Если немцы Северного Шлезвига просто «обижались» на датчан, то в восточных областях рейха объектом их лютой ненависти становились поляки. В1919 году Польша умудрилась откусить от «германского пирога» самый большой кусок. Отчасти это были земли, которые отошли Германии во время разделов Польши в XVIII веке. Получив впервые за многие века независимость, Польша стала демонстрировать непомерные аппетиты. Этому способствовал не только Версальский диктат, но и позиция Франции, которая взяла новое европейское государство под свою опеку. После упорной дипломатической борьбы в 1919 году Польше отошла Познань. Вслед за ней последовала Западная Пруссия. Теперь Восточную Пруссию от Центральной Германии отделял так называемый «польский коридор». Город Данциг стал свободной территорией, которая находилась под патронажем Лиги Наций. Формально у него было свое собственное гражданское правительство, но реально делами там заправляли поляки. В 1921 году между Германией и Польшей была поделена Верхняя Силезия. Этому предшествовала кровавая война немецких фрайкоров и польских военных отрядов. Судьба этой области была решена в соответствии с итогами плебисцита, инициированного той же Лигой Наций. В результате этих аннексий, а также акций по отторжению бывших российских и австрийских территорий, в Польше в 1920 году проживало 1750 тысяч этнических немцев. В последующие два десятилетия их число сократилось, так как польское правительство делало все возможное, чтобы сделать жизнь немцев невыносимой. Их просто выживали со своих территорий. Ситуация изменилась с началом Второй мировой войны, когда Польша была поделена между СССР и Третьим рейхом.

В 20-х годах ситуация в этих областях оставалась крайне напряженной. Казалось, ее на время разрядил германско-польский пакт о ненападении, заключенный в 1934 году. Но к весне 1939 года ситуация вновь оказалась на грани взрыва. Летом 1939 года тысячи этнических немцев, проживавших в Западной Польше, были готовы взяться за оружие и начать вооруженную борьбу за свои права. Польские силы безопасности, видя в этом провокацию Берлина, были готовы начать крупномасштабные репрессии. Именно эти немцы активно сотрудничали с вермахтом во время Польской кампании 1939 года. Позже, уже после окончания войны, большинство из них оказалось в ГУЛАГе. После завоевания Польши положение немецкого меньшинства кардинально поменялось. Теперь Германия не только возвратила земли, потерянные в 1919–1920 годах, но имела контроль над Центральной Польшей, которая получила название «генерал-губернаторства». Немцы тут же припомнили польским соседям все притеснения и унижения. Вообще «новый порядок» в Польше характеризовался предельной жестокостью. Его суть была установлена Гитлером 22 августа 1939 года, когда фюрер призывал своих офицеров «уничтожать всех без жалости и сожаления». СС сосредоточились на том, что сразу же после начала оккупации стали расправляться с политическими и социальными лидерами поляков. Сама польская культура подлежала «германизации». Поляки вообще больше не рассматривались как европейская нация, а лишь население территорий, которые отныне являлись Восточным пограничьем Третьего рейха.

Учитывая эти факты, по мере того как в 1944–1945 годах Красная Армия освобождала польские территории, поляки собирались «отплатить» этническим немцам. Насилие порождало новый виток насилия. В частности, они намеревались изобразить «фольксдойче» как самых вероломных предателей, а стало быть, превзойти по массовости немецкие репрессии 1939 года. Фактически поляки предполагали избавиться от своих немецких соседей. 28 февраля 1945 года, в соответствии с декретом нового польского правительства, все этнические немцы были интернированы с территории страны. Озлобленные поляки полагали, что если немцы были бы оставлены на территории Польши, как это было в 20–30-е годы, то они вновь занялись бы антигосударственной деятельностью. Но эта проблема была ничем по сравнению с тем, что Польша аннексировала все довоенные немецкие области к востоку от Одера. «Большая тройка», обсуждавшая этот вопрос в Тегеране и Ялте, одобрила этот план. По большому счету эта была уступка СССР, который не намеревался возвращать восточнопольские территории. Фактически Польша передвинулась на запад на несколько сот километров. Частью этой союзнической договоренности являлось максимально возможное сокращение немецкого этнического присутствия в Восточной Европе. То есть «немецкий центр» должен был отодвинуться от советских границ. Западные державы весьма охотно поддержали этот курс, тем более что после зимнего наступления 1945 года, которое предприняла Красная Армия, стало ясно, что новое польское правительство будет состоять из коммунистов, а не представителей эфемерного «Лондонского правительства». Кроме этого, не стоит забывать, что советская сторона оставляла за собой часть Восточной Пруссии, которую планировала использовать для создания будущих военно-морских баз на Балтийском море. Летом 1945 года на Потсдамской конференции Союзники подтвердили приверженность этому курсу, равно как и необходимость массовых депортаций немцев из Восточной Европы, которых западные державы были готовы принять в своих оккупационных зонах.

