Детство – самая замечательная пора нашей жизни. Когда нет забот, и единственной твоей обязанностью является учёба в школе, именно как обязательность воспринималось тогда посещение учебного заведения. Хоть и учился я плохо, но посещение школы было ежедневным. Родители следили за мной хорошо, часто наказывая за невыученные уроки. Мама работает воспитателем в детском саду, который находится сразу за нашим домом, в который мы переехали, когда мне исполнилось семь лет. Свои годы в садике я помню смутно, лишь некоторые лица и фамилии засели в мозгу, но было достаточно весело. Я хорошо помню, как бабушка покупала мне петушков на палочке, когда мы возвращались из детского сада или заходили в книжный магазин. Но особой моей страстью тогда были пластинки, со сказками и песнями из любимых мультфильмов, которые я крутил целыми днями. До семи лет мы родителями жили у бабушки с дедом, и я навсегда запомнил праздники, когда мы собирались все за столом, приезжали родственники, было весело и шумно, а, главное, было множество подарков. Когда мне было пять лет, родилась моя сестрёнка. Так как мой папа жил раньше в деревне, мы часто ездили за город, к бабушке. Вернее, у меня там ещё были и прабабушка с прадедушкой, в общем, большая семья, было очень всё здорово. В семь лет мы переехали в свою квартиру, которую получил папа. В то время я мало что понимал в жизни, точнее сказать, вообще ничего не понимал. Случилось так, что первый свой класс я учился в школе-интернате, плохо помню, как я там оказался. Этот интернат был специально для детей с нарушением осанки, мы жили там пять дней в неделю, а на выходные родители забирали нас домой. Я тогда не придавал значения здоровью, да и что я в этом понимал тогда, в семь лет? Воспитание в таком интернате было довольно строгим, занятия проходили не так, как в обычной школе, мы занимались, лёжа на чём-то вроде кушеток. Лежали на животе, только вот под грудь подставляли специальное небольшое деревянное приспособление, обтянутое кожей с поролоном. В таком положении мы и учились писать и читать. Вечером была прогулка перед сном, мы гуляли на территории интерната. Спали мальчики и девочки в отдельных помещениях, но совсем рядом, за стенкой. До сих пор в голове всплывают воспоминания об этом. Спали мы на твёрдых кроватях, на спине, в специальном жилете, который был привязан к кровати и не давал повернуться на бок. В спальне нас было десять человек, два класса. Воспитатели, прежде чем выключить свет, проверяли, чтобы у каждого был застегнут жилет как надо, и только потом уходили. Конечно, мне порой трудно было пролежать так всю ночь до утра, ужасно хотелось перевернуться на другой бок, всё тело ныло. И, конечно, сила воли проигрывала, и часто я расстегивал жилет и спал на боку, как и многие другие. Как сильно я ждал пятницы, чтобы, наконец, выбраться с этого места, ведь приезжали папа с мамой и забирали меня на выходные. Жили мы в интернате как-то дружно, в общем, никто никого не обижал, но всё равно было очень тоскливо без родителей и семьи. Учёба особо не давалась, не потому, что я был глупым, а просто совсем не было желания учиться. К занятиям относился средне, на физкультуре тоже особо не блистал, ребёнком был слабым и никак не мог понять, почему я вообще тут? И чего хотят от меня эти люди? Мы выезжали в бассейн, плавание, как оказывалось, очень помогало для укрепления позвоночника, да и в целом здоровью тоже помогало. Но беда была в том, что воды я очень боялся, поэтому всегда старался отлынивать от поездок в бассейн. Отношения к ребятам нашего класса было совершенно нормальное, бывало, конечно, мальчишки задирали носы, насмотревшись в то время боевиков с Брюсом Ли и молодым Джеки Чаном, но всё это было играючи, девчонки тоже были весёлые и простые. Было столько моментов радости. Хотя я учился так всего год или два, мне сейчас кажется, что прошло очень много времени, помню всё это смутно. Помню только, что моё обучение там закончилось, так как прогресса не было. Мне предстояла обычная школа.

Хорошо запомнил свой первый день в школе, всё было так необычно и непривычно: новые лица, учителя. Спустя несколько месяцев я уже стал забывать о своём старом методе обучения. У меня сразу появились друзья, причём девчонки, почему-то мне всегда было интересней с ними, чем в компаниях парней, которые всегда попадали в затруднительные ситуации и искали приключений. Сам я не был идеальным ребёнком, но я был просто баловным, особенно распоясался в новой школе, вертелся на уроках, отвлекая других учеников, за что и получал часто записи в дневник о том, как я себя вёл, и как бы рады были видеть моих родителей в школе учителя. Папа был у меня очень строгий, и всегда наказывал меня за такие записи в дневнике. Мне очень не хотелось наказания, это могло означать, что меня снова не выпустят на улицу, и придётся сидеть дома, когда другие будут весело гулять. Поэтому я сообразил, что, оказывается, можно вырывать из дневника листы, чтобы о моих проделках не узнал никто, но папа тоже догадался об этом, увидев, что числа и даты в дневнике не совпадают. Дав мне ремня за это, он пронумеровал дневник вверху, от начала до конца, и желание вырывать листы больше меня не посещало. Подрастала моя младшая сестрёнка. У нас с ней пять лет разница. Отношения с мальчишками складывались плохо, не знаю почему, наверное, потому, что я гулял не с ними, а больше с девчонками. Когда я пошёл в третий класс, я познакомился со своим будущим лучшим другом. Как сейчас помню, я обувался в коридоре на лестничный площадке и увидел его. Его квартира была напротив нашей, мама одевала его в школу. Весь интерес был в том, что у него были сломаны обе руки, но всё равно мама одевала его в школу, помогая надеть ранец на плечи. Так как наш дом был новым, постепенно все соседи узнавали друга и сдружились, приглашая друг друга на праздники и дни рождения. Соответственно, и их дети тоже проводили время вместе, так мы и стали друзьями. В общем, жизнь тогда была самая обычная, как и у любого школьника, со множеством