Глава 13. ПЕРВАЯ КРОВЬ

Зазвучали трубы. Арменгарские лучники смотрели на войско, которое стояло перед городом, готовое к штурму. Шесть дней они ждали этой атаки, и вот час настал. Гоблинский трубач снова подал сигнал, ему в ответ зазвучали другие трубы. Загремели барабаны, был отдан приказ начать штурм. Шеренги атакующих двинулись вперед — живая волна, готовая разбиться о стены Арменгара. Сначала они двигались медленно, но затем передние отряды побежали, и войско стало быстро приближаться. Гай поднял руку — сигнал катапультистам начать кидать за стены смертоносные снаряды. Камни летели высокой дугой, падая на головы атакующих. Гоблины перепрыгивали через тела павших соратников. С рассвета это была третья атака. Первая закончилась, не добравшись до стен. Вторая позволила нападавшим подойти ко рву, но там они повернули назад и отступили.

Затем они дошли до предела досягаемости лучников. На гоблинов и моррелов обрушился дождь стрел. Сотни нападавших упали, многие мертвыми, часть ранеными, но все они были затоптаны теми, кто шел за ними.

Противник наступал. Вперед вынесли штурмовые лестницы. Их нужно было разместить на платформах, которые перебрасывали через ров. Защитники города длинными шестами отталкивали лестницы. Гоблины тщетно раз за разом пытались взобраться по ним, в то время как сверху на них обрушивалась смерть. Гай дал сигнал, и на головы атакующих вылили ведра и котлы с кипящим маслом. Ливень камней, стрел, масла и огня стал слишком сильным, и через несколько минут зазвучали трубы, командуя отступление всего войска Мурмандрамаса. Гай приказал прекратить стрельбу.

Он посмотрел вниз на разбросанные в беспорядке тела — сотни мертвых и раненых — и, повернувшись к Амосу и Аруте, сказал:

— Их командир не обладает живым воображением. Он просто сорит жизнями.

Амос указал на группу моррелов, стоящих на вершине холма, наблюдая за штурмом.

— По-моему, он считает наших лучников.

Гай выругался.

— Я, кажется, начинаю допускать ошибки. Я их не заметил.

— Вы не спали уже два дня. Сказывается усталость, — возразил Арута.

— Да, я уже не так молод, как когда-то, — согласился Гай.

Амос засмеялся.

— Вы никогда им и не были.

К ним подошел Арманд де Севиньи.

— Во всех секторах спокойно, с позиций в скалах сообщают, что ничего особенного у них не происходит.

Гай посмотрел на заходящее солнце.

— Кажется, на сегодня все. Прикажите отрядам по очереди спуститься вниз и накормите их. Сегодня ночью в дозор выставить каждого пятого. Мы все устали.

Гай прошел вдоль стены к лестнице, за ним последовали остальные. Навстречу бежали Джимми и Локлир, как и все арменгарцы одетые в кожаные доспехи. Арута спросил:

— Вытащили первую очередь?

— Да, — ответил Джимми. — Мы поменялись с парой знакомых.

Локлир добавил:

— Наши девушки тоже стоят сейчас в карауле. Арута взъерошил волосы ухмыляющегося Локлира и отпустил его вслед за Джимми. Сойдя вниз, он сказал:

— Вокруг война, а он думает о девушках.

Амос кивнул.

— Мы тоже были такими в молодости, хотя теперь придется постараться, чтобы вспомнить, что это такое. Мне это напоминает время, когда я плавал в устье реки Кеш, недалеко от Земли Драконов…

Арута улыбнулся, и они направились к общей кухне. Есть вещи, которые не меняются, и такой была любовь Амоса к рассказам о своих приключениях, а сейчас это можно было только приветствовать.

На второй день моррелы и гоблины начали атаку рано утром, но она была легко отбита. Каждый раз они делали только один бросок, а затем отступали. К вечеру стало ясно, что осаждающие разбивают лагерь. Перед закатом Арута и Гай наблюдали за врагом со стены, когда к ним подбежал Амос.

— Дозор на крыше крепости заметил движение вдалеке на равнине. Похоже, основная часть армии Мурмандрамаса на подходе. Они будут здесь завтра к полудню.

Гай посмотрел на своих спутников.

— Еще целый день у них уйдет на то, чтобы занять позиции. Таким образом, мы выиграем еще два дня. Но послезавтра на рассвете он ударит в полную силу.

Третий день тянулся медленно, защитники города наблюдали за тем, как моррелы и их союзники занимали позиции и устраивали лагерь вокруг Арменгара. После захода солнца по движущимся факелам было видно, что отряды продолжают прибывать. Всю ночь был слышен топот марширующих солдат. Гай, Амос, Арута и Арманд несколько раз выходили на галерею посмотреть на море костров, раскинувшееся на равнине перед Арменгаром.

Наступил четвертый день, а осаждающая сторона только обустроилась и, казалось, выжидала подходящего момента. Защитники целый день провели на стенах в ожидании штурма. К концу дня Арута спросил Амоса:

— Ты не думаешь, что они могут попытаться использовать тот прием цурани, атакуя ночью, чтобы отвлечь внимание от саперов?

Амос покачал головой.