Сложную «немецкую проблему» хотели решить одним махом. Всего с территории Польши, к которой теперь отошли такие немецкие земли, как Силезия, Восточный Бранденбург, Померания, часть Восточной Пруссии (Мазурия), предполагалось выселить 10 миллионов человек. Отчасти эта проблема была решена массовыми эвакуациями, которые проводило руководство Третьего рейха. В результате подобных мер число этнических немцев, проживавших на этих территориях, сократилось где-то до 5 миллионов, то есть вдвое. Те же, кто предпочел остаться, были запуганы, когда видели, как красноармейцы вывешивают в немецких городах польские флаги. Это было первым признаком того, что их родина отходила под контроль Польши. Массовые депортации ожидали своего часа, когда будет получено одобрение Союзников, готовых принять этнических немцев в Западной Европе. Но в данной ситуации не собирались ждать сами поляки. Они стали всячески «поощрять» «добровольное» выселение, что являлось банальным беспределом. В этом послевоенном хаосе насилие и бытовая месть были самыми распространенными явлениями. И это несмотря на то что оставшиеся немцы в большинстве своем были обычными мирными жителями. Наиболее последовательные сторонники нацистского режима уже давно покинули свои насиженные места. Организованные структуры «Вервольфа» и Фольксштурма были буквально сметены наступлением Красной Армии. Оставшиеся на местах немцы были запуганы до смерти. Впрочем, сама жестокость поляков толкала обыкновенных немцев к пассивному, а в некоторых случаях и к активному сопротивлению. В некоторых случаях за партизан принимали остатки отрядов вермахта, которые продолжали скрываться в лесах. Все это усложнялось тем, что немецкие солдаты скрывались в гражданской одежде, для фольксштурмистов было вообще достаточно просто снять повязку. В итоге различия между военными и гражданскими жителями становились простой условностью.

В областях «старого рейха», то есть на территориях, которые поляки аннексировали в 1919 году, фольксдойче действительно предприняли несколько попыток сопротивления. Происходило это, как правило, после того, как части Красной Армии углубились в Германию. В феврале 1945 года крайсляйтер прусского городка Цемпельбург был убит польскими партизанами, когда пытался с группой диверсантов проникнуть за советскую линию фронта. Сам город был взят Красной Армией 27 января. При его штурме было множество жертв среди мирного населения, так как крайсляйтер запретил проводить эвакуацию, считая это проявлением «пораженческих настроений». В Верхней Силезии несколько подростков из гитлерюгенда скрылись от эвакуации, чтобы начать партизанскую войну, когда приблизится Красная Армия. В той же местности, в городке Биаль, в марте 1945 года была подожжена местная фабрика. Пламя удалось погасить, диверсантов захватили в плен. Они были расстреляны без суда и следствия как «вервольфы». Однако это были единичные случаи. В собственно немецких областях, доставшихся Польше, Красной Армии пришлось столкнуться с куда более серьезными проблемами. Восточная Пруссия расценивалась в советской прессе не иначе как «бандитское гнездо немецких землевладельцев». Национал-социалистическое сопротивление здесь никогда не было условностью. Здесь традиционно были сильны «партизанские настроения». Вспомнить хотя бы такой факт: в 1920 году Восточная Пруссия была единственной областью, поддержавшей путч Каппа-Лютвица. Если же принять во внимание, что здесь в 20-х годах были сильные праворадикальные группировки, что именно здесь национал-социалисты впервые получили массовую поддержку, то можно осознать общий политический климат в этой немецкой области. С другой стороны, в начале 1945 года даже самые преданные национал-социалисты были ошеломлены скоротечным бегством офицеров СС и партийных служащих (включая гауляйтера Коха). Подобные действия вряд ли способствовали общему воодушевлению и созданию широкого национал-социалистического сопротивления. Подобные оценки разделялись и советскими газетами. В одном из номеров «Известий» сообщалось, что жители Восточной Пруссии были подавленными, но в то же время приводилось замечание, что они наверняка продолжали сочувствовать нацистам. Это не было журналистским преувеличением. Отряды НКВД, работающие на востоке Пруссии, множество раз натыкались на нацистских партизан, банды подростков, диверсантов и армейских разведчиков. Все они без проблем находили убежище и пытались слиться с массой мирных жителей. Сами гражданские лица не раз арестовывались за то, что в их домах находились целые склады оружия.

В конце января 1945 года 3-й Белорусский фронт приблизился к столице Восточной Пруссии, городу Кенигсбергу. Тут же стало возникать множество проблем. В ближайших предместьях города красноармейцев множество раз обстреливали из рощ и заброшенных домов. В одном случае были захвачены в плен два немецких офицера, в другом пожилой фольксштурмист, в третьем — казавшиеся безобидными женщины. Все они отстреливались до последнего патрона. 28 января около Нойхаузена во время продвижения по советскому тылу пропал без вести артиллерийский майор Санков. Его тело было найдено несколько дней спустя. При осмотре сразу же бросилось в глаза, что из планшета и карманов пропали секретные документы, в том числе приказы штаба и список секретных кодов. Подозрения сразу же пали на «вервольфов». Или другой пример: в феврале 1945 года в окрестностях Шрайбурга несколько грузовиков с провиантом попали в засаду. Немецкие партизаны оказались неплохо вооруженными. В их распоряжении были не только гранаты, ной несколько огнеметов. После этого нападения в окрестности Шрайбурга был послан отряд НКВД, который при прочесывании местности натолкнулся на «вервольфов». Завязался бой. Большинство нацистских партизан погибло от мощного взрыва, когда одна из пуль попала во взрывчатку, несколько килограммов которой хранилось в тайнике. Отряд «вервольфов» оказался небольшим — всего семь человек. Именно после этого инцидента в «Красной звезде» стали появляться заметки, призывавшие красноармейцев к повышенной бдительности.