приключений, шалостей. Я был ребёнком непоседливым и находил неприятности на ровном месте. Это было с раннего детства, с садика, я постоянно находил грязь там, где её нет вообще. Несколько раз чуть было не лишился жизни. В первый раз я зачем-то полез на трансформаторную будку, я, помню, хотел поймать котёнка, но он всё время убегал от меня. Я залез на крышу будки и стал подходить к котёнку ближе, он всё время отступал, в крыше будки была дырка, и котёнок провалился туда, раздалось что-то вроде взрыва, яркая вспышка, меня отбросило волной на землю, я ушибся не сильно, но сломал руку и оставил несколько кварталов без света. Мне сделали операцию, наложили гипс и на следующий день отправили домой. В другой раз, в осенний холодный день, в нашем доме были похороны, умер от внезапной остановки сердца мой одноклассник, помню, моросил дождик, родители были на работе, а к нам до вечера всегда приходила бабушка, кормила меня и приглядывала за мной. Она отговорила меня идти в этот день на улицу, как будто что-то предчувствовала, что-то плохое. Я не послушал её тогда и пошёл, зачем пошёл, не знаю, друзей не пустили гулять, и я слонялся по улице просто так, один. Переходя дорогу, я увидел трамвай, думал, что проскочу, побежал и … провал. Очнулся я возле трамвая, возле меня стояла уже толпа людей, сильно болело в голове, я ощупал голову и обнаружил кровь. На моё счастье, один человек вызвался подвезти меня до больницы. Всё-таки есть у нас неравнодушные люди, которые приходят на помощь незнакомым людям. В больнице мне зашили голову, забинтовали и отпустили, перед этим спросив адрес. Мужчина довёз меня обратно до самого дома. Большое ему спасибо за это. Теперь стоял вопрос о том, что сказать бабушке? Что она подумает, увидев меня с забинтованной головой? Я испугался правды, испугался наказания и солгал, сказав, что просто упал с горки и ударился головой. Конечно, правда потом вскоре выяснилась, когда пришёл участковый, сказав, что водителя этого трамвая уволили из-за меня. Так проходило моё время в школе, учёба не давалась, одни тройки были, да пара четвёрок. Хоть я и гулял часто с девчонками, как-то они меня особо не интересовали, хотя было, что-то вроде первой влюблённости в пятом классе, но всё было как-то неопределённо. Наверное, тогда ещё не настал тот период, когда все мысли занимают девчонки. Меня больше всегда интересовали в то время роботы, появившиеся в то время, и приставка Денди. И я всегда хотел маленькое домашнее животное, но родители были против. Однажды я без спросу принёс домой белую мышку, не зная, куда её спрятать, положил её в карман папиной зимней куртки и накидал туда ещё ей сухарей, круп всяких разных. И она жила там, в кармане, довольно долго. Не знаю, зачем папа полез в свою куртку, в карман, было вообще-то лето, но факт в том, что мою мышку обнаружили, и был большой скандал. Вообще мы жили дружно, случалось, конечно, что папа и мама ссорились, ругались, но это было присуще их характеру. С младшей сестрёнкой я тоже всё время ругался, не хотел никак уступать, хотя должен был, так как я старше. Всё было так, как и в любой другой семье. Я жил, учился, гулял с друзьями. Я и представить себе не мог тогда, что может быть как-то по-другому. Что всё может измениться, и больше уже никогда не будет как раньше. Разве мог я тогда подумать, что придётся начинать жить, можно сказать, заново, что если сегодня ты – член общества, то завтра уже можешь стать изгоем. Жизнь настолько непредсказуема, что не знаешь, что тебя ждёт впереди за поворотом, и что готовит тебе судьба. Даже сейчас, вспоминая то время, когда я учился в интернате, если бы тогда я что-нибудь понимал в жизни, всё было не так, я бы прилежно учился, выполнял всё, что скажут. Это помогло бы мне избежать страшной операции в будущем. Сейчас об этом говорить поздно уже, да и смысла нет. Что было – уже прошло, и ничего уже не вернуть назад. Следующие события навсегда уже изменили мою жизнь и отношение к ней, отношение ко многим вещам в мире.

Насколько я помню, впервые заболевание проявило себя, когда мне исполнилось двенадцать лет. Это проявление было внешним, но совсем незначительным. Выпирала немного правая лопатка, я этого не чувствовал и не придавал этому значения. Но родители забили тревогу. На тот момент получить какую-то информацию было довольно проблематично, это сейчас кругом Интернет, и что-то узнать совсем не проблема. Пришлось брать консультацию профессора-ортопеда. Рассказав о методике исправления данного недуга, он посеял в душе моих родителей просто панический ужас, потому, что нужно крепить на позвоночник железный штырь, да ещё ходить с ним очень продолжительное время, от года до трёх лет; и он назвал сумму операции. Сумма была огромна на тот момент, мы едва сводили концы с концами, зарплаты задерживали, денег не было, да и взять их было просто неоткуда. Профессор заявил, что есть и альтернативный вариант: операция всё-таки может состояться и бесплатно, только вот проводить её будет уже обычный хирург больницы, не имеющий такого практического опыта, как у него. Конечно, пришлось согласиться. Мой возраст был самым подходящим, пока ещё не поздно, нужно было что-то делать, так нам твердили. Но не все были сторонниками этой операции, и не только моя бабушка в деревне была против, но и некоторые врачи считали, что ребёнок слабый, и может не выдержать последствий, что организм не справится. Отчасти они были правы, я действительно был слабым ребёнком. Попытки найти деньги успехом не увенчались, хотя мы вроде испробовали все возможности, но ни у нас, ни у родственников такой суммы, к сожалению, не было, и негде было её достать. Пришлось согласиться на бесплатную операцию. Я был против, я испугался тогда, как никогда в жизни. Особенно я испугался тогда, в коридоре приёмной профессора, увидев на фотографии на стене ужасающего вида рентгеновские снимки позвоночника и этот аппарат, железный стержень, прикреплённый к позвоночнику. Выглядело всё очень жутко. Бабушка пыталась меня уверить дома, всё будет