— Они не настолько умны. Им нужны были ребята Сергесена, потому что у них нет инженеров. Если же у них есть саперы, способные проложить туннель под этими стенами, я бы хотел взглянуть на них: им придется стать кротами-камнеедами. Нет, они что-то задумали, но ничего особо хитрого. Думаю, это ублюдочное воинство и не подозревает, что их здесь ждет. А эта самонадеянная свинья считает, что нас можно взять одной атакой. Это я так думаю.

Гай слушал их, но его единственный глаз не отрывался от полчища врагов, вставшего лагерем на равнине. Наконец он промолвил:

— Мы выиграли еще один день, чтобы твой брат мог добраться до Каменной Горы, Арута.

Со дня отъезда Мартина и его спутников прошло уже десять дней.

— И то верно, — согласился Амос.

Они молча наблюдали за тем, как солнце садилось за горами. Так они и стояли, пока не наступила кромешная тьма, и только тогда медленно спустились со стены, чтобы поесть и, если получится, отдохнуть.

На рассвете из лагеря осаждавших донеслись оглушительные крики, возгласы, гром барабанов и пение труб. Однако ожидаемой атаки не последовало. Ряды воинов расступились, и вперед выдвинулась большая платформа. Ее катила без видимых усилий дюжина великанов, огромных волосатых существ. На платформе стоял инкрустированный золотом трон, а на троне сидел моррел, одетый в короткое белое одеяние. За ним притаилась фигура, лицо которой разглядеть было невозможно из-за мешковатого платья и большого капюшона. Платформа медленно приблизилась к стене.

Гай наклонился вперед, опершись рукой о голубоватые камни стены, Арута стоял рядом, сложив руки на груди. Амос прикрыл глаза от солнца и сплюнул через стену.

— Кажется, мы наконец видим само его грязное величество.

Гай в ответ только кивнул. К нему подошел помощник командира отряда:

— Протектор, противник занимает позиции напротив всех секторов стены.

— Есть какие-нибудь попытки добраться до укреплений в горах? — Гай кивнул на утес за крепостью.

— Арманд сообщает, что были только небольшие нападения на аванпосты. Они, кажется, не спешат забираться наверх и сражаться.

Гай кивнул и снова обратил свой взгляд на поле. Платформа остановилась, и моррел на троне встал. С помощью магии его голос заполнил всю равнину, каждый, кто стоял на стене, слышал его так ясно, будто находился всего в нескольких футах от говорящего.

— Дети мои, — произнес он, — послушайте меня. — Арута с удивлением посмотрел на Гая и Амоса: голос Мурмандрамаса был подобен музыке. Его слова, казалось, звучали тепло, как песня, исполняемая на лютне. — Наше с вами будущее едино. Воспротивьтесь судьбе — и вы рискуете быть уничтоженными. Придите ко мне. Оставим старые разногласия. — Он подал сигнал, и к нему подъехал отряд всадников-людей. — Видите? Те из вашего рода, кто понимает наше предназначение, уже с нами. Я приветствую всех, кто добровольно соглашается служить нам. Со мной вы узнаете, что такое величие. Придите ко мне, отбросим прошлое. Вы всего лишь заблудшие дети мои.

Амос фыркнул:

— Мой папаша, конечно, был негодяем, но это просто оскорбление для него.

— Идите ко мне, я приму всех. — Слова источали сладость, соблазняли, и стоявшие на стенах обменялись взглядами, в которых был невысказанный вопрос.

Гай и Арута посмотрели по сторонами, и протектор сказал:

— Его голос обладает силой и коварством. Посмотрите, мои солдаты уже думают, что, может, им и не придется сражаться.

— Надо готовить катапульты! — воскликнул Амос.

— Подожди! — преградил ему путь Арута.

— Чего ждать? — спросил Гай. — Чтобы он подорвал решимость моей армии?

— Надо выиграть время. Время теперь наш союзник, оно играет против него.

Мурмандрамас заговорил вновь:

— Но те, кто выступит против нас, кто не уйдет в сторону, кто попробует задержать наш поход навстречу судьбе, тот будет раздавлен. — Теперь в его голосе слышалось предупреждение, угроза, и защитники города вдруг ощутили всю тщетность своих усилий. — Я даю вам выбор! — Мурмандрамас вскинул руки, короткое белое одеяние упало с его плеч, открыв взорам невероятно мощное тело с багровым родимым пятном в виде дракона на груди. На нем осталась лишь набедренная повязка. — Вы можете получить мир и послужить делу, победа которого неизбежна.

К нему подбежали слуги и быстро одели его в доспехи: железные пластины и наголенники, кольчуга и кожа, черный шлем с распластанными крыльями дракона. Затем люди-всадники отъехали назад и позади стал виден большой отряд черных убийц. Они окружили платформу. Мурмандрамас поднял меч и показал им на стеньг.

— Если вы будете сопротивляться, мы вас уничтожим. Выбирайте!

Арута шепнул что-то Гаю на ухо. Наконец протектор крикнул в ответ:

— Я не могу никому приказать покинуть город. Мы должны собрать фольксраад. Мы примем решение сегодня вечером.