Восточная Пруссия стала той территорией, на которой «вервольфы» впервые применили тактику массовых отравлений. Ее результатом стали многочисленные смерти. Когда части 3-го Белорусского фронта вошли в Восточную Пруссию, на их пути стали часто попадаться склады с отравленным ликером, шнапсом и продовольствием. Одна группа советских солдат нашла емкость, содержащую напиток, который на запах напоминал шнапс. Один красноармеец рискнул выпить его. После того как с ним ничего не произошло, его примеру последовали и другие. Сразу же отмечу, что немцы потратили долгое время, экспериментируя с различными ядами, чтобы добиться именно этого эффекта: не моментальная реакция, а медленное воздействие яда. Все семнадцать красноармейцев, попробовавших этот напиток, скончались в течение двух суток. Подобная судьба ждала трех других советских солдат, которые нашли в подвале одного из домов ящик с вином. Два дня спустя они были госпитализированы с признаками острого отравления и скончались уже в лазарете. В другом случае алкоголь, найденный солдатом, достался лейтенанту. Вино было выпито во время встречи с другими офицерами. Несмотря на своевременную медицинскую помощь, все скончались. О подобных инцидентах сообщалось в штаб 24-й бронетанковой бригады. В ней за короткий период времени потери от отравления составили около десяти офицеров. Вне всякого сомнения, подобные отравления были частью заранее разработанной тактики «вервольфов». В Лайдау советский патруль задержал членов немецкой «специальной команды», когда те отравляли запасы продовольствия, находившиеся на одном из складов города. Все диверсанты были тут же расстреляны. Во многих случаях офицеры частей 3-го Белорусского фронта посылали найденный алкоголь и продовольствие на анализ. Во всех подозрительных случаях вердикт советских химиков был одинаковым — пищевые продукты были отравлены. В одной из полковых газет появилась такая заметка: «Не имея возможности остановить победоносного наступления Красной Армии, немецкие скоты прибегают к самым ужасным и отвратительным методам ведения войны — они отравляют воду, продовольствие и алкоголь. Немецкие монстры полагают, что если они преуспеют в устранении наших солдат и офицеров, то они нанесут урон Красной Армии и ослабят ее…. Всегда помните об этой опасности! Мы не хотим дать презренному врагу даже малейшего шанса отравить наших людей».

Советское руководство предполагало, что немецкое население Силезии будет более дружественным (или, по крайней мере, более покорным), нежели жители Восточной Пруссии. Хотя никогда не стоило забывать, что Силезия (в особенности Нижняя, граничившая с Польшей) была нацистской «цитаделью». Здесь, как и во всей Германии, можно было столкнуться с проявлением враждебности — на красноармейцев нападали из засад; в окна домов, где останавливались офицеры Красной Армии, залетали камни, а иногда и гранаты. Вообще-то с наибольшей враждебностью Красная Армия столкнулась в Верхней Силезии. Что было само по себе удивительно, так как этот район был населен шахтерами-католиками. В железнодорожном городке Шоффетс было задержано несколько немцев, которые пытались забросать советские казармы гранатами. В Брайтенмарке отравленными оказались колодцы с питьевой водой. После проверки советские врачи установили, что токсины содержались во всех продуктах и алкоголе, находившихся на местном складе. В Заблатче 19 февраля местные жители подбили из «панцерфауста» советский танк. В маленькой деревне около города Милич, в Нижней Силезии, 31 января 1944 года был убит польский солдат, когда пытался найти подходящие дома для размещения своей части. Но и здесь нельзя было говорить о широком партизанском движении. Когда в тыл Красной Армии была заслана специальная группа, которая должна была установить реальные масштабы деятельности «вервольфов» и засвидетельствовать «преступления Красной Армии», творимые на оккупированных территориях, то ее командира ждало немалое разочарование. В своем отчете он писал: «Мы не должны рассчитывать на сопротивление мирных жителей». Выходя из щекотливой ситуации, офицер-разведчик объяснял подобную пассивность «русским террором».

