* * *
Хотя полеты на метле не нравились ни Триксу, ни Тиане, но другого выхода не было. Не идти же и впрямь по пескам четыре дня! Так что, крепко вцепившись в рукоять, Трикс несся над дюнами – невысоко, метрах в трех, чтобы если уж доведется упасть, то бояться пришлось бы недолго. Рядом на своей метле летела Тиана, усадив за спиной Халанбери. То ли сидеть по-дамски было удобнее, то ли у нее оказалось лучшее чувство равновесия, чем у Трикса, но она ничуть не отставала, а временами даже залетала вперед – несмотря на лишний груз.
Летели они почти до полудня – пока солнце не стало жарить так невыносимо, что пришлось остановиться, после чего Трикс, немного постаравшись, наколдовал приличный тент и большую подстилку из тростника, чтобы не так жарил раскаленный песок. Под тентом было прохладнее, и все облегченно растянулись на циновке, давая отдых напряженному телу. Летать на метлах было ничуть не легче, чем ходить пешком!
Потом выпили воды – горячей, уже чуть-чуть затхлой. Даже такой воды было мало, хотелось пить ее и пить – но Трикс убрал полупустой бурдюк.
– Бесполезно, – сказал он. – Если много выпить, то вспотеешь, и вся вода уйдет.
– Я хочу вспотеть! – захныкал Халанбери.
– Потей, – ответил непреклонный Трикс.
– Ну я пить хочу! – заканючил мальчишка. – Я очень-очень пить хочу!
– Это потому что ты все время лопал халву и пастилу, пока мы летели! – нахмурился Трикс. – Что, думаешь, я не слышал?
– Ну, лопал… – пробормотал Халанбери. – Ага… Так вкусно же… Оно ведь все равно наколдованное, ни вреда, ни пользы, только пить хочется…
– Вот именно! А пить хочется впустую, без причины. Так что потерпишь.
Халанбери совсем загрустил. Посмотрел в поисках утешения на сестру – но та поджала губы и отвернулась. Тогда Халанбери пробормотал себе под нос:
– Стану могучим волшебником, наколдую себе ведро воды… а Триксу – бородавку на носу!
– Никем ты не станешь и ничего ты не наколдуешь, – безжалостно сказал Трикс.
– Почему это? Не забыл – меня сам Щавель к вам привез! Потому что у меня талант! Потому что я будущий могучий волшебник! – вскинулся Халанбери.
– Никакой ты не волшебник! – отрезал Трикс.
– Ага! А кто я тогда? – Халанбери взмахнул руками и выкрикнул: – Нуга и карамель!
– И что? – презрительно сказал Трикс, глядя на появившиеся в руках Халанбери куски молочно-белой нуги и кремово-желтой карамели. – Волшебник умеет все! Что-то лучше, что-то хуже, но все. А ты умеешь только сласти наколдовывать. Такие, как ты, называются чудодеями.
– Чудодеями? – поразился Халанбери.
– Именно. Чудодей – волшебник, который умеет делать только что-то одно. И ладно бы полезное, дождь, к примеру, вызывать или огненные камни на врага обрушивать. А ты делаешь волшебную пищу! Она не насыщает, понимаешь? Толка нет, одна видимость!
– Но Щавель же меня позвал! – На глаза Халанбери навернулись слезы. – Я же… я же вам помог! Я прошел тем же путем, что Прозрачный Бог…
Нуга и карамель в его руках затрепетали и растаяли.
Триксу стало стыдно. Он открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь утешительное – и тут его осенило!
– Халанбери… – Трикс вскочил и крепко обнял мальчишку. – Халанбери! Ты молодец! Ты умница! Щавель не зря тебя к нам привел!
– Да? – Слезы у Халанбери мгновенно высохли.
– Да! – завопил Трикс. – Кажется, у меня есть план! Хороший план!
От избытка чувств он даже выдал Халанбери еще одну порцию воды и немножко попил сам. После чего вновь растянулся на циновке, напряженно обдумывая свою идею.
– Трикс, ты не хочешь мне рассказать, что придумал? – возмутилась Тиана.
– Нет, извини… – задумчиво сказал Трикс.
– Что?
Трикс вздохнул:
– Тиана, мне предстоит сразиться с магом, равным по силе тысяче драконов. И у меня есть одна-единственная идея, как его победить. И для того, чтобы идея сработала, надо, чтобы в требуемый момент мной восхитились и ужаснулись. Кто будет мной восхищаться? Ты и Халанбери. Так что лучше вы все узнаете и восхититесь в свое время!
– А если мы не восхитимся, а решим, что твоя идея – полная ерунда? – спросила Тиана.
– Тогда все будет очень плохо, – признал Трикс. – Но я буду очень стараться!
Тиана надулась, но спорить не стала. Кажется, мы уже говорили о том, что она была удивительно умная девушка?
– Только есть одна проблема, – задумчиво сказал Трикс. – Колдовать мне придется на самаршанском, а Халанбери этого языка не знает. Придется… придется его научить. Магически, конечно.
– Может, не стоит? – засомневалась Тиана. – Если он ляпнет что-нибудь не то?
– Выхода нет, – вздохнул Трикс. – Халанбери, ты понимаешь, что мы притворяемся простыми самаршанцами издалека? Ты не будешь ничего рассказывать о нас?
– Нет, конечно!
– Тогда… – Трикс достал свой Айпод и полистал в поисках нужного заклинания. Щавель в свое время записал ему очень хорошее заклинание «Розовый камень», которое помогало выучить любой язык. Халанбери терпеливо ждал. – Вот оно… – Трикс открыл заклинательную книгу на нужной странице, откашлялся, после чего произнес: – Мальчик. Девочка. Мужчина. Женщина. Мальчик идет. Мужчина стоит. Женщина готовит. Девочка играет. Что ты делаешь? Я играю. Что у тебя есть? У меня есть яблоко.
– Есть яблоко? – обрадовался Халанбери. – Что же ты молчал?
Трикс поморщился и продолжил:
– Раз. Два. Три. Роза красная. Небо голубое. Трава зеленая. Женщины плывут. Мужчина идет. Женщина пьет воду. Мужчина ест рис. Три. Два. Раз.
Он закрыл Айпод.
– Я теперь знаю самаршанский? – восхищенно спросил Халанбери.
– Не знаю, – признался Трикс. – Ты на всякий случай старайся больше молчать. Но Щавель очень хвалил это заклинание…
Халанбери некоторое время расхаживал, произнося вслух:
– Женщина ест рис. Мужчина бежит. Один мальчик стоит. Две девочки гуляют…
К сожалению, понять, говорит ли он на самаршанском или на языке королевства, было решительно невозможно. Это обычная беда, когда учишь язык с помощью волшебства – ты сам не понимаешь, на каком языке разговариваешь. Есть, конечно, хороший способ – попытаться сказать слово, которое в одном языке есть, а в другом нет. Например, если тебе удалось сказать одним словом «пиво, сваренное осенью из хмеля нового урожая», то ты говоришь на языке королевства, а если ты одним словом назвал «верблюда-самца, старше года, но моложе трех, светлой масти и с коротким хвостом» – то ты говоришь на самаршанском.
Но Трикс, увы, этого способа не знал.
Когда солнце склонилось настолько, что его лучи заползли под тент, Трикс решительно поднялся. Придумал ли он свой план до конца, или просто решил, что ждать больше не имеет смысла, – так и не было понятно.
– В путь! – сказал он.
Поздним вечером того же дня Амаль, сын пастуха Хамуда, собирал по окраинам оазиса Джем-был кизяк.
Это только изнеженный городской житель считает, что оставшееся за лошадью «яблоко» никуда уже не годно. Это только северный селянин нахмурится и скажет, что как удобрение кизяк никуда не годится, легко сожжет нежные ростки и отравит почву.
О, настоящий кочевник знает цену своей лошади!
Ее быстрым ногам и доброму взгляду, ее мудрому выбору дороги и чутью на воду, ее крепкой шкуре и прочному волосу, ее жирному молоку – и вкусному мясу.
Ну и, конечно же, кизяку.
Ведь ночью в пустыне холодно, а оброненное утром «яблоко» к вечеру высыхает и превращается в прекрасное, хотя и немножко запашистое топливо. У горящего кизяка можно греться, над тлеющим кизяком можно готовить еду (ту же конину, к примеру). Ну а свежий кизяк хорошо прикладывать к ушибам и синякам…
Амаль вздохнул и потер ноющую скулу. Суровые воины Алхазаба были уверены, что чем больше затрещин достанется новобранцу, тем быстрее он станет достойным звания защитника пустыни.
Добрый Хамуд не знал, что первое время новые воины Алхазаба никак не могут прославиться и хорошо сражаться, ибо в бой их никто не пускает (да и какие сражения могут быть в армии великого Прозрачного Бога, перед которым трепещут враги и преклоняются друзья?). Первые два месяца воины собирают кизяк для нужд армии (поэтому их называют «запахи»), следующие полгода просто помогают во всяких нуждах (и выматываются настолько, что их зовут «духи»), потом еще полгода учатся владеть оружием (и называют их уже довольно уважительно – «молодые»), потом получают право зачерпывать из общего котла еду, а не соскребать остатки со стенок (и зовутся потому «черпаками»), ну и в итоге их начинают уважительно звать «ага», то есть «дедушка».
Амаль как раз заканчивал свой срок службы «запахом» и готовился стать «духом». Не то чтобы он ожидал от этого каких-то разительных перемен в своей жизни – но все-таки перспектива появлялась…
Этим вечером Амалю везло. Он нашел уже четыре прекрасных, больших, сухих лошадиных «яблока». Если найдет еще одно – то костер будет жаркий, и его, наверное, не станут сильно колотить.
– Ничего, ничего… – шептал Амаль. – Вот пройдет год, и никто уже меня не станет бить. Сам всех поколочу!
– Эй, запах! – раздался вдруг в темноте голос Шамада, старшего в подразделении, куда был отправлен Амаль. Шамад был широк в плечах, быстр в движениях и скор на расправу. Был он к тому же дедушкой, и исполнилось ему уже двадцать лет.
– Здесь я! – торопливо ответил Амаль. – Слушаюсь!
– Тебя тут ищут… – с каким-то смущением в голосе сказал Шамад. – От отца твоего пришли…
В первое мгновение Амалю почудилось, что в армию Алхазаба мог прийти кто-нибудь из его братьев. Потом он понял, что тех, кто постарше, отец не отпустит – трудно будет пасти отару, а младшим еще рано искать воинской славы. С тревогой в сердце он заспешил на голос Шамада.
У костра, разведенного еще одним молодым воином, Амаль увидел всех своих боевых товарищей в количестве одиннадцати человек. Все они были непривычно тихи. А рядом с ними стояла странная троица – двое совсем молодых парней и тощий мальчишка, которому никак уж не светило попасть в солдаты. Вся троица была светлокожей, будто жители королевства, хоть и помотавшиеся под жарким солнцем, и с довольно мирными лицами. Зато старшие ребята были одеты в облегающие черные одеяния, чем-то напоминающие боевую одежду зловещих ассасинов. Впрочем, всем известно, что ассасины давным-давно не появляются среди людей!
– К тебе тут пришли, – сказал Шамад. Выглядел он как-то очень странно – лицо его было помято и исцарапано, словно… ну, словно, к примеру, его хорошенько поколотили прочной метлой, вроде тех, что были за плечами у старших гостей. Но кто мог бы поколотить силача Шамада, прекрасно владевшего острым кривым клинком, Амаль даже представить себе не мог.
Во всяком случае, это никак не смогли бы сделать двое миролюбивых пареньков и мелкий мальчишка. К тому же лица и руки были исцарапаны у всех воинов, а это совершенно неслыханно, чтобы двое юношей поколотили одиннадцать человек!
– Здравствуй, Амаль! – воскликнул один из парней, тот, что покрепче и повыше. Подошел к Амалю и, не гнушаясь запаха, крепко его обнял. – Меня зовут Три, я из племени соледелов. Это мой друг Ти и его младший братец, блаженный Ага. Твой отец, любезнейший Хамуд, у которого мы гостили, передает тебе привет, вот этот вот соленый сыр и интересуется, как твои дела!
– У меня все хорошо, – сглотнув слюну, ответил Амаль. – Как чувствует себя папа, мамы, братья и сестры?
– Замечательно, – порадовал Амаля Трикс.
– А как чувствуют себя верблюды и овцы? – продолжал Амаль.
– Они хорошо пасутся и доятся, – продолжил Трикс. – Твой уважаемый отец рассказал нам, что ты достиг большого уважения в войсках славного Алхазаба и можешь поспособствовать нам в том же…
Кто-то из сидящих у костра воинов нервно хихикнул. Юноша по имени Трикс нахмурился и посмотрел на Шамада. Шамад покрылся каплями пота и посмотрел на хихикнувшего воина. Тот закрыл голову руками и пригнулся.
– Все вы любите славного Амаля, сына достойного Хамуда, – нежным мелодичным голоском сказал второй юноша. – Ведь верно?
– Все мы любим Амаля! – хором ответили сидящие у костра.
– Мы еще зайдем и проверим, – небрежно обронил Трикс. – Вы же все воины славного Алхазаба, верно?
– Верно! – хором взревели воины.
– И вы никогда не обижаете младших?
– Никогда!
– А если только кому-то из вас придет в голову обидеть того из друзей, кто выглядит младше и слабее, кто не может постоять за себя, кто чем-то вас насмешил… незнанием ли воинских приемов, нежными чертами лица или метлой за плечами… – говоря, Трикс стал прохаживаться вокруг костра, заложив руки за спину, – …то чудовищные угрызения совести, немедленно проснувшись в вашей душе, начнут грызть вас изнутри – причиняя ужасную боль в затылке, вызывая тоску и желание раскаяться!
– А! – взвыл один из воинов, хватаясь за голову. – Нет, нет, нет! Я никогда, никогда не обижу своих боевых товарищей! Нет, нет, нет…
– И это правильно! – одобрил Трикс, кивая. – Итак. На чем мы остановились?
– На соблюдении порядка и дисциплины, неустанном поддержании в подразделении товарищеской атмосферы, независимо от срока службы, родовитости и физической силы! – повторно вспотев, воскликнул Шамад.
– Дело говоришь, – кивнул Трикс. – Будешь старшим в данном подразделении.
– Я и так… – начал было Шамад и осекся. – Слушаюсь!
– Теперь вернемся к основному вопросу, – продолжил Трикс. – Мы, неумелые и неопытные воины, желаем послужить великому Алхазабу…
– Слава Алхазабу, Прозрачному Богу! – внезапно рявкнули хором солдаты. Трикс запнулся, но продолжил:
– И мы так сильно рвемся ему послужить, что у нас просто сил нет терпеть долгие годы обучения. Хочется поскорее стать достойнейшими из достойных. Как это сделать? Мнения есть?
Наступила тишина. Воины сидели вокруг костра, почесывали царапины и разминали ушибы, вздыхали и морщили лоб, но никто не проронил ни слова. Сильнее всех морщил лоб Шамад, даже стало слышно, как скрипят от натуги могучие кости его черепа, но и он ничего не мог сказать.
– Дозволено ли будет мне высказать одну глупую идею? – робко спросил Амаль.
– Конечно! – оживился Трикс.
– Завтра днем, по повелению могучего Алхазаба, состоятся традиционные ежемесячные бои между желающими того воинами. Победитель будет принят в число Фаворитов, Стерегущих Бога.
– Куда-куда принят? – не понял Трикс.
– Ну, раньше их называли Гвардией Публичного Устрашения, а потом Кругом Гарантированной Бдительности. Это личная охрана Прозрачного Бога.
– Хорошая традиция! – обрадовался Трикс.
– Поскольку Прозрачный Бог – самый сильный в мире волшебник, то он не нуждается в магической защите, – осторожно добавил Амаль. – И на состязании Алхазаб лично следит за тем, чтобы бои шли без всякой магии.
Трикс кивнул. Потом уточнил:
– А каким оружием можно биться?
– Любым, – ответил Амаль.
– И это тоже – хорошая традиция! – улыбнулся Трикс.
…Когда большая армия стоит на привале в пустыне, то в полдень мало кто высовывается из шатров. Уныло бродят патрули, закутанные с ног до головы в белые одежды (только глупые северяне на жаре пытаются раздеться, жители юга знают, что одежда защищает не только от холода, но и от жары). Бредут по своим делам посыльные (именно в самое пекло каждому командиру приходит в голову мысль: а не спросить ли у другого командира, как тому нынешняя жара?). Поят верблюдов и коней молодые воины (которых только и отряжают на такую каторжную работу).
Но в этот день лагерь Алхазаба наслаждался прохладой. Рано утром Прозрачный Бог вышел из своего шатра, потянулся, посмотрел на небо и сообщил, что сейчас появятся облака. Минут через пять откуда-то со стороны моря примчались тучи. Неведомая сила подхватила облака над горячими волнами, сбила в кучу и с дикой скоростью дотащила до пустыни. Если бы облака могли думать и говорить, они бы искренне возмутились тому, что им суждено бесследно растаять над пустыней, повинуясь воле могучего мага, а не прожить свою короткую облачную жизнь в привычной обстановке.
К счастью, облака – это всего лишь мельчайшие капли воды и льда в воздухе, поэтому они не могли ни думать, ни говорить, ни возмущаться поведением Прозрачного Бога. Они могли лишь прилететь и зависнуть над оазисом Джем-был, медленно испаряясь под лучами солнца и защищая воинов Алхазаба от зноя.
Не то чтобы Алхазаб считал необходимым обеспечить прохладу тем воинам, которые будут соревноваться за право его охранять. Если кто-то из них не выдержит зноя и упадет замертво – то он сам виноват. Но будучи человеком хоть и простым, но неглупым, Алхазаб прекрасно понимал, что сотня-другая зрителей, погибших на массовом мероприятии, никак не способствует укреплению авторитета вождя. А вот вовремя призванные или разогнанные облака – наоборот.
Поэтому над оазисом Джем-был скопились совершенно немыслимые в пустыне тучи, а собравшиеся поглядеть на потеху зрители наслаждались прохладой – или зябко кутались в бурнусы, в зависимости от того, из какой части пустыни они явились на службу Прозрачному Богу. На арену, которой служило дно высохшего озерца, тем временем собирались бойцы.
Первым был воин по прозвищу Тарантул. Молодой, хрупкий на вид, он с детства закалял себя укусами ядовитых пауков, в результате чего приобрел потрясающую гибкость, стойкость к ядам и полную нечувствительность к боли. Одет он был в кожаную броню синих и красных цветов. Сражаться предпочитал двумя длинными веревками, на концах которых были закреплены тяжелые шипастые шары.
Вторым вышел мрачный крепкий горец, которого все звали Прыгучий Мыш. Говорили, что свое мастерство он отточил, наблюдая за тушканчиками (из чьих бархатистых шкурок и было сшито его черное одеяние). Больше всего он любил рукопашный бой, но также замечательно кидался камнями и стрелял из пращи.
Третий воин, по слухам, был бывшим рыцарем из королевства, сошедшим с ума от жары и навсегда оставшимся в пустыне. Он так и ходил в железной броне, которую снимал крайне редко – только если его верблюд не выдерживал запаха и начинал брыкаться. Но уж свой шлем Железноголовый, как его называли, не снимал никогда.
Четвертым был юноша неведомого происхождения, найденный во младенчестве лежащим в яме поблизости от какого-то мелкого стойбища. Ходил он всегда в красном плаще, в сражении тоже предпочитал рукопашную, а называть себя просил Обычным Человеком.
Пятый был мрачным неразговорчивым дикарем, никогда не брившимся и не стригшимся, одевавшимся в лохмотья и дерущимся страшными железными перчатками, из которых торчали острые лезвия. За сильный аппетит он был прозван Обжорой.
Шестой, которого звали Капитаном, одевался в красно-синюю кожаную броню, а сражался круглым острым щитом, годным и для защиты от ударов, и для метания во врага.
Вот такими были прославленные воины, претендовавшие на место среди Фаворитов, Стерегущих Бога!
И когда к ним на арену вышли двое подростков, хоть и одетых в черные одежды, будто прославленные в легендах ассасины, но вооруженные почему-то лишь метлами, дружный хохот потряс оазис. Смеялись молодые солдаты, смеялись старые опытные воины, смеялись военачальники и приближенные Прозрачного Бога.
Даже сам Алхазаб позволил себе улыбнуться.
– Уйдите достойно, дети, – негромко сказал Обычный Человек. – Сделайте вид, что вышли подмести арену, и уходите. Если вас случайно покалечат, то будет очень обидно.
– Мы вышли сражаться за право быть в охране Прозрачного Бога! – гордо ответил юноша постарше. – Меня зовут Три, а моего друга – Ти. Мы воины и вправе сражаться на арене!
– Здесь место для настоящих героев, а не для детей, – попытался урезонить их Тарантул. Он и сам был немногим старше самоуверенных юнцов, но пользовался заслуженным уважением товарищей.
– Тогда ты можешь уйти! – звонким голосом ответил второй юноша.
После подобного оскорбления даже добрый Тарантул оставил всякие попытки урезонить юнцов. Железноголовый тяжело вздохнул под своим шлемом и сказал:
– Эх… молодежь…
Раздался рев трубы – наступало время для схватки.
И в этот миг Алхазаб поднял руку. Голос его, усиленный волшебством, разнесся над всем оазисом:
– Вначале пусть сразятся эти смелые дети. Один из них выйдет на бой с Тарантулом, другой начнет поединок с Обычным Человеком. И… надо быть снисходительными к дерзости юных.
Тарантул и Обычный Человек склонили головы. Приказ Алхазаба был понятен – дать юнцам трепку, но не убивать их до смерти. По рядам кочевников прокатился одобрительный гомон – доброта Прозрачного Бога тронула даже суровые сердца воинов пустыни.
Трикс и Тиана переглянулись.
– Я беру на себя этого, в красном и синем, – сказал Трикс.
– Так они оба в красном и синем, – заметила Тиана.
– Я того, который в плаще, – уточнил Трикс.
– Тогда я того, который с веревками, – кивнула Тиана.
Два прославленных воина неторопливо приближались к ребятам. Неожиданно, когда их разделял еще добрый десяток шагов, Тарантул подпрыгнул и метнул вперед свои шипастые шары. Метил он не в самих ребят (такой удар запросто бы убил любого), а чуть мимо, чтобы потом резким рывком обмотать их веревками будто паутиной и повалить на песок. Сердце у Тарантула было доброе, и он по возможности предпочитал связать врага и отдать его в руки палача, а не убивать самостоятельно.
Но в этот раз у Тарантула что-то не заладилось!
Ребята дружно вскинули метлы и перехватили веревки в воздухе. Рывок – упор – и Тарантул с удивлением понял, что это он летит лицом вперед, повинуясь натянувшимся веревкам!
Выпустив свое оружие, Тарантул перекатился по песку и, уже сражаясь в полную силу, выхватил два пузырька с клеем, добытым из вареных пауков. Один бросок – и едкая липкая жидкость зальет глаза наглым детям!
Но метла в руках Трикса резко повернулась и выбила пузырек прямо в лицо самому Тарантулу! Завопив, тот принялся сдирать с век клей. Но Трикс уже развернулся – и со всего маху обрушил черенок метлы на голову Тарантула.
Раскинув руки и удивленно глядя в затянутое тучами небо, Тарантул рухнул на песок. В широко открытых глазах его будто читался вопрос: «Как? Меня? Почему?»
Увидев падение Тарантула, Обычный Человек пригнул голову и бросился на Тиану, спеша схватить ее своими могучими руками. Но Тиана, уперев метлу в песок, приняла его бросок на черенок. Удар пришелся герою в живот, но сила его рывка была так велика, что он продолжал двигаться – и пронесся на черенке над Тианой, после чего зарылся головой в песок.
– Сила моя покинула меня… – простонал Обычный Человек и зарыдал.
Зрители зашумели. Кто-то возмущенно вопил, переживая за поражение товарищей, но большинство от души радовалось появлению новых героев. Пострадавших увели под руки.
Алхазаб поднял руку – и наступила тишина.
– Обжора и Прыгучий Мыш, – негромко сказал Прозрачный Бог. – Бой без правил!
Трикс с Тианой переглянулись – и стали плечом к плечу. Обжора и Прыгучий Мыш тоже посмотрели друг на друга. Перемигнулись, кивнули – и слаженно бросились в атаку. Прыгучий Мыш не спешил приближаться, он бежал неторопливо, одновременно с силой кидая острые камешки. Один из них попал Триксу в плечо – и рука едва не отнялась от боли.
А вот Обжора рвался в рукопашную. Растопырив руки со страшными перчатками-когтями, он устрашающе ревел, будто дикий зверь, и кровожадно пучил глаза.
Медлить было нельзя. План нападающих был прост и понятен – пока они отвлекутся на схватку с Обжорой, Прыгучий Мыш забросает их камнями.
Трикс размахнулся и заученным на тренировках движением метнул метлу в Прыгучего Мыша. С угрожающим гудением полтора метра отборного клена, крепко обмотанного гибкой виноградной лозой, устремились в лицо Прыгучему Мышу. Тот, оправдывая свое прозвище, подпрыгнул, ловко уклоняясь от удара. Но метла внезапно развернулась в воздухе – и полторы тысячи тонких ореховых прутиков хлестнули Мыша по лицу.
– Ай! – завопил Мыш и запрыгал на месте, молотя руками воздух. – Ай-ай-ай!
Тем временем Обжора уже приблизился на расстояние атаки. Он зорко следил за метлой в руках Тианы, и Трикс понимал – наносить удар бесполезно, острые стальные когти способны разрубить даже черенок из железного дерева.
Поэтому Трикс прыгнул Обжоре под ноги и изо всех сил пнул его по коленям. Ощущение было таким, словно он ударил по двум кускам железа. Однако и Обжоре пришлось несладко – он споткнулся, упал, и смертоносные когти зарылись в песок. И Тиана не упустила этого шанса – она запрыгнула Обжоре на спину и принялась колотить его черенком, не давая перевернуться или вытащить руки.
– Достаточно! – прервал бой Прозрачный Бог. – Не убейте этих… неплохих воинов.
Опозоренные и несчастные, Прыгучий Мыш и Обжора удалились.
– Очень, очень неплохо, – задумчиво продолжил Алхазаб. – Неужели вы владеете искусством ассасинов?
– Да, Прозрачный Бог! – воскликнул Трикс. – Мы сами изучили его по самоучителю!
Алхазаб кивнул:
– Вы прекрасные самоучителя. Что ж… Капитан и Железноголовый!
Было понятно, что напоследок Прозрачный Бог оставил самых сильных противников. Трикс покрепче стиснул свою метлу и посмотрел на Тиану.
– Берегись его щита! – прошептала девочка. – Я слышала про него от Амаля… все думают, что щит – только для защиты, а он им нападает!
– Меня больше тревожит рыцарь… – признался Трикс.
Два героя приближались, неспешно и неумолимо. Трикс подумал секунду и сказал:
– Пошли!
Они двинулись навстречу.
Капитан и Железноголовый переглянулись. Приближающийся противник был им непривычен и вызывал тревогу. Капитан резко отвел назад руку со щитом – и со страшной силой метнул его в Тиану.
Девочка присела и в тот миг, когда гудящий и вращающийся щит пролетал над ее головой, вздернула вверх метлу. Черенок пришелся в центр щита – и тот, прервав свой полет, закрутился на метле, словно волчок. Капитан остолбенел. А Тиана ловкими движениями метлы погасила движение щита, перехватила его рукой – и двинулась к Капитану. Тот встал в оборонительную позицию, готовый увернуться от брошенного снаряда.
Но Тиана не собиралась метать щит. Она подошла к Капитану на расстояние шага и изо всех сил ударила его щитом по голове! Капитан закатил глаза и рухнул.
– Ничего себе… – прошептал Трикс.
– Зря пренебрегал занятиями по бою кухонной утварью, – ответила Тиана. – Щит – это ведь, по сути, просто большая сковородка!
Сообразив, что он остался в одиночестве, Железноголовый взревел и выхватил огромный меч. Удары он наносил редкие, но страшной силы – и неумолимо надвигался на ребят. Напав с двух сторон, Тиана и Трикс ухитрились нанести Железноголовому несколько удачных ударов – но броня надежно защищала безумного рыцаря.
– Нам не пробить его доспехи! – в ужасе воскликнула Тиана.
Трикс тоже прекрасно это понимал. Приемы ассасинов, при всей их ловкости, мало годились для боя с закованными в броню рыцарями. Тут даже острый нож или обычный меч ничем не могли помочь – рыцаря обычно приходилось молотить тяжелым мечом минут двадцать, прежде чем тот не выдерживал синяков и ушибов и просил о пощаде. А уж случаи, когда броню удавалось пробить, воспевались менестрелями (хотя, как правило, дело тут было не в силе удара и заточке меча, а в слабости доспехов).
Конечно, если долго-долго колотить Железноголового палками, то он не выдержит грохота и запросит о пощаде. Но для этого надо колотить так долго, что он за это время успеет изрубить целую армию…
Вертясь и крутясь вокруг могучего воина, Трикс и Тиана уворачивались от ударов и тыкали его то прутьями, то черенками метел. Казалось, что толку от этого никакого. Ах, если бы можно было применить магию! Но Прозрачный Бог сразу почует неладное…
Полный отчаяния Трикс со всей силы ударил Железноголового под мышку, где рыцаря прикрывала не глухая броня, а плотная железная сетка, давно уже проржавевшая от пота. Сетка была такой мелкой, что если прутья и проникали между звеньями, то только чуть-чуть, самыми кончиками. Но Железноголовый внезапно вздрогнул, замер и… хихикнул.
– Подмышки! – закричал Трикс и принялся со всей силы крутить и ворошить метлу.
Тиана немедленно присоединился с другой стороны.
Рыцарь замер с поднятыми руками, вздрагивая и хихикая. Видимо, он уже очень давно не мог всласть почесаться – и неожиданная щекотка стала для него непосильным искушением.
Пользуясь моментом, Трикс подхватил с земли оброненную Тарантулом веревку и захлестнул ею ноги рыцаря. Тот вяло махнул мечом – но так и не смог нанести удар. Хохоча и громыхая железом, безумный воин упал на песок. Трикс подхватил вторую веревку и что было сил стянул рыцарю руки.
– О, не останавливайтесь! – простонал рыцарь. – Щекочите же меня! Щекочите!
Из чувства сострадания Трикс с Тианой еще с минуту щекотали рыцаря сквозь кольчужные звенья. Потом Трикс бросил метлу и стянул веревки между собой. Железноголовый остался лежать, будто опрокинутая на спину черепаха.
Повернувшись к Алхазабу, Трикс поклонился и выкрикнул:
– Мы победили всех соперников, Прозрачный Бог! Достойны ли мы встать в ряды твоей стражи?
Минуту Алхазаб размышлял. Потом сказал:
– Да, вы победили всех соперников. Но не друг друга. Сразитесь между собой.
Трикс и Тиана переглянулись.
– Соглашайся, – прошептала Тиана одними губами. – Я сдамся…
Трикс покачал головой, опустился на колени и воскликнул:
– О Прозрачный Бог! Проси от нас чего хочешь, хоть самой жизни! Но не заставляй нас биться меж собой! Мы побратались и поклялись никогда не поднимать друг на друга оружия! Не заставляй же нас лишиться чести, ведь не подобает охранникам великого правителя быть бесчестными!
Алхазаб хмыкнул. Оглянулся на своих советников. Потом на воинов.
Воины выглядели очень серьезными. Многие кивали. Воины вообще-то очень серьезно относятся к такой вещи, как братание.
– Хорошо, – кивнул Алхазаб. – В твоих словах есть дерзость, но есть и благородство. А я ценю и благородство… и дерзость. Я сам такой!
Прозрачный Бог захохотал, и воины разразились одобрительными возгласами.
– Вот вам золото, чтобы купить себе верблюдов и достойное оружие. – Алхазаб взмахнул рукой и бросил на арену кожаный кошель. – Мне нравится ваш стиль, но воин должен сражаться мечом, а не метлой! Сегодня же вечером вы заступите в мой караул.
Развернувшись, Алхазаб пошел в свой шатер. А на арену бросились воины Прозрачного Бога – каждому хотелось поприветствовать новых героев добрым словом и похлопать их по плечу.
Из толпы Трикс и Тиана выбрались только через полчаса – полуоглохшие и горбящиеся от боли в плечах.
3
Кочевник без верблюда – что купец без кошелька. Как перемещаться по выжженным солнцем пескам? Как преследовать глупых торговцев и трусливых крестьян? Как убегать от злобных стражников и толпы крестьян с кетменями?
И, разумеется, охранникам Прозрачного Бога не подобает ходить пешком.
Трикс с Тианой стояли перед небольшим загоном на окраине лагеря. Вывеска на изгороди витиеватыми самаршанскими письменами сообщала, что это «ПУСТЫНЬВЕРБЛЮД: представительство крупнейшей в Самаршане конторы по аренде верблюдов, открыто с восхода солнца и до полудня». К вывеске Трикс вначале отнесся с некоторым скепсисом – они уже посмотрели загон с верблюдами на продажу и убедились, что денег на двух верблюдов не хватит, посмотрели верблюдов в «ДРОМАДЕРЕ: самый большой выбор прокатных верблюдов Самаршана» и в «ГОРБЕ: Дешевые Качественные Верблюды от Лучших Производителей». «Дромадер» их тоже не порадовал ценами, верблюды в «Горбе» были уж слишком плешивые и ленивые.
«Пустыньверблюд» им нравился больше. Верблюдов здесь было много, и выглядели они довольными жизнью.
– Присматриваете своего первого верблюда, цветы моего сердца? – вкрадчиво произнес торговец, подошедший к ним со спины. Торговец был немолод, бородат и обладал честным взглядом настоящего жулика.
– Нам нужны два верблюда, – уточнил Трикс.
– Зачем? – удивился торговец. – Поглядите на этого чудесного верблюда! У него два горба… не очень модно, но надежно! Крепкие ноги большой длины. Немаркая коричневая масть. На верблюде крепится шесть подушек – одна впереди, одна сзади и две по бокам, очень удобно сидеть! Большой желудок – значит, придется реже его кормить. А уж сколько груза можно навьючить…
– Нам не нужен грузовой верблюд, – замотал головой Трикс.
– А! – просиял продавец. – О! Романтика путешествий в пустыне! Два верных друга на двух верблюдах мчатся под звездами… Вот! Прекрасные спортивные верблюды. Одногорбые, но вам же не грузы возить? Ноги короткие, зато двигаются очень быстро. Прилагается зонтик от солнца, который можно легко закрыть или открыть даже во время движения. Жрут, конечно, очень много…
– Ты не понял нас, уважаемый торговец, – терпеливо сказал Трикс. – Мы – новые Фавориты, Стерегущие Бога. Нам нужны боевые верблюды, на которых не стыдно будет показаться на глаза Алхазабу!
– Так-так-так… – Торговец на миг задумался. – Тогда вам нужна вот эта парочка! Черные, устрашающего вида. Очень крупные. Немного угловатые, но для боевых верблюдов это не грех. Прочная шкура, обучены сражаться ногами и кусать врага. Ноздри при необходимости закрываются, на глаза опускаются ресницы.
Черные верблюды Триксу понравились. Несмотря на устрашающий рассказ торговца, выглядели они спокойными и даже дружелюбными.
– Нам нужно арендовать двух верблюдов на три дня, – сказал Трикс.
– Минимальный срок аренды этих верблюдов – две недели, – грустно сказал торговец. – Очень большой спрос на боевых верблюдов, у нас же ожидается война!
– Сколько это будет стоить? – насторожился Трикс. Но услышав цену, расслабился – она была вовсе не такая грабительская, как в «Дромадере».
– Мне они нравятся, – сказала Тиана, и Трикс стал отсчитывать золотые монеты. Торговец бережно сгреб деньги, потом достал лист пергамента:
– Так… и еще пять золотых в залог.
– Чего? – поразился Трикс.
– Пять за каждого верблюда, – будто не слыша его, уточнил торговец. – Итого десять.
– За что?
– На случай, если вы их не вернете. Страховка от невозврата.
– Но вы же нам потом деньги вернете?
– Конечно! – Торговец прижал руки к груди.
Трикс выгреб еще десять монет. Торговец жадно заглянул в почти опустевший кошель и спросил:
– Страховать будете?
– Так мы же уже…
– Это вы от невозврата. А если вы вернете верблюдов поцарапанными? Без седел? Или помятыми в бою? Всего три монеты – и эти проблемы не будут вас волновать!
Трикс молча отдал последние монеты. Торговец еще раз поглядел в кошель и вздохнул. Быстро черканул что-то на пергаменте.
– Так… верблюдов принимаете новых, без царапин и видимых повреждений, с полными горбами воды, – пробормотал торговец. – Такими же должны вернуть – напоенными, накормленными и целыми.
– Разве у верблюдов вода в горбе? – удивился Трикс. – Я слышал, что это выдумка.
– Принято так говорить, – уклонился торговец от ответа. – Ну что, расписывайтесь…
– Сейчас… – Трикс на всякий случай обошел верблюдов, внимательно их осматривая. Потом сказал: – Вот у этого царапина на заду.
– Ерунда, в колючку сел… – поморщился торговец, но все-таки отметил что-то на пергаменте.
– А у этого – под седлом потертость! – мстительно сказал Трикс.
– Ерунда, неудачно к другому верблюду притерся… – помрачнел торговец.
– И еще один глаз бельмом закрыт!
– Ну… не то чтобы совсем закрыт… щелочка-то есть… – вздохнул торговец. Тиана подошла к нему и хмуро уставилась на пергамент, где был схематично изображен верблюд. Торговец что-то недовольно пробурчал и перечеркнул на схеме один глаз крестиком. Потом, воодушевившись, спросил: – А ездить каждый будет на своем верблюде? Если будете меняться, то страховка удваивается!
– Каждый на своем, – сказал Трикс.
Торговец неохотно подписался под пергаментом и принес ребятам две заостренные палки.
– Вот ваши стимулы.
– Что? – не поняла Тиана.
– Стимул! – раздраженно сказал торговец. – Палка для погоняния верблюда. А вы как ее называете?
– Просто палкой, – отрезал Трикс, забирая свой стимул.
– Нет, это несовременно, – покачал головой торговец. – Всем приятно, когда погоняют культурно, и людям, и верблюдам. Так что говорите «стимул», а то будете выглядеть деревенщинами.
Вооружившись крепкими стимулами и покалывая ими верблюдов в бока, ребята выехали из загона. На первый взгляд верблюды и впрямь были неплохи – шли ровно и быстро, слушались приказов беспрекословно, пахли умеренно.
– В одной старинной летописи, – похвастался познаниями Трикс, – верблюдов поэтично называли кораблями пустыни.
– Почему? – спросила Тиана.
– Ну, тут целых три причины, – с удовольствием объяснил Трикс. Каждому человеку приятно, когда ему дают возможность блеснуть эрудицией, и Трикс не был исключением. – Во-первых, на верблюде качает так же, как на корабле…
Тиана кивнула.
– Во-вторых, погонщики верблюдов ругаются почти так же сильно, как моряки. А больше, чем моряки, ругаются только летописцы.
– Наверное, ругаются погонщики плохих верблюдов, – решила Тиана.
– Ну и в-третьих, если верблюд случайно забредет на зыбучие пески, то ты можешь утонуть вместе с ним…
Тиана испуганно посмотрела на Трикса.
– Я не хочу тонуть в песке!
– Это нечасто случается, – поспешил успокоить ее Трикс. – А опытные верблюды, если попадают в зыбучие пески, сразу ложатся на брюхо, гребут ногами и выплывают на твердую почву!
Честно говоря, последнее Трикс придумал, чтобы успокоить Тиану. Но при его словах по верблюдам пробежали всполохи голубого колдовского света, после чего верблюд Трикса повернул голову – и посмотрел на него с удивлением и благодарностью.
– Ты осторожнее колдуй! – прошептала Тиана.
– Я случайно… – покаялся Трикс. – Зато теперь нам зыбучие пески не страшны… Отправимся за оружием?
– Только я мечом не умею сражаться, – призналась Тиана.
– Надо что-то похожее на метлу, – кивнул Трикс. – Но благородное, чтобы Алхазаб был доволен.
– Копье? То же самое, что и метла, только вместо прутьев – стальной наконечник.
– Копье, – согласился Трикс. – Годится!
Оружейную лавку искать долго не пришлось, в лагере их было не меньше, чем загонов с верблюдами. Были тут и роскошные шатры с гордыми вывесками вроде «Самаршанское оружие – лучшее оружие в мире!» или «Самаршанмечторг», были палатки попроще, с надписями: «Кузнец Жамаль – кую под вас на заказ!» или «Оружейник Абуз – тридцать лет на рынке! (с перерывами на обед)». Но Трикс выгреб из кармана остатки денег, грустно на них посмотрел – и направил верблюда к самым дешевым оружейным развалам – там, где ни палаток, ни вывесок не было, только разложенное под легким тентом прямо на песке или старых циновках оружие…
Они остановились возле торговца, который показался Триксу добродушнее остальных – немолодого, плотного, но с немного обвисшей кожей, будто раньше торговец был куда толще, с рыжеватой бородкой, в длиннополом халате и с прикрытой крошечной тюбетейкой головой.
– Ищете оружие, славные воины? – неожиданно мягким голосом спросил торговец.
Трикс кивнул.
– У доброго Вязиля есть все, что нужно, – гордо произнес торговец. – Будь я самым опытным самаршанским оружейником, я посоветовал бы вам… – Он на миг задумался. – Копья. Меч – славное оружие для воина, но он требует большой силы. А копье – ловкости и проворства!
Покоренные тем, что мнение торговца совпало с их собственным, Трикс и Тиана спешились.
– Но я не самый опытный самаршанский оружейник, – неожиданно сказал торговец, помогая ребятам привязать верблюда. – Я самый умный. И поэтому я не посоветую вам копья. Нет! Я не посоветую вам и боевые шесты, и алебарды, и дротики. И мечи, конечно, тоже не посоветую! Нет-нет-нет! Вам не нужно оружие нашего сурового Самаршана. Вам не нужно оружие хитроумных витамантов. Вам не нужно оружие заносчивых жителей королевства. Вам не нужно оружие свирепых северных варваров!
– Так какое же нужно оружие нам? – невольно подхватывая тон торговца, спросил Трикс.
– О, вам нужно оружие дальних и мирных стран! – воскликнул Вязиль. – Тех стран, где растят чай и ездят на слонах, где растят рис и рисуют красивые картинки на рисовой бумаге! Редкие торговцы везут оттуда оружие, ведь страны эти не прославлены среди нас своими победами и завоеваниями!
– Но почему тогда нам нужно их оружие? – удивилась Тиана.
– Да потому, что с ним мало кто умеет обращаться, – усмехнулся торговец. – Ведь и метлы за вашими спинами – не просто метлы, нет? О, мудрый Вязиль узнает боевую метлу среди тысячи обычных метелок! Если вы те самые юноши… – при этих словах мудрый Вязиль как-то очень задумчиво посмотрел на Тиану, и Трикс поспешил заслонить ее плечом… – Да хоть бы и… да и не мое это дело, нет. Если вы те самые воины, что победили на турнире, сражаясь боевыми метлами, так к чему вам копья или мечи? Все знают, как сражаться таким оружием – и против такого оружия! А я дам вам то, против чего не умеют сражаться наши доблестные воины!
– А мы-то сумеем этим оружием сражаться? – спросил Трикс с сомнением.
– Человек, умеющий драться метлой, может взять в руки любое оружие! – торжественно сказал торговец. – Вот… рекомендую обратить внимание… боевые грабли!
Трикс и Тиана изумленно уставились на грабли, лежащие на циновке. С виду грабли были самые обычные.
– Драться, конечно, можно чем угодно, – рассудительно сказал Трикс. – Табуреткой. Вилкой. Ночным горшком. Но чем грабли лучше копья или дубинки?
– Ну как же чем? – возмутился Вязиль. – Смотрите…
Он подхватил грабли и энергично взмахнул ими в воздухе, комментируя свои действия:
– Во-первых, широкая перекладина граблей облегчает попадание в противника. Во-вторых, удар наносится не только тяжелой деревянной частью, но еще и острыми бронзовыми зубцами, прочно закрепленными в грабелине.
– В чем, в чем? – тихо спросила Тиана, плохо знакомая с крестьянским бытом. Торговец на ее слова внимания не обратил.
– В-третьих, грабли позволяют не только ударить противника, но и зацепить его, подтащить к себе… ну и в дальнейшем, как вы сами понимаете, хорошенько пограбить. – Возвращая боевые грабли на место, Вязиль добавил: – Ну и, в конце-то концов, может случиться так, что вы захотите заняться скромным трудом дехканина… А у вас уже будет инструмент!
– Нет, грабли нам не годятся, – покачал головой Трикс. – Спасибо, конечно, но Прозрачный Бог хочет, чтобы мы выглядели достойно и устрашающе. Так что никакого садово-огородного инструмента… оружие из мирных далеких стран нам не годится.
– Постойте-постойте! – замахал руками торговец. – А как насчет вот этого…
Он продемонстрировал ребятам копье с очень широким и длинным наконечником и каким-то рычагом на древке.
– Втыкаете… – Вязиль сделал выпад. – Потом дергаете рычаг и…
Наконечник копья с лязганьем разошелся в стороны, будто огромные ножницы. Тиана ойкнула.
– Ваш противник не только пронзен, но и разрезан! – радостно воскликнул Вязиль. – И если он не обладал изрядным телосложением, то разрезан напополам! Единственный недостаток – надо хорошенько чистить механизм после боя…
Тиана зажмурилась.
– Или вот это чудесное оружие! – Вязиль с горящими глазами подхватил с циновки что-то похожее на металлический пояс. Меч из стали настолько гибкой…
– Что свертывается в пояс, – кивнул Трикс, вспоминая, как коварный Гриз сверг его отца с трона. – Знаю… ой!
Пояс и впрямь раскрылся в меч – но оказалось, что свернут он был не в один оборот, а в четыре или пять. Раскрытый меч был метра три в длину и хищно покачивался в руках торговца.
– Меч-плеть! – радостно воскликнул Вязиль. – Доспехи им пробить трудно. Зато исхлестать врага в лапшу – без всяких затруднений!
– Меня сейчас стошнит… – тихо сказала Тиана.
– Почему в мирных и красивых странах делают такое жуткое и причудливое оружие? – воскликнул Трикс.
– Как раз поэтому! – радостно объяснил торговец. – Если все вокруг мирно и красиво, если мудрецы учат народ послушанию и гармонии, а художники способны выгравировать батальную сцену на маковом зерне или вырастить рощу из тополей, кленов, лип и вишен так, чтобы при взгляде с соседнего холма весной виден был образованный листьями лик правителя в юности, а осенью – его же в старости, то натура человеческая жаждет чего-то в противовес. Чего-то ужасного, безобразного и кровожадного. Конечно, начнись в тех странах войны постоянные и массовые, наподобие наших, оружие стало бы проще. Но крестьяне и горожане в тех странах вообще не имеют права брать в руки оружия, сражаются лишь воины… потому и оружие столь свирепо и удивительно… – Вязиль перевел дыхание и добавил: – А смерды – да, они сражаются просто и незатейливо – цепами для молотьбы риса, косами и вилами… граблями, опять же… подушками…
– Подушками? – с надеждой спросила Тиана. – Значит, доброта есть в их сердцах?
– Ну, как сказать… – Вязиль пожал плечами. – Бой подушками тих, но ужасен. Тяжело дышат победители, прижимая побежденных подушками, колотят пятками побежденные, пытаясь вдохнуть воздух…
– Не надо продолжать! – потребовал Трикс. – Торговец, нам нужно что-то более мирное и традиционное!
– Тогда вашему другу я посоветую это копье, – разочарованно сказал торговец. – Острый наконечник прямой заточки, без всяких зазубрин и шипов… нежное и доброе оружие… Ну а вам… вижу, у вас есть посох. Боевой? Умеете обращаться?
– Ну… да… – ответил Трикс, потрогав свой магический посох.
– Тогда вам я бы посоветовал вот этот наконечник для посоха. Превращает простую дубинку в пернач… – Торговец протянул Триксу увесистую металлическую трубу, из которой торчали четыре треугольных выступа. – Надеваете на посох… диаметр, мне кажется, подходящий… заклиниваете накрепко… Будете выглядеть словно воинственный молодой маг!
Трикс отдернул руку от наконечника.
– Нет, знаете, мне лучше тоже копье… – попросил он.
Торговец вздохнул и пожал плечами:
– Как угодно… Но все-таки жаль, что мы так неохотно перенимаем красивые экзотические обычаи…
Расплатившись остатками монет – к счастью, расстроившийся торговец торговался недолго и отдал копья почти даром, Трикс и Тиана двинулись к шатру, в котором укрывалось от зноя подразделение Шамада. Впрочем, согнанные Прозрачным Богом тучи до сих пор не разошлись до конца, и воины сидели снаружи. К удивлению Трикса, все они внимательно слушали Халанбери, который прохаживался взад-вперед и возбужденно рассказывал:
– И тут мы увидели пустынных гномов! Ага! Они шли нам навстречу по туннелю и распевали боевые песни! А в руках у них были сверкающие кайла! При виде нас одни гномы забрались другим на плечи, чтобы быть выше, и приготовились сражаться. Но я не испугался и вышел навстречу…
– Заклинание сработало! – с восторгом и тревогой одновременно воскликнул Трикс.
– Я ему уши оторву! – прошептала Тиана, колотя пятками верблюда. – Он же нас выдаст!
Но дружный взрыв хохота заставил ее умерить пыл.
– Так прямо все и забрались друг на друга? – спросил Шамад.
– Ага, все! Только их предводительница, Гру, осталась стоять!
– О! Расскажи нам про гномьих женщин! – обрадовался кто-то из воинов. – Правда, что они ростом по пояс и с бородой?
– Правда! – подтвердил Халанбери.
Все дружно захохотали.
– А правда, что у них золотые зубы?
– Нет, зубы обычные!
Воины захохотали еще громче. Трикс и Тиана спешились и подошли поближе.
– А они лысые?
– Нет! – запротестовал Халанбери. – Некоторые с длинными волосами, некоторые с косами…
Амаль, утирая выступившие от смеха слезы, повернулся к Триксу.
– Как же мудр всевышний! – воскликнул он. – Когда он не дает кому-то физической стати, приятной для глаз наружности или мастерство в торговле, то взамен обязательно дарит какой-нибудь приятный пустячок. К примеру – способность врать так складно и красиво, что заслушаешься!
Трикс облегченно вздохнул.
– Да, это верно, – сказал он. – В моих краях тоже так. Те сказители, которые некрасивые и одинокие, рассказывают о любви. Те, кто трусоват и не владеет оружием, воспевают битвы и сражения. А те, кто простоват и тугодум по природе, рассказывают о мудрости и тайнах мироздания.
– Все в мире устроено справедливо! – кивнул Амаль. – Ну скажи сам, зачем великому воину воспевать отвагу в бою? А любимцу женщин – хвастать о любовных победах? Всевышний дает каждому либо умение что-то делать, либо способность красиво об этом говорить!
Трикс почесал затылок. Как-то оно все-таки обидно получалось, что бы ни говорил Амаль…
– Вечером мы идем охранять Алхазаба, – сказал Трикс. – Мы оставим своего маленького друга с вами? Никто его не обидит?
– Да ты что, – возмутился Амаль. – Даже если бы вас не боялись, никто бы мальца не обидел. Послушать байки у костра – это же такая радость! Ему достанется самый лучший кусок мяса и самая неподгорелая лепешка!
Помолчали. Потом Амаль вздохнул и произнес:
– Мы все так вам завидуем! Вы будете охранять Алхазаба…
– Ага, – кивнул Трикс, почему-то чувствуя неловкость.
– Быть может, – дрогнувшим голосом сказал Амаль, – вам даже выпадет честь… защищать его от врагов… и пасть в бою…
– А ты бы хотел пасть в бою за Прозрачного Бога? – спросил Трикс.
– Конечно! – Амаль вздохнул и понурил голову. – Но вряд ли мне выпадет такая честь. К тому времени, как я научусь хорошо сражаться, Алхазаб уже будет владеть миром!
Трикс задумчиво кивнул. Конечно, преданность солдат своему полководцу – дело похвальное и обычное. Плох тот генерал, за которого не готов умереть хотя бы один солдат.
Но воины Прозрачного Бога не просто готовы были за него умереть, они прямо-таки об этом мечтали! Такое, конечно, тоже случается – но только если полководец совершил что-то уж совсем невероятное: победил в битве с превосходящими силами живых мертвецов, отвоевал родную землю у коварных захватчиков или искренне старался уберечь своих солдат и не посылал их на смерть почем зря.
Но ведь Алхазаб пока не выиграл ни одной крупной битвы. Он легко громил неподвластные ему племена, присоединял все новые и новые территории, но в этом не было ничего удивительного для могучего волшебника. Солдаты должны были его бояться, уважать, возможно – рассчитывать на легкие победы и богатую добычу… но вот любить предводителя так, чтобы мечтать умереть за него…
– Амаль, скажи, а почему ты так любишь Прозрачного Бога? – спросил Трикс.
Против его опасений Амаль не обиделся на вопрос и не насторожился. Он расплылся в улыбке, будто влюбленный юноша, которого попросили рассказать о любимой, и сказал:
– Ах, Три, как можно не любить Алхазаба? Ведь он не только самый мудрый, но и самый добрый человек в мире. Он хочет, чтобы все жили счастливо, в мире и довольстве, чтобы не было войн, чтобы все люди были добры друг к другу и поступали с ближними своими по справедливости! Как же его не любить?
– Ага… – чувствуя себя не в своей тарелке, ответил Трикс. – И впрямь.
Караул вокруг огромного, роскошного шатра Алхазаба расставлял лично Хамас, самый давний и преданный соратник Прозрачного Бога, прославившийся как полководец еще задолго до того, как Алхазаб обрел свою силу. В отличие от большинства вождей, которые не верили в могущество Алхазаба и пытались с ним бороться, Хамас вовремя понял, что ветер поменялся, – и присягнул на верность Прозрачному Богу вместе со всем своим племенем. Рассказывали, что, когда войско Алхазаба (тогда еще совсем небольшое) подошло к армии Хамаса (и многие сочли это недостойным деянием, ведь отец Алхазаба был дружен с Хамасом), тот выехал навстречу врагу, воткнул рукоятью в песок свой меч, разорвал на груди одежды и воскликнул: «Слава Алхазабу, чьи помыслы чисты, как вода, и прозрачны, как хрусталь! Слава Алхазабу, вставшему вровень с богами и даже немного выше! Если Алхазаб велит – я умру с его именем на устах!» Алхазаб, который готовился к долгой и кровавой схватке (пусть он и был великим волшебником, но опыта у него тогда было немного, а на стороне Хамаса стояло немало умелых колдунов), немного помедлил, а потом взмахнул рукой и сказал: «Повелеваю!» Все ожидали, что Хамас после этих слов выхватит меч и бросится в бой. Но Хамас и впрямь прыгнул грудью на клинок! Вот только Алхазаб успел что-то шепнуть, и стальной меч рассыпался брызгами воды, а Хамас, живой и невредимый, плюхнулся грудью в лужу. Соратники Алхазаба принялись льстиво хихикать, уверившись, что Прозрачный Бог (впрочем, тогда его еще так не звали) решил унизить прославленного воина. Но Алхазаб спрыгнул со своего верблюда, подошел к Хамасу, помог подняться, обнял, расцеловал в обе щеки, как принято у кочевников, и опоясал своим мечом, после чего воскликнул: «Тому, чьи помыслы чисты, нет нужды бояться Алхазаба! Я стал богом, но душа моя прозрачна перед вами!»
Так Алхазаб стал Прозрачным Богом и обрел верного соратника и преданного друга. Хамас не только вел в бой войска Алхазаба, но и пробовал каждое приготовленное для него блюдо, и лично проверял караулы у шатра Прозрачного Бога.
И в этот вечер он собственноручно осмотрел оружие каждого охранника (копья Трикса и Тианы заставили его неодобрительно поморщиться, но, видимо, под впечатлением утренней схватки он ничего не сказал), расставил их вокруг шатра и лишь потом ушел к себе.
Двенадцать охранников замерли – спинами к шатру, лицом к лагерю, готовые отразить любые опасности или умереть, как и положено хорошим охранникам.
Первый час Трикс простоял довольно спокойно. Было даже интересно наблюдать за тем, как спускается солнце, как разжигают в лагере костры и поят верблюдов, играют в кости и ссорятся из-за лучших кусков. От лагеря тянуло тлеющим кизяком и подгорелым мясом, из-за спины, от шатра Алхазаба, пахло гораздо более приятно – вареной бараниной со специями и ароматическими маслами. Хихикая и кутаясь в покрывала, прошли в шатер девушки-танцовщицы, некоторое время мелодично бренчала дамбра – традиционный самаршанский инструмент из высушенной тыквы, в которую была воткнута палка с двумя струнами, звякали серебряные подвески танцовщиц. Но танцовщицы ушли быстро, а их сменил старичок-сказитель – и из шатра донесся монотонный речитатив, рассказывающий о сражениях, чудовищах и приключениях под аккомпанемент все той же дамбры…
Трикс переминался с ноги на ногу. Стоять на месте оказалось куда труднее, чем идти или даже прибираться в башне Щавеля…
Снова забренчала дамбра. Потом, хрипло откашливаясь, прошел обратно сказитель. Потом ушел музыкант. Потом повар. Трикс зевнул и покосился на соседей. Увы, те стояли прямо и неподвижно, глядя перед собой. А сменить караульных должны были только через три часа…
Зашуршал откинутый полог шатра. Послышались шаги. Потом зажурчало. Потом снова послышались шаги – приближающиеся к Триксу.
И Алхазаб, Прозрачный Бог, спросил его, а точнее, не спросил, а сообщил:
– Ты тот самый юноша, который виртуозно владеет метлой. Тебя зовут Три.
– Да, Прозрачный Бог! – выпалил Трикс.
– Не хочу беспокоить слуг, я уже всех отпустил. Не мог бы ты подмести в шатре?
– Конечно, Прозрачный Бог! – воскликнул Трикс.
– Твой товарищ здесь?
– Да!
– Я дам вам две метлы, – пообещал Прозрачный Бог.
Трикс и Тиана, переглянувшись, последовали за Алхазабом. Охранники за их спиной молча сдвинулись, заполняя пустые места.
Вслед за Прозрачным Богом ребята прошли в шатер. Конечно, до роскоши дворца султана это походное жилище никак не дотягивало, но по сравнению с обычными походными шатрами выглядело вершиной роскоши. Шатер был из плотного белого войлока, просторный, устланный мягкими коврами, с множеством крошечных масляных светильников, наполнявших его мерцающим мягким светом. Повсюду были разбросаны цветастые подушки, на низеньком столике – за ним полагалось есть, сидя прямо на полу, – стояли вазы с фруктами и сладостями и кувшины с напитками.
– Тут вроде чисто… – робко сказал Трикс.
Алхазаб засмеялся и махнул рукой:
– Да я не за тем вас позвал, юные воины. Садитесь, ешьте и пейте, будьте моими гостями…
Нельзя сказать, что Трикса сильно обрадовало это гостеприимство. Правители просто так не зовут к себе обычных охранников! Но делать было нечего, Трикс и Тиана положили копья и сели, невольно прижимаясь друг к другу. Алхазаб сел напротив и радушно придвинул к ним блюдо с халвой.
– Ешьте, ешьте… Молодые любят сладости. Я прекрасно помню, я еще и сам не стар. – Он засмеялся.
Трикс опасливо взял кусочек халвы.
– Гадаете, зачем я вас позвал? – спросил Алхазаб.
– Да, Прозрачный Бог, – призналась Тиана.
– Не пускайте беспокойство в свои сердца, ибо я не замышляю дурного или недоброго, – успокоил ее Алхазаб. – Вы говорили, что пришли из дальнего края соляных озер… я никогда там не был, но ведь это тоже мои земли. Расскажите мне, как живет народ соледелов. Только честно, без утайки!
Трикс откашлялся. Посмотрел на Тиану.
– Рассказывай ты, – предложила она.
– Хорошо, Прозрачный Бог, – кивнул Трикс. В голове у него крутилось сразу несколько историй, придуманных от начала и до конца. По одной из них край соледелов был мирным и счастливым местом. По другой – бедным и опасным. Трикс никак не мог решиться, какую историю выбрать. – Мы, соледелы, живем у огромных соляных болот на самом краю Самаршана…
– Откуда там соль? – спросил Алхазаб.
– Соль? – задумался Трикс. – Из болот.
– Это я понимаю, дурачок, – беззлобно ответил Алхазаб. – А откуда она берется в болотах?
– Тут есть разные мнения, – сказал Трикс, понимая, что совершенно не разбирается в происхождении соли. – Одни люди говорят, что волны соленого океана во время штормов стекают в низины, отчего вода в болотах и становится соленой. Другие считают, что сама земля под болотами наполнена солью – огромными валунами соли, которая растворяется в болотной воде.
– Обе версии здравые, – рассудил Алхазаб, подумав. – А как вы добываете соль?
– Разными способами, о владыка мира! Старики и старухи обычно бродят по болотам и ищут кристаллы соли, налипшие на болотных растениях или камнях. Эти кристаллы они отламывают и несут в деревню. Тяжел труд стариков, многие из них тонут в трясине, порой на них нападают болотные крокодилы, по осени и весне поедом едят их гадкие болотные комары. Соль, которую они добывают, грязная и не очень вкусная, поэтому стоит она дешево, и называют ее стариковской солью. Знающи люди пускают ее лишь на корм скоту…
Алхазаб поморщился.
– Фу, какая гадость…
– Другую соль добывают взрослые, – продолжал Трикс, уже увереннее. – Они черпают воду из болота, процеживают сквозь тонкую кисею и кипятят в котлах. Когда вся вода превращается в пар, на дне котла остается слой соли. Эта соль ценится дороже и зовется огненной солью, или взрослой. Ее обычно и пускают в пищу. Работа эта под силу лишь сильным и крепким людям, потому что испарения кипящей соленой воды ядовиты, заставляют людей кашлять, а дрова для костров приходится нести издалека, ведь поблизости мы уже сожгли все леса…
– Так… – продолжал Алхазаб.
– А самая редкая и дорогая соль – детская, – продолжал Трикс, которого понесло вовсю. – Все девочки и мальчики племени уходят в уединенные участки болота – мальчики налево от деревни, девочки направо. Потом, раздевшись догола, дети купаются в бочажках, в темной, холодной и соленой воде, после чего сохнут на солнце. Проступившая на их теле и соскобленная оттуда скребком соль считается самой чистой и вкусной. Многие считают, что она возвращает молодость, и платят за нее золотом!
– Фу! – воскликнул Алхазаб, сморщившись. – Какая гадость! И вообще в этом есть что-то крайне непристойное!
– О да! И знал бы ты, Прозрачный Бог, как щиплет кожу эта соль! – вздохнул Трикс. – К тому же она осветляет кожу, и мы становимся бледными, будто северяне. Но в наших краях живут небогато, и даже детям приходится добывать соль…
– Так везде! – Алхазаб сердито взмахнул рукой. – Так везде и всюду, юноша! Дети кочевников собирают кизяк и пасут овец, а старики с утра до ночи взбивают кумыс и стригут скот. В городах с малолетства трудятся в гильдиях и лавках. В горах лазают на скалы за птичьими яйцами и выковыривают из тайных щелей драгоценное мумиё. На островах ловят рыбу и ныряют за раковинами жемчужниц. И что у нас, в Самаршане, что в королевстве, на юге и на севере, на западе и востоке – всюду, всюду люди только и делают, что бьются в тисках нужды и лишений!
– Угу… – подтвердил Трикс. – Так и есть.
– А знаешь, почему так? – спросил Алхазаб.
– Почему?
– Да потому, что люди подозрительны друг к другу и не желают жить мирно! Каждый правитель обирает своих подданных, потому что ему надо кормить стражников и воинов, дознавателей и правдознатцев. Вот в чем корень всех бед! Железо, из которого можно сделать плуги и молоты, идет на мечи и копья. Сильные люди не занимаются ремеслом, а учатся убивать друг друга! Вот в чем корень всех зол! Война – проклятие человеческое!
Трикс с Тианой переглянулись.
– Ну… да… – признала Тиана.
– Вот почему я решил завоевать весь мир, – уже спокойнее продолжил Алхазаб. – Лишь если весь мир станет единым целым, если всеми станет править один-единственный правитель, то люди забудут о войнах и смогут жить спокойно и богато. Когда я стал величайшим в мире волшебником, то я не сразу решился сделаться владыкой мира. Три дня и три ночи сидел я в пустыне и думал: стоит ли завтрашнее счастье той крови, что прольется сегодня? Ведь ни один правитель, не важно, маленький кишлак под его началом или огромное царство, не отдаст мне свою власть добровольно. Вновь и вновь спрашивал я себя, стоит ли мирное будущее войны в настоящем? И знаете, что я решил?
– Что? – зачарованно спросил Трикс.
– Стоит, конечно! – воскликнул Алхазаб. – Только дурак не поступится малым, чтобы обрести большое! Представьте себе счастливый новый мир, в котором установится замечательный новый порядок! Все станут говорить на одном языке, все будут подчиняться одним законам, все станут молиться одному богу… – Тут Алхазаб даже немного смутился и сказал: – Но в принципе я даже на этом не настаиваю. Не надо молиться, пусть просто меня уважают… Знаете, как я назвал такое светлое будущее?
– Как? – Трикс уже понял, что ему суждено изъясняться с разговорившимся Алхазабом исключительно вопросами.
– Глыбализация! Это от слова «глыба». Означает, что все люди будут держаться вместе, сообща… – Алхазаб вздохнул. – Но знаете, юноши, меня все равно порой посещают сомнения. Вот и сегодня… я думал о предстоящей битве с войсками султана, о том, что тысячи людей и драконов погибнут, прекрасный Дахриан превратится в руины, а плодородные орошенные земли занесет песок и пепел… Я вновь задал себе вопрос: стоит ли идти таким путем? Или, быть может, отказаться от войны, создать счастливое процветающее общество на подвластных уже мне территориях и постепенно, личным примером, убедить окрестные государства присоединиться? И тогда я решил – расспрошу кого-нибудь о том, как живется в далеких краях, есть ли где-то в мире хоть немного справедливости и покоя. Взгляд мой упал на тебя, Три, и я возрадовался. Вот храбрый добрый юноша из краев соледелов, он отважно сражался на турнире, он верен своей дружбе, у него честные глаза. Расспрошу его о жизни у далеких болот, и если хоть там хорошо, то я не стану воевать!
Трикс почувствовал, как у него запылали от стыда уши.
– Но когда я услышал твой рассказ… – Алхазаб встал, всплеснул руками. – Несчастные старцы, тонущие в болоте ради кристаллика соли! Мужчины и женщины, вываривающие соль на кострах. Дети, ради прихоти дураков купающиеся в жгучей соленой воде! Сердце мое переполнилось болью и состраданием, Три! Минутная слабость ушла и уже никогда не вернется!
Голос Алхазаба окреп.
– Я принесу счастье этому миру, какова бы ни была цена! И если мне придется вначале залить весь мир кровью – что ж, так оно и будет! Ибо ценой мира всегда была война!
– Что же я наделал… – одними губами прошептал Трикс.
– Спасибо, юноши! – Глаза Алхазаба сияли. Он ласково похлопал по плечам Трикса и Тиану. – Возвращайтесь к своей службе. И спасибо за то, что помогли вашему повелителю справиться с его минутной слабостью!
Трикс и Тиана, переглядываясь, вышли из шатра. Щеки у Трикса горели. Получилось так, что он сам, своей безответственной болтовней, убедил Прозрачного Бога продолжать свой поход! Ну что ему стоило рассказать другую историю! Он ведь ее даже придумал – про тихие, мирные просторы соляных болот, на которых цветут орхидеи и живут веселые дружелюбные собачки; про праздник сбора первой соли; про соляные розы, которые влюбленные дарят друг другу; про удивительные вкусные блюда, которые готовят в хижинах соледелов; про соль красную – которую добывают на границе болот и пустыни, про соль зеленую – которую собирают по весне; про соль черную – которую положено есть в дни печали и траура… Это была хорошая история, красивая и спокойная. Но Триксу показалось, что в ней мало действия, и он стал рассказывать про стариков, тонущих в болоте, и детей, купающихся в едком рассоле… Ну как же так? Это ведь даже и не волшебство было! Просто слова, без всякой магической силы! Просто вранье! И вдруг это вранье заставило могучего волшебника решиться на войну!..
Крепко сжимая копье, Трикс стоял на своем посту и размышлял. Рано или поздно некоторые волшебники понимают, что слова, даже не обязательно сложенные в заклинание, обладают немалой силой. Иные после этого куда осторожнее обращаются со словами… или же – наоборот. И те, и другие становятся великими волшебниками, только первых называют добрыми, а вторых – злыми.
Но Трикс, конечно, о таких вещах не знал.
И поэтому он просто стоял, ожидая смены караула, и думал о том, как победить Прозрачного Бога. Ему было немножко страшно, в чем он мало кому бы признался. Но еще ему было жалко Алхазаба – и вот об этом он не рассказал бы никому.
Говорить о добром – всегда труднее, чем о злом.
4
Трикс и Тиана, прячась за спинами других воинов, смотрели на въезжающий в лагерь Алхазаба фургон бродячего театра. Актеры нервно озирались, поминутно поправляли на рукавах белые повязки, которые должны были гарантировать их безопасность, и вообще, на взгляд Трикса, выглядели такими подозрительными, что будь он настоящим охранником Прозрачного Бога – тут же завопил бы «Вяжи их, братцы!».
Наконец фургон доехал до высохшего озера и остановился. Из шатра Алхазаба вышел Хамас, заставил актеров построиться и коротко допросил. Трикс нервно облизнул пересохшие губы, размышляя, не обнаружит ли полководец неожиданного сходства между юным актером Триксом и новоиспеченным охранником Три. Но Хамас к Триксу не приглядывался, да и вообще, успокоившись и всмотревшись хорошенько, юноша понял, что между ним сегодняшним и им же месяц назад не так много общего. Волосы у Трикса изрядно отросли, так что впору было завязывать их пучком на затылке по обычаю ассасинов, прежний Трикс был гораздо более светлокожим, менее сухощавым, да и глаза у него были куда наивнее. Пожалуй, даже если бы Трикс прежний и Трикс нынешний встали рядом – они показались бы братьями, но никак не одним и тем же человеком.
Может быть, именно поэтому смотреть на самого себя было хоть и удивительно, но вовсе не так странно и пугающе, как ожидал Трикс. «Это ведь не я, – неожиданно подумал он. – Это тот мальчишка, каким я был. А человек все время меняется, он каждый день становится другим. На самом деле мы живем не одну жизнь, мы живем тысячи жизней – просто они идут одна за другой, и мы не сразу замечаем, что прежняя жизнь закончилась, а началась новая…»
– Тебе надо постричься, – шепнула Триксу на ухо Тиана, прервав его философские размышления. – Тебе длинные волосы не очень идут…
– Ладно… – чуть смутившись от такой заботливости, ответил Трикс.
– Жалко, меня с вами не было!
– Почему? – удивился Трикс.
– Ну ты что, и впрямь не понимаешь? Какое зеркало позволит так хорошо увидеть себя со стороны, да еще и в движении и со всех сторон? Годится или нет прическа, красивая ли походка, загадочен ли взгляд…
Как ни был Трикс увлечен разглядыванием самого себя, но он мысленно отметил, что в словах Тианы есть интересное зерно. Если удастся соорудить какое-то магическое устройство, которое позволит женщинам изучать себя со стороны, то спрос на него будет немаленьким!
Тем временем Хамас разобрался с комедиантами, дал им последние указания и удалился. Труппа господина Майхеля принялась за работу, а праздные зрители начали понемногу расходиться. Поспешили уйти и Трикс с Тианой.
– Понимаешь, – объяснял Трикс, – ни в коем случае нельзя, чтобы я-прежний увидел себя-нынешнего.
– Почему?
– Потому что это будет парадокс.
– Какой?
– Я же не видел себя, когда приехал к Алхазабу вместе с театром. Понимаешь?
Тиана задумалась.
– Не очень. Ты себя не видел… ну и что? Теперь увидишь!
– Но я же помню, что не видел! – торжественно объяснил Трикс.
– А будешь помнить, что видел, но забыл!
– Нет, мне кажется, такого не должно быть, – ответил Трикс, подумав. – Как я могу не помнить то, что было?
– Подумаешь, – фыркнула Тиана. – У регента Хасса это после каждого праздника случается, и ничего!
– Нет, я так не могу! – взмолился Трикс. – А если от этого случится какая-то катастрофа? Получится, что я и видел себя, и не видел… магия – вещь опасная!
– Но здорово все-таки было бы подойти к актерам и предупредить, – задумчиво сказала Тиана. – Они бы тогда не боялись, знали бы, что все будет хорошо…
– Мы сами пока не знаем, хорошо ли будет! – твердо ответил Трикс. – Нет уж, давай, как договорились. Дождемся вечера и…
Тиана еще раз оглянулась на актеров и кивнула:
– Ладно. Если ты так считаешь…
Трикс облегченно вздохнул. У него было смутное чувство, будто он только что спас весь мир.
Кто знает, возможно, так оно и было?
К вечеру сцена была готова, а кочевники собрались смотреть представление. К сцене они шли не с пустыми руками! Давно известно, что когда человек слушает музыку или пение, то ему и в голову не придет что-нибудь жевать – ведь чавканье и стук зубов ужасно мешают слушать. А вот когда человек смотрит – не важно, театральное представление, гладиаторские бои или гонки на верблюдах, ему непременно нужно что-нибудь съедобное. И это вовсе не потому, что внезапно пробуждается аппетит. Просто надо чем-то занять рот, ведь зрелища вызывают сильное желание вопить, орать, обзывать и нахваливать, так недолго и голос сорвать.
Ну а еще остатки еды могут пригодиться, если зрелище не понравится, – ими хорошо кидать в артистов или спортсменов. Хорошо еще, когда зрители склонны к вегетарианству и приносят с собой в основном яблоки, помидоры и жареную кукурузу! Кочевники, в силу своего тяжелого быта, предпочитают есть мясо, а мяса без костей не бывает.
Даже Трикс, хотя у него от волнения начисто пропал аппетит, а уж кидать едой в самого себя он точно не собирался, не удержался и купил у торговца пакетик вяленых фиников. Вместе с другими охранниками они сели недалеко от Алхазаба, отделяя того от толпы простых солдат. Не то чтобы Прозрачный Бог боялся своих воинов, но так было принято. Халанбери, несмотря на все его негодование, пришлось сесть вдалеке вместе с солдатами из отряда Шамада. Может быть, Трикс и Тиана сумели бы провести Халанбери с собой, но они дружно решили, что это неразумно. Пусть лучше мальчишка будет подальше от сцены и Прозрачного Бога, кочевникам он явно приглянулся, и его никто не обидит.
По мере того как шла пьеса, Трикс все больше и больше нервничал. Успели ли гномы прокопать туннель? Успеет ли он спасти комедиантов? Удастся ли победить Алхазаба? От волнения Триксу то казалось, что пьеса тянется нестерпимо медленно и актеры едва-едва бормочут свои роли, то, наоборот, что все чрезмерно торопятся и вот-вот придется действовать…
А Тиана, сидящая рядом, к его удивлению, искренне увлеклась пьесой! Она хохотала, увидев изображавшего ее Песю, ругалась при виде Гавара и вообще словно совсем забыла, что сейчас произойдет…
– А ну-ка, парень, покажи этому ходячему мертвецу! – завопил Алхазаб, подбадривая того Трикса, что был на сцене. И Трикс опять ощутил угрызения совести при мысли, что ему придется сражаться с этим в общем-то неплохим человеком.
Спектакль тем временем неумолимо приближался к развязке. Нет, не к той, которая была придумана Майхелем, а к той, что случится на самом деле…
– Из глубин моей мертвой души, истлевшей, но не исчезнувшей, из зловонной мертвечины моего навеки остановившегося сердца, – зловеще заговорил Гавар. – Из самой природы витамантии, ненавидящей все суетное, все теплое и живое, явилось страшное заклятие – еще никогда не звучавшее под небом этого мира…
Шумевшие до тех пор кочевники притихли и, казалось, слегка испугались. Где-то вдалеке печально прокричал верблюд – и Триксу показалось, что это его верблюд…
– Хорошо играет, – негромко сказал Хамас, сидящий перед Триксом, рядом с Алхазабом. – Не слишком ли он хорошо играет, мой господин?
– Само неумолимое время, которое мы, витаманты, так ненавидим, склонилось перед моей непоколебимой волей, – вещал Гавар, старательно отворачиваясь от зрителей. – И… прервался ход времен! Вечный покой опустился на…
Трикс увидел, как Хамас опустил ладонь на рукоять меча.
– Опустился на шатер Прозрачного Бога, волшебника Алхазаба! – рявкнул Гавар.
Словно бы миллионы серебряных колокольчиков печально зазвенели в пустыне. Трикс не стал оборачиваться, но он и так знал, что шатер Алхазаба замерцал колдовским светом.
– Время остановилось! – ликующе воскликнул Гавар, оборачиваясь к кочевникам. – Века и тысячелетия пронесутся мимо – а шатер останется стоять среди песков. Никто не сможет войти в него – и никто не сможет выйти, ибо там нет времени, нет жизни и нет смерти! Отныне и навсегда, пока сама Вселенная не сожмется в булавочную головку и не лопнет от натуги!
«Хорошо сказал!» – с профессиональной завистью подумал Трикс.
Повисла ледяная тишина.
Гавар злобно засмеялся.
«Мы решили, что победили! – печально подумал Трикс. – И на самом бы деле победили, если бы удосужились выяснить, как выглядит Прозрачный Бог и где он сидит!»
Тем временем Алхазаб поднялся и гневно закричал:
– Мерзкий кусок гнили! Я оставил в шатре свой любимый плащ!
По толпе пронесся ликующий шепот.
Витамант, и без того мертвенно-бледный, слегка позеленел от страха и растерянности. Он поднял руку и воскликнул первое, что, очевидно, пришло ему в голову:
– Свирепый негасимый огонь пожрет твое тело, Алхазаб!
Как и было памятно Триксу, это нехитрое заклинание хоть и окутало Алхазаба пламенем, но без всякого результата. Уже через мгновение огонь стек с Прозрачного Бога, будто вода, которую плеснули на кусок масла. Языки пламени при этом не погасли, заплясали на песке, и Трикс ощутил сильный жар – магический огонь был настоящим, вот только ничего не мог поделать с Прозрачным Богом.
– Несокрушимые узы сковали твои руки и ноги, витамант! – рявкнул Алхазаб и засветился голубым колдовским светом, будто сказал невесть какое сильное заклинание. – Твой гнусный язык раздулся и уже не может пошевелиться!
Бедолага-витамант возмущенно замычал. Руки и ноги его дернулись в разные стороны, будто у марионетки. Из раскрытого рта вывалился толстый черный язык, похожий на надувшуюся пиявку.
Трикс печально посмотрел на самого себя, стоящего на сцене. И с гордостью понял, что его страх почти не заметен. Вот Трикс на сцене нахмурился, открыл рот и выкрикнул:
– Алхазаб зря торжествовал победу! Молодой маг нанес ему коварный и безжалостный удар! Все соки тела – от черной желчи селезенки и желтой желчи печени до красной крови в жилах и бесцветной слизи в голове, – все они вскипели, разрывая Алхазаба на части!
Все – и комедианты, и зрители – в ужасе заголосили, глядя на Алхазаба.
Прозрачный Бог вздохнул и горько сказал:
– А ведь я за тебя болел в этой пьесе… Коварный мальчишка, волшебник-недоучка, презревший законы гостеприимства и справедливости – повинуясь моей воле, воле Прозрачного Бога, ты отправляешься в самое сердце ада!
Прозрачный Бог вновь окутался колдовским огнем.
И Трикс на сцене исчез.
– Пора… – едва слышно прошептала Тиана. – Пора!
Трикс в панике огляделся вокруг. Ну где же гномы? Где же боевые големы?
– Негодяй! – донесся со сцены тонкий, но пронзительный голос. И крошечная фея Аннет стрелой метнулась к Алхазабу. Зависнув в воздухе перед его лицом, фея аж засверкала от волшебства – крошечные искорки разлетались в разные стороны и с шипением прожигали одежды солдат. – Верни Трикса!
– Это еще что за говорящая огненная муха? – возмутился Алхзаб.
– Я цветочная фея, а не огненная муха! – воскликнула Аннет. – Я фея-фамилиар Трикса!
– Юного актера? – с любопытством спросил Алхазаб.
– Могучего волшебника! Он и есть тот самый Трикс! Верни его!
Фея уперла кулачки в бока и воинственно добавила:
– А не то…
– Что «не то»? – развел руками Алхазаб. – Ты меня заколдуешь, фея? Не получится! Когда я стал величайшим в мире волшебником, я первым делом защитил себя от любого враждебного колдовства. Меня не сможет победить даже могучий дракон, не то что ты, дитя цветов.
– Но… – Голос феи дрогнул. – Но… пожалуйста! Верни его, пощади…
– С какой стати? – возмутился Прозрачный Бог. – Ты слышала, как он пытался меня заколдовать? Это была законная самооборона!
– Так и он оборонялся! – не сдавалась Аннет.
– Нет, мы не будем устраивать здесь дискуссий! – покачал головой Алхазаб. – Вы все виновны в покушении на меня и поэтому будете сурово наказаны.
Актеры на сцене задрожали от страха.
– Пожалуй, этим витамантом я займусь отдельно, – сказал Прозрачный Бог, разглядывая связанного невидимыми узами Гавара. – Полезно будет узнать планы витамантов, а также пределы их магии и способность переносить боль. Тебя, смешное бесполезное существо, я оставлю при себе, ты приятна взгляду и забавна в разговоре. Ну а всех остальных предателей-комедиантов…
– Отдай их своим воинам, Алхазаб, – предложил Хамас. – Они изрубят их на куски, проткнут копьями и втопчут в песок верблюжьими ногами.
– Хорошее предложение, – кивнул Алхазаб. – Но мы не будем столь суровы. Пусть презренных комедиантов выпорют плетями и с позором прогонят в Дахриан…
– Тогда лучше отправь меня вслед за Триксом! – внезапно воскликнул Иен. – Отправь меня в Сердце Ада!
– И меня, – внезапно сказал Бамбура. Альби, прижавшаяся к его ноге, утвердительно гавкнула.
– И меня! – сказал Хорт.
– И меня! – подтвердил Шараж.
Майхель посмотрел на товарищей и сказал:
– Ну… если вопрос ставится так… то детишек пусть выпорют и отпустят, хорошая порка никогда не вредила молодежи. А я… я как все. С товарищами.
– Какое самопожертвование, – удивленно сказал Алхазаб. – Что ж, я собирался проявить милосердие, но если вы так просите…
Трикс понял, что тянуть дальше нельзя. Он встал, шагнул к Прозрачному Богу и положил руку ему на плечо.
– Что еще? – спросил Алхазаб, обернувшись. – А… это ты, мальчик из селения соледелов…
Внезапно нахмурившись, он пристально всмотрелся в Трикса.
– Я – волшебник Трикс! – воскликнул Трикс. – Тот самый, которого ты безуспешно пытался отправить в Сердце Ада!
– Трикс! – закричала Аннет и, ахнув, упала на песок. Тиана торопливо подобрала впавшую в беспамятство фею и спрятала за пазуху.
– Я не пытался, я отправил! – возразил Алхазаб, утратив к фее всякий интерес. – Как ты вернулся? И почему ты вернулся раньше, чем был изгнан?
– Потому что я великий волшебник! – стараясь придать голосу твердость, сказал Трикс. – И я вызываю тебя на магическую разборку!
– Что? – Алхазаб нахмурился. – На магическую дуэль?
– Нет, на разборку! Пусть заклинаниями сражаются слабаки, не постигшие глубин магии. Мы же разберем наше волшебство и поймем, кто из нас сильнее!
– Господин мой, я чую подвох в его словах! – воскликнул Хамас. – Лучше будет, если я зарублю предателей, вкравшихся в ряды твоей стражи.
Трикс перехватил копье покрепче, хотя в свою способность сразиться с опытным воином не очень-то верил.
– Я полагаю, что ты прав, верный Хамас… – задумчиво сказал Алхазаб. – Раз уж он смог выжить после моего заклинания, то разумно будет попробовать сталь…
И в этот миг земля под ногами задрожала, песок фонтанами ударил вверх, и из-под земли стали выбираться сверкающие стальные големы. Размахивающие руками, в которых были зажаты огромные сабли, топающие огромными ногами, сверкающие стеклянными глазами, големы выглядели очень внушительно. Воины Алхазаба в ужасе попятились. Несколько смельчаков попытались ударить големов мечами, некоторые принялись стрелять из луков и кидать копья – но не похоже было, что големам это хоть как-то вредит.
Через несколько мгновений големы образовали круг, отгородив Прозрачного Бога, десяток его охранников и сподвижников, труппу господина Майхеля и Трикса с Тианой.
– Забавно, – спокойно сказал Алхазаб. – Это же…
– Гномы! – завопил Хамас.
И впрямь, вслед за големами из-под земли лезли гномы. Мрачные, воинственные, с заплетенными в боевой уклад бородами (на кончике каждой бороды – шипастый тяжелый шар, чтобы отмахиваться от врагов), с остро наточенными кайлами. Единственное, что немного выбивалось из их облика, – это большие темные очки, поблескивающие из-под шлемов. Гномы встали спиной к големам, образовав второй, меньший круг.
– Эй, бородатые! – окликнул их Алхазаб. – Привет! Как это понимать? Я пришел к вам с миром, я ушел от вас как друг. Почему вы встали на сторону моих врагов?
Вперед вышла Груя. Она выглядела немного смущенной, но ответила твердо:
– Привет и тебе, Алхазаб, которого мы приняли как друга и который ушел не попрощавшись.
– Не хотел вас беспокоить… – буркнул Алхазаб.
– Мы, лишенные магии, помогли тебе стать самым великим волшебником в мире, – продолжала Груя. – А ты даже не объяснил нам, в чем наша проблема.
– Ну не умеете вы колдовать – и все тут, – ответил Алхазаб. – Разве я клялся, что дам вам ответ?
– Пусть так, – согласилась Груя. – Но ты начал войну. Ты готов весь мир утопить в крови!
– Великие дела требуют великих жертв. – Алхазаб пожал плечами. – Раз уж я стал так могуч, что могу переделать весь этот мир, – почему бы не сделать его лучше?
– А ты уверен, что, разрушив старое, сумеешь построить новое?
– Кто меня остановит?
– Он. – Груя указала на Трикса.
Хамас кивнул охранникам и те встали вокруг Прозрачного Бога. Трикс поймал негодующие взгляды недавних боевых товарищей и смущенно опустил глаза.
– Позволь нам убить их всех! – сказал Хамас. – Наши войска сметут этих железных кукол и бородатых карликов. Дай приказ!
– Будет много крови… – задумчиво сказал Алхазаб. – Чего ты хочешь, гном?
– Поступи как подобает вождю. Сразись с Триксом, один на один.
– Я уже побеждал щенка в честной магической дуэли, – ответил Алхазаб. – Могу победить и в обычной схватке!
– А ты победи меня в бою на словах! – предложил Трикс.
– Это еще как?
– Я говорю о магической разборке, – объяснил Трикс. – Когда сражаются два воистину могучих мага, они не бросают друг в друга огненными шарами и не отправляют друг друга в болота и пустыни. Они всего лишь разбирают колдовство друг друга на отдельные слова и высказывают свое мнение по поводу заклинаний.
– И что? – удивился Алхазаб.
– Тот, кто первым начинает орать, размахивать руками и обзываться, считается побежденным, – объяснил Трикс. – Потому что маг, потерявший самообладание, теряет и все свои способности, это каждому известно.
– Я? Орать, размахивать и обзываться? – Алхазаб захохотал. – Я могу прикрикнуть, могу пригрозить, могу и оскорбить. Но я делаю это спокойно и взвешенно, как и подобает вождю и волшебнику. Это глупое состязание, из которого ты не выйдешь победителем, сосунок!
– Тогда почему ты боишься сразиться со мной? – спросил Трикс.
Алхазаб усмехнулся. Щелкнул пальцами и сказал:
– Слушайте меня, мои верные воины! Гнусные предатели вызывают меня на поединок. Что ж, все вы станете его свидетелями! Сейчас мы с этим недорослем, который презлейше отплатил за предобрейшее, выскажем все, что друг о друге думаем. Кто первый потеряет выдержку – тот и проиграл! А победитель решит, что делать с пособниками проигравшего и им самим!
Голос Алхазаба гремел над пустыней. Волшебным образом он был слышен каждому, как бы далеко тот ни находился.
– Трикс… – Тиана, по-прежнему бдительно защищавшая его спину, повернула голову. – Трикс, порицание и эксглумация не помогут, он слишком самоуверен и горд!
– Я знаю, что делаю… – шепотом ответил Трикс.
Повинуясь жесту Алхазаба, его стражники и Хамас неохотно отступили. Груя взяла за руку Тиану и отвела в сторону.
Прозрачный Бог и Трикс остались один на один. Трикс воткнул копье в песок и скрестил руки на груди, всем своим видом стараясь показать, что ему ничуть не страшно.
Некоторое время Алхазаб смотрел на Трикса. Потом сказал:
– Ты явился из пустыни, самонадеянный юнец без роду и племени. Тебе дали место у наших костров, тебя пустили сражаться за право быть среди лучших воинов. Я позволил тебе и твоему другу победить и не сражаться меж собой, я дал тебе золото. Ты удостоился чести хранить мой шатер, я зазвал тебя под его своды, угостил халвой и доброй беседой. Ты отплатил мне предательством. Настроил против меня моих друзей-гномов. Привел злобного витаманта. Проклял меня страшным проклятием. Кто ты после этого? Позор своих родителей, предатель своих друзей, человек, не держащий слова и не имеющий чести! Я обвиняю тебя!
Кочевники восторженно взвыли. Трикс даже пошатнулся от резких и, что уж тут говорить, справедливых упреков Прозрачного Бога.
– Твоя очередь, – с улыбкой сказал Алхазаб.
– Ты пришел из пустыни в царство гномов, – твердо ответил Трикс. – Ты обещал помочь им, но, обретя силу, убежал, не сказав ни слова! Ты обратил свой меч и свое волшебство против всех племен пустыни, страхом и жестокостью заставил их подчиниться твоей воле. Но и этого тебе показалось мало! Ты восстал против власти добрейшего султана и повел кочевников на великий город Дахриан. Ты знаешь, что в грядущей битве падут десятки тысяч людей, что погибнут мудрые драконы, иссохнут реки и сгорят поля, – но это не останавливает тебя. Ты хочешь властвовать не только над Самаршаном, ты хочешь завоевать все населенные земли – и тебя не пугает, что земля начнет сочиться кровью. Ты говоришь, что, завоевав весь мир, сделаешь его добрым – но кто будет жить в новом добром мире? Солдаты, привыкшие убивать и не ценящие ничью жизнь? Овдовевшие жены? Осиротевшие дети? Вырастет ли добрый плод на злой почве? Тебя надо остановить любой ценой, пусть даже ценой предательства и коварства. Я обвиняю тебя!
Гномы и комедианты принялись аплодировать и одобрительно кричать. Алхазаб нахмурился. Потом сказал:
– Хорошо. Правда есть и в моих словах, и в твоих, юнец. Пусть же победителем станет тот, чье волшебство сильнее! Когда ты решил меня убить, ты сказал: «Алхазаб зря торжествовал победу! Молодой маг нанес ему коварный и безжалостный удар! Все соки тела – от черной желчи селезенки и желтой желчи печени до красной крови в жилах и бесцветной слизи в голове, – все они вскипели, разрывая Алхазаба на части!»
Трикс досадливо кивнул. У Алхазаба была хорошая память.
– Давай же разберем твое волшебство, – иронично сказал Алхазаб. – Волшебство мальчишки-недоучки, тщащегося казаться настоящим магом. Во-первых – какое обилие эмоций! «…торжествовал победу!.. безжалостный удар!.. на части!» Ты все время вопишь, мальчик! Твое волшебство – напыщенные фразы и эмоции. Где красота слога? Где вдумчивость? Где мудрость? Сплошная истерика! Во-вторых, какие скучные и однообразные приемы. Перечисление, вгоняющее слушателя в транс, – «от черной желчи и желтой желчи», «до красной крови и бесцветной слизи»… Скучно, мальчик! Скучно и примитивно! Уверен, на этом простом приеме построены все твои заклинания! В-третьих, какой примитивный выбор эпитетов… «коварный», «безжалостный»… тебе просто не хватает слов, ты говоришь, будто плохой летописец. Наверное, ты и начитался этих слов в глупых хрониках, а теперь лепишь направо и налево… Ну и в-четвертых…
«Вот это сильно! – мрачно подумал Трикс. – Обычно все останавливаются на «в-третьих», а он пошел дальше!»
– В-четвертых, ты пытаешься завлечь и поразить слушателей и самого себя пустой кровожадностью. «Соки вскипели… разрывая Алхазаба на части…» – передразнил Прозрачный Бог. – Да видел ли ты настоящую битву, мальчик? Настоящую кровь, разрубленные тела? Слышал ли ты стоны и проклятия умирающих? Нет, нет и нет! Если бы твое заклинание сработало и меня впрямь разорвало бы на части – ты бы выблевал на песок свой сегодняшний завтрак и вчерашний ужин, а потом не мог бы спать целую неделю от жутких кошмаров! Итак, ты плохой волшебник, ты даже не волшебник, а так себе – самонадеянный недоучка, криком и ужасами пытающийся произвести впечатление на людей. И все твои друзья это понимают. Я сказал!
Кочевники взвыли от восторга. Трикс почувствовал, как у него задрожали коленки. Алхазаб сказал то, о чем и он сам временами думал. То, что ему порой высказывал Щавель…
Неужели он и впрямь никудышный волшебник, вздумавший тягаться с великим мастером? И этим обрекший на гибель своих друзей?
Алхазаб ждал, презрительно глядя на Трикса.
Трикс посмотрел на Тиану. Та с испугом смотрела на него. Трикс перевел взгляд на сцену. Комедианты, опустив руки, прятали глаза. Гномы опустили головы. Даже големы, казалось, поникли. И только Гавар, с высунутым языком и растянутыми руками-ногами мычал, пытаясь что-то сказать…
«Он прав, – подумал Трикс. – Он прав… и мои друзья это понимают. Они уже не верят в меня. Никто в меня не верит. Я недотепа, непоседа, недоучка. Ничего у меня толком не получается, вечно я лезу куда не надо, ничего толком не знаю…»
– Трикс, он врет! – неожиданно разнесся над оазисом тонкий голосок Халанбери. – Ты великий волшебник! Я в тебя верю! Он просто всех закол…
Голос стих, будто кто-то спохватился и зажал рукой рот Халанбери. Гавар принялся кивать, насколько ему это позволяли магические путы.
«Он просто всех закол… Заколол? Заколебал? За… Заколдовал! – Трикс вскинул голову. – Ну конечно же! Хоть мы вроде бы и не колдуем, а просто ругаемся друг с другом, но мы волшебники. И магия Алхазаба действует и на моих друзей. Только Гавар не поддался. Может, потому что он мертвый. Или потому что он мне не друг?»
– Спасибо тебе, уважаемый Алхазаб, за разбор моего волшебства, – ответил Трикс, разводя руками. – Как-то даже и не пойму, с чем спорить? С тем, что в волшебстве моем много чувств и эмоций? Так вся наша жизнь состоит из них! Что же удивительно, что в магии моей, которая есть суть от сути жизни, звучат чувства? Перечисления тебя смущают? Жизнь наша исчислена и ритмична. За весной приходит лето, за летом осень, за осенью зима, за ней снова весна! Час за часом, минута за минутой, миг за мигом идем мы по дороге жизни в вечность – и только там, в вечности, все остановится и больше не будет перечислено. Магия моя жива, и в ней есть свежая зелень весны, горячая желтизна лета, серая хмарь осени и… (тут Трикс на мгновение осекся, сообразив, что в Самаршане снега даже зимой не бывает)… и туманный хлад зимы. Ты смеешься над тем, что в моих заклинаниях звучат слова «коварный» и «безжалостный»? Но это те слова, которые неразделимы с тобой, Алхазаб! Ты упрекаешь меня в кровожадности? А кто уничтожил лучших колдунов Дахриана? Кто заставил бедных, голодных голубей отнести обратно к султану останки его убийц? Нет, Алхазаб, не тебе упрекать меня в жестокости! Нет, Алхазаб, не тебе ругать мою магию… ведь ты – вообще не волшебник!
Все – и кочевники, и гномы, и комедианты – разом ахнули. Даже Алхазаб от удивления вздрогнул.
– Я – не волшебник? – переспросил он.
– Ты – не волшебник! – подтвердил Трикс. – Ты магоман!
– И что это значит? – презрительно спросил Алхазаб.
– Ты никогда не учился магии, – сказал Трикс. – Ты даже с чужой магией толком не знаком. А зря! Волшебство давным-давно стало точной наукой, и все волшебники измерены и классифицированы. Так вот…
Вокруг было очень тихо, и Трикс радостно понял, что захватил внимание слушателей. А что может быть лучше для мага, чем тысячи внимательных слушателей? Да ничего лучшего не бывает! Особенно если противник по недомыслию сделал твои слова доступными для всех собравшихся!
– Самый распространенный вид волшебников – это маги. Самаршанцы называют их колдунами, северяне – шаманами, горцы – чародеями. Но все они суть одно – люди, умеющие своими словами творить волшебство. Какое-то у них получается лучше, какое-то хуже, но магу подвластно все. Их, как правило, и называют волшебниками в народе… Во-вторых, существуют чудодеи, они же – волшебники односторонне развитые. Это те волшебники, чье дарование позволяет творить лишь один вид волшебства – к примеру, лечить подагру или превращать тыквы в кареты. Ну а третий вид – волшебники бесталанные или магоманы. Искренне желая колдовать и бойко придумывая заклинания, они на самом-то деле не способны придумать ничего нового и необычного. Но вера их в себя так велика, что даже магоманы могут чуточку подколдовывать, творя заклинания слабые и непрочные.
Алхазаб рассмеялся:
– Ты сам себе противоречишь, мальчишка! Это у меня-то слабые и непрочные заклинания? У меня, Прозрачного Бога? Да я едва узнал, как делается магия, сказал: «Пусть отныне никакие заклинания, а также никакое человеческое оружие, огонь и вода, когти и клыки, руки и ноги, предметы быта и природные катаклизмы не смогут причинить мне вреда!» И с тех пор я неуязвим ни для магии, ни для грубой силы!
– Да, это так, – кивнул Трикс. – Но не потому, что заклинание твое имело какую-то силу. Тысячи лет маги наколдовывали себе защиту, истерев все слова начисто. И твое заклинание ничуть бы тебя не защитило. И даже тысячи верящих в тебя воинов не смогли бы сделать заклинание настолько сильным! Каковы твои заклинания? «Несокрушимые узы сковали твои руки и ноги, витамант! Твой гнусный язык раздулся и уже не может пошевелиться!» Да это же курам на смех, Алхазаб! Те же самые эмоциональные и простые слова, к которым ты придирался в моей магии! Самые простые слова, в них нет ничего необычного, ничего затейливого и интересного!
– Магия проста для меня, и я не нуждаюсь в лишнем украшательстве! – резко ответил Алхазаб.
– Да не магия для тебя проста! – насмешливо сказал Трикс. – Это ты – прост, Алхазаб! Я долго думал, как ты смог так быстро стать таким сильным магом. Какой бы ни был у тебя талант, но невозможно сразу всему научиться! А потом… потом я с друзьями прошел твоим путем. И знаешь, что я заметил? Я не смог догадаться, как открыть дверь в подземное царство гномов. И мой учитель, мудрый волшебник, не смог. А вот мой приятель, совсем еще мальчишка, – сумел! И дальше, когда мы шли по твоему пути, я положился на его выбор – и он каждый раз поступал так, как поступаешь ты! И пусть у него оказались невеликие способности к магии, он, пройдя твоим путем, стал чудодеем!
– Что ты хочешь сказать? – излишне громко закричал Алхазаб.
– Твоя жестокость заставила меня думать, что ты злодей, не ценящий человеческую жизнь, – продолжал Трикс. – Но ты оказался и добрым, и жестоким одновременно! Ты желал всем добра и ради этого готов был поработить весь мир! Одних ты казнил, других награждал – без всякой логики. Да кто же так себя ведет? У тебя нет даже одной жены, хотя любой вождь уже окружил бы себя целым гаремом!
– Ты хочешь сказать, что я плохой мужчина, глупец? – возмутился Алхазаб.
– Может, ты и хороший мужчина, но не готов стать ни хорошим мужем, ни хорошим отцом! Скучая в своем шатре, ты не пьешь вино, а ешь халву! Не любуешься танцовщицами, а слушаешь сказки! Ты все время называешь меня юнцом и мальчишкой – почему? Разве настоящему магу важно, сколько лет его противнику? Твои простецкие заклинания работают – почему? Как ты можешь не видеть, что слова твои убоги и стерты? Да ты сам ребенок, Алхазаб! Пусть у тебя выросла борода, пусть ты свиреп и хорошо машешь саблей – ты все равно в душе остался наивным ребенком, который верит в любые чудеса, а больше всего в то, что он умеет все на свете и у него все получается!
– Я не ребенок, я взрослый, я вождь! – завопил Алхазаб. – Я родился в год большого солнечного затмения, тридцать два раза зацветала пустыня с тех пор, как я появился на свет!
– Да не важно, сколько тебе лет! – презрительно сказал Трикс. – Бывают люди, которые и в десять думают как взрослые, и даже в пять на детей не похожи. Вот гномы – они все такие. И потому магия у них не получается, никак. А бывает, что до старости в человеке что-то детское остается. Каждый маг немного чудаковат, все это знают, – а ведь это потому, что для волшебства надо верить в сказку. Ну а ты – ты совсем ребенок, хоть и старше меня в два раза. Потому и верил в себя так сильно, что твоя магия работала. Потому и стараешься завоевать мир – потому что ребенок хочет доказать, что он вырос. Потому и стараешься, чтобы тебя не просто слушались, а любили – ведь каждый ребенок мечтает, чтобы его все обожали!
– Ты врешь, врешь, врешь! – закричал Алхазаб. – Ты все врешь! Твоя голова сейчас лопнет от твоего вранья!
На мгновение Триксу стало страшно. Но он ехидно сказал:
– Ну к чему эта детская жестокость, Алхазаб? Сказал бы «пусть твой нос вырастет» или «пусть твои уши отвалятся». А ты сразу угрожать. Как ребенок, который ломает игрушку, в которую не получается играть, честное слово…
– А! – завопил Алхазаб и, выхватив меч, бросился на Трикса.
Но Трикс этого ждал. Можно даже сказать, что он об этом мечтал!
И выхватив копье из песка, встретил атаку Алхазаба – так, словно в руках у него не копье, а верная метла. Черенок вверх… черенок вниз… в правое колено… в левый локоть… по лбу… в живот…
Алхазаб рухнул на колени, выронил меч и закричал:
– Убейте его! Убей его, Хамас! Убей, убей, убей! Разруби на кусочки! Он все врет, я великий волшебник, я Прозрачный Бог, я ваш предводитель и я самый-самый сильный! Хамас! Ну ты же знаешь, Хамас!
Над оазисом повисла тишина, только поскрипывали железные суставы големов – те старались повернуть головы и хоть чуть-чуть посмотреть на происходящее. Потом Хамас вышел вперед. Молча достал меч.
Трикс взял копье на изготовку.
Хамас нагнулся, воткнул свой меч рукоятью в песок, отступил на шаг и сказал, обращаясь не к Триксу, а ко всем кочевникам сразу:
– Я – простой человек. Я не обучен волшебству. Все вы знаете, что я хороший воин и умелый полководец, но я никогда не стремился стать вождем над вождями. Я не давал племена в обиду, но я не пытался заставить жителей городов жить так, как нравится жителям пустыни. Я понимал, где лежат пределы моей силы и моего ума… Алхазаба я знал с детства, все вы знаете, что я дружил с его отцом. И… молодой маг из королевства прав. Я знал, что Алхазаб так и не вырос. Что душа его – душа ребенка, порой доброго, а порой и злого, самонадеянного и робкого одновременно… Когда Алхазаб стал волшебником, я решил, что буду его помощником и слугой. Что я готов быть вторым… быть слугой Бога… и что я постараюсь сделать его лучше и помочь ему повзрослеть… Наверное, я все-таки был слишком самоуверен. Маг из королевства победил! Он доказал, что он, безусый и юный, взрослее и ответственнее нашего повелителя. Простите меня, воины. Алхазаб – не Прозрачный Бог. Он мальчишка, не сумевший стать взрослым и верящий в свои сказки. И в этом не было бы беды… не заставь нас его вера проливать кровь…
Хамас посмотрел на Трикса и сказал:
– Повелевай, Трикс. Его кровь, моя кровь, наша кровь – твои.
Трикс вздрогнул. Посмотрел на сцену, где молча, прижавшись друг к другу, смотрели на него комедианты. Рядом с ними стоял Гавар, запихивая в рот вывалившийся язык – заклинание Алхазаба развеивалось. Услышав слова Хамаса, Гавар энергично закивал.
– Мне не нужна ваша кровь, – сказал Трикс.
– Тогда возьми наши мечи, – предложил Хамас. – Ты сможешь взять под свою власть мир, я верю тебе. И мы… мы пойдем за тобой. Хоть ты и не житель пустыни, но ты достоин нашей верности.
– Нет, Хамас, – ответил Трикс. – Мне не нужны ваши мечи, их слишком много… и они слишком острые. Вы счастливы, живя в пустыне, разводя верблюдов и сберегая ваши оазисы. Жители Дахриана счастливы, ухаживая за посевами и водя караваны. Жители королевства счастливы, занимаясь ремеслами и строя корабли. Жизнь такая разная и сложная, не стоит делать ее одинаковой и простой. Живите так, как хотите жить… и не мешайте другим, кто живет иначе.
– Ты говоришь, как мудрый и взрослый человек, – с горечью сказал Хамас. – Что ты скажешь про Алхазаба?
– Он твой, – сказал Трикс, помедлив. – Ты же относишься к нему как к сыну. Помоги ему… он ведь и на самом деле умеет колдовать, но уже никогда не сможет достичь подлинной силы. А очень многие захотят отомстить ему за то, что он ими командовал… за то, что он не оправдал их надежд.
Хамас молча подошел к Триксу и крепко обнял его. Трикс растерялся. От кочевника пахло потом, верблюдом и шерстью, но вырываться было бы невежливо.
– Тебя я не назвал бы сыном, – сказал Хамас, – но был бы рад быть твоим братом. Пусть дорога твоя будет легка!
Он расцеловал Трикса в щеки (от чего тот отказался бы еще с большим удовольствием, чем от объятий), вынул из песка свой меч и подошел к Алхазабу.
– Вставай… нам надо уехать отсюда.
Алхазаб всхлипнул, поднимаясь с колен, и при виде этого недостойного для вождя поведения верные охранники в ужасе отвернулись. Хамас снял свой плащ, накрыл им Алхазаба с головой и за руку повел прочь.
А Трикса уже обнимала Тиана (против чего он совсем не возражал!), потом Груя (где-то в районе колен), пробравшийся – и когда только успел! – сквозь кольцо големов Халанбери (в районе пояса), потом радостно орущий Иен, хохочущий Бамбура, молча улыбающийся Шараж, что-то говорящий (от возбуждения на родном языке) Хорт… Под ногами прыгал и лаял Альби, на макушке танцевала Аннет, а в стороне, взявшиеся за руки, радостно отплясывали старинный народный танец Майхель со своими племянниками.
– Такую мощную боевую силу выпустить из рук! – с сожалением произнес Гавар. Язык у витаманта уже уменьшился до нормальных размеров. – Все-таки ты недотепа.
– Да, я такой! – радостно сказал Трикс, полузадавленный в дружеских объятиях. – Да!
– Быть может, ты об этом пожалеешь, – сказал Гавар.