Horn (1999), pp. 165–166; Blenkinsopp (1996), p. 67.

Finkelstein and Silberman (2002), pp. 214–215; Horn (1999), pp. 168–169.

Finkelstein and Silberman (2002), pp. 217-2120; Horn (1999), pp. 171–172; Blenkinsopp (1996), p. 68.

Есть мнение, что Осия сам мог бежать в Иуду.

Horn (1999), pp. 180–184; Blenkinsopp (1996), pp. 68–70.

Разумеется, вассальная зависимость, которая для одного унизительна, для другого сравнительно выгодна. И действительно, принятие этой зависимости означало, что царь Израиля предпочитал ее восстанию, а если экономические отношения, связанные с вассальной зависимостью, оказывались достаточно плодотворными, можно было даже утверждать, что она была выгодна и для Израиля, и для гегемона в данном случае. Так или иначе, эта зависимость сопровождалась, по крайней мере для некоторых израильтян, признанием чужеземных богов, в то время как восстание зачастую заканчивалось их официальным неприятием. [См. Cogan (1974), р. 95: «Несмотря на то что Ассирия официально не добивалась культурного единообразия своих подданных… царство Иуда столкнулось с проблемой ассимиляции чужеземных норм в масштабе всей страны впервые за всю свою историю… Иудеи поддались чарам новых богов».] Как Blenkinsopp (1996), р. 69 пишет об Иуде после падения Ефрема: «Вассальная зависимость укрепила бы синкретические тенденции. Вместе с тем, частые попытки добиться политического освобождения были неизменно связаны с движением за восстановление и реформы религии». Как сказано далее, в Библии теология царей Иуды VIII века описана как в целом соответствующая этой модели: мятежные Езекия и Иосия — сторонники монолатрии, в то время как Манассия, ставший вассалом Ассирии, осужден за политеизм.