Куда больше неприятностей Красной Армии доставляли военно-партизанские отряды, которые состояли из остатков разбитых частей вермахта, коих в силезских лесах было великое множество. Во время зимнего наступления советское командование совместило собственную тактику со стратегией блицкрига. То есть немецкий фронт прорывался массированными танковыми ударами, которые дробили немецкие части, создавая котлы. Однако основные силы Красной Армии были в оперативном тылу, что не позволяло полностью контролировать занятые территории. Но в отличие от Союзников Красная Армия решила не допускать промахов, которые позволяли существовать крупным отрядам военных партизан. Колонны моторизованной пехоты планомерно ликвидировали разбитые части, вылавливали отставших солдат, которые пытались сбиться в небольшие отряды. В то же время части НКВД оставались только в крупных городах, что сводило на нет работу военных. Согласно сообщениям НКВД, немецкие военно-партизанские группы в Силезии имели самые разнообразные цели. Некоторые намеревались продвинуться за линию фронта и продолжить войну в составе действующей армии. Немногие стремились терроризировать Красную Армию, находясь в составе своих небольших отрядов. Подобные группы были самыми активными. Их члены пытались получить советскую униформу, документы, оружие и боеприпасы. С этой целью они организовывали засады на одиноких красноармейцев, которые нередко возвращались из госпиталя в свою воинскую часть. Как показала практика, подобные партизаны не получали помощи от жителей Силезии. Видимо, это делалось из опасения прослыть пособниками «вервольфов», что автоматически влекло за собой расстрел. В некоторых случаях сами немцы выдавали красноармейцам «вервольфов».

Но при всем этом лишь некоторые стычки по своему уровню походили на бои войск Союзников и военно-партизанских отрядов. На Восточном фронте никогда не допускали возникновения крупных формирований. 23 января 1945 года рота НКВД столкнулась с огромным немецким отрядом. У немцев было несколько орудий и танков. Потери были очень тяжелыми, — возможно, часть НКВД была бы полностью уничтожена, но ей на помощь вовремя подошли регулярные части Красной Армии. Потери немцев были потрясающими — только 200 человек убитыми. Остатки этой группировки предпочли сдаться в плен. Месяц спустя произошел схожий случай. Советский патруль обнаружил большую немецкую воинскую группировку, которая, видимо, намеревалась пробиться сквозь линию фронта. В бою было убито сорок два немца, в то время как красноармейцы не потеряли ни одного человека! В целом частями НКВД в первые два месяца пребывания в Силезии было уничтожено около 700 немецких партизан.

Из состава группы армий «Центр» в советский тыл на территорию Силезии не раз засылались отряды диверсантов, которые обычно были одеты в гражданскую одежду. Члены специальной группы, упоминавшейся выше, посланные изучить возможности создания антисоветского сопротивления, провели десять дней за линией фронта, пребывая в окрестностях Бунцлау. Однажды во время своего рейда они столкнулись с советским строительным отрядом, который возводил укрепления около Альтольса. Но было решено не принимать бой, так как среди строителей было большое количество немцев, которые использовались к качестве бесплатной рабочей силы. Сами диверсанты посчитали, что их использовали в качестве «живого щита». Ночью 21 февраля другая команда, состоявшая и трех человек, проскользнула в советский тыл и совершила марш-бросок от Арменруха до Гродитберга, где им было поручено найти бывшего немецкого посла в СССР Герберта фон Дирксена. И Гитлер, и Риббентроп подозревали, что фон Дирксен продолжал активное сотрудничество с СССР. На основании этого подозрения командованию группы армий «Центр» было поручено выкрасть немецкого дипломата, доставить в Берлин, где он должен был предстать перед судом. В случае провала операции Герберта фон Дирксена было приказано ликвидировать. Столкнувшись со столь неутешительным выбором, дипломат согласился совершить утомительный и рискованный рейд на территорию Германии. Как оказалось, это был правильный выбор, так как в самой Германии фон Дирксена никто никогда не судил, хотя от подобной военной авантюры у него случился сердечный приступ. Видимо, его похитители и их хозяева, приняв во внимание здоровье подозреваемого, решили, что достаточно того, что он был вырван из «советских когтей», а потому потенциальная опасность для рейха была нейтрализована.

Подобная тайная деятельность имела место в округе Познани и приодерских районах Бранденбурга. Прослышав о предстоящей депортации этнических немцев, местное население весьма недружелюбно встречало Красную Армию. В Фюрстенберге в засаду попал офицер Тридцать третьей армии. После пыток он был зарезан бритвой. Сам характер советских репрессий предполагал, что гражданское население было ответственно за подобные случаи. В Циленциге было расстреляно тридцать заложников. В Политзиге, где был убит советский офицер, НКВД удалось разыскать «вервольфов», хотя в качестве заложников к казни были приготовлены двадцать фольксштурмистов. Казнь отменили.

