Глава 54

Теперь, когда стало теплее, я взяла за правило по субботам ездить на велосипеде к Уайеттам, чтобы пообщаться и получить яичницу с беконом. Лиз обычно ездила проверить эму. Мистер Монки сказал, что пусть уж эму остаются на его поле, пока мы не сообразим, как забрать их обратно. Сестра говорила, что поймать эму невозможно – нам не удастся перегнать их или перехитрить. Единственное, что мы могли делать, – дружить с ними и пытаться завоевать их доверие.

В субботу, в начале мая, я вошла в кухню Уайеттов и увидела, что тетя Эл сидит за столом рядом с Эрлом и пишет письмо Труману. Он объяснял, что старался быть оптимистом, но, несмотря на усилия военных США, война шла совсем не так, как об этом говорили генералы. Американцы пытались изменить ход войны, но вьетнамцы, казалось, этого не хотели, да и наркотики стали серьезной проблемой. Труман и его девушка Ким Ан, которая обучала на базе военнослужащих вьетнамскому языку, вели серьезные разговоры о браке. Но Ким Ан тревожилась о своей семье, ее отец тоже работал на американцев, и ей хотелось знать, смогла бы она привезти родителей и сестер в Штаты, если они с Труманом поженятся.

– Кларенса не радует эта идея, – добавила тетя Эл, – и я всегда думала, что Труман женится на местной девушке. Но я говорю ему, что, если он привезет домой Ким Ан, я переверну небеса и землю, чтобы только помочь здесь ее семье, потому что нет ничего более важного, чем семья. – Она свернула письмо и положила его в конверт. – Как насчет яичницы?

Когда я тостом вычищала тарелку, в кухню вошел Джо.

– Я собираюсь на свалку, – сказал он. – Хочешь пойти?

На свалку свозили всякие замечательные вещи, и Джо нравилось находить вещи, которые кто-то выбросил, а он мог бы починить. Можно было бы найти разбитую газонокосилку, проигрыватель, швейную машинку, принести домой, разобрать на части и снова собрать.

Свалка находилась на противоположной стороне реки. Мы шли через мост, Пес трусил за нами. Был ясный, но ветреный весенний день, по небу плыли большие, плоские облака.

– Что ты думаешь о новостях от Трумана? – спросила я.

– О войне или о вьетнамской девушке?

– И о том, и о другом.

– Труман умница, – произнес Джо. – Ты никогда не выиграешь пари с Труманом. Если он говорит, что война идет плохо, значит, война идет плохо, и мне неважно, что считает папа.

Мы дошли до дальнего конца моста.

– Значит ли это, что ты не будешь поступать на военную службу? – спросила я.

– Совсем не значит. – Джо поднял плоский камушек и бросил его в реку. – Не перестают воевать потому, что начинают проигрывать. – Он обернулся. – Если Труман выберется оттуда и захочет привезти с собой эту девушку и ее семью, я не стану возражать. Восточные женщины симпатичные. Роджер Брам вернулся со службы женатым на филиппинской девчонке. И у них симпатичные ребятишки.

Свалка была окружена забором из цепей и листов рифленой жести, там цвел лилейник и за оградой росли деревья. Люди оставляли электроприборы и разные механизмы слева от ворот. Мы копались в коробках, рассматривая взбивалки для яиц, пишущие машинки и старые радиоприемники. Пес грыз куриные косточки и гонялся за крысами. Джо нашел часы, которые можно было бы починить, и взял их с собой.

Мы шли назад через мост и по Холлидей-авеню, Пес бежал у наших ног. Пройдя мимо суда, мы свернули и двинулись по кварталу старых домов, перешли через железнодорожные пути, потом зашагали по вымощенной булыжником аллее, между аптекой и страховым агентством. Позади аптеки была небольшая стоянка машин, на второй этаж аптеки вела деревянная лестница. Внизу, у лестницы, рядом с металлическим баком для мусора стоял «Понтиак» Мэддокса.

После суда я не видела Мэддокса, но понимала, что рано или поздно столкнусь с ним, и боялась этого. Когда мы подходили к автомобилю, Пес побежал вперед, остановился, поднял ногу и начал писать на колесо. Будто знал, кто хозяин этой машины. Джо прыснул от смеха, я – тоже.

Вдруг дверь распахнулась, и вниз стал спускаться Мэддокс. Он возмущался: как смеет эта проклятая собачонка писать на его машину, это вандализм, это так же мерзко, как то, что мы порезали шины, и на сей раз он поймал нас за руку. Мэддокс схватил Пса за загривок, открыл багажник и бросил собаку туда.

– Не пораньте Пса! – воскликнула я. – Вы всему наносите вред. Вы нанесли вред моей сестре и знаете это.

– Суд отнесся к этому по-другому, – усмехнулся Мэддокс. – Так или иначе, но мне досталось от тебя, так что заткнись. Собака опасна, она бегает тут без поводка. – Он открыл дверцу машины и сдвинул переднее сиденье. – Вы, оба, садитесь назад! – велел Мэддокс. – Поедем, навестим ваших родственников.

Мы с Джо переглянулись. Я очень испугалась, но мы не могли позволить Мэддоксу уехать с Псом. Джо бросил часы в мусорный бак, и мы влезли в машину. В дороге все молчали. Я уставилась на толстую шею Мэддокса, как делала и во время суда, и слушала приглушенный лай Пса из багажника. Невозможно поверить! Я думала, мы покончили с Мэддоксом, но теперь, казалось, все снова началось. Ему было недостаточно того, что он выиграл дело в суде. Он всегда будет против нас. Это вражда будет тянуться вечно.

Мэддокс остановился перед домом Уайеттов, открыл отделение для перчаток, вытащил оттуда револьвер и засунул его в карман куртки с капюшоном. Потом он вышел, открыл багажник, схватил Пса за загривок и держал его на вытянутой руке, когда шагал в дом. Мэддокс даже не постучал в дверь. Мы с Джо следовали за ним. Тетя Эл была у кухонного стола, отрезала кончики спаржи.

– Позовите мужа, – сказал Мэддокс.

Тетя Эл посмотрела на него, на Пса, затем на Джо и на меня.

– Что происходит?

– Я сказал, позовите мужа.

Тетя Эл встала, она двигалась медленно, будто тянула время, обдумывая, как поступить. В дверях появился дядя Кларенс.

– У вас есть ружье, Кларенс? – спросил Мэддокс.

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что нам нужно убить эту собаку. Она неуправляемая. Она опасна.

– Пес на кого-то напал? – удивилась тетя Эл.

– Он всего лишь пописал на машину мистера Мэддокса, – объяснила я. – На шину.

– И все? – усмехнулась тетя Эл. – Так делают все собаки.

– Он повредил мою собственность, – заявил Мэддокс. – Он должен быть убит. И я здесь не для того, чтобы это обсуждать. Я хочу видеть эту собаку мертвой.

– Вы больше не хозяин, – произнес дядя Кларенс.

– Однако могу дать тебе под зад. У тебя, Кларенс, нет ружья, а у меня есть револьвер.

– У меня есть ружье, – возразил дядя Кларенс.

– Иди, возьми его и принеси.

Все это время Пес рычал и извивался в руке Мэддокса. Тот миновал гостиную и вышел через заднюю дверь на маленький дворик. Дядя Кларенс исчез, затем, спустя минуту, вернулся. С ружьем.

– Папа, ты не можешь убить Пса! – крикнул Джо.

Дядя Кларенс не обратил на него внимания.

– Вы все оставайтесь здесь, – сказал он и вышел в заднюю дверь вслед за Мэддоксом.

Мы стояли как парализованные. Я была в шоке. Знала, дядя Кларенс не хотел убивать Пса, и не могла поверить, что он застрелит малыша. Я посмотрела на Джо. Он ничего не говорил, но у него лицо стало серым.

Мы услышали громкий выстрел, который эхом отразился в горах за домом. И потом залаял Пес. Мы побежали к задней двери. Солнце село, но в тусклом свете мы увидели дядю Кларенса с ружьем в руках. Мэддокс лежал вверх лицом в огороде дяди Кларенса. Он был мертв.

– Боже правый, Кларенс… – пробормотала тетя Эл.

– Думал, это медведь, – сказал он. – Услышал сзади шум и пошел посмотреть. Вы находились в доме. Ничего не видели. – Он взглянул на свое ружье. – Думал, это медведь, – повторил он.