Глава 10. УБЕЖИЩЕ
Джимми толкнул Локлира в бок. Они неторопливо шли по рыночной площади, разглядывая то немногое, что мог предложить им Арменгар. Молодых людей их возраста в городе было мало, а те, кого они видели, были все вооружены и одеты в доспехи. Джимми удивлялся, насколько рынок в этом городе отличался от рыночной площади в Крондоре.
— Мы провели здесь уже час, а то и больше, и клянусь тебе, я не заметил ни одного нищего или воришки в толпе, — заметил он.
— На то есть причина, — ответил Локлир. — Судя по словам Амоса, само существование города зависит от доверия друг другу. Воров нет, потому что все знают друг друга, да и где ты здесь спрячешься? Не могу сказать, что много знаю о городской жизни, но этот город, хотя и очень велик, больше похож на гарнизон.
— Да, ты прав.
— А нищих нет, потому что они, наверное, как в армии, кормят всех.
— Столовые и лазареты?
— По-видимому, — согласился Локлир.
Они прошли мимо палаток, и Джимми на глаз оценил их содержимое.
— Ты заметил, что тут нет никаких предметов роскоши?
Локлир покачал головой. В палатках продавались продукты, простая одежда, кожаные товары и оружие. Все цены были довольно низкими, и, казалось, никто вокруг не торговался.
Через некоторое время Джимми присел на ступеньку крыльца одного из домов на площади.
— Скучно.
— А я вижу кое-что, что вовсе не скучно.
— Что? — спросил Джимми.
— Девушки, — показал рукой Локлир. Из толпы покупателей появились две девушки, которые остановились посмотреть товар у крайней палатки. Они были того же возраста, что и мальчики. Обе были одеты одинаково: в кожаные сапоги, штаны, рубашки, кожаные жилеты. У каждой кинжал и меч на поясе. Темные волосы до плеч были убраны со лба сложенными шарфами. Девушка повыше заметила, что Джимми и Локлир смотрят на них, и что-то сказала своей подруге. Вторая девушка тоже посмотрела в их сторону, и, склонив головы, обе зашептались о чем-то. Затем первая девушка отложила товары, которые рассматривала, и подружки подошли к Джимми и Локлиру.
— Ну? — сказала девушка повыше, прямо глядя на мальчиков голубыми глазами.
Джимми встал и с удивлением обнаружил, что девушка ростом была немногим ниже его самого.
— Что ну? — спросил он с запинкой на арменгарском.
— Вы смотрели на нас.
Джимми взглянул на Локлира, и тот тоже встал со ступеньки.
— А что, в этом есть что-то плохое? — спросил младший сквайр, который говорил на местном языке лучше Джимми.
Девушки переглянулись и захихикали.
— Это грубо.
— Мы нездешние, — попробовал объяснить Локлир.
На это замечание девушки открыто рассмеялись.
— Это и так ясно. Мы слышали. О вас знают все в Арменгаре.
Локлир покраснел. Ему не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что по внешнему виду он и Джимми сильно отличались от остальных жителей города. Вторая девушка изучающе посмотрела на него темными глазами и спросила:
— У себя дома вы всегда разглядываете девушек?
Локлир неожиданно усмехнулся:
— Каждый раз, когда у меня есть такая возможность.
Все четверо засмеялись.
— Меня зовут Криста, а это Бронуин, — сказала высокая девушка. — Мы служим в Десятом отряде и до завтрашнего вечера у нас увольнительная.
Джимми не знал, что означает ссылка на отряд, но ответил:
— Я сквайр Джеймс — Джимми. А это сквайр Локлир.
— Локи.
— У вас одно и то же имя? — спросила Бронуин.
— Сквайр — это звание. Мы служим при дворе принца, — пояснил Локлир.
Девушки непонимающе переглянулись.
— Мы не понимаем ваших чужеземных обычаев, — сказала Криста.
Джимми быстрым движением подхватил ее руку.
— Тогда почему бы вам не показать нам город, а мы расскажем вам о наших чужеземных обычаях?
Локлир неуклюже последовал примеру своего друга, однако было непонятно, кто чью руку взял первым, он или Бронуин.
С девичьими смешками Бронуин и Криста повели ребят по улицам города.
Мартин ел и молча разглядывал Бриану, одновременно прислушиваясь к разговору. Все спутники Аруты, за исключением Джимми и Локлира, сидели за большим столом с Гаем, Амосом и Брианой. Амос уверил всех, что отсутствие мальчиков не должно их беспокоить, так как в городе не может произойти ничего плохого, о чем сразу же не узнал бы протектор. А выйти из города они не могли, это невозможно даже для такого способного паренька, как Джимми. Арута не был в этом так уверен, но воздержался от комментариев.
Арута понимал, что ему и Гаю необходимо быстро найти взаимопонимание, и он уже знал, что так оно и будет, но решил отложить предположения до тех пор, пока не услышит, что Гай скажет ему в частной беседе. Арута изучал протектора. Гай впал в мрачное настроение и стал до странности похож на отца Аруты, который тоже часто бывал таким. Гай мало ел, но уже целый час постоянно подливал эль в свой бокал.
Арута обратил внимание на брата, который с самого утра вел себя очень необычно. Мартин бывал молчалив, в этом они оба были похожи, но с момента, когда он увидел Бриану, он просто онемел. Она появилась в предоставленных им комнатах вместе в Амосом перед полуденной трапезой, и с тех пор Мартин не промолвил ни слова. Однако во время ужина, как и во время обеда, его глаза говорили о многом, и насколько Арута мог судить, Бриана отвечала ему тем же. По крайней мере, она, казалось, смотрела на Мартина чаще, чем на кого-либо еще за столом.
Гай в течение вечера почти ничего не говорил. И если мать Брианы была похожа на дочь, то Арута мог понять, какая это была потеря для Гая. За те короткие часы, которые он мог наблюдать за ней, Арута пришел к выводу, что Бриана замечательная женщина. Он понимал, почему Мартина так влекло к ней. Бриана не была красивой и совсем не походила на Аниту, однако в ней была неотразимая привлекательность, уверенность в себе, которая действовала магнетически. Ей не нужны были никакие уловки, и в ее поведении было нечто подсказывающее ему, что по характеру она была бы подходящей парой для Мартина. Арута долгое время размышлял о серьезных вещах, но не мог не улыбнуться про себя: судя по всему Мартин все больше и больше влюблялся в Бриану.
Трапеза показалась Аруте и Мартину странной, так как ни в покоях Гая, ни в остальной части Арменгара слуг не было. Еду в комнаты протектора приносили солдаты из вежливости, но обслуживал он себя сам, и то же приходилось делать его гостям. Амос сказал им, что после ужина он и Арманд часто сами мыли посуду на кухне. В городе работали все, кто мог.
Покончив с едой, Амос промолвил:
— Мне и Арманду нужно нести караул на стене. Сегодня вечером мы освобождены от наряда на кухню, так что можем принять вас как полагается. Не хотите к нам присоединиться?
Это щедрое приглашение относилось ко всем, кто сидел за столом. Роальд, Лори и Бару приняли его, при этом хадати особенно хотелось как можно лучше узнать своих дальних родичей.
Мартин поднялся и с почти героическим усилием обратился к Бриане:
— Может быть, командир покажет мне город?