Сохранилось несколько отчетов немецких солдат и офицеров, чьи части были разбиты, а они сами начали партизанскую деятельность. Эти документы дают прекрасную возможность поближе познакомиться с составом и психологией подобных военно-партизанских групп. Эти бумаги не стали утешительным чтивом для руководства Третьего рейха, поскольку наглядно демонстрировали, что почти все военные партизаны, действовавшие к востоку от Одера, больше напоминали деморализованных мародеров и бандитов. Почти все они расценивали войну как неизбежно проигранную. Крах Германии, по их мнению, был лишь вопросом времени. Большинство из них жаждало заключения мира любой ценой. Они обвиняли национал-социализм в том положении, в котором оказалась Германия, но наибольшие антипатии военные партизаны с востока испытывали к эсэсовцам. В некоторых случаях командиры подобных импровизированных партизанских отрядов при столкновении с частями Красной Армии строго-настрого запрещали открывать огонь. Отчеты НКВД из Восточного Бранденбурга подтверждают эти оценки: «В большинстве случаев вражеские офицеры и группы солдат, которые, оставшись в прифронтовом тылу, скрывались в лесах, не оказывали вооруженного сопротивления и сдавались в плен». Конечно, сдача в плен была для них значительным риском, по той причине, что нередко подобных солдат могли расстрелять на месте как диверсантов и «вервольфов». Но еще более гнетущим было отсутствие помощи местного населения.

Однако о подобной пассивности можно было забыть, если речь шла об отрядах Ваффен-СС, которые продолжали верить в победу и сохранили преданность нацистскому режиму. По этой причине они делали все возможное, чтобы прорваться сквозь линию фронта. Они не только отказывались сдаваться, но и сами предпринимали активные вылазки. Один из подобных эсэсовских отрядов заманил в Восточном Бранденбурге нескольких советских солдат на заброшенную ферму. Все они были убиты. Когда были обнаружены тела пропавших, отряд СС скрылся. Не имея возможности наказать кого-нибудь, отряд НКВД просто спалил ферму дотла. Эсэсовцы почти никогда не сочувствовали местному населению и не обращали внимания на их жалобы. Им было плевать на последствия их укрывательства. Один из эсэсовцев позже заявил, что, когда жители просили не останавливаться в их жилище, эти просьбы игнорировались. Когда один зажиточный крестьянин просил покинуть его дом, так как поблизости находились красноармейцы, ему ответили отказом. Когда он стал убеждать, что его имение сожгут, один из эсэсовцев ответил: «Мы сами сожжем его, а русских перебьем». Только после этих угроз крестьянин дал эсэсовцам пищу и кров.

Отдельно стоит описать ситуацию, сложившуюся в Кенигсберге… После долгой и изнурительной обороны генерал Лаш решил сдать город Красной Армии. Он не видел смысла в продолжении борьбы, а потом проигнорировал приказ фюрера. Генерал наотрез отказался сотрудничать с «вервольфами» и призвал гарнизон не оказывать сопротивления.

К сожалению, этот разумный шаг не оценили нацистские фанатики и служащие СС, которые не намеревались сдаваться. Часть из них погибла, пытаясь вырваться из советского окружения, часть ушла в подземелья, находившиеся под городом. Вскоре после падения Кенигсберга гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох отказался признать потерю этого значимого города. Он призвал немецких солдат и фольксштурмистов, коих было в городе великое множество, уходить в подполье и создавать партизанские группы. Подобную деятельность должен был координировать группенфюрер СС Зигель, который скрывался от Красной Армии. Этот эсэсовский офицер был задержан почти две недели спустя после падения города. Ему удалось кое-как наладить деятельность «вервольфов». Те первым делом приговорили к смерти генерала Лаша, хотя осуществить приговор у них не было возможности. Тогда было решено сосредоточиться на красноармейцах. Уличная борьба с «вервольфами» шла почти неделю после того, как пал Кенигсберг. Разведчики Четвертой армии, которой командовал генерал Фридрих Мюллер, пытались связаться с этими диверсантами по рации, но безуспешно. В город были посланы специальные части НКВД, которые любыми способами пытались подавить сопротивление.

В Данциге можно было наблюдать другую ситуацию. Там немецкая армия сотрудничала с «вервольфами». Командование двадцатого военного округа отдало приказ об активизации партизанского движения 19 февраля 1945 года, то есть за несколько дней до того, как Данциг пал. Во время обороны города «вервольфы» распространяли свои агитационные материалы и расправлялись с «дезертирами» и «капитулянтами». Большинство членов гарнизона было ошеломлено такой тактикой. Рядовые офицеры всерьез опасались жесткой ответной реакции со стороны Красной Армии. Но фанатиков это мало волновало. Они полагали, что, чем больше Советы убьют заложников, тем быстрее гражданское население подключится к национал-социалистическому сопротивлению. В результате, когда в город вошли войска 2-го Белорусского фронта, многие партийцы и офицеры, переодевшись в гражданскую одежду, начали диверсионные вылазки. Они нападали на небольшие группы красноармейцев. Полковник Рамазану, назначенный комендантом Данцига, предпринял все меры, чтобы сохранить в городе спокойствие. Для этого он провел регистрацию населения, предпринимались ежедневные осмотры, был взят жесткий контроль за передвижением граждан. Кроме этого, под охрану были взяты все культурные и исторические ценности. Несмотря на это, трибуналы были перегружены. В них рассматривались сотни дел. В определенный момент подобная политика дала свои положительные результаты. Рядовые немцы увидели, что сопротивление является бессмысленной эскалацией насилия, которая не даст ничего, кроме новых ненужных жертв.