Мурмандрамас помолчал, как будто не ожидал такого ответа. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но жрец в капюшоне прервал его. Отрывистым жестом Мурмандрамас заставил его замолчать. Когда он повернулся к стене, Аруте показалось, что он различил улыбку под черным шлемом.

— Я подожду. Завтра на рассвете откройте ворота города и выходите вперед. Мы примем вас как возвращающихся братьев наших, о дети мои!

Он отдал сигнал, и великаны повернули платформу. Через несколько мгновений они исчезли в глубине лагеря.

Гай покачал головой.

— Фольксраад ничего не изменит. Я убью первого же дурака, который подумает, что в словах этого чудовища есть хоть частица правды.

Амос напомнил ему:

— Но так мы выигрываем еще один день.

Арута прислонился к стене.

— А Мартин и Бару будут на один день пути ближе к Каменной Горе.

Гай ничего не ответил, наблюдая за поднимающимся солнцем. Армия противника вернулась в лагерь, не снимая, тем не менее, осады.

На стене ярко горели факелы. Солдаты под командованием Арманда де Севиньи стояли на постах по всему ее периметру. Остальное население собралось на рыночной площади.

Джимми и Локлир пробирались сквозь толпу. Они нашли Кристу и Бронуин и теперь шли вместе с девушками. Джимми начал было говорить, но Криста знаком остановила его, потому что в этот момент Гай, Арута и Амос ступили на помост. Рядом с ними стоял старик в коричневой мантии, которая казалась такой же древней, как и он сам. В руке он сжимал богато украшенный жезл с резьбой и рунами по всей длине.

— Кто это? — спросил Локлир.

— Хранитель закона, — прошептала Бронуин. — Тише.

Старик поднял одну руку, и толпа затихла.

— Фольксраад собран. Слушайте же закон. Говорить только правду. Советы внимательно выслушивать. Решение, принятое фольксраадом, является волей всего народа.

Гай поднял руки над головой и заговорил:

— Вы отдали этот город на мое попечение. Я ваш протектор. И я говорю следующее: наш враг ожидает за стенами и хочет с помощью красивых слов добиться того, чего он не сможет взять силой оружия. Кто хочет высказать свое мнение?

Из толпы донесся голос:

— Моррелы издавна были врагами нашего народа. Разве можем мы пойти к ним на службу?

Ему ответил другой:

— А может нам выслушать этого Мурмандрамаса? Он хорошо говорил.

Все взгляды были обращены к Хранителю закона. Хранитель закона закрыл глаза и некоторое время молчал. Затем он сказал:

— Закон гласит, что моррелы не соблюдают обычаев людей. Они не связаны с нашим народом. Но в пятнадцатом году протектор Бекинсмаан повстречался с одним из них, по имени Тураналор, вождем моррелов клана Барсука из долины Исбандия, и на время праздника Банапис было установлено перемирие. Оно продолжалось три лета. Но когда Тураналор пропал в Эддерском лесу в девятнадцатом году, его брат Улмсласкор стал вождем клана Барсука. Он нарушил перемирие, убив все население крааля Дибриа. — Хранитель закона, казалось, рассказывал предания, как сам знал их. — Нашему народу случалось слушать слова моррелов, но необходима осторожность, ибо они склонны к предательству.

Гай показал на Аруту.

— Вы уже видели этого человека. Это Арута, принц Королевства, которое вы когда-то считали своим врагом. Теперь он наш друг. Он мой дальний родственник. Ему уже приходилось иметь дело с Мурмандрамасом. Он не из Арменгара. Выслушает ли его фольксраад?

Хранитель закона поднял руки в знак вопроса. Послышался хор голосов, выражавших согласие, и Хранитель показал, что принц может говорить. Арута выступил вперед.

— Я уже сражался с этим слугой дьявола.

Простыми словами он описал ночных ястребов, ранение Аниты, путешествие в Морелин. Он рассказал о предводителе моррелов Мураде, которого убил Бару. Он говорил о виденных им в пути ужасах и злодеяниях, причиненных Мурмандрамасом.

Когда он закончил, Амос поднял руки и заговорил:

— Я пришел к вам слабый и раненый. Вы вылечили меня, чужеземца. Теперь я один из вас. Я хочу сказать об этом человеке, Аруте. Я жил рядом с ним, сражался и за четыре года стал считать его своим другом. Он не обманывает вас. У него щедрое сердце и верное слово. То, что он сказал, может быть только правдой.

Гай крикнул:

— Так каким же будет ответ?

Вверх взметнулись мечи и факелы, и ответ эхом отразился от стен вокруг рыночной площади:

— Нет!

Гай стоял молча, а войско Арменгара бросало вызов Мурмандрамасу. Он стоял, сжав руки в кулаки, латные рукавицы подняты над головой, а гул голосов тысяч арменгарцев бушевал вокруг. Его единственный глаз горел огнем, лицо ожило, как будто мужество населения города смело его печали и усталость. Джимми показалось, что он видит возрожденного человека.

Хранитель закона дождался, пока шум утихнет, и провозгласил:

— Фольксраад постановил. Вот наше решение: ни один человек не выйдет из города, чтобы пойти на службу к Мурмандрамасу. Никто не осмелится нарушить закон.