хорошо, что это мне необходимо в жизни, что через это нужно пройти. Я помню своих родителей, они хотели мне как лучше, не хотели мне причинить вреда, совсем нет. Но всё равно было очень страшно, и уговоры были долгими. Нас сразу предупредили, что операция будет сложная, и реабилитация долгая, поэтому нужно быть готовым. Примерно за неделю до того, как лечь в больницу, мне порекомендовали курс гимнастики, чтобы хоть немного укрепить тело, конечно, этого было недостаточно, но всё-таки хоть мало-мальски. Я лег в больницу, операцию назначили только через неделю, а пока началась череда всякого рода обследований, от анализа крови до снимка головного мозга. Вечерами, гуляя по коридорам больницы, я часто подходил к тому стенду, на котором были эти зловещие фотографии. Я читал снова и снова, мысленно убеждая себя, что всё будет хорошо, всё будет нормально, обязательно будет. Но всё равно на душе было очень страшно, очень, это ожидание неизведанного, нет ничего хуже. В один из дней, проведённых мной в больнице, я познакомимся с девушкой. Как оказалось, она тоже легла на такую же операцию, как у меня, только платную. Было так здорово узнать, что ты не один, стало не так уже страшно и, общаясь с ней, я немного позабыл о предстоящей операции, но этот день неумолимо приближался, и вот мне сообщили, что утром за мной приедут на каталке, и что с вечера нужно ничего не кушать. Это была, наверное, самая быстрая ночь в моей жизни, утро наступило так мгновенно, и страх снова поселился во мне. Когда в палату заехала каталка, и, раздевшись, я лег на неё, меня прикрыли простынёй и повезли в новую жизнь. На операционной столе надо мной склонилось несколько человек в масках, они поставили мне укол, и я начал проваливаться в сон. Когда я очнулся, за окном было темно, значит, была глубокая ночь, и прошло очень много времени, было похоже, что операция шла долго. Я лежал на спине, на кровати. Меня сильно тошнило, и во рту было сухо. Я повернул в голову в сторону и увидел, что рядом лежат ещё люди, как я понял, это была реанимация. Я попытался пошевелиться, но это было весьма проблематично. Я начал ощупывать рукой грудь, ища какие-нибудь изменения в себе, но не обнаружил ничего такого, что могло насторожить. Но, всё равно, был какой-то дискомфорт, что-то липкое кругом подо мной. Я провёл рукой по простыне и, взглянув на руку, увидел кровь, много крови. Она была повсюду на постели, всё просто пропиталось ей. Как я мог не почувствовать этого сразу! Сердце забилось сильно, мне стало страшно. Я никогда не видел столько крови на себе. Меня постоянно тошнило, и приступы рвоты были периодическими. Больше этой ночью я не сомкнул глаз. Утром два санитара привезли каталку, как я понял, они собирались перевозить меня обратно в палату. Осторожно приподняв меня, они перенесли меня на каталку. Тут я увидел, что постель просто пропиталась кровью, кровь была даже на полу. Эта картина навсегда засела в моей памяти. Как ни странно, я не чувствовал пока боли, я ещё не знал, что это действует сильное наркотическое обезболивающее. Как только меня привезли в палату, пришла бабушка, она принесла бульон, который я пил через трубочку. Я рассказал ей о той картине, что видел в реанимации, кругом кровь и ужас. Она сказала, что всё понимает, что во время операции я потерял много крови. А также сообщила, что соседи приходили и сдавали кровь для меня, одна женщина даже упала в обморок от этого. К вечеру пришла мама и сказала, что останется до утра. Так как я не мог сам себя обслуживать, у меня была утка и судно для туалета. Самыми трудными были первые дни после операции, когда начались невыносимые боли, которые никак не прекращались, пока не сделаешь укол. Но он делался только вечером, на ночь. Я ждал ночи как никогда, чтобы, наконец-то, хоть немного поспать, хоть ненадолго избавиться от этой всепоглощающей боли. Но и укол действовал недолго, обычно к утру его действие заканчивалось, и боль вновь возвращалась ко мне. Врачи говорили, что нужно отвыкать, и что боли со временем уйдут. Каких трудов стоило всё это! Сколько выпало на мою долю тогда, а на долю моих родителей, которые после ночи, проведённой со мной, спешили на работу, хотя, конечно, они и сменяли друг друга. Как-то раз ко мне в палату на каталке привезли ту самую девушку, которую прооперировали, как и меня. Она улыбалась, и было видно, что ей намного легче, чем мне, она пришла пожелать мне удачи и сказала, что переводится в другую больницу и будет там проходить реабилитацию. Я тоже пожелал ей удачи. Так прошёл месяц, за него я испытал столько боли и ужаса! Однажды на очередной утренней перевязке зашёл хирург и сказал, что мне уже пора вставать помаленьку. Мы начали пробовать. Было ужасно больно и непривычно, я чувствовал в себе что-то чужое и лишнее. Сначала я просто сидел, а потом помаленьку начал вставать на ноги, как будто учишься ходить заново, вот на что это было похоже. Понемногу моё настроение и самочувствие улучшалось, я начал сам ходить уже до туалета, а потом уже и вовсе ноги стали слушаться меня. Подвижность вернулась. Единственное, что напоминало об операции тогда – это штырь, немного выпирающий через кожу на спине. Настал долгожданный день выписки, я так хотел домой, папа сказал, что привёзет мне чёрного котика, я был так рад. И сестрёнка постоянно плакала, переживая за меня, и хотела, чтобы я, наконец, вернулся домой. Врач сказал, что у него есть серьёзный разговор к нам. Он рассказал, об ограничениях, которые мне предстоят, а это означало, во-первых, никакой школы, так как, не дай Бог, кто меня толкнёт, никаких прогулок одному, не поднимать тяжёлого. Всё это нужно было тщательно соблюдать какое-то время, пока всё не заживёт основательно. Тогда его слова я пропустил мимо ушей, было только одно желание – поскорей вернуться домой из этой ужасной больницы, в которой я провёл столько времени, и это было всё, что волновало меня на то время. И вот, наконец, мы покинули больницу, я вернулся домой, ещё не понимая того, что моя прежняя жизнь кончилась.