А когда она согласилась, он, казалось, был одинаково доволен и расстроен.
Арута жестом показал брату, чтобы тот шел с Брианой, поскольку ему нужно было остаться поговорить с Гаем, и Мартин поторопился из зала вслед за ней.
В длинном коридоре, который вел к подъемнику, Мартин остановился, чтобы взглянуть на городские огни внизу. В кромешной тьме сияли тысячи мерцающих огоньков.
— Я часто прохожу здесь, — сказала Бриана, — и никогда не устаю от этого вида. — Мартин согласно кивнул. — А твой дом, он похож на Арменгар?
Мартин не смотрел на нее.
— Крайди? — произнес он задумчиво. — Нет. Мой замок кажется крошечным по сравнению с крепостью, а город Крайди размером не больше одной десятой этого города. У нас нет гигантской стены вокруг, а люди не вооружены. Это мирное место, или, по крайней мере, так мне кажется сейчас. Раньше я, бывало, избегал его, стараясь уходить в лес на охоту или просто чтобы остаться одному. Или я часто уходил в самую высокую башню замка и наблюдал за тем, как солнце садится в океан. Это лучшее время дня. Летом морской бриз охлаждает дневной жар, а солнце играет красками на воде. Зимой башни окутаны белым снегом и кажутся вышедшими из сказки. Можно видеть, как с океана катятся могучие облака. Но еще более величественны бури с молниями и громом, когда небеса словно оживают. — Он оглянулся и заметил, что она внимательно смотрит на него. Внезапно он почувствовал себя как-то глупо и нерешительно улыбнулся, что было у него знаком смущения. — Я говорю бессвязно.
— Амос рассказывал мне об океанах. — Она склонила голову, как будто размышляя. — Это так странно, столько воды.
Мартин засмеялся, его волнение исчезло.
— Да, океан может быть страшным, странным и могучим. Я никогда не любил корабли, но мне приходилось плавать, и через какое-то время начинаешь понимать, каким прекрасным может быть море. Оно как… — Он остановился, пытаясь подыскать слова. — Тебе лучше расскажет Лори или Амос. Они умеют находить слова, которых мне не хватает.
Она положила руку ему на плечо.
— Я бы предпочла услышать их от тебя. Бриана повернулась к окну, пламя факела осветило ее лицо, черные волосы в полутьме казались высоким венцом. Она долго молчала, а потом посмотрела на Мартина.
— Ты хороший охотник?
Мартин вдруг усмехнулся, чувствуя себя дураком.
— Да, очень хороший. — Оба понимали, что это не пустое хвастовство, как и то, что в его словах нет и фальшивой скромности. — Меня обучали эльфы, и среди людей я знаю лишь одного, кто стреляет лучше.
— Я люблю охоту, но теперь, когда приходится командовать отрядом, у меня мало времени. Может быть, мы сможем улучить время и поискать дичь. Здесь охота более опасна, чем в твоем Королевстве, ведь пока мы охотимся, могут охотиться и на нас.
Мартин холодно ответил:
— Я уже имел дело с моррелами.
Она открыто посмотрела на него.
— Ты очень сильный человек, Мартин. — И, положив ладонь ему на руку, она добавила:
— И, я думаю, ты еще и добрый. Я Бриана, дочь Гвиннат и Гуртмана, из рода Алвин. — Слова эти звучали официально, но в них было нечто глубокое, как будто она пыталась открыть ему себя, дотянуться до его сердца.
— Я Мартин, сын Маргарет… — за многие годы он впервые подумал о матери, красивой служанке при дворе герцога Брукала, — и Боуррика из рода Данниса, первого из кон Дуанов. Меня еще называют Мартин Длинный Лук.
Она пристально смотрела ему в лицо, как будто изучая каждую черточку. Выражение ее лица изменилось, когда она улыбнулась. При виде ее улыбки Мартин почувствовал, как в его груди заполыхал пожар. Она засмеялась.
— Это имя подходит тебе, Мартин Длинный Лук. Ты такой же высокий и могучий, как и твое оружие. Есть ли у тебя жена?
Мартин тихо ответил:
— Нет. Я… я никогда не встречал никого… Я не умею обращаться со словами… и с женщинами. Я мало с кем знаком.
Она прикоснулась кончиками пальцев к его губам.
— Я понимаю.
Внезапно Мартин обнаружил, что обнимает девушку, ее голова прижималась к его груди, но как это получилось, он не знал. Он держал Бриану очень осторожно, словно при легчайшем движении она могла исчезнуть.
— Я не знаю, как вы поступаете в таких случаях в Королевстве, Мартин, но Амос говорит, что вы избегаете говорить открыто о вещах, которые в Арменгаре воспринимаются как сами собой разумеющиеся. Не знаю, так ли это. Но я не хочу быть одна сегодня ночью. — Она опять заглянула ему в лицо, и он увидел и желание, и страх, и доверие. Тихо, почти неслышно, она спросила:
— Так же ли ты нежен, как и силен, Мартин Длинный Лук?
Мартин посмотрел ей в глаза и понял, что слов не нужно. Он долго молча держал ее в своих объятиях. Потом она отодвинулась, взяла его за руку и повела в свою комнату.
Арута долго сидел, наблюдая за Гаем. Протектор Арменгара был погружен в свои мысли, рассеянно прихлебывая эль. Тишину нарушал лишь треск поленьев в очаге. Наконец Гай промолвил:
— Больше всего мне не хватает здесь вина. Бывает, что оно как ничто другое подходит к определенному настроению, ты не находишь?
Арута кивнул, отпив эль из своей кружки.
— Амос рассказал нам о вашей потере.
Гай рассеянно махнул рукой, и Арута понял, что тот уже немного захмелел: его движения не были столь уверенны и сдержанны, но речь оставалась связной и четкой. Гай тяжело вздохнул.
— Это скорее твоя потеря, Арута. Ты никогда ее не видел.
Арута не знал, что, сказать. Он вдруг почувствовал раздражение, как будто его вынудили наблюдать за чем-то очень личным, разделять горе человека, которого он должен был ненавидеть.
— Вы сказали, что нам надо поговорить. Гай.
Гай кивнул и отодвинул кружку. Он все еще смотрел в пустоту.
— Ты мне нужен. — Он повернулся лицом к Аруте. — Мне нужна помощь Королевства по крайней мере, и это означает помощь Лиама. — Арута жестом попросил Гая продолжать. — Лично для меня не важно, хорошо или плохо ты обо мне думаешь. Но совершенно очевидно, что мне нужно, чтобы меня приняли в качестве предводителя этих людей.
Гай погрузился в молчание. Потом он продолжил:
— Я думал, что на Аните женится твой брат. Это укрепило бы его право на престол. Хотя он стал королем еще до того, как мог подумать об этом. Родрик оказал нам всем услугу, когда воспользовался предсмертным проблеском сознания. — Гай сурово посмотрел на Аруту. — Анита — прекрасная молодая женщина. Я не хотел жениться на ней, просто одно время в этом была необходимость. После я бы позволил ей жить… своей жизнью. Но так лучше. — Он откинулся на спинку кресла. — Я пьян. Мои мысли разбредаются.