Гай добавил:

— Возвращайтесь на свои места. Завтра битва начнется всерьез.

Толпа начала расходиться.

— Я ни на минуту не сомневался, что так и будет, — сказал Джимми.

— А все же этот темный брат с отметиной умеет обращаться со словами, — заметил Локлир.

— Это верно, — отозвалась Бронуин, — но мы воевали против моррелов со дня основания Арменгара. Между нами не может быть мира. — Она посмотрела на Локлира, и ее хорошенькое лицо посуровело. — Когда ты должен явиться на пост?

— Наше с Джимми дежурство на рассвете.

Бронуин и Криста переглянулись и кивнули друг другу. Бронуин взяла Локлира под руку.

— Идем со мной.

— Куда?

— Я знаю дом, где мы сможем остаться на ночь. — Она решительно повела его прочь через площадь, которая уже опустела.

Джимми посмотрел на Кристу.

— Он еще никогда…

— Бронуин тоже. Она решила, что если ей суждено завтра умереть, она, по крайней мере, узнает одного мужчину.

Джимми задумался.

— Ну что ж, по крайней мере, она выбрала доброго паренька. Они будут ласковы друг с другом.

Джимми пошел было прочь, но рука Кристы остановила его. Он оглянулся и увидел, что она изучает его лицо, освещенное факелом.

— Я тоже еще не познала ночных удовольствий, — сказала она.

Джимми вдруг почувствовал, как кровь приливает к лицу. За все время, проведенное вместе, Джимми так и не смог остаться наедине с Кристой. Они проводили все свободное время вчетвером, изображая пылкость чувств в темных переходах, но девушки всегда умудрялись сдерживать сквайров. Кроме того, они всегда чувствовали, что все это лишь игра. А теперь в воздухе ощущалось мрачное дыхание смерти, еще больше хотелось жить, даже если это всего на одну ночь. Наконец он промолвил:

— А я познал, но… всего дважды.

Она взяла его за руку.

— Я тоже знаю дом, где мы можем переночевать.

Она молча повела Джимми за собой. Он шел следом и ощущал, как в его душе зарождается что-то новое. Он чувствовал неизбежность смерти, и она ярко запечатлелась в страстном жизнеутверждающем желании. А с ним пришел страх. Джимми крепко сжал руку Кристы и пошел рядом.

Связные бежали вдоль стен, разнося приказы. Тактика арменгарцев была проста. Они ожидали. Едва занялся рассвет, они увидели, как Мурмандрамас выехал на гарцующем белом жеребце перед готовящимся к бою войском. Было ясно, что он ждет ответа. Но единственным ответом ему была тишина.

Арута убедил Гая ничего не предпринимать. Каждый час, оттягивающий атаку, мог стать часом, приближающим прибытие подкреплений. Если Мурмандрамас ожидал, что ворота распахнутся или что он получит открытый вызов, то он должен был разочароваться.

Его приветствовали лишь молчаливые шеренги защитников Арменгара на стенах города.

— О мои неразумные дети, почему вы сомневаетесь? Разве вы не собирали совет? Разве вы не видите все безрассудство сопротивления? Каков же тогда ваш ответ?

Ответом ему была тишина. Гай отдал приказ, чтобы никто не разговаривал, разве что шепотом, а тех, кому хотелось сказать колкость, следовало остановить, чтобы не дать Мурмандрамасу возможность начать атаку раньше, чем это необходимо. Конь под ним снова прогарцевал по кругу.

— Я должен знать! — выкрикнул Мурмандрамас. — Если я не получу ответа, доскакав до первой шеренги моего войска, то на вас обрушатся пламя и смерть.

Гай ударил кулаком в перчатке по стене.

— Черт меня побери, если я буду ждать еще пять минут. Катапульты!

Град камней размером с дыню пронесся над их головами и обрушился около Мурмандрамаса. Белый жеребец упал, разбрызгивая кровь. Всадник покатился по земле, и в него тоже попало несколько камней. На стенах бурно ликовали.

Но возгласы замерли, когда Мурмандрамас поднялся на ноги. Невредимый и даже не испачканный, он подошел к стенам на расстояние выстрела.

— Вы с презрением отвергаете мою щедрость? Вы отказываетесь от моего владычества? Тогда вы познаете смерть!

Лучники выстрелили, но стрелы отскочили от моррела, как будто его окружала защитная оболочка. Он поднял меч, раздался странный, глухой взрывной звук, и из клинка вылетел алый поток огня. Первый взрыв пришелся на самый край стены, и три лучника закричали в агонии, когда их тела поглотило пламя. Другие спрятались за стену. Между тем взрыв следовал за взрывом. Поскольку большинство защитников пригнулось, то потерь больше не было. Взревев от гнева, Мурмандрамас повернулся к своей армии и пронзительно закричал:

— Уничтожить их!

Гай посмотрел в амбразуру: предводитель войска врагов спокойно удалялся, в то время как его армия заполняла равнину. Он шел к ожидавшей его платформе и трону, и вокруг него образовался маленький спокойный остров в море хаоса.