После возвращения из больницы я несколько дней просто отсыпался, приходя в себя помаленьку. Лежать на спине было довольно некомфортно и ещё больновато. Так как операция была летом, и учебный год ещё не начался, у меня было время немного адаптироваться. Первым ко мне пришёл в гости мой лучший друг, его дверь была напротив нашей, так что он часто стал меня навещать, и мы проводили время у меня дома. Мне было очень тягостно сидеть в четырёх стенах, мне, привыкшему гулять, лазать по деревьям, крышам, теперь приходилось сидеть в четырёх стенах только из-за того, что была вероятность, что кто-то случайно толкнёт, и вся операция полетит насмарку. Родители, решив как-то разнообразить моё одиночество, отправили меня в деревню к бабушке, где, как они считали, мне будет намного лучше, свежий воздух как-никак, и намного безопасней, нежели чем в городской суете. В деревне, конечно, было здорово, я всегда любил там отдыхать летом, и мы часто рыбачили с отцом, когда приезжали всегда. Но даже несмотря на это раздолье природы, всё равно в душе было очень грустно, я скучал по тому времени, когда мог свободно гулять сам по себе, ничего не опасаясь, не переживая за своё состояние. Практически всё оставшееся лето я провёл во дворе дома бабушки и выходил разве что за ворота на лавочку. Лето кончалось, я вернулся в город, нужно было решать вопрос с учёбой. В меру моих ограничений, я не мог учиться в месте со всеми в классе, и не только потому, что боялись, что школьники могут ненароком мне навредить. Я не мог долго сидеть и не выдержал бы все уроки. Поэтому, было принято решение об обучении меня на дому. Так, с шестого класса учителя стали посещать меня дома. В день было всего два или три урока, но этого было вполне достаточно для меня тогда, и я сильно уставал уже даже от этого. Среди моих одноклассников начали ходить разные легенды о том, почему же я пропал, и что со мной стало. Один раз даже приходили девочки из класса, поинтересовались моим здоровьем. Больше никто из класса ко мне не приходил. Даже мои подруги сразу куда-то пропали, тогда я впервые понял, что всё уже никогда не будет так, как раньше. Помаленьку тянулось время, я практически не выходил на улицу, разве что вместе с родителями. Учёба шла довольно-таки хорошо, мне приходилось делать уроки, так как спрашивали меня одного. Учителя хорошо ко мне относились, с большим пониманием ко всему, что произошло со мной. Бабушка также приходила каждый день, пока родители были на работе, сидела со мной и сестрёнкой, которая уже пошла в первый класс. Друг заходил постоянно, и мы общались, играли. В таком ритме прошёл учебный год, и настало снова лето. Чтобы я не сидел в четырёх стенах, родители снова отправили меня в деревню. Всё было довольно-таки нормально, и, казалось, что ничто не предвещает беды. Однажды я заметил кровь на майке сзади. Я сильно испугался и рассказал об этом бабушке. Она посмотрела на спину и, ничего не сказав мне вразумительного, позвонила родителям. Папа примчался тут же, и меня повезли в город. Мне было страшно, что же такое случилось? На следующее утро мы приехали в больницу, где меня осмотрел хирург. Оказалось, что произошло отторжение аппарата организмом, и штырь начал прорываться через кожу, поэтому и появилась кровь. Было решено немедленно делать операцию по его удалению с позвоночника. Для меня это был ужас, я представил себе, что мне опять предстоит пройти через весь этот кошмар, но, в то же время, был немного рад, что наконец избавлюсь от этой штуковины на моём позвоночнике. Операцию сделали уже на следующее утро. Она была не такая сложная, как первая, но всё равно тяжёлая. Я очнулся уже в палате и увидел маму, она держала меня за руку. Почувствовав, что ещё хочу спать, я провалился в сон. На моё удивление, я быстро пришёл в себя, и восстанавливался лучше, чем после первой операции. Врачи сказали потом, что врач, оперировавший меня, сделал ошибку, и поэтому всё так вышло. Врачи лишь разводили руками и говорили, что теперь уже ничего сделать нельзя, пусть будет как будет. Меня выписали быстрее, чем в прошлый раз. Я отправился домой, как только сняли швы на спине. В результате всех этих событий и ошибок, мне присудили группу инвалидности. Приходилось каждый год проходить комиссию врачей. Учиться я продолжил также на дому, ритм жизни особо не изменился, единственное, что я мог теперь выходить на улицу, не так сильно опасаясь, что меня толкнут или заденут. Врачи рекомендовали кучу всяческих упражнений, которые нужно было делать ежедневно, чтобы хоть как-то поддерживать позвоночник. Конечно, я исполнял всё это, но очень неохотно, говоря себе, что это уже не поможет, ничего не решит совсем. Ездил на занятия в реабилитационный центр, где мне делали массаж, и инструктор занимался с нами упражнениями. Так проходило время, и понемногу я стал замечать, что левая лопатка выпирает всё больше и больше, да и правая начала немного. Изменения начались сначала понемногу, но потом быстрее, и в течение примерно года или, может, полутора лет, на спине образовался горб. Это был конец. Я расстроился очень сильно и быстро ушёл в себя. Теперь, выходя на улицу, я часто начал слышать насмешки над собой, дети постоянно дразнили меня, обзывались, и поэтому выходить на улицу мне с каждый разом хотелось всё меньше и меньше. Хотя у меня и были друзья, с которыми я общался периодически, я всё равно большую часть времени проводил с самим собой, во всяческого рода размышлениях, мне было очень одиноко в душе, грустно. Обида оттого, что я не такой, как все начала поглощать меня всё больше и больше. Все дни были одинаковыми. Так прошёл ещё один год. Как-то летом нам предложили путёвку в санаторий за городом, на двадцать один день. Где находились дети со всякого рода заболеваниями. Я ужасно не хотел ехать туда, я помнил, как ко мне относятся подростки, это одни лишь издёвки и унижения. Мама уверяла, что всё будет хорошо, мне будет полезно пролечиться там, пройти процедуры, лечебные ванны, массаж, к тому же они будут приезжать ко мне постоянно. Кое-как меня удалось уговорить на это, и я согласился туда отправиться. Нас поселили в комнаты по три человека. Со мной вместе были ребята, они страдали астмой. Как оказалось, они уже не в первый раз тут и хорошо знают друг друга. Вообще, там было красивое место, практически на берегу Енисея. Мы жили в двухэтажных деревянных домах с одним балконом. Утром были всяческого рода процедуры, от ванн до солёных пещер, а потом обед, и было много свободного времени. Я думал, что, наконец, тут мне будет спокойно, и никто не будет меня обзывать, унижать, издеваться надо мной. Но, оказалось, нашлись такие и здесь. Группа подростков постоянно только и делала, что пыталась как-то унизить меня. Это продолжалось до такой степени, что у меня