В другом балтийском порту, Штеттине, наибольшую активность проявили ГЮ-«вервольфы». Их действиями руководил штандартенфюрер СС Хиллер, который пытался при помощи подростков организовать защиту города. Когда 25 апреля 1945 года Штеттин пал, то в нем оставалось лишь шесть тысяч человек. Несмотря на такое небольшое население, остатки эсэсовских отрядов еще в течение трех недель продолжали устраивать вылазки на территории города. Они обстреливали советские патрули, устраивали засады, поджоги, минировали дороги. Имелась даже специальная военно-морская команда, состоявшая из водолазов, которые имели своей целью взорвать мост, когда узнали о капитуляции Германии. После поражения Германии остатки этого отряда «вервольфов» решили пробиться на западные территории и сдаться в руки Союзникам. Но скрыться по морю «вервольфам» не удалось. Они застряли на острове Узедом, где и были уничтожены советскими и польскими силами безопасности.

Новый пик активности «вервольфов» на этих территориях пришелся на лето 1945 года. Вызвано это было политикой выселения немецкого населения со своих земель. Как справедливо отмечал один очевидец: «Восточная Германия рисковала превратиться в Западную Польшу». Новым польским властям пришлось столкнуться с активным сопротивлением немецкого населения. Если раньше эти территории контролировались Красной Армией, то теперь польская милиция не могла справиться с валом проблем. Резко возросло количество грабежей. Убийства польских милиционеров и колонистов стали обыденным явлением. Польские власти начали вести учет и составлять списки убитых и пропавших без вести. В 1945 году только в Силезии было убито около сорока польских милиционеров. В то же время потери среди красноармейцев составили одиннадцать человек. Кроме этого, было зафиксировано семнадцать нападений немецких партизан на польские посты, в то время как на советские было совершено лишь два. Партизанские вылазки «вервольфов» стали приобретать четко выраженный национальный характер. Если продолжать эту печальную статистику, то необходимо отметить семнадцать убитых польских железнодорожников. Большинство этих инцидентов произошло на границе Силезии и Германии. Немцы не могли смириться с появлением новой польско-германской границы. В итоге это имело своим следствием новые репрессии со стороны польских властей. Летом 1945 года на силезской границе была создана «карантинная» зона в 100 км, с территории которой были выселены все немцы. Между тем по южной границе с Чехословакией шла форменная партизанская война. Центрами нацистского сопротивления считались горы Ойленге и Ризен. Принимая во внимание лесистость этой горной местности, неудивительно, что они стали приютом для немецких партизан. Учитывая тот факт, что Красная Армия смогла занять Чехословакию лишь к 10 мая, то не могло быть и речи о срочной ликвидации в этих краях немецких партизанских формирований. Здесь скрывались и эсэсовцы, и фанатичные подростки, и остатки власовской армии. Многочисленные тайники с оружием и продовольствием, найденные после войны, указывают на то, что СС давно планировали создать здесь форпост «Вервольфа». Партизанские набеги в этих краях не были редкостью. Ситуацию не исправляло даже постоянное патрулирование. Активность «вервольфов» не падала. 20 июня здесь был убит польский офицер. Девять дней спустя в перестрелке был убит польский милиционер. В течение последующих двух недель произошло еще несколько вылазок немецких партизан.

Несмотря на предпринимаемые меры, активность «вервольфов» в этих краях не падала. Напротив, их набеги и нападения становились все более дерзкими. 14 августа в Нойрде «вервольфы» напали на группу польских колонистов. Часть из них была убита. Другие пытались узнать месторасположение постов польской милиции. В Либентале, что лежит к северо-западу от Хиршберга, польскому патрулю чудом удалось взять в плен небольшой партизанский отряд. Он состоял из двенадцати подростков, вооруженных гранатами и автоматическим оружием. В окрестности самого Хиршберга немецкие партизаны чувствовали себя как дома. Убийства здесь продолжались даже в 1946 году. В январе 1946 года пленными немцами, служившими истопниками, был убит польский чиновник, в феврале зарезан еще один польский милиционер. В сентябре «вервольфы» казнили пастора, который решился произносить антинацистские проповеди. Летом того же года польские силы безопасности ликвидировали крупный отряд, который не ограничивался единичными вылазками, но и вел среди немцев пропаганду, призывая взять в руки оружие. В Вальденбурге, шахтерском городке на краю гор Ризен, в 1946 году был раскрыт форменный заговор. Дело в том, что в свое время из него было решено не депортировать немецких шахтеров. Когда вылазки «вервольфов» стали набирать оборот, стало ясно, что они скрываются среди шахтеров. В июне 1946 года польскими властями было арестовано сто (!) человек, входивших в так называемую «Зеленую организацию». Большинство из них было членами CA и СС. На их счету числились не только убийства польских милиционеров, но и поджог фабрики, взрывы мостов. Более того, они координировали действия окрестных «вервольфов». После ликвидации этого заговорщицкого центра дела пошли на лад. Хотя вылазки здесь не прекращались еще очень долго. Так, например, 7 мая 1946 года «вервольф»-одиночка взорвал административное здание, погребя под его обломками девятнадцать поляков.