Протектор приказал запустить военные машины, и битва началась. Нападавшие запнулись, но по инерции дошли до стен. Ров был загроможден обломками платформ, оставшихся от предыдущих атак, но теперь через воду перебросили гораздо больше платформ с лестницами, и опять нападающие ринулись на стены.

Вперед выбежали великаны, толкая перед собой странные ящики двадцати футов в ширину и десяти в высоту. Они катились на колесах, подпрыгивая на кочках и телах. Спереди и сзади ящиков были прикреплены шесты. Когда они докатились до стены, включился какой-то механизм, и шесты двинулись вниз, подняв ящики на уровень стены. Вдруг передние стены ящиков открылись, образовав помост, и из них на стены города хлынули гоблины. Одновременно из ящиков выбросили веревочные лестницы, чтобы еще больше атакующих могло взобраться наверх. Эта атака была предпринята одновременно с разных сторон, и сотни моррелов, гоблинов и троллей оказались на стенах. Завязался кровавый рукопашный бой.

Арута увернулся от удара гоблина и проткнул это существо с зеленой кожей мечом, сбросив его вниз на камни двора. Арменгарские подростки подбежали с кинжалами, чтобы добить упавшего со стены врага, если он еще жив: в бою участвовали все, кто мог.

Принц Крондора пробежал мимо Амоса, который сражался с моррелом, — каждый из них крепко держал противника за руку, сжимавшую меч. Арута ударил моррела рукояткой рапиры по голове и побежал Дальше вдоль стены. Темный эльф пошатнулся, Амос схватил его за горло, поднял и перекинул через стену, сбив с ног еще нескольких, пытавшихся взобраться по лестнице. Затем Амос с помощью подоспевшего воина оттолкнул лестницу от стены.

Джимми и Локлир мчались вдоль стены, нанося удары атакующим, которые пытались их задержать. Добежав до наблюдательного пункта Гая, Джимми сообщил:

— Сэр, Арманд говорит, что надвигается вторая волна ящиков.

Гай повернулся и посмотрел на оборонявшихся: стены были уже свободны от врагов и почти все лестницы опрокинуты.

— Шесты и горючее масло! — крикнул он, и его приказ передали по цепочке.

Когда к стене поднялась вторая волна ящиков, арменгарцы использовали шесты, багры и пики, чтобы не дать передней, стенке раскрыться, хотя в нескольких случаях они потерпели неудачу. Но в те, что удалось удержать, закинули кожаные мешки с маслом, туда же полетели горящие стрелы, и ящики запылали. Гоблины с криками начали прыгать вниз, предпочитая разбиться, чем заживо сгореть.

С теми несколькими отрядами моррелов, что попали на стены, быстро расправились, и через час после первого штурма с поля боя послышался сигнал отступления.

Арута подошел к Гаю. Протектор тяжело дышал, скорее от напряжения, чем от усталости. Его командная позиция была хорошо защищена, чтобы он мог отдавать приказы по всей стене.

— Нам повезло. — Он потер лицо руками и добавил:

— Если бы этот болван послал обе волны одновременно, то занял бы целую секцию, прежде чем мы успели бы опомниться. Нам пришлось бы отступать по улицам города.

Арута возразил:

— Может быть, но у вас хорошая армия, и она храбро сражалась.

— Да, они храбро сражаются и, черт возьми, храбро умирают, — сердито ответил Гай. — А мне нужно, чтобы они остались в живых. — Повернувшись к Джимми, Локлиру и еще нескольким связным, он сказал:

— Передайте командирам, чтобы пришли на командный пост. Через десять минут. — И добавил для Аруты:

— Я бы хотел, чтобы ты присоединился к нам.

Арута смыл кровь с рук свежей водой, которую принес старик, тянувший тележку, уставленную ведрами, и кивнул.

Они сошли со стены и спустились по лестнице в дом, который был превращен в командный пункт Гая. Через несколько минут командиры всех отрядов, а также Амос и Арманд были в сборе.

Когда все собрались, Гай сказал:

— Две вещи. Первое: я не знаю, как много таких атак мы в состоянии отразить и есть ли у них ресурсы для еще одной, какой была последняя. Если бы они оказались чуть умнее, то мы бы сейчас сражались с ними на улицах. Возможно, мы еще можем справиться в дюжиной таких нападений, но, может быть, следующая окажется последней. Первые две стадии эвакуации нужно закончить к полуночи. Лошадей и провизию — в ущелье, подготовить детей. И мне нужно, чтобы последние две стадии могли быть завершены по моему приказу в любой момент. Второе: если со мной что-нибудь случится, командование на себя примут по очереди Амос Траск, Арманд де Севиньи и принц Арута.

Арута ожидал, что арменгарские командиры начнут протестовать, но они без слов вышли, чтобы выполнить приказ. Гай остановил Аруту прежде, чем тот успел заговорить.

— Ты лучший военачальник, чем кто-либо еще в городе, Арута. И если мы оставим город, тебе, возможно, придется возглавить ту или иную часть армии. Я хочу, чтобы все об этом знали и повиновались тебе. Таким образом, если с тобой будет хоть один из командиров, твои приказы будут выполняться.

— Зачем?

Подойдя к двери. Гай ответил:

— Чтобы хотя бы еще несколько моих людей добрались до Вабона живыми. Идем со мной. На всякий случай тебе следует знать, что мы здесь придумали.