Гай прикрыл глаз, и Арута подумал, что он просто уснул, однако Гай заговорил:
— Амос рассказал тебе, как мы добрались до Арменгара, поэтому я не стану повторяться. Но есть и другие вещи, которых он не касался. — Он опять надолго замолчал. — Твой отец говорил когда-нибудь, почему наши отношения были такими напряженными?
Арута постарался ответить спокойно:
— Он говорил, что вы были в сердце каждого заговора при дворе против Западных земель Королевства и использовали свою близость к Родрику, чтобы подорвать положение отца.
К изумлению Аруты Гай ответил:
— В основном все верно. Иная интерпретация моих действий могла бы дать более мягкое определение моим поступкам, но ни в царствование Родрика, ни его отца до того я не поступал в интересах Боуррика или Запада. Нет, я говорю о… другом.
— Когда он говорил о вас, то всегда называл врагом, — продолжал Арута. — А Дуланик сказал мне, что когда-то вы и отец были друзьями.
Гай опять уставился на огонь. Он говорил отстранение, как бы припоминая.
— Да, хорошими друзьями, — тихо повторил он. Он опять замолчал, но когда Арута был уже готов сказать что-нибудь, добавил:
— Все началось, когда мы оба были молоды и служили при дворе, во времена правления Родрика Третьего. Мы были одними из первых сквайров, которых направили к королевскому двору. Это было нововведение Келдрика, чтобы будущие правители знали больше, чем их отцы. — Гай задумался. — Я расскажу тебе, как все происходило. А когда я закончу, может быть, ты поймешь, почему ни тебя, ни твоего брата не отправили в свое время ко Двору.
Я был на три года младше твоего отца, которому едва исполнилось восемнадцать, но мы были одинакового роста и темперамента. Сначала нас просто приставили друг к другу, так как он был моим дальним родственником и ожидалось, что я научу его манерам. Со временем мы стали друзьями. В эти годы мы играли вместе в карты, вместе волочились за юбками и сражались.
О, у нас были разногласия даже тогда. Боуррик был сыном дворянина из приграничной зоны, он больше заботился о древних понятиях чести и долга, чем о понимании истинных причин происходящих вокруг событий. А я… — Он провел ладонью по лицу, как будто пытаясь проснуться. Его тон стал более резким. — Я был воспитан на Востоке и с раннего возраста приучился командовать. Моя семья происходила из древнего и почитаемого в Крондоре рода. Если бы Делонг и его братья оказались чуть менее талантливыми генералами, а мои предки чуть более удачливыми, то вместо кон Дуанов королями были бы Бас-Тайра. Поэтому с раннего детства меня учили тому, как ведется политическая игра в Королевстве. Нет, кое в чем мы с твоим отцом были очень разными, но в своей жизни я никого не любил так, как Боуррика. — Он посмотрел на Аруту. — Он был для меня братом, которого мне всегда хотелось иметь.
Арута был заинтригован. У него не было сомнения в том, что Гай многое приукрашивает, чтобы оправдать свои действия, он даже подозревал, что и опьянение было придумано специально, но ему было интересно побольше узнать о юности отца.
— Что же тогда послужило причиной раздора?
— Мы соревновались, как все молодые люди, в охоте, в игре и в победах над женщинами. Наши политические разногласия иногда приводили к необдуманным словам, но мы всегда находили способ избежать ссоры и помириться. Однажды мы даже подрались из-за моего глупого замечания. Я сказал, что твой прапрадедушка был всего лишь третьим сыном короля, который обладал дурным нравом и силой оружия пытался добиться того, чего нельзя было добиться в условиях существующего тогда Королевства. Для Боуррика же он был великим человеком, который водрузил знамя Королевства над Босанией.
Я считал, что Запад — дыра, в которую утекают ресурсы всего Королевства. Расстояния слишком велики, чтобы должным образом осуществлять управление. Ты правишь в Крондоре. Ты понимаешь, что правишь независимым государством, из Рилланона приходят лишь общие указания. Западные земли — это практически независимая страна. В общем, мы поспорили об этом, а потом подрались. Впоследствии наш гнев утих. Однако это был первый знак того, насколько глубоко различие между нашим пониманием государственной политики. Но и эти различия не смогли разрушить нашу дружбу.
— По-вашему получается, будто ваш спор был всего лишь несогласием двух благородных людей в области политики. Но я хорошо знал отца. Он ненавидел вас, и эта ненависть глубоко запала ему в душу. Видимо, кроме этого, было еще кое-что.
Гай опять уставился на огонь. Затем он тихо сказал:
— Твой отец и я были соперниками во многом, но самым горьким оказалось наше соперничество из-за твоей матери.
Арута привстал.
— Что?
— Когда твой дядя Малком умер от лихорадки, твоего отца вызвали домой. Как старший из братьев унаследовать титул должен был Боуррик, именно поэтому его и послали учиться при дворе, но со смертью Малкома твой дедушка остался один. Поэтому он попросил короля назначить твоего отца губернатором Запада и отослать его обратно в Крайди. Твой дедушка был стар, его жена уже умерла, и после смерти Малкома он стал очень сдавать. Он умер меньше чем через два года, и Боуррик стал герцогом Крайди. К тому времени Брукал вернулся в Вабон, а я был старшим сквайром при дворе короля. Я с нетерпением ждал приезда Боуррика, так как он должен был предстать перед королем и присягнуть ему на верность. Вступившие в титул герцоги должны были выполнить этот ритуал в течение первого года после получения титула.
Арута подсчитал и понял, что, должно быть, именно тогда по пути в столицу его отец заехал, навестить Брукала в Вабон и влюбился в красивую служанку. В результате того романа появился на свет Мартин. Сам Боуррик узнал об этом лишь пять лет спустя.
Гай продолжал рассказ:
— За год до того, как твой отец вернулся в Рилланон, при дворе появилась твоя мать. Она была фрейлиной королевы Яники, второй жены короля, матери принца Родрика. Тогда мы и встретились, Кэтрин и я. До Гвиннат она была единственной женщиной, которую я когда-либо любил.
Гай погрузился в молчание, а у Аруты появилось странное ощущение вины, будто он стал причиной того, что Гаю пришлось заново пережить обе потери.
— Кэтрин была редкой женщиной, Арута. Я знаю, что ты понимаешь это, она была твоей матерью, но когда я впервые увидел ее, она была свежа как весеннее утро, на щеках играл румянец, а в застенчивой улыбке был шаловливый бесенок. Ее волосы были золотого цвета и сияли на солнце. Я влюбился в нее в тот самый миг, когда увидел. И твой отец тоже. С того мгновения наше соперничество стало еще более жестким: мы боролись за ее внимание.
Два месяца мы оба ухаживали за ней, и к концу второго мы с твоим отцом перестали разговаривать, таким ожесточенным было наше соперничество. Твой отец все откладывал возвращение в Крайди, решив добиться ее благосклонности.
