Оля
Альфия сидела у Олиной постели, вспоминала то утро с Давыдовым и мысленно ругалась на Дмитрия, который почему-то до сих пор не явился на работу.
Оля повесилась накануне вечером. Сейчас было уже утро, в сознание она так и не приходила. Укол в мышцу сердца через грудную клетку, искусственное дыхание, пять внутримышечных инъекций запустили кровообращение, но прогноз оставался очень плохой.
Нинка отгородила ширмой вход в Олину палату, переселила до времени в коридор Марьяну и Настю, переложила Ольгу на кровать к окну и таким образом устроила реанимационную палату. Альфия осталась в отделении ночевать, просидела около Хохлаковой всю ночь, набирала шприцы, вливала лекарства в пластмассовую трубку капельницы. Всем больным для успокоения вкатили уколы и разогнали по койкам. Прогулку отменили. Разрешили включить телевизор.
Невыносимо медленно тянулись минуты. Вдруг из горла Хохлаковой вырвался хрип.
— Неужели в себя приходит? — прислушалась Нинель.
— Нет. Это отек развивается. — Альфия откинула с Оли простыню и посмотрела, много ли собралось мочи в мочеприемнике. В ее голове стучало, как по рельсам: «Если отек будет нарастать, Ольга умрет. Если не будет — останется парализованной на всю жизнь. Полностью или частично. Психической симптоматики уже не будет, дальше она будет жить как растение. Ее нужно будет или выписать, или перевести в хоспис. Что лучше?»
Внезапно Альфию затрясло. Она замерзла за ночь — ничего не ела и не пила.
— Введи еще мочегонное, — скомандовала она Нинке. — Я пойду чаю выпью.
— У нее есть кто-нибудь, чтобы ее забрать, если что? — осторожно спросила Нинка.
— Приходили какие-то один раз. Просили не выписывать. Сами в коммуналке живут, — вспомнила Альфия.
— Сегодня за Полежаевой должны приехать. На выписку, — напомнила Нинель. — Документы сами отдадите? Дмитрия Ильича до сих пор почему-то нет.
— Отдам. А где они? — Альфия мерила Хохлаковой давление.
— Дмитрий Ильич вчера готовил.
— Ну, сходи к нему в кабинет, принеси. Я здесь побуду, пока ты не вернешься.
Нинка ушла, Альфия подумала: «Лор-врач бы нужен…» И ругнулась про себя: «Какой, на хрен, лор-врач что может тут сделать?»
Прибежала Нинель с вытаращенными глазами.
— Документов нет. Вещей Дмитрия Ильича тоже нет. В кабинете пусто. И…
Альфия подняла голову, предчувствуя еще неприятность.
— Ну?
— Полежаевой в отделении нет.
Альфия посмотрела на Нинку, еще не понимая.
— Куда она могла деться?
Нинель побледнела, прижала руку к груди.
— Честное слово, я не думала, ведь все равно ее выписывают сегодня…
Альфия молчала, но вид у нее был такой, что Нинель не смогла ничего скрывать. Торопливо затараторила, запинаясь, извиняясь:
— Она с самого утра попросилась в магазин. Говорит, шоколадки девчонкам перед выпиской хочу купить. Родители-то приехали, денег ей дали.
Альфия скривилась:
— Ну и тебе, конечно, тоже шоколадку посулила.
— Да я не из-за шоколадки! Я подумала: пускай хоть по-человечески с девчонками попрощается! А потом закрутилась и забыла, что она назад-то не пришла.
— Так, может, она просто гуляет где-нибудь?
Нинель покачала головой:
— Нет, Альфия Ахадовна. Я сейчас уж выскочила наружу, все обсмотрела. Сбежали молодые голубки! По всем признакам выходит, сбежали!
Альфия посмотрела на Нинку, на Олю.
— Хороши у нас дела. Что же я ее родителям-то скажу?
— Может, нам табличку «Карантин» пока на двери привесить? — подсказала Нинель.
Альфия постучала себе по виску.
— В милицию надо звонить. Еще изнасилуют эту Полежаеву где-нибудь в кустах. Не факт, что она вместе с Дмитрием Ильичем убежала. Что он, совсем у нас идиот?
— Да любовь еще и не таких идиотами делает. Я сейчас ему позвоню. А вы чаю пока попейте!
— Сама позвоню.
— Альфия пошла в свой кабинет и отыскала номер Диминого телефона.