Второй большой штурм начался, когда Гай показывал Аруте расположения подразделений в крепости на случай падения города. Они бросились обратно на стены, а по улицам города старики и старухи катили бочки. Добежав до внешнего двора, Арута увидел, что в каждом его углу стоит несколько десятков бочек.

Они поднялись на стену и увидели, что по всей ее длине идет тяжелый бой. Пылающие ящики покачивались на ветру недалеко от стен, но ни один из отрядов моррелов, гоблинов или троллей не перебрался через бруствер.

Заняв свой командный пост. Гай обнаружил, что Амос распоряжается размещением резервных отрядов. Не ожидая, пока Гай спросит его, Амос начал докладывать обстановку:

— Мы остановили еще два десятка этих хитрых ящиков. На этот раз мы засыпали их горящими стрелами, а потом зашвырнули мешки с квеганским огнем, поэтому они взлетели гораздо дальше от стен. Наши ребята продолжают поливать их стрелами, и нужно поближе присмотреться к этим приспособлениям. А их чертово величество уже мог бы и устать.

Он показал на дальний холм, где сидел Мурмандрамас. Подробности разглядеть было невозможно, но предводитель моррелов казался не очень довольным результатами штурма. Арута пожалел, что с ними нет Мартина с его охотничьим глазом, а сам он не видел, что делает Мурмандрамас.

Вдруг Амос закричал:

— Вниз! Все вниз!

Арута спрятался за зубец стены, а предупреждение Амоса прокатилось по всей стене, повторяемое множеством голосов. И опять над их головами разорвалось алое пламя. За ним последовал второй взрыв, потом третий. Вдали прозвучал сигнал к отступлению, и Арута решился выглянуть за стену. Армия Мурмандрамаса отходила, возвращаясь в лагерь. Гай поднялся и воскликнул:

— Смотрите!

Внизу лежали испепеленные трупы, дымящиеся от взрыва таинственного пламени Мурмандрамаса. Амос оценил разрушения и заметил:

— Ему, кажется, не очень нравится проигрывать.

Арута осмотрел стены.

— Он убил собственных солдат и не причинил нам большого ущерба. Что же он за противник?

Амос положил руку ему на плечо.

— Самый плохой из возможных. Безумный.

Дым застилал глаза, и защитники города почти падали от усталости и недостатка свежего воздуха. Их противники подвезли на повозках к стенам большие сооружения из дерева и кустарника, устроенные таким образом, чтобы мгновенно загораться. Их подожгли, и вонючий черный дым стал клубами подниматься вверх. Нападающие попробовали новый способ штурма стен: высокие лестницы, намертво прикрепленные к платформам. Их тащили отряды гоблинов. Стена черного дыма закрывала арменгарцам вид, и то тут, то там прямо перед ними высовывалась лестница. Пока они тщетно старались оттолкнуть закрепленные лестницы, атакующие лезли вверх на стены. Их лица были закрыты повязками, пропитанными какой-то смесью масел и трав, фильтрующих дым. Нападавшим удалось захватить несколько позиций на стене, но Арута помогал распределить резервные отряды, и они вскоре отбросили противника. Гай приказал вылить в огонь нефть, раздался взрыв, предотвратить который у штурмующих не было никакой возможности. У основания стены полыхнул ад, и те, кто взбирался по лестницам, остались гореть заживо. Когда пламя унялось, за стенами не осталось ни одной лестницы.

Послеполуденное солнце закатывалось за крепость, И Гай подозвал Аруту.

— Думаю, на сегодня они закончили.

Арута усомнился:

— Не знаю. Посмотрите, как они стоят.

Осаждающее войско не вернулось в лагерь, как накануне. Оно перестраивалось на атакующих позициях, между полками бегали командиры, отдавая приказания о перемещениях.

— Неужели они хотят атаковать нас ночью?

Подошли Амос и Арманд.

— А почему бы и нет? — заметил Амос. — Судя по тому, как они бросают на нас своих людей, им неважно, смогут ли они разглядеть противника. Этому тупому негодяю все равно, умрут они или останутся в живых. Это будет чистая резня, но она изнурит наших воинов.

Арманд осмотрелся. Мертвых и раненых уносили в город.

— Мы потеряли триста двадцать солдат сегодня. Возможно, эта цифра будет выше, когда командиры проверят наличный состав. Это значит, что у нас остается шесть тысяч двести и где-то около четверти сотни человек.

Гай выругался.

— Если Мартин и его спутники доберутся до Каменной Горы за самое короткое время и прибудут сюда так же быстро, они все равно не успеют. И похоже, что у наших друзей есть еще что-то в запасе на сегодня.

Арута оперся о каменную стену.

— Не похоже, что они готовят новый штурм.

Солнце уже зашло за гору, но небо оставалось светлым. На равнине перед городом колыхались знамена и факелы.

— Такое впечатление, что они… ждут.

Гай приказал:

— Уведите отряды вниз, пусть их покормят, но далеко пусть никто не уходит.

Он ушел вместе с Армандом, ничего не сказав о необходимости выставить наблюдение. Об этом не надо было напоминать.