Однажды утром я должен был отправиться на верховую прогулку верхом с Кэтрин, но когда я приехал за ней, она готовилась к отъезду. Она приходилась королеве Янике двоюродной сестрой и, следовательно, была предметом исканий многих участников придворных интриг. Уроки, которые я давал твоему отцу несколько лет ранее, возвратились мне сторицей. Пока я гулял с Кэтрин и сопровождал ее в поездках верхом, твой отец просил ее руки у короля. Родрик как опекун твоей матери повелел ей выйти замуж за твоего отца. Это был политически целесообразный брак, потому что уже тогда король сомневался в способностях своего сына и в здоровье своего брата. Черт побери, Родрик не был счастливым человеком. Три его сына от первого брака умерли, не достигнув совершеннолетия, и он так и не оправился от смерти своей возлюбленной королевы Беатрисы. А его младший брат Эр-ланд был поздним ребенком и имел слабые легкие. Он ведь был всего на десять лет старше принца Родрика. Весь двор знал, что король хотел назначить наследником твоего отца, но Яника родила сына, пугливого мальчика, которого Родрик презирал. Я думаю, он решил выдать Кэтрин за твоего отца, чтобы укрепить его право на трон, чтобы его можно было провозгласить наследником. И небесам известно, что следующие двенадцать лет он старался либо сделать из принца стоящего человека, либо сломать его. Однако король так и не назначил наследника, и так нам достался Родрик Четвертый, еще более несчастный и слабый человек, чем его отец.
Арута вспыхнул и поднял глаза:
— Вы хотите сказать, что король принудил мою мать выйти замуж за моего отца?
Гай сверкнул единственным глазом.
— Это был политически необходимый брак.
Арута рассердился.
— Но мама любила отца!
— Ко времени, когда ты родился, я не сомневаюсь, что она научилась любить его. Твой отец был хорошим человеком, а она любящей женщиной. Но в те дни она любила меня. — В его голосе послышалось волнение. — Она любила меня. Я был знаком с ней уже год до того, как вернулся Боуррик. Мы поклялись Друг другу в верности и решили пожениться после того, как мой срок службы при дворе окончится, но мы держали это в секрете. Это была клятва двух детей, данная однажды вечером в саду. Я написал своему отцу, попросив походатайствовать за меня перед королевой, чтобы получить руку Кэтрин. Я никогда не осмеливался просить об этом короля. Меня, хитроумного сына восточного лорда, в придворной интриге обошел мальчишка, сын деревенского дворянина. Черт, я-то думал, что был таким коварным! Но мне было лишь девятнадцать лет. Это было так давно.
Я был в ярости. В те дни мой темперамент был под стать темпераменту твоего отца. Я бросился в комнату Кэтрин и вызвал Боуррика. Мы дрались на дуэли, мы дрались прямо в королевском дворце и чуть не убили друг друга. Ты, должно быть, видел длинный шрам у него на боку, от левой руки через всю грудь. Это я его оставил. У меня есть похожий. Я чуть не умер. Когда я поправился, твой отец уже неделю как уехал в Крайди и забрал Кэтрин с собой. Я бы последовал за ними, но король запретил мне это под страхом смерти. Он был прав: ведь они уже были женаты. Я стал одеваться в черное в знак траура. А потом меня отослали в Дип-Таунтон сражаться против Кеша. — Он горько засмеялся. — Своей репутацией полководца я в основном обязан той войне. Успеха я добился частично благодаря твоему отцу. Я наказывал кешианцев за то, что он отобрал у меня Кэтрин. Я поступал так, как ни одному генералу не пришло бы в голову, раз за разом повторяя атаки. Теперь я думаю, что я надеялся умереть. — Его голос смягчился, и он усмехнулся. — Я был почти разочарован, когда они попросили пощады и сдались. — Гай вздохнул. — Дальнейшие события моей жизни во многом определились уже тогда. Со временем я перестал держать зло на Боуррика, но он… ожесточился, когда она умерла. Он отказался от предложения послать своих сыновей ко двору короля. Думаю, он боялся, что я отомщу вам, тебе и Лиаму.
— Он любил маму, после ее смерти он был очень несчастлив, — сказал Арута, испытывая одновременно злость и неудобство. Не было необходимости оправдывать поведение отца перед его злейшим врагом.
Гай кивнул:
— Знаю. Когда мы молоды, нам трудно понять, что чувства другого могут быть так же глубоки, как и наши. Наша любовь всегда кажется более возвышенной, наша боль — более нестерпимой. Когда я стал взрослее, я понял, что Боуррик любил Кэтрин так же сильно, как и я. — Единственный глаз Гая остановился на какой-то точке в пространстве. Его голос стал тише, словно он задумался. — Она была прекрасной, щедрой женщиной, и в ее сердце было место для многих. И все же, думаю, в душе твой отец сомневался. — Гай посмотрел на Аруту с выражением удивления и жалости. — Ты можешь себе представить? Как печально, должно быть, это было! Возможно, неким образом я был удачливее его, так как я знал, что она любит меня. У меня не было сомнений.
Арута заметил, что глаз Гая увлажнился. Неловким жестом протектор смахнул набежавшую слезу. Он откинулся назад, прикрыл глаз и, закрыв лицо руками, тихо добавил:
— Иногда кажется, что в мире нет справедливости.
Арута взвешивал его слова.
— Зачем вы мне все это рассказываете?
Гай выпрямился, стряхивая с себя печаль.
— Потому что ты мне нужен. И ты не должен сомневаться во мне. Для тебя я предатель, который пытался взять власть в Королевстве в свои руки. И частично ты прав.
Арута опять был удивлен его откровенностью:
— Но как можно оправдать то, что вы сделали с Эрландом?
— Я виноват в его смерти. Не могу этого отрицать. Один из моих капитанов приказал оставить его в тюрьме, несмотря на мой приказ об освобождении. Рэдберн был неплохим служакой, но слишком ревностным. Я понимал его, ведь я бы наказал его за ваш с Анитой побег. Она была мне нужна, чтобы закрепиться у престола, а насчет тебя можно было бы хорошо поторговаться с твоим отцом.
— Заметив удивление Аруты, он добавил:
— Да, да, мои агенты знали, что ты был в Крондоре, по крайней мере так мне донесли, когда я вернулся после того небольшого набега кешианцев на Шамату. Ни Рэдберн совершил ошибку, решив, что ты приведешь его к Аните. Ему не пришло в голову, что ты не имеешь ничего общего с ее побегом. Этому дураку следовало заключить тебя в тюрьму и начать искать ее.
Арута почувствовал, что первоначальное недоверие опять возвращается к нему, он уже не так сочувствовал протектору. Несмотря на прямоту Гая, его бессердечная манера отзываться о людях была мучительна.
Гай продолжал:
— Однако я никогда не желал Эрланду смерти. У меня уже было вице-королевство от Родрика, который предоставил мне полное право распоряжаться на Западе. Мне не нужен был Эрланд, нужна была только связь с троном: Анита. Родрик Четвертый был сумасшедшим. Я был одним из первых, кто узнал об этом, как и Келдрик, так как королям люди часто прощают то, что непозволительно в других людях. Родрику нельзя было позволять править дальше. Первые восемь лет войны и так имели тяжелые последствия для двора, но в последний год царствования Родрик совсем не отдавал отчета в своих действиях. А Кеш всегда поглядывал на север, выискивая признаки ослабления. Я не желал взять на себя тяжесть правления, но даже при том, что после Эрланда трон мог перейти к твоему отцу как к наследнику, я чувствовал, что лучше справился бы с этой задачей, чем кто-либо иной из возможных претендентов.
— Но зачем все эти интриги? Вы имели поддержку в Совете лордов. Келдрик, отец и Эрланд с огромным трудом смогли предотвратить вашу попытку стать регентом принца Родрика до его совершеннолетия. Можно было найти другой путь.
