чего-нибудь веселенькое. Странное название. Но красивое.
Альфия отодвинула книжку от лица на расстояние вытянутой руки.
— Это память о студенческих временах. Мне ее наш профессор психиатрии дал почитать. В хорошем расположении духа. Он в нашей группе вел занятия, и я в тот день отличилась. Сделала интересный доклад. Ну, он и дал. В качестве поощрительного приза. Кто-то ее из библиотеки украл, — усмехнулась Альфия, — а я тоже не вернула. Профессор уехал в командировку, и я решила оставить ее себе.
— Что, книжка больно хороша? Дадите почитать? О чем она?
Альфия отложила книгу в сторону.
— Ни о чем. О том, что не надо связываться с больными, иначе они заставят тебя потерять свою душу. Измочалят и выкинут на обочину. А сами пойдут дальше. Будут жить, как умеют, как могут. Иногда даже гораздо лучше, чем мы…
— Значит, не детектив…
Нинка стала запихивать Настины вещи обратно в пакет. Что-то бежевое, прозрачное, невесомое упало с края простыни на пол. Это оказались крошечные девичьи трусики. Альфия поддела их носком туфли, подкинула вверх, поймала на палец, повертела, скептически разглядывая.
— Не детектив. — Она вдруг с омерзением скинула трусики прямо в руки Нинель. — Ничего ты не понимаешь, Нинка! У тебя, как у всех недалеких людей, простое представление о жизни: срубить там, где можно. Не поймали — отлично. Поймали — ну, значит, не вышло. И в этом твоя сила и твое счастье.
Альфия не заметила, что Нинка оскорбилась.
— Жизнь сама заставляет искать, где срубить, Альфия Ахадовна. Не больно она меня баловала, жизнь-то. — У Нинки вдруг задрожали губы. — А я, между прочим, вас, как свою дочку, люблю. И никогда вас никому не сдавала.
— А я тебя не виню. С тобой удобно, надежно, спокойно. Поэтому и держу тебя возле себя. — Альфия пристально посмотрела Нинке в глаза. — Прощаю тебе всякое мошенничество. Потому что другие еще хуже. Только вот ты что-то сильно пошаливать стала в последнее время.
— Я виновата, уж вы извините…
— Ладно, хватит. Договорились, что деньги вернешь. — Альфия посмотрела зрачки Оле Хохлаковой, послушала сердце. — Я пойду к себе. Если что — позовешь.
Она взяла свою книжку и вышла.
В холле встретился Давыдов. Она ничего не сказала, он мрачно поздоровался и прошел. Дверь в отделение отпер ключом. «Нинка, конечно, дала. И, конечно, за деньги», — подумала Альфия.
В кабинете она поставила Фицджеральда на место. Позвонила в отдел кадров. К счастью, там кто-то еще оставался.
— Это Левашова. Будьте любезны, мне нужен домашний телефон нашего доктора. Сурин. Дмитрий Ильич. У вас только мобильный? И у меня тоже. Что-что? Нашли? Большое вам спасибо.
Она записала телефон и долго сидела, рассматривая короткую строчку цифр. Потом решилась и быстро набрала номер.
— Дмитрий Ильич? Вы дома? Что вы говорите? Что не успели написать заявление об уходе? В таком случае вам необходимо срочно приехать в больницу. Да. Прямо сейчас. Очень срочно. Мне наплевать, что автобус не ходит. Обязаны явиться хоть на метле, если не хотите, чтобы я отдала вас под суд.
Выслушав ответ, она выдохнула и положила трубку.
Нинель вошла и внесла на подносе больничный ужин.
— Приедет? — спросила она.
— Пусть только попробует не приехать. Я его из-под земли достану.
Альфия придвинула поднос и стала торопливо есть, давясь и чертыхаясь.