Арута с Амосом остались на стене. У принца появилось странное чувство ожидания, как будто приближалось время выполнить свою роль, какова бы она ни была. Если древнее пророчество, пересказанное ему ишапианцами в Сарте, было верным, он был Сокрушителем Тьмы и ему надлежит сразить Мурмандрамаса. Он положил голову на руки, опирающиеся на холодные камни крепостной стены. Амос вынул трубку и начал набивать ее табаком, напевая какую-то морскую песенку. Они ждали, а армия внизу погрузилась во тьму.

— Нет, Локи, — сказала Бронуин, отталкивая юношу.

— Но ведь мы в увольнении, — смущенно запротестовал сквайр.

Усталая девушка объяснила:

— Я целый день разносила приказы, как и ты. Я вся липкая от пота, в грязи и в дыму, а ты хочешь лечь со мной.

— Но… прошлой ночью… — В голосе Локлира слышалась обида.

— То было прошлой ночью, — мягко ответила девушка. — Я хотела этого и благодарю тебя. Но сейчас я устала, вся в грязи и не в настроении.

Локлир холодно произнес:

— Благодарю? Это что… было одолжение? — Его гордость была уязвлена, и голос прерывался от волнения. — Я люблю тебя, Бронуин. Когда все закончится, ты должна будешь поехать со мной в Крондор. Когда-нибудь я стану очень богат. Мы можем пожениться.

Нетерпеливо, но с нежностью девушка ответила:

— Локи, ты говоришь о вещах, которых я не понимаю. Ночные удовольствия — это… не обещания. А теперь я должна отдохнуть, прежде чем вернуться в отряд. Иди. Может, потом когда-нибудь.

Чувствуя себя обиженным, с пылающими щеками, Локлир отступил:

— Что ты хочешь сказать — потом когда-нибудь? — Его лицо покраснело, и он почти кричал:

— Ты думаешь, что это игра, так? Ты думаешь, я всего лишь мальчишка. — Он держался вызывающе.

Бронуин с грустью посмотрела на него:

— Да, Локи, ты еще мальчишка. А теперь иди.

Разозлившись еще больше, Локлир заявил:

— Никакой я тебе не мальчишка, Бронуин. Вот увидишь. Ты не единственная девушка в Арменгаре. Ты мне не нужна. Он неуклюже переступил через порог и захлопнул за собой дверь. От унижения и злости слезы текли у него по щекам. В нем все кипело, гулко колотилось сердце. Никогда в жизни он не испытывал такого смятения и такой боли. Затем он услышал, как Бронуин выкрикнула его имя. Он заколебался, думая, что девушка хочет извиниться, и опасаясь, что он нужен ей всего лишь, чтобы послать по какому-нибудь делу. Потом он услышал крик.

Локлир толкнул дверь и увидел, что девушка прижимает руку к груди, а другой неловко держит кинжал. Кровь стекала по ее руке, животу и бедру. Перед ней, подняв меч, стоял, пригнувшись, горный тролль. Рука Локлира выхватила меч.

— Бронуин!

Тролль оглянулся, и мальчик прыгнул прямо на него. Не успел Локлир поднять свой меч, как на него обрушился клинок тролля.

В слепой ярости Локлир ударил с плеча, тяжело ранив тролля в шею. Тот зашатался и попытался повернуться, но сквайр заколол его, ударив в подмышечную впадину, — туда, где не было доспехов. Тролль Вздрогнул, меч выпал из его ослабевших пальцев, и он упал на пол.

Локлир еще раз ткнул его мечом и кинулся к Бронуин. Девушка лежала в луже крови, и Локлир сразу понял, что она мертва. Слезы хлынули у него из глаз, когда он обнял ее и прижал к груди.

— Прости меня, Бронуин, прости, что накричал на тебя, — зашептал он на ухо мертвой девушке. — Не умирай, я буду твоим другом. Я не хотел кричать. Черт! — Он качался из стороны в сторону, а кровь Бронуин струилась между его пальцами. — Черт, черт, черт.

Локлир плакал навзрыд, боль раскаленным железом пронзила все его тело, сердце бешено колотилось, все мускулы напряглись. Кожа его горела, как будто ненависть и ярость искали выход через поры на теле, а глаза жгло изнутри. Они вдруг стали слишком горячими и сухими для слез.

Сигнал тревоги вывел его из состояния оцепенения. Он поднялся и нежно положил девушку на кровать, которую они делили прошлой ночью. Затем он взял меч и открыл дверь. Он глубоко вздохнул, и что-то замерзло в нем, как будто горный лед появился на месте, где мгновением раньше все агонизировало в пламени.

Перед ним стояла женщина с ребенком, к которой с поднятым мечом приближался гоблин. Локлир спокойно выступил вперед и нанес гоблину удар в шею, хитро перекрутив меч так, что голова гоблина упала с плеч. Локлир оглянулся, заметив краткое мерцание, и вдруг перед ним появился моррел. Локлир ринулся в атаку. Моррел получил рану в бок, но избежал смерти. Однако рана была серьезной, а Локлир неплохо владел мечом. Сейчас он был во власти холодной, управляемой ярости, не заботясь о собственной безопасности, что делало его еще опасней для противника, так как он был готов рисковать, не думая о смерти. Мальчик яростно оттеснил моррела к стене и пронзил клинком.