— Совет может признать короля, — ответил Гай, наставив палец на Аруту. — Но он не может отнять корону. Мне нужен был способ захватить трон без гражданской войны. Война с цурани продолжалась, а Родрик не давал твоему отцу Армий Востока. Он даже не хотел дать их мне, а я был единственным человеком, которому он доверял. Девять лет разорительной войны и сумасшедший король — страна была на грани истощения. Нет, этому надо было положить конец, и, независимо от поддержки Совета, нашлись бы люди вроде твоего отца или Брукала, которые выступили бы против меня. Именно поэтому я хотел жениться на Аните и захватить тебя. Я был готов предложить Боуррику выбор.
— Какой выбор?
— Я бы предоставил Боуррику править Западом, разделив Королевство и дав каждому идти своей дорогой. Однако я знал, что ни один из западных лордов не согласился бы на это. Поэтому я хотел предложить Боуррику назвать наследника после меня, даже если бы это был Лиам или ты. Я назвал бы его избранника принцем Крондора и сделал бы так, чтобы после меня не осталось сыновей, которые могли бы претендовать на корону. А твой отец должен был бы признать меня королем и присягнуть на верность.
Внезапно Арута понял этого человека. После потери возлюбленной он отставил в сторону вопрос личной чести, для него остался лишь один долг, который он ставил превыше всего: долг перед Королевством. Он был готов пойти на все, даже цареубийство, войти в историю как узурпатор и предатель, но сместить потерявшего рассудок правителя. От этого ему стало не по себе.
— После смерти Родрика и провозглашения Лиама наследником все это стало ненужным. Я не знаю твоего брата, но, думаю, он в чем-то похож на отца. В любом случае. Королевство, должно быть, находится в лучших руках, чем руки Родрика.
Арута вздохнул:
— Мне есть над чем подумать. Гай. Не могу сказать, что я одобряю ваши рассуждения и методы, но я понимаю некоторые из них.
— Мне не важно твое одобрение. Я ни о чем не жалею и допускаю, что мое решение захватить трон, не обращая внимания на то, что наследником мог считаться твой отец, было отчасти продиктовано злостью на него. Если я не мог обладать твоей матерью, то Боуррик не должен был получить корону. Но независимо от эгоистических соображений, я был глубоко убежден, что был бы лучшим королем, чем твой отец. Править — это то, что у меня получается лучше всего. Однако это не означает, что я получал удовольствие от того, что мне приходилось делать. Нет, мне нужно, чтобы ты понял. Тебе не нужно любить меня, ты должен принять меня таким, какой я есть. Для меня это важно, чтобы обеспечить будущее Арменгара.
Арута неловко молчал. Он вспомнил разговор, который состоялся два года назад. Через некоторое время он произнес:
— Я не могу судить вас. Я вспоминаю разговор с Лиамом перед могилой нашего отца. Я скорее был готов увидеть Мартина мертвым, чем рисковать гражданской войной. Моего брата… — добавил он тихо.
— Такие решения являются необходимым условием власти. — Гай откинулся, глядя на Аруту. Наконец он спросил:
— Что ты почувствовал, когда принял решение о Мартине?
Арута, казалось, не очень хотел делиться теми переживаниями с Гаем. Однако после долгого молчания он посмотрел протектору прямо в лицо:
— Грязь. Я чувствовал, будто запачкан грязью.
Гай протянул ему руку:
— Ты понимаешь.
Арута медленно принял протянутую руку и пожал ее.
— А теперь перейдем к самому главному. Когда мы только появились здесь — Амос, Арманд и я — мы были больны, покалечены и истощены. Эти люди, не задавая вопросов, вылечили нас, чужеземцев из дальних стран. Когда мы поправились, то вызвались в сражение и обнаружили, что у них ожидается, что все, кто В состоянии служить, делает это, тоже не задавая вопросов. Поэтому Мы заняли свое место в гарнизоне города и начали изучать Арменгар. Протектор, который правил до Гвиннат, был способным человеком, как и сама Гвиннат, но они оба очень мало знали о современном военном искусстве. Однако они сдерживали Братство Темной Тропы и гоблинов, сохраняя определенное кровавое равновесие.
Затем появился Мурмандрамас, и все изменилось. Когда мы попали в Арменгар, Братство одерживало по три победы из каждых четырех сражений. Арменгарцы проигрывали одну битву за другой впервые в своей истории. Я обучил их современным методам ведения боя, и мы опять держимся на равных. Теперь в двадцати милях от города нет ничего, что ускользнуло бы от наших разведчиков или патрулей. Но даже при этом, уже слишком поздно.
— Почему слишком поздно?
— Даже если бы Мурмандрамас не собирался напасть на нас, этот народ не смог бы продержаться в течение еще двух поколений. Это умирающий город. Насколько я могу судить, два десятилетия назад в городе и его окрестностях жило где-то пятнадцать тысяч человек. Сейчас осталось семь, а то и меньше. Непрерывная война, молодых женщин постоянно убивают в сражениях, дети погибают при набегах на хутора и краали. Все это приводит к убыванию населения, и положение все ухудшается. И еще кое-что. Такое чувство, что годы постоянной войны подточили силу этого народа. Несмотря на все их желание сражаться, они довольно равнодушно относятся к обычной жизни.
Их культура искажена, Арута. Все, что у них есть в жизни, это борьба, а в конце ее — смерть. Их поэзия ограничивается сагами о героях, а музыка — это простые боевые распевы. Ты заметил, что в городе нет вывесок? Это потому, что все знают, где кто живет и работает. Зачем вывески? Арута, ни один из родившихся в Арменгаре не умеет ни писать, ни читать. Этот народ неумолимо варваризируется. Даже если бы не было Мурмандрамаса, через два десятилетия они перестали бы быть народом. Они стали бы такими же, как кочевники Тандерхелла. Нет, это постоянная борьба.
— Я понимаю, что есть отчего почувствовать тщетность всех усилий. Но как я могу помочь?
— Нам нужна передышка. Я бы с радостью передал управление городом Брукалу…
— Вандросу. Брукал удалился от дел.
— Тогда Вандросу. Введите Арменгар в состав герцогства Вабон. Эти люди много веков назад бежали от Королевства. Теперь же они, без сомнения, захотят вернуться, если только я прикажу так поступить, вот как они изменились. Но дайте мне две тысячи солдат из гарнизонов Вабона и Тайр-Сога, и я смогу удерживать этот город против Мурмандрамаса еще год. Добавьте еще тысячу и две тысячи всадников, и я избавлю долину Исбаядия от гоблинов и темных братьев. Дайте мне Армию Западных земель, и я загоню Мурмандрамаса обратно в Сар-Сагот и сожгу город с ним вместе. Тогда у нас начнется торговля, и дети смогут стать детьми, а не маленькими воинами. Поэты начнут писать стихи, а художники рисовать картины. У нас будет музыка и танцы. Тогда, может быть, город вырастет опять.
— А захотите ли вы остаться протектором или графом Арменгарским? — спросил Арута, не до конца избавившись от недоверия.