просто не выдержали нервы. Мне хотелось убежать оттуда, я ушёл далеко от санатория и сидел на скамеечке, я плакал, я был совсем один, никто не проявлял ко мне интереса. Я просидел так достаточно долго, потом ещё некоторое время побродил по берегу Енисея и снова вернулся на скамеечку. Тут меня нашли воспитатели, они сказали, что нужно вернуться обратно, что уже поздно. Я рассказал им всё, они ответили, что попытаются всё уладить. Они поселили меня на некоторое время отдельно, в комнату, где я был совершенно один, и мог хоть на какое-то время перевести дух и немного успокоиться. Всё время я гулял один, в основном по берегу, там рядом водились маленькие ящерицы, и некоторые ребята их постоянно ловили. Я тоже поймал себе одну, она жила у меня в тумбочке в комнате. К сожалению, издевательства некоторых ребят не прекратились, а даже усилились. Однажды приехал папа, я всё ему рассказал, я не мог больше терпеть этого, я никогда раньше не рассказывал о такого рода вещах, не привык жаловаться, даже в школе, когда, бывало, получал от старшеклассников, но всё это было не так обидно и унизительно, как это. Я указал отцу на них, он пошёл за ними следом. Когда он вернулся, сказал, что больше тут меня никто не тронет. Сказал, что такие, как они, часто пристают к тем, кто не может им ответить. Пристают к слабым и беззащитным, запугивают их. Он оказался прав, больше никто из них ко мне даже не подходил, и оставшееся время в санатории я провёл, можно сказать, даже хорошо. Подружился с некоторыми ребятами, мне даже начало нравиться там. Проходили конкурсы шахмат, рисования, мы все участвовали в них. Но пришло время покидать это место, месяц пролетел, и нужно было возвращаться домой. К сожалению, я больше не видел никого из ребят, и никогда больше не возвращался туда. По приезду домой, оставшееся лето я провёл в деревне, вспоминая самые интересные впечатления, полученные во время отдыха. В начале осени мой друг заболел, впал в кому, и его увезли в больницу. Как оказалось, он заболел сахарным диабетом и теперь вынужден был принимать постоянно лекарства. Когда он вернулся из больницы, мы стали как будто ещё ближе. Врачи рекомендовали ему тоже обучение на дому, и учителя ходили к нам. Так как он на три года младше меня, программа обучения была, конечно, разная, и занимались мы порознь. Но всё равно было веселей намного. Мы гуляли вместе, с другими мальчишками тоже, играли, но я чувствовал свой недостаток всегда. Чувствовал, что я не такой, как они, хоть и общались мы на равных. Да и физически я был ограничен намного. До этого я был ловким и подвижным, а теперь всё это ушло, и при резких движениях я постоянно испытывал боль. Головные боли также начали посещать часто. В принципе, всё, казалось бы, ничего, мы гуляли, общались, учились. Но в душе по-прежнему было одиноко и грустно. Столько мыслей было в голове, ведь никто не мог понять, что я чувствую в душе. Я всегда старался держаться в хорошем настроении, постоянно смеялся, мне нравилось всё позитивное, и со стороны могло казаться, что у меня всё хорошо, всё отлично, когда это было далеко не так. Издевательства от подростков на улице были уже постоянным явлением. Одно утешает меня сейчас: справедливость всё-таки торжествует и большинство из тех, кто издевался надо мной и смеялся, плохо кончили. Кто спился, кто сидит в тюрьмах, кто стал наркоманом, хотя есть и такие, которые образумились и перестали издеваться надо мной, может, потому что повзрослели. Но это всё будет в будущем, а тогда было очень плохо.

Близилось окончание школы и, сдав последние экзамены, я ждал получение аттестата. Его вручали мне вместе со всеми старшеклассниками, закончившими обучение в школе. Школа закончилась, и нужно было думать, как жить дальше, куда пойти учиться? Как ни странно, у меня не было особых увлечений, стремлений к чему-либо, ничего не было. Это чувство безразличия ко всему не покидало меня ещё долгие годы, мне совершенно ничего не хотелось, тогда когда другие мальчишки увлекались машинами, мотоциклами, умели что-то делать. У меня же стремления как такового не было ни к чему. И поэтому, я не знал, куда пойти учиться. Родители говорили, что моя профессия должна быть сидячая, что мне противопоказан физический труд вообще. Мы начали прикидывать варианты, куда можно пойти учиться. Хотелось выбрать то, что я действительно потяну, учитывая то, что учился я неважнецки и института, конечно, мне не видать, но что-то же надо найти. В конце концов, мама нашла. Эта профессия называлась оператор ЭВМ, и обучение составляло всего год. И вот мама написала письмо директору о том, может ли её сын обучаться у них в лицее. И так я поступил. Было довольно-таки трудно привыкать к ребятам, у меня быстро появился друг, и стало легче. Учёба давалась хорошо, и оценки всегда были отличные. У меня появились хорошие отношения с нашей классной, по совместительству и учителем главного предмета. Всё было, можно сказать, хорошо. Практику я проходил тоже в лицее, заодно и писал свою дипломную работу. К счастью, никто меня не обижал, и я учился спокойно. Удачно завершив обучение и защиту диплома, я закончил лицей, будучи одним из лучших в нашей группе. Я часто потом навещал учительницу и был благодарен ей за хорошее отношение ко мне. Мне навсегда запомнилось то время, я узнал много нового и овладел компьютером, отлично защитил диплом и даже гордился собой. Но по-прежнему был одинок. Большую часть времени своего я учился и не ходил никуда. Нужно было идти дальше по жизни, и я планировал поступить в техникум, хотел дальше изучать компьютер, продолжать обучение. Но, к сожалению, я опоздал, и на ту специальность, на которую я хотел учиться, было уже занята, группа была набрана полностью, я сидел и пытался высмотреть в списке предложенных вариантов наиболее мне близкий. Иди в сварщики или заниматься ремонтом машин не хотелось, не привлекала меня так же и лабораторная работа, химия мне никогда не давалась, как и большинство других предметов. Не знаю почему, я выбрал тогда профессию бухгалтера, и что руководило мной в это время, но дело было уже сделано, и мне предстояло обучение в течение двух лет. Первого сентября я явился в техникум, так как я уже немного привык и немного освоился среди людей в своём новом положении, мне всё равно было неприятно видеть удивлённые взгляды студентов, которые, казалось, в своей жизни ничего не видели, не знали, что можно жить как-то по-другому. Вообще, в любом обществе или коллективе, если ты не такой, как все, быстро становишься изгоем. Необязательно отличаться внешне или иметь какой-нибудь физический недостаток, достаточно просто того, чтобы отличаться поведением, не делать того, что делает большинство, все их дела кажутся обычными, и, если они видят, что кто-то не делает этого же, это