В ходе выполнения приказа о перегруппировке части 4-го танкового корпуса СС 17 января в условиях соблюдения строгой секретности были переброшены на территорию между озером Балатон и Секешфехерваром. На следующий день они атаковали советские позиции. Стоит отметить, что эта была первая в истории войн операция, когда танки были оснащены приборами ночного видения, а стало быть, могли атаковать в темноте.

Советские исследователи писали, разведчики 4-й армии не смогли заметить передислокацию немецких войск, а стало быть, наступление стало полной неожиданностью. «4-я гвардейская армия не была хозяином положения». Но, тем не менее, в тот же самый день против танков Гилле предпринял контратаку 7-й механизированный корпус, в то время как 133-й стрелковый и 18-й танковый корпуса оказались отрезанными от основной линии фронта. Впрочем, у немцев ощущалась явная нехватка пехоты, а потому советские корпуса почти моментально вышли из окружения. 19 января немецкие танки после разгрома нескольких советских подразделений вышли к Дунаю в районе Дунапетеле, тем самым разорвав трансдунайскую линию боев. На переправах через Дунай возник хаос. Но с ним быстро справились. За несколько дней в район боевых действий советскому командованию удалось переправить через Дунай более 40 тысяч солдат и значительное количество боевой техники. Переправа с восточного берега была весьма удачной, несмотря на то, что на этом участке фронта постоянно действовала немецкая бомбардировочная авиация.

22 января после долгих и упорных боев пал Секешфехервар. Первой в город вступила боевая группа «Ней», которая к этому моменту уже достигла размеров полка. В ходе боев она потеряла почти четверть своего личного состава. 24 января дивизия «Мертвая голова» захватила южную часть Барачки, населенного пункта, находившегося на расстоянии 30 километров от Будапешта. Однако именно в этот момент Толбухин снял войска и создал мощный рубеж обороны вдоль речушки Вали. Немецкие танки едва ли могли преодолеть этот водный рубеж. К 26 января наступавшие немецкие части приблизились к Будапешту. От венгерской столицы их отделяло 25 километров.

В мемуарах одного из советских офицеров есть такое описание этих боев: «Кончилось наконец «окопное сидение». Мы перешли в наступление. Наши удары все усиливались, но и враг в течение января контратаковал, пытаясь восстановить оборону по Дунаю и вывести свои войска из окруженного Будапешта. 24 января гитлеровцы прорвались к Барачкам — это в тридцати километрах от Буды. А в одном месте немецкие танки подошли на 5–6 километров к окраинам Будапешта, где ждала помощи окруженная нами почти 200-тысячная вражеская группировка. Натиск мы сдержали, но сами перейти в наступление не смогли: слишком много было потеряно сил. Бои за Буду приняли затяжной характер и длились до 13 февраля. Нас несколько раз перемещали из одного района в другой, снимали даже из-под Будапешта и бросали навстречу войскам, прорывавшимся к Веленце, Балатону, Секешфехервару, Бичке, Эстергому и на другие участки. Как-то вечером, когда чуть стемнело, нас сняли с переднего края в Обуде и форсированным маршем направили на север по дороге на Эстергом, чтобы перерезать путь группе немецких танков с десантом на броне. Ночью за шесть часов мы прошли 30 километров. Для пехоты это много. А дорога была трудная, с крутыми подъемами и спусками, да и погода нас не баловала: дул очень сильный, порывистый встречный ветер. Поднимемся на взгорок — ветер, спустимся вниз — моросит дождь, идти скользко».

В конце войны Сталин не был готов рисковать. Он прекрасно понимал, что встреча советских и англо-американских частей была лишь вопросом времени. В начале войны Сталин, не задумываясь, бросил бы на подавление немецкого наступления сотни тысяч солдат. Но теперь он предпочел предоставить Толбухину стратегическую самостоятельность. Потеря южного дунайского плацдарма была равносильна разгрому двух советских армий.

Признаком нервозности советского командования стал подрыв собственных же понтонных мостов через Дунай в районе Дунапелете и Дунафёльдвар. Это произошло 21 января. Этим закрывался путь к отступлению. Но, с другой стороны, советские части лишались планомерного снабжения продовольствием и боеприпасами. В этих условиях Толбухин решился на рискованный и отчаянный ход: он решил удержать плацдарм на берегу Дуная, так как было бы наивно полагать, что повторное форсирование Дуная прошло бы безупречно. Наведя порядок в рядах оборонявшихся частей, 27 января он отдал приказ о начале контратаки. Вытянутый вплоть до Дуная немецкий танковый клин был весьма уязвим с флангов. Тем более, что сюда в любой момент могли ударить советские дивизии, располагавшиеся у озера Веленцай и у Шимонторнья. Тогда немцы сами бы оказались в ловушке.

В итоге Толбухин начал готовить одновременно наступление с севера и с юга. По его приказу из Буды были переброшены 104-й стрелковый и 23-й танковый корпуса. Для нападения с юга предполагалось использовать силы 30-го стрелкового корпуса. Несмотря на то, что немцы, перешедшие в оборону, в первый же день операции смогли уничтожить 122 советских танка (около сотни из них были из 23-го танкового корпуса), они были вынуждены оставить все захваченные территории за исключением Секешфехервара. Мемориалом этой борьбы стали обломки подбитых только у села Вереб 70 танков и 35 самоходных орудий. В итоге советские войска с боями смогли занять северную часть Секешфехервара. Немцам ничего не оставалось, как отступить. Операция «Конрад III» закончилась для немцев неудачей.

Ввиду тщетности попыток деблокировать Будапешт 28 января 1945 года Гитлер решил перебросить из Арденн, где немецкое наступление уже теряло обороты, в Венгрию свой последний резерв — 6-ю танковую армию. Но когда у озера Балатон началось очередное немецкое наступление, вошедшее в историю под названием операции «Пробуждение весны», оно потеряло всякий смысл — Будапешт оказался в руках советских войск. Немецко-венгерская группировка и без того слишком долго смогла продержаться в городе. Дольше даже, чем на это рассчитывали в Генеральном штабе рейха. Балк уже в январе полагал, что Будапешт будет утрачен, а его защитникам не удастся вырваться из окружения.