— Черт побери! — воскликнул Гай, стукнув кулаком по столу. — Если у Лиама вместо мозгов мешок с гвоздями, то да. — Гай тяжело опустился на стул. — Я устал, Арута. Я много выпил и устал. — Его глаз увлажнился. — Я потерял единственное, что берег годами, и теперь все, что у меня осталось, — это нужды этого народа. Я не могу обмануть их ожиданий, но когда они будут в безопасности…
Арута был ошеломлен. Гай обнажил свою душу перед ним, и он увидел человека, которому незачем продолжать жить. Это отрезвляло.
— Я думаю, что смогу убедить Лиама согласиться, если вы понимаете, как он к вам отнесется.
— Мне все равно, что он обо мне думает, Арута. Он даже может получить мою голову. — В его голосе опять послышались усталые нотки. — Думаю, для меня это уже не имеет значения.
— Я отошлю письмо.
Гай горько засмеялся:
— А вот это, видишь ли, очень проблематично, племянничек. Ты же не думаешь, что весь последний год я сидел и ждал, надеясь, что принц Крондора забредет в Арменгар? Я посылал дюжину посланцев в Вабон и в Высокий замок, описывая сложившуюся ситуацию и то предложение, что я тебе только что высказал. Сложность в том, что Мурмандрамас пропускает тех, кто идет на север, но никто — ничто! — не движется на юг. Охотник, которого вы нашли, был последним из тех, кто попытался пробраться на юг. Не знаю, что случилось с посланцем, которого он сопровождал, но могу себе представить… — Он оборвал свою мысль. — Видишь ли, Арута, мы отрезаны от Королевства. Полностью, абсолютно, если только у тебя не появится идея, которая не приходила нам в головы, — не считая молитв.
Мартин проснулся, фыркая и выплевывая изо рта воду. Комнату заполнил смех Брианы, она кинула ему полотенце и поставила на место опустевший кувшин с водой.
— Тебя разбудить так же трудно, как медведя зимой.
Мигай и вытираясь, Мартин проворчал:
— Наверное.
Он сердито посмотрел на нее, но при виде ее улыбающегося лица его гнев исчез. Он улыбнулся ей в ответ.
— В лесу я сплю очень чутко, а в помещении расслабляюсь.
Бриана присела на кровать и поцеловала его. Она была одета в штаны и рубашку.
— Мне нужно съездить на один из хуторов. Не хочешь поехать со мной? Это займет всего один день.
Мартин усмехнулся:
— Конечно.
Она опять поцеловала его.
— Спасибо.
— За что? — спросил он удивленно.
— За то, что остался здесь со мной.
Мартин уставился на нее:
— Ты благодаришь меня?
— Конечно, ведь я тебя просила об этом.
— Вы странный народ, Бри. Большинство мужчин с удовольствием перерезали бы мне горло, чтобы оказаться сегодня ночью на моем месте.
Она немного повернула голову, и на ее лице появилось удивленное выражение.
— Правда? Как странно. Я могла бы сказать то же самое о тебе и женщинах в городе, Мартин. Хотя никто не стал бы сражаться за право провести вместе ночь. Каждый волен выбирать партнеров, а те вольны отвечать да или нет. Поэтому я и поблагодарила тебя за то, что ты сказал да.
Мартин обхватил ее руками и грубовато поцеловал.
— В моей стране все по-другому.
Он отпустил ее, вдруг осознав, что был слишком груб. Она, казалось, была немного смущена, но не испугана.
— Извини. Просто… это не было просто любезностью, Ври.
Она наклонилась и положила голову к нему на плечо.
— Ты говоришь о том, что выходит за пределы ночных удовольствий.
— Да.
Она помолчала.
— Мартин, здесь в Арменгаре мы не строим планов на слишком отдаленное будущее. У нее перехватило дыхание, и глаза заблестели. — Моя мать должна была выйти замуж за протектора. Отец погиб одиннадцать лет назад. Это был бы счастливый союз. — Мартин увидел слезы на ее щеках. — Когда-то я была обручена. Он уехал в поход против гоблинов, напавших на крааль. И не вернулся. — Она внимательно посмотрела ему в лицо. — Мы не даем легковесных обещаний. Одна ночь — это не клятва.
— Меня нельзя назвать легкомысленным.
Она смотрела ему в глаза.
— Я знаю, — промолвила она тихо. — Меня тоже. Я долго выбираю своих спутников. Что-то быстро образовывается между нами. Я чувствую это. Это… придет, когда позволят время и обстоятельства, а беспокоиться о том, что будет потом, — лишь пустая трата сил. — Бриана прикусила губу, с трудом произнося слова. — Я как командир имею доступ к информации, которую в городе мало кто знает. Сейчас я могу только просить тебя не ожидать от меня больше, чем я вольна дать. — И увидев, что его настроение испортилось, она улыбнулась и поцеловала его. Пойдем прогуляемся.
Мартин быстро оделся. Он не совсем понимал, что же произошло, но был уверен, что это было важно. Он был одновременно взволнован и спокоен: спокоен, потому что он высказал свои чувства, а взволнован, так как это получилось не очень ясно и ее ответ был туманным. Однако его все-таки воспитывали эльфы, и, как сказала Бриана, все придет в свое время.
Арута закончил пересказывать Лори, Бару и Роальду разговор, состоявшийся прошлой ночью. Мальчики отсутствовали целый день. Мартин еще не вернулся в свою комнату, и Арута подумал, что знает, где он пров„л ночь.
Лори долго думал над словами Аруты.
— Значит, население уменьшается.
— Он прав, — послышался голос в дверях. Они обернулись и увидели Джимми и Локлира, обнимавших за талии двух красивых девушек. Локлир, казалось, не мог сохранять серьезность. Как он ни старался, его рот расплывался в усмешке. Джимми представил Кристу и Бронуин.
— Девушки показали нам город. Арута, здесь целые районы пустые: много домов, в которых никто не живет. — Джимми посмотрел по сторонам и, увидев тарелку с фруктами, схватил грушу. — Думаю, здесь жило не менее двадцати тысяч человек. А теперь, похоже, осталось меньше половины.
— Я уже согласился в принципе помочь Арменгару, но проблема состоит в том, как отправить сообщение в Вабон. Похоже, Мурмандрамас пропускает людей сюда, но старается, чтобы никто не вышел отсюда.
— Это понятно, — заметил Роальд. — Большинство направляющихся на север идут в его лагерь. Так что невелика беда, если несколько человек забредут в город и помогут ему. Он собирает армию и, наверное, если захочет, сможет обойти город.
— Думаю, я смог бы пройти, если бы был один, — сказал Бару. Арута вопросительно на него посмотрел, и Бару пояснил:
— Я горец, и хотя жители этого города мои дальние родственники, они все же горожане. Лишь те, кто живет в высокогорных хуторах и краалях, могут обладать таким же умением. Я мог бы добраться до Вабонских гор, идя ночью и прячась днем. А там уже ни гоблин, ни моррел не сможет тягаться со мной.
— Труднее всего добраться до Вабонских гор, — возразил Лори. — Помнишь, как эти тролли преследовали охотника несколько дней подряд! Не знаю.