вызывает усиленное внимание. Вот и я его вызывал. Войдя в свою будущую группу, я выбрал парту, сел, достал тетрадь и стал рисовать что-то бессмысленное на обратной стороне тетради, ожидая, когда же, наконец, все соберутся, и уже начнётся ознакомление с будущей программой обучения, с предметами. Тогда впервые я увидел её, она присела напротив меня и сказала, что хочет познакомиться со мной, спрашивая, не против ли я. Я, не поднимая глаз, что-то чертил на обложке тетради, я сказал, что не против, и поднял глаза. Тогда впервые за мою жизнь я увидел прекрасную девушку, её красивые, дивные глаза, она сказала, что её зовут Наташа, я назвал своё имя и опустил глаза, я сильно смущался, ещё никогда девушка не подходила ко мне так и не просила разрешения познакомиться. Я очень смутился, я не мог смотреть на неё, на такую красоту, я такой урод, я считал, что недостоин всего этого. Она сказала, что обязательно ещё придёт, что у неё тут учится подруга, а она сама обучается по такой же профессии, только в другой группе и уже целый год. Она ушла, и тут я, наконец, увидел, что аудитория была полная, я удивился ещё больше, когда увидел, что все они девушки, полная группа девушек, и всего один парень вместе со мной. Получалось, двое парней и тридцать девушек. Вошёл преподаватель, сказав, что он наш классный руководитель, и будет с нами в течение двух лет и рассказал о том, чем нам предстоит заниматься, как будет происходить обучение, и начались первые лекции. Но я по-прежнему думал о Наташе, о её прекрасных глазах, о её улыбке, которую я видел всего мельком, но она стояла перед глазами постоянно, до конца дня. Даже когда я лег спать, я думал о ней, мне пришла в голову мысль, что я никогда раньше не думал о девушках, не знаю, почему, наверное, потому что я в глубине души знал, что такая жизнь, как у всех, мне не светит, и что наверняка у меня никогда не будет своей семьи, детей. На следующий день я ждал, когда она, наконец, придёт снова, я старался учиться хорошо, постоянно учил всё, получал хорошие оценки. Я знал, что в нашей группе есть её подруга, и она наверняка расскажет ей о моих успехах. И вот однажды она пришла, мы перемолвились всего несколькими словами, и она оставила мне свой телефон. Я был очень стеснительный, робкий, я боялся сказать ей слово, не то чтобы звонить. Но, в то же время, я восхищался ею, для меня день был просто счастливым, если я хоть раз просто увижу её мимолётом. Так проходили дни, один раз я всё же набрался смелости позвонить, но разговора особо не получилось, я молчал, мне нечего было сказать и, в то же время, хотелось сказать многое. Но я стеснялся, стеснялся себя и очень боялся её реакции, боялся, что она может мне ответить страшным отказом. Да и на что я мог надеяться, она такая красивая, возле неё было так много парней всегда, она участвовала во всех мероприятиях техникума, была очень всесторонней, доброй. А я? Разве у нас могло быть что-то, на что надеяться; зачем ей нужен парень с физическими недостатками, когда вокруг полно красивых, высоких, сильных парней. От этих мыслей я всё больше опускал руки, я ничего из себя не представлял и был просто никем. Я пытался сделать ей приятное, пытался написать стихи, о том, как она мне нравится, как мне дорога, но ничего не выходило. Да даже если бы что-то и вышло, всё равно, это бы ничего не решило в конечном итоге. Несмотря на то, что в моей группе были все девушки, они меня совсем не интересовали, хотя мы общались по вопросам учёбы, но какого-то влечения особо не было. Всё свободное время я учился, мои друзья гуляли с девушками уже, и как-то отдалялись от меня. Хотя они были и не против, чтобы я гулял с ними, всё равно мне было не по себе, смотреть, как они целуются, обнимают своих девушек, мне было очень неловко видеть всё это, зная, что у меня, наверное, никогда такого не будет. Долгое время я даже и не думал об этом, и взрослая жизнь, которая казалась бы банальной любому обычному человеку, мне была недоступна. Желание стремиться к чему-либо пропадало. Всё своё детство и юность я проболел, когда другие мои сверстники встречались, влюблялись, первые поцелуи, отношения. Мне казалось, что это всё не для меня, и я буду вечно один, ни одна девушка не полюбит меня, так не бывает. Родители никогда не разговаривали со мной об этом, так как они старались меня не жалеть сильно, чтобы я чувствовал себя, как все. Может быть, внешне это и проявлялась так, но в душе стояла такая боль одиночества, оттого, что меня никто не может понять до конца, почувствовать то же, что чувствую я, тогда, возможно, и отношение окружающих ко мне было бы другое. Я продолжал учиться, но мысли о Наташе всё чаще посещали меня, и я понял, что люблю её. Она стала ещё красивее за тот последний год, что училась, я стал реже её видеть и грустить ещё больше. Затем она закончила обучение и ушла. Я долго переживал, что не смог сказать его всего того, что хотел, что больше я никогда её не увижу. Но случилось чудо для меня, и я вновь её увидел, она приходила изредка навещать свою подругу в нашей группе, я так рад был её видеть, какая она была прекрасная. Я набирался смелости к ней подойти, сказать ей всё, что я люблю её, что она мне очень нужна, но так и не сделал этого, робость и чувство того, что я урод, чудовище, не позволяло мне сделать это, и я не мог никак пересилить себя. Учился я хорошо, и близились госэкзамены, я ушёл на практику в район и писал свою дипломную работу. Я видел её ещё мельком несколько раз, когда учился, но потом, сдав ГОСы и защитив работу, я покинул это учебное заведение и больше никогда туда не приходил. Как ни странно для меня, учившегося довольно-таки плохо, учёба на бухгалтера давалась нетрудно, и всё получалось. Я думал, что закончив учёбу, я, наконец, устроюсь на работу и, возможно, начну новую жизнь. То, что мне придётся, возможно, всю жизнь быть одному, я уже представлял, и поэтому мысли о том, чтобы как-то найти Наташу, всё реже меня посещали. Как мы можем быть вместе, если даже на улице на меня показывают пальцем? Мне было уже двадцать лет, когда я закончил техникум, и это был довольно-таки уже приличный возраст, чтобы начать самостоятельно зарабатывать самому. Несмотря на то, что, в принципе, одинок я не был, у меня была любимая семья, пара друзей, я был один, я был один на протяжении того времени как вернулся из больницы после операции. Родители часто горевали, что согласились тогда на неё, что если бы ничего не делали, то могло быть всё намного лучше. И мне было очень жаль, у человека одна жизнь и хотелось, конечно, прожить её достойно. Обычные человеческие радости были мне неподвластны и недоступны, а как всё же этого хотелось! Просто погулять с девушкой по парку, смеяться вместе, разговаривать – я очень хотел этого и мечтал об этом.