Локлир резко повернулся, высматривая очередного противника, увидел, как еще одна фигура появилась на улице в квартале от него, и побежал навстречу гоблину.

Противник появился в городе повсюду и неожиданно. Когда раздался сигнал тревоги, осажденные расправились с ними, но часть гоблинов и моррелов объединилась и продолжала сражение в разных районах города. Когда появление магически переправляемых в крепость солдат достигло апогея, армия, стоявшая под стенами, начала новый штурм. Создалось опасное положение: если оставить в городе достаточно воинов, чтобы расправиться с телепортируемыми солдатами, в обороне стены появится брешь.

Гай приказал подвести один резервный отряд к самому горячему месту на стене, а другой отправил на улицы города. Горючее масло и стрелы быстро остановили штурмующих, но появление солдат в городе продолжалось. Арута пытался стряхнуть усталость и, наблюдая за злейшим врагом своего отца, удивлялся, откуда тот черпал силы. Гай был намного старше его, и все же Арута мог позавидовать его энергии. Скорость, с которой он принимал решения, показывала, насколько хорошо он представляет себе, где в какой момент находилось каждое подразделение. Арута так и не смог полюбить этого человека, но он уважал его и, хотя не хотел себе в этом признаться, даже восхищался им.

Гай смотрел в сторону дальнего холма, где расположился Мурмандрамас. Там мелькнул свет, через мгновение он повторился, потом еще раз. Арута проследил за взглядом Гая и, понаблюдав некоторое время за огнями, спросил:

— Это оттуда они попадают к нам?

— Могу в этом поклясться. За всем этим стоит колдун или его служитель из племени змеелюдей.

Арута заметил:

— Расстояние слишком велико даже для лука Мартина, и, думаю, ни один из ваших лучников не сможет послать стрелу так далеко. Даже катапультами не добросить.

— Нам не достать этого негодяя.

К ним подошел Амос.

— Ситуация под контролем, хотя они продолжают появляться то там, то здесь. Мне доложили о трех в крепости, а один появился во рву и тут же утонул как камень, а теперь… Куда это вы смотрите?

Арута показал на холм, и Амос некоторое время наблюдал за огнями.

— Наши катапульты его не достанут. Черт. — Затем лицо старого моряка расплылось в усмешке. — У меня есть идея.

Гай махнул в сторону двора, где внезапно появился тролль с изумленным выражением лица, на него тут же набросилось трое солдат. Однако пока он сражался, появился другой и бросился вниз по улице.

— Попробуй, что бы то ни было. Рано или поздно они соберутся в достаточно большой отряд и смогут причинить нам немало хлопот.

Амос поспешил к катапульте. Он раздал указания, и вскоре на костре грелся котел. Амос посмотрел за подготовкой и вернулся. Прислонившись к стене, он сказал:

— Теперь в любой момент.

— Что? — спросил Гай.

— Ветер переменится. Он всегда меняется в это время суток.

Арута покачал головой. Он устал, и на ум ему вдруг пришла смешная мысль.

— Мы что, собираемся подплыть поближе, капитан?

Внезапно на крепостном валу, моргая от неожиданности, появился тролль. Гай ударил его кулаком, сбросив вниз на камни. Тело упало с глухим стуком.

— Похоже, первые несколько секунд они не успевают сориентироваться, что очень полезно, — сказал протектор. — Иначе он мог съесть твою ногу на обед, Амос.

Амос послюнил палец и поднял его вверх. С удовлетворенным вздохом он закричал:

— Катапульта! Давай!

Мощная машина раскрутилась и бросила свой снаряд с такой силой, чтобы он перелетел через стену. Снаряд тихо умчался во тьму.

Долгое мгновение никакого эффекта не было видно, а потом вдалеке в ночи послышались крики. Амос издал ликующий возглас. Арута понаблюдал за холмом и заметил, что свет там больше не вспыхивает.

— Амос, что ты сделал? — поинтересовался Гай.

— Ну, Одноглазый, я научился этому трюку у твоих старых друзей кешианцев. Я был в Дурбине, когда одно племя бедуинов решило восстать и осадить город. Генерал-губернатор, эта старая лиса Хазар-хан, обнаружил, что стены просто поливаются стрелами, поэтому он приказал нагреть песок и выстрелить им в осаждавших.

— Горячим песком? — переспросил Арута.

— Да, просто нагреваешь песок, пока он не раскалится, и бросаешь его в противника. Ветер относит его довольно далеко, и если он не остыл, то жжет, как адское пламя. Он попадает под латы, под рубашку, залезает в сапоги, в волосы, повсюду. Если Мурмандрамас смотрел в нашу сторону, мы, может, и ослепили этого импотента, сына сифилисной крысы. В любом случае, час-другой ему будет не до заклинаний.

Арута засмеялся.

— Думаю, это не надолго.

Амос достал из-за пазухи трубку и лучину, которую зажег от факела.

— Что да, то да, — тон его голоса оставался серьезным. — Это верно.

Все трое опять посмотрели в темноту, ожидая, что же будет дальше.