— Я подумаю над этим, — пообещал Арута. — Может быть, в отчаянии нам и придется испытать судьбу, но, возможно, есть и другой выход. Мы можем снарядить отряд, чтобы довести кого-нибудь до гряды, а потом повернуться и с боем прорываться обратно. Тем самым у того, кто пойдет на юг, будет определенное преимущество. Может, это и невозможно, но я думаю обсудить этот план с Гаем. Если другого выхода не будет, я разрешу тебе попробовать прорваться. Хотя не думаю, что лучше идти одному. Когда мы шли в Морелин и обратно, то смогли пройти небольшим отрядом. — Он поднялся. — Если у кого появится план получше, я с удовольствием его выслушаю. А теперь я собираюсь вместе с Гаем осмотреть стены. Если мы застрянем здесь до осады, то им потребуется вся наша помощь.
С этими словами он вышел из комнаты.
***
Ветер растрепал волосы Гая, когда он смотрел на долину за городом.
— Я осмотрел каждый дюйм стены и все равно не могу поверить, что можно было так построить.
Арута не мог не согласиться с ним. Камни, из которых была сложена стена, были вырезаны с такой точностью, какая и не снилась мастерам Королевства. Дотрагиваясь до швов, он едва ощущал, где кончается один камень и начинается другой.
— Эта стена могла бы посрамить и инженеров Сергесена, если бы они сюда дошли.
— В наших армиях было много хороших инженеров, Арута. Я не знаю, как такую стену можно обрушить, разве только чудом.
Он вытащил меч и ударил с такой силой, что клинок зазвенел, а потом показал на то место, куда пришелся удар. Арута внимательно осмотрел камень, но обнаружил лишь царапину более светлого оттенка.
— Этот камень похож на голубой гранит, вроде железной руды или даже тверже. В этих горах он встречается часто, но работать с ним труднее всего. Как его обрабатывали, неизвестно. А основание в тридцать футов шириной уходит в землю на двадцать футов. Невозможно даже представить, как эти блоки передвигали из карьеров в горах. Если под стеной прорыть туннель, то лучшее, что может случиться, это то, что вся секция стены обрушится вниз и придавит нападающих. Но даже и это невозможно, так как стена стоит на материковой скале.
Арута оперся о стену, вглядываясь в город и крепость за ним.
— Это самый удобный для защиты город, о котором я только когда-либо слышал. Здесь можно продержаться, даже если противник превосходит вас один к двадцати.
— Обычная цифра для взятия замка — это один к десяти, но я склонен согласиться. Однако следует учесть еще одно обстоятельство — магию Мурмандрамаса. Может, у него и не получится разрушить эти стены, но, могу поклясться, у него найдется способ пройти через них. Иначе он не шел бы сюда.
— Вы уверены? Почему же он не осадит город, оставив один отряд, и не пойдет дальше на юг?
— Он не может оставить нас у себя в тылу. Он имел с нами дело целый год, пока я не принял на себя командование. И к этому времени мы истекли бы кровью, если бы я не поменял правила игры. За последние два года я обучил солдат всему, что знаю сам. Арманд и Амос помогали мне, и теперь они воюют по всем правилам современного военного искусства. Нет, Мурмандрамас знает, что если он повернется к нам спиной, в него вцепятся сразу семь тысяч арменгарцев. Он не может оставить нас в тылу. Мы сильно ослабим его.
— Значит, ему нужно избавиться от вас, а потом повернуть на Королевство.
— Да. И ему надо сделать это быстро, иначе он потеряет еще один сезон. Зима в этих краях наступает очень рано. Снег выпадает на несколько недель раньше, чем в Королевстве. В считанные дни, а то и часы проходы оказываются завалены. Как только он двинется на юг, он должен побеждать, так как ему нельзя будет вернуться с армией на север до весны. Он действует по расписанию. Мурмандрамас должен появиться здесь в течение следующих двух недель.
— Выходит, нам нужно быстрее отослать письмо.
Гай кивнул.
— Идем, я покажу тебе еще кое-что.
Арута последовал за ним, ощущая некоторое смятение. Он понимал, что должен помочь арменгарцам, но все еще не чувствовал себя свободно с Гаем. Арута осознал, почему Гай совершил то, что совершил, и даже странным образом неохотно восхищался им, но он ему не нравился. И он знал почему: Гай показал ему, как много общего было у них — та же готовность делать то, что нужно, независимо от цены. Пока Аруте не приходилось заходить так далеко, как Гаю, но теперь он понимал, что на месте Гая он, возможно, действовал бы так же. И ему не понравилось это открытие.
Они шли по городу, и Арута задавал вопросы о мелочах, замеченных им по дороге в Арменгар.
— Да, — отвечал Гай. — Здесь нет четкой линии обороны, здесь за каждым поворотом можно скрыть засаду. В крепости есть план города — похоже, такая планировка была задумана специально. Если знаешь общий рисунок, то легко понять, в каком направлении двигаться, чтобы добраться до нужного тебе места, но не зная его, легко заблудиться и вернуться обратно к внешней стене. — Он показал на одно из зданий. — Ни в одном доме нет окон, выходящих на улицу, а каждая крыша может стать помостом для лучников. Этот город был построен так, чтобы его захват очень дорого обошелся нападающему.
Вскоре они были внутри крепости и увидели сквайров, которые шли через двор.
— А где девушки? — спросил Арута.
На лице Локлира было написано разочарование.
— Им нужно было заняться кое-какими делами, прежде чем вернуться в отряд.
Гай внимательно посмотрел на обоих мальчиков.
— Ну, если вам больше нечем заняться, идемте с нами.
Они дошли за Гаем по направлению к подъемнику. Гай дернул веревку, отдавая указание поднять их на самый верх. Поднявшись на крышу, они увидели внизу город и долину за ним.
— Арменгар. — Рукой Гай показал на горизонт. — Вон там находится равнина Исбандия, которую пересекает долина Исбандия. Там предел наших владений на севере и северо-западе. Дальше равнина принадлежит Мурмандрамасу. На востоке
— лес Эддар, он почти так же велик, как Черный лес или Зеленое Сердце. Нам о нем известно немногое, кроме того, что на окраинах можно безопасно запасаться лесом. Те, кто уходил дальше, чем на несколько миль вглубь, не вернулись. — Он показал на север. — За этой равниной лежит Сар-Саргот. Если бы вы осмелились забраться в горы с севера от равнины и посмотрели вниз, то увидели бы огни города-двойника Арменгара.
Джимми осматривал военные машины на крыше.
— Я мало понимаю в таких вещах, но могут ли эти катапульты стрелять за пределы внешней стены?
— Нет, — был ответ Гая. — Идемте.
Они все вернулись к подъемнику, и Гай дернул за веревку. Арута отметил про себя, что, вероятно, существует определенный код, указывающий верх или низ и количество этажей.
Они спустились на первый этаж, а затем еще ниже. Подъемник остановился в подвале, который находился на несколько этажей ниже первого, и Гай повел их дальше. Они прошли мимо гигантского устройства в виде колеса, которое вращала четверка лошадей. Арута подумал, что это и был механизм, поднимающий и опускающий платформу. Выглядел он очень впечатляюще: огромное дышло, колеса с пазами, множество веревок и блоков. Но Гай прошел мимо лошадей, не обратив на них внимания. Он показал небольшую дверь, запертую изнутри.
— Это секретный выход отсюда. Мы закрываем его. Когда она открыта, снаружи постоянно дует ветер, а мы стараемся этого избежать.
Напротив двери была другая, которая, как оказалось, вела в естественный туннель. Гай взял странного вида фонарь, который горел более тускло, чем обычный, и сказал:
— Для света здесь используется какая-то алхимия. Я не очень хорошо понимаю как, но он работает. Мы не хотим рисковать пожарами. И вы поймете, почему.
Джимми осмотрел стены и прикоснулся к белому слоистому восковому веществу. Он растер остатки пальцами и понюхал.
— Я понял, — сказал он, состроив гримасу, — это нефть.
— Да, — согласился Гай, взглянув на Аруту. — А он быстро схватывает.
— И часто напоминает мне об этом. А как ты узнал?
— Помните мост к югу от Сарта в прошлом году? Который я поджег, чтобы Мурад и черные убийцы не смогли переправиться? Я там использовал нафту — продукт перегонки нефти.
— Идемте, — сказал Гай, проводя их в другую дверь.
Как только они вошли в пещеру, в нос им ударил резкий запах дегтя. На цепях висели огромные бадьи странной формы. Вокруг большого озера черной жидкости работало около десятка человек без рубашек. Они опускали и поднимали бадьи. Пещеру освещали такие же странные светильники, но большая часть помещения была погружена во тьму.
— Туннели пронизывают всю гору, и всюду есть это вещество. Где-то внизу находится естественный источник нефти, и она постоянно выходит на поверхность. Нам приходится избавляться от нее, иначе через трещины в скале она проникает в подвалы. Если работы остановить, то через несколько дней она зальет все погреба в городе. Но так как арменгарцы выполняют эту работу уже многие годы, все находится под контролем.
— Теперь понятно, почему вы не хотите рисковать с огнем, — в изумлении заметил Локлир.
— С огнем мы справляемся. У нас бывали пожары, и последний в прошлом году. Кроме того, мы обнаружили — то есть арменгарцы обнаружили — способы использовать нефть, о которых ничего не известно в Королевстве. — Он показал еще одну пещеру, где большие чаны были соединены странными змеевиками. — Здесь проходит перегонка или еще какое-то смешивание. Я понимаю, может, одну десятую того, что здесь делают, но алхимики могут все объяснить. Из нефти они получают много разных веществ, даже бальзамы против нагноения ран. А еще они открыли секрет изготовления квеганского огня.
— Квеганский огонь! — вскричал Арута.
— Они называют его иначе, но это то же самое. Стены здесь известняковые, и именно известняк превращает нефть в горючее квеганское масло. Если запустить его катапультой, оно горит, и даже водой этот огонь не затушить. Вот почему нам следует быть осторожными, ведь оно не только горит. — Он посмотрел на Локлира. — Дым от масла очень тяжелый, он стелется по земле, и если запустить побольше воздуха и поднести искру, то происходит взрыв. — Гай показал на дальнюю пещеру, где хранились деревянные бочки. — Этой кладовой не было здесь еще десять лет назад. Когда бочка пустеет, мы наполняем ее снова или держим в воде, пока она не понадобится. Один раз какой-то болван оставил три пустые бочки, и на них попала искра… Того количества вещества, которое проникает в дерево и затем испаряется, достаточно, чтобы произвести ужасный взрыв. Поэтому мы держим двери закрытыми. Ветер с гор через секретный проход может заполнить весь туннель за пару дней. И если бы все это взлетело… — Он дал своим Слушателям возможность представить эту картину. — Арменгарцы по моему приказу заполняют это хранилище уже два года, чтобы устроить Мурмандрамасу теплую встречу.
— Сколько здесь бочек? — спросил Арута.
— Больше двадцати пяти тысяч.
Арута содрогнулся. Когда он впервые встретился с Амосом, у пирата в трюме стояло две сотни бочек горючего масла, что было не известно цуранским налетчикам, которые подожгли корабль. Когда он взорвался, поднялся огненный столб в несколько сотен футов, мгновенно поглотив судно и в считанные минуты испепелив его. Пламя можно было видеть за многие мили. И если бы полгорода уже не было сожжено цурани, взрыв опустошил бы Крайди.
— Этого достаточно…
— Чтобы поджечь весь город, — закончил за него Гай.
— А зачем так много? — спросил Джимми.
— Вам всем необходимо понять, что арменгарцы никогда не помышляли покинуть город. По их понятиям искать убежища больше негде. Они бежали на север от Королевства, и думали, что обратно пути на юг нет. Со всех сторон они видели только врагов. Если случится худшее, они скорее сожгут город, чем позволят Мурмандрамасу захватить его. Я разработал план, который не ограничивается только этим, но в любом случае огонь может оказаться полезным.
Он повернулся к туннелю, ведущему к подъемнику, и остальные последовали за ним.
Мартин сидел, прислонившись к дереву. Он целовал волосы Брианы, и она еще теснее прижалась к нему. Глаза ее были устремлены вдаль. Прямо перед ними под пологом петлял небольшой ручей, окутывая их прохладой. Патрульный отряд сделал перерыв на полуденную трапезу, которая предоставлялась местными фермерами. Бриана и Мартин ускользнули от спутников, чтобы побыть наедине. Лес придал Мартину большую уверенность, которой он не ощущал уже многие месяцы, но он все еще беспокоился. Они занимались любовью в тени деревьев и теперь просто наслаждались близостью друг друга. Мартин все еще чувствовал какую-то пустоту внутри себя. Он сказал ей на ухо:
— Бри, как я хотел бы, чтоб это длилось вечно.
Она вздохнула и зашевелилась в его объятиях.
— Я тоже, Мартин. Ты очень похож на… того, другого. Думаю, что большего я не могла бы и желать.
— Когда все закончится…
Он оборвала его.
— Когда все закончится, тогда и поговорим. Пойдем, нам нужно возвращаться.
Она быстро оделась, а Мартин с восхищением следил за ней. Она не была похожа на хрупких красавиц, которых он встречал раньше. В ней чувствовалась несгибаемая сила, смягченная невыразимой женственностью. Бриану нельзя было назвать красивой, но она был замечательно хороша, а заражающая уверенность в себе делала ее просто прекрасной. Мартин был очарован.
Он оделся и, прежде чем она двинулась вперед, взял ее за руку и притянул к, себе. Страстно поцеловав, он сказал:
— Я не должен говорить этого, но ты понимаешь мое желание. Я так долго ждал тебя.
Бриана заглянула в его темные глаза, потом протянула руку и погладила его по лицу.
— А я тебя. — Она нежно поцеловала его. — Нам надо возвращаться.
Она повела его обратно к деревне. Выйдя из леса, они заметили двух стражников, направляющихся к ним навстречу. Остановившись, один из них сказал:
— Командир, мы уже собирались идти за вами.
Бриана посмотрела на второго: он был не из ее отряда.
— Что случилось?
— Протектор приказал всем патрулям возвращаться, а населению оставить хутора и краали. Всем надлежит идти в город. Мурмандрамас двинул свои армии. Через неделю они будут уже здесь.
— Приказываю выезжать, — распорядилась Бриана. — Мы разделим отряд. Гренлин, ты возьмешь половину людей и поскачешь в долину предупредить краали и хутора на берегу реки. Я отведу остальных вверх в горы. Когда выполните поручение, как можно быстрее возвращайтесь. Протектору понадобится много разведчиков. Идите. — Она оглянулась на Мартина. — Идем, нам еще многое надо успеть.