Когда я закончил обучение, идти учиться дальше у меня желания не было. Я какое-то время просто отдыхал, сидел дома. Основным моим времяпрепровождением было чтение книг, хотя раньше я никогда особо не увлекался чтением, разве что конспекты читал. В основном, это были книги жанра фэнтези, фантастика. Я прочитал в тот период очень много книг. Компьютера дома у меня не было ещё, и даже когда я учился в техникуме, мне приходилось ездить к знакомой учительнице в лицей, место моей первой учёбы, чтобы выполнить задание. Я понимал, что просто так сидеть дома – ничего не высидишь, и надо что-то делать, надо попытаться найти работу. Я встал на учёт в службу занятости, в надежде на то, что они подберут мне место, где я мог бы работать, наконец. Вся сложность состояла в том, что в силу моего заболевания было множество ограничений по работе, одним из них был неполный рабочий день, а уже это имело очень большое значение. На те варианты, что предлагали службы занятости, я ездил, но везде был вежливый отказ. Я, конечно, понимал эти компании: им требовались здоровые, энергичные, красивые люди с опытом работы, а не инвалиды. Поиски работы занимали большую часть времени, но не приносили результатов. И родители, к сожалению, ничем не могли помочь, не было совсем никаких возможностей. Друзья меня поддерживали, конечно, они вообще старались не замечать моего недостатка, и, в принципе, с ними я чувствовал себя вполне нормально. Мы купили компьютер домой, и теперь у меня была возможность как-то проводить время. Интернета не было, и я иногда просто играл в игры или читал книги. За целый год после учёбы мне не удалось ничего добиться, и поиски работы по-прежнему никак не могли увенчаться успехом. На лето я уехал в деревню. Я всегда чувствовал себя в городе как не в своей тарелке. Я старался избегать людных мест, мне было очень неловко находиться в обществе, и я боялся, что, устроившись на работу, не смогу долго продержаться там, я не знал, как окружающие отреагируют на меня. Очень тяжело чувствовать себя среди нормальных людей. В деревне у меня появились новые знакомые, приятели. Мы гуляли вместе, отдыхали на природе, даже ночевали в лесу, я вдруг понял, как это прекрасно, на самом деле, в тот момент я впервые почувствовал, что можно получать удовольствие от жизни, от совершенно банальных вещей, от красоты леса, ночи возле костра, от сидения с удочкой на речке. Всё это было просто чудесно, как мне казалось. Я мечтал о том, что у меня будет своя девушка, семья, но это были скорее грёзы, а не мечты, мечты иногда сбываются. Конечно, у меня были и желания просто секса, как и у любого нормального молодого парня, но я старался как-то об этом не думать. Это было трудно, ведь близости с девушкой тогда у меня ещё не было. Да и если бы она и согласилась, вряд ли у меня хватило смелости на это. Поэтому я гнал эти мысли прочь. Я влюблялся довольно часто, но это не было такой любовью, которую я испытывал к Наташе, скорее просто симпатия. Про Наташу я больше ничего не знал на тот момент жизни, и понемногу мысли о ней покинули меня. Родители подарили мне мой первый сотовый телефон, когда я был в деревне у бабушки, это была тогда очень интересная штука для меня. Однажды летним днём я вышел за ворота и увидел девушку, соседку, она мне очень понравилась на тот момент. Познакомиться с ней, как обычно, не хватило духу, и я, узнав её номер телефона, стал слать ей СМС, как тайный поклонник, не знаю, почему я начал тогда подписываться как Рыжий лис, это было первое, что пришло в голову, на её вопрос, кто это пишет. Тогда в первый раз в жизни я написал ей что-то наподобие своего первого стиха:

Эти строчки должны были многое значить, но мой интерес к ней быстро прошёл, не знаю почему, может она мне и не нравилась вовсе, а я это сам придумал себе. Обнаружив небольшой дар к сочинительству, я стал писать всякую чушь, в основном для друзей, всякие приколы.

С работой по-прежнему не выходило долго ещё. Но однажды повезло, мне удалось устроиться в центр МЧС. Моя задача заключалась, в основном, в работе с компьютером. Наш коллектив состоял из людей взрослых, намного старше меня, и я чувствовал себя вполне нормально и удобно, ко мне обращались за помощью всякого рода по компьютерам, я с удовольствием им помогал. Казалось, что всё наладилось, что всё самое страшное уже позади. Единственное, что меня тяготило, это сексуальное желание, мне очень хотелось почувствовать, что это такое – близость с девушкой, мне было уже двадцать три года, мои сверстники и друзья давно уже познали всё это, я тоже этого желал очень, я вовсе не был озабоченным, я просто хотел, как и все, получать радости от жизни. Девушки у меня никогда не было, и я не знал, как мне быть. Меня всегда удивляло то, как мои друзья и знакомые обращаются со своими девушками, совсем неуважительно, грубят им, изменяют, я всегда мечтал, что, если бы у меня она была, я бы каждое мгновение говорил ей о том, какая она хорошая, как я ей благодарен за то, что она со мной, и уж точно никогда бы не предал и не изменил. Я спрашивал приятеля, почему он так делает, почему не ценит свою девушку, изменяет. Единственное, что он мне ответил, это то, что я ничего не понимаю, и иметь много девушек это круто. В итоге он остался ни с чем, когда его подруги раскусили. Чтобы решить свои сексуальные проблемы, я решил обратиться к древнейшей профессии девушек, мне казалось, это нормальная идея, никто не будет смеяться надо мной, в случае каких-либо неудач. И я это сделал. Не могу сказать, что я гордился этим, или меня мучили угрызения совести, вовсе нет. Я почувствовал себя мужчиной, хоть ненадолго, хоть так. Мне понравилось это, и на какой-то период жизни таких девушек у меня было очень много, настолько много, что я даже не помню лица. Но мне было хорошо с ними, я чувствовал себя нормальным человеком. Да и большинство из них оказались весьма интересными и умными девушками, имевшими ещё и основную профессию. Большинство из них были взрослые девушки, старше меня, у них были дети, неудачная семейная жизнь и не один развод.