Возникали проблемы и в других частях Силезии. Взять хотя бы Бреслау, город-крепость, который долгое время доставлял много неприятностей Красной Армии. Советские войска продолжали осаждать этот город в течение трех месяцев. К великому неудовольствию советских начальников пал он только в конце войны, когда стало ясно, что группа армий «Центр» неспособна помочь немецкому осажденному гарнизону. Во время осады этой крепости возникли острые противоречия между генералом Германом Нихофом, назначенным 25 марта командующим крепости, и местным предводителем Фольксштурма бригадефюрером-СА Эрцогом. В начале мая Нихоф стал планировать сдачу Бреслау, в то время как Эрцог утверждал, что западные державы очень скоро начнут войну против СССР. По его мнению, гарнизон Бреслау должен был сыграть очень важную роль в этом противостоянии. Когда все-таки 6 мая было принято решение сдать город, то Эрцог покончил с собой. К этому моменту защитные сооружения Бреслау были почти полностью разрушены. Хотя город находился в плотном советском кольце, из него удалось ускользнуть нескольким отрядам, которые направились на запад.

7 мая начался очередной штурм города, полыхавшего сотнями пожарищ. Местное население, которое к этому моменту насчитывало 200 тысяч человек, пряталось по подвалам. Красная Армия влилась в Бреслау подобно лаве. Началась ликвидация всех мелких групп, оказывавших сопротивление. Несколько дней спустя, когда война уже закончилась, в город прибыли польские войска, в том числе сорок милиционеров, которые должны были поддерживать порядок в разрушенной крепости. Один из них вспоминал позже: «Сначала одной из наших задач являлось очистить территорию от остатков гитлеровских войск. Чтобы выполнить ее, мы организовывали по ночам засады на дорогах. Каждую ночь в отделение милиции мы доставляли по нескольку эсэсовцев, служащих гестапо и бандитов». Этот польский милиционер несколько приукрашивал ситуацию. Большую часть этой работы выполняли советские войска. Поляки, как правило, не отходили далеко от милицейских участков, наивно полагая, что партизанские вылазки и немецкое сопротивление закончатся как-нибудь сами собой. До середины лета Бреслау фактически не имел прямого контакта с Варшавой. Причиной этого были постоянные обрывы телеграфных и телефонных кабелей, которые осуществляли «вервольфы». Кроме того, польские отряды и администрация города испытывали явный недостаток квалифицированных кадров. Именно по этой причине они зависели от немцев, которыми стали верховодить германские коммунисты и члены «Антифа». Но даже усилия немецких коммунистов в деле подавления сопротивления «вервольфов» не находили широкой поддержки у местного населения. Казалось, что поляки вообще не были способны на какую-либо продуктивную деятельность. В дело пришлось вмешаться маршалу Рокоссовскому. По его инициативе в город была выслана бригада НКВД, которая должна была окружить, а затем прочесать город. Любой пойманный с оружием в руках или заподозренный в пособничестве «вервольфам» расстреливался на месте. Подобные методы борьбы с нацистским сопротивлением тут же подтолкнули польские власти к множеству злоупотреблений. Если верить официальной статистике, то польские милиционеры выносили в день по тридцать-сорок обвинений «поджигателям». Могло показаться, что в Бреслау действительно существовала разветвленная сеть «вервольфов». Но есть и более простое объяснение — поляки пытались завладеть чужой собственностью, а потому за любым поводом избавлялись от ее хозяев. По сути, они сами провоцировали поджоги, дабы и дальше проводить репрессии среди немцев. В итоге даже месяц спустя после окончания войны город был объят пожарами.

Но это не значило, что в городе не было реальных вылазок «вервольфов». Накануне падения города команды «вервольфов» бродили по городу, отравляя алкоголь и продовольствие, полагая, что они достанутся бойцам Красной Армии. Помощник бургомистра активно участвовал в подготовке партизанских вылазок. По его циативе обустраивались подземные ходы, которые имели бронированные двери, ведшие в подземелья из подвалов полуразрушенных домов. По крайней мере, было предпринято несколько вылазок из недр подобных подземелий. Во время одной из них было убито двое советских офицеров. В другом случае польский милиционер смог спастись, вовремя бросив в подземелье гранату. Во время третьей завязалась перестрелка. Немецкие партизаны были ликвидированы, но в ходе боя было убито и ранено двенадцать польских милиционеров.

В середине лета 1945 года польские власти все-таки решили навести порядок в Бреслау и его окрестностях. Поводом для этого стала новая волна нападений «вервольфов», которые, как казалось советскому руководству, были уже уничтожены. 17 июля был застрелен польский солдат, патрулирующий улицы города. Месяц спустя на улицах Бреслау в засаду попали четверо красноармейцев. Где-то в то же время немецкий партизанский отряд напал на пост польской милиции. Поляков от неминуемой гибели спасли вовремя подоспевшие красноармейцы. В пригороде Бреслау «вервольфам» удалось добиться своей цели — они уничтожили милицейский участок. Затем нападавшие отступили в местную деревушку, где сожгли несколько домов польских колонистов. Прежде чем раствориться в лесу, они совершили еще одно нападение. На этот раз объектом стал небольшой отряд Красной Армии.

Другой «горячей точкой» Силезии был удаленный город Ольс. Этот случай был классической иллюстрацией, когда нападения на поляков стали происходить уже после капитуляции Германии. Вызвано это было массовым возвращением немецких беженцев на свою малую родину. Городок Ольс был серьезно разрушен во время советского наступления. Почти три четверти жителей покинули его, предпочтя вовремя эвакуироваться в Центральную Германию. В итоге к маю 1945 года его население составляло всего лишь 18 тысяч человек. Однако в июне 1945 года оно стало вновь расти. Естественно, там замаскировались «вервольфы», военные партизаны, фанатичные нацисты. Выждав время, они стали более дерзкими. Именно в это время в этом районе стали появляться польские колонисты. Первой жертвой «вервольфов» в Ольсе стали трое советских солдат. Вскрытие трупов показало, что они были просто забиты до смерти. Советская контрразведка решила, что эти красноармейцы стали жертвами отряда «Вервольфа», который действовал в окрестностях Ольса и насчитывал где-то тридцать человек. По оперативной информации, эту группу возглавлял бывший офицер СД. Предполагалось, что именно он и его люди несли ответственность за убийства немецких коммунистов, которые начали сотрудничество с польскими властями. Но вскоре «вычислили» информатора и убили его. НКВД и польские власти перестали получать какую-либо информацию о действиях этого отряда. Между тем «вервольфы» продолжали совершать нападения на поляков. Со временем отряд не только не сократился, но фактически вырос вдвое. Первый шаг в деле ликвидации этого партизанского формирования был предпринят, когда польские власти нашли небольшую немецкую колонию, жители которой свободно говорили на польском языке. Эти немцы поведали, что этот отряд «Вервольфа» разбился на три небольшие группы. Одна из них продолжала действовать в округе Ольса, а две другие направились соответственно в Требниц и Мильч. Имея такие точные сведения, польские силы безопасности решили провести зачистку местных лесов. Стремительность этой операции позволила захватить «вервольфов» врасплох на одном небольшом лесном хуторе. Завязался бой. Большую часть отряда удалось уничтожить. Остатки «вервольфов» бежали в направлении Мильча. После этой операции о действиях этих партизан фактически ничего не было слышно.

Между тем осенью — зимой 1945/46 года в Бреслау и его окрестностях продолжала править анархия. Она усиливалась тем, что войну против польских коммунистов начали партизанские отряды польских националистов. Шла форменная война всех против всех. Американский военный корреспондент вспоминал, что с наступлением ночи из темноты доносилась стрельба и взрывы. Все эти столкновения сопровождались еврейскими погромами и активизацией уголовников. Один из немцев, позже депортированный из Бреслау, вспоминал, что днем в городе правили коммунисты, а ночью уголовники и националисты. После заката солнца мирные жители просто не решались выходить на улицу. На фоне этой междоусобной войны немецкие партизаны чувствовали себя более чем вольготно. Окрестности Бреслау даже днем больше напоминали зону боевых действий. В его округе только за первый послевоенный год было убито около 150 польских милиционеров.

Другой горячей точкой Силезии стал город Бунцлау. Действовавшая в этом районе крупная группировка нацистских партизан состояла из бывших служащих вермахта, активистов НСДАП, украинских националистов. Она не раз совершала нападения на советских и польских военных. В июле 1945 года в Бунцлау на воздух взлетел дом, где остановились на постой девять красноармейцев. Все они погибли (отдельно стоящие дома всегда были объектом повышенного внимания со стороны партизан). Несколько дней спустя, 21 июля, в Бунцлау было убито шестеро поляков, в том числе чиновники новой администрации и несколько милиционеров. Их машина была просто изрешечена автоматным огнем. Среди погибших оказался новый глава города Болеслав Кубик, видный член Польской социалистической партии. В августе активность «вервольфов» не пошла на спад. Напротив, нападения совершались одно за другим.

На отошедших к Польше территориях большинство отрядов «вервольфов» удалось ликвидировать лишь к середине 1946 года. В 1947 году было засвидетельствовано несколько вылазок, но все они в основном ограничивались распространением антисоветской пропаганды. Снижение активности «вервольфов» было вызвано двумя факторами. Во-первых, польская милиция и служба безопасности приобрели достаточный опыт по борьбе с партизанскими формированиями. До 1945 года такой опыт был лишь у Красной Армии. Кроме этого, была начата активная политика инфильтрации агентов в движение «вервольфов». Чтобы эта тактика стала приносить свои плоды, потребовалось немало времени. Во-вторых, что более важно, поляки начали осуществлять массовые депортации немцев. В 1946 году была начата операция «Ласточка», которая лишила «вервольфов» возможности скрываться среди немецких беженцев и мирных жителей. Была разрушена сама база немецкого партизанского движения.