Работа отнимала много времени, я сильно уставал, спина болела постоянно. Ещё и головные боли часто посещали меня. Иногда работать было просто невыносимо. Всё вокруг раздражало, и порой желания жить совсем не оставалось: зачем так мучиться, ради чего? Просто существовать? Однажды, когда, наконец, в нашем доме появился Интернет, я начал изучать сайты, первым сайтом тогда был сайт «Одноклассники», очень популярный в то время. Я начал пытаться найти своих знакомых одноклассников, но ничего не выходило. И тут в голову пришла мысль: а вдруг я найду тут Наташу? Быстро набрал данные и нашёл. Когда я увидел фото, на меня разом нахлынули чувства, я снова начал думать о ней, я снова был влюблён, и тогда я написал стих, более менее настоящий, он назывался «Горькая любовь». Я написал ей сообщение, спросил, помнит ли она меня, и ждал ответа. Мне стало так стыдно за то, что я встречался со всеми этими девушками, что я предал её, было так одиноко на душе и грустно. Каждый день я проверял почту, вдруг она ответила, но нет, ничего не было. Я подумал, что, может быть, она забыла меня, нет, вряд ли, она и не отвечала, скорее всего, потому, что помнила меня. Всему виной был мой проклятущий недостаток, так уверял я себя. Но как же так, как жить тогда на свете вообще, если люди, которые тебе очень дороги, испытывают к тебе неприязнь? Это страшно, порой мне казалось, что даже моя взрослевшая сестра тоже меня стесняется, может быть, это я себе придумал. Она ответила мне, не сразу, но всё же ответила, она сказала, что подошла ко мне тогда только потому, что видела, как мне одиноко и нет пока друзей, мне это объяснение показалось просто бредом. Она просто не хотела говорить страшной правды. Больше я сообщений от неё не получал. Но изредка я отправлял ей стихи, свои стихи, их было очень много, за все годы, я и по сей день это делаю, но ответа больше не было. В глубине души я её понимал и никогда не держал зла на неё, она всё равно оставалась девушкой, которую я буду любить всегда. Однажды у меня будто бы сложились отношения, я познакомился с девушкой из соседнего города, как ни странно, она вовсе не удивилась, когда я рассказал, ей о своём недостатке, и сказала, что скоро обязательно приедет в наш город, и мы встретимся. Это случилось, мы встретились с ней, она пришла с маленькой девочкой лет четырёх, первое свидание прошло нормально, она говорила, что ей нравится наш город, и что она хочет переехать жить сюда. Я был очень рад этой новости. Я нашёл ей квартиру, помог устроиться на работу, определить ребёнка в садик. Но, к сожалению, наш роман длился недолго, и вернулся её муж. Который, как оказалось, сидел в тюрьме всё это время, а я был нужен просто для того, чтобы устроиться. Впоследствии я встречал немало женщин, но особых отношений не складывалось, а просто встречи и постель. В основном, это были разведённые женщины, никак не стремившиеся больше замуж. По их рассказам, они много натерпелись от мужей алкоголиков и тунеядцев, и им надоело уже их тянуть. Мне везло на таких девушек, да был рад и таким отношениям. Хотя совсем недавно я боялся девушек, и просто подойти поговорить уже было проблемой. Теперь же чувство робости меня оставило, я стал более уверен в себе. На работе тоже было всё хорошо. Помаленьку я начал привыкать к своей жизни. Однажды я увидел по телевизору передачу о людях с ограниченными возможностями. Я увидел, как они борются за свою жизнь. Я раньше никогда не задумывался над тем, что в жизни может быть кому-то намного хуже, чем мне. И всё равно, эти люди не сдаются, они борются за жизнь и своё будущее. Люди, лишившиеся в результате несчастных случаев рук или ног, не унывают. Люди, которые никогда не видели в жизни белого света, или которые никогда не ходили, все стремились к жизни, стремились чего-то добиться в этой жизни. Как правило, эти люди оказывались очень талантливыми, они открывали свой дар в те минуты, когда было совсем плохо, в те минуты, когда желание жить, казалось, навсегда покидает уже. Я подумал о себе: а что переживать мне? Что грустить? У меня есть руки и ноги, голова на плечах, в конце концов, надо жить, жить для своей семьи, не просто так отказываться от жизни, что дала нам мама. Смирение пришло ко мне в возрасте двадцать семь лет, когда я уже полностью обрёл для себя своё мировоззрение. Я находил чудесные вещи в природе и восхищался ими, наверное, другой никогда бы не обратил на это внимания. Я смотрел на людей и их мелочные проблемы, ссоры на пустом месте, быт, видел их переживания по таким глупым вещам, что это вызывало лишь улыбку. В основном, большинство людей находят своё избавление в алкоголе и наркотиках, говоря, что их жизнь дерьмо, и мир жесток, хотя все они были совершенно здоровы, и меня всегда это удивляло в жизни. Человек никогда не ценит то, что имеет, а что имеет – воспринимает как должное. Мне было иногда жаль тех людей, которые прожигают свою жизнь нелепо, они здоровы и красивы, я часто завидовал им. Я представлял, что бы я сделал на их месте, если бы у меня всё было хорошо. Я бы наверняка так не поступал, по крайней мере, я верил в это сам. Но у меня была своя жизнь, и мне надо было учиться жить с моей проблемой. Я смотрел, как мои друзья женились, и был очень раз за них, они очень хорошие люди, они всегда были со мной, на протяжении всего самого ужасного и самого весёлого. Я понимал, что мы становимся взрослыми, что уже не будет как раньше никогда, что теперь мы станем видеться намного реже. Несмотря на то, что я встречался с девушками, впоследствии остались одни постоянные, я был всё равно один в душе. Эти небольшие встречи, конечно, приносили удовольствие, но это было совсем не то, чтобы иметь семью, своих детей. Я надеюсь, что когда-нибудь найдётся девушка, которая обязательно меня полюбит. А пока я жил для своих близких, старался заботиться о них, помогал бабушке в деревне, ухаживал за ней, когда она стала совсем часто болеть, ставил ей уколы. Несмотря на физические ограничения, мне пришлось делать и тяжёлую работу, возить воду с колодца, колоть дрова, зимой чистить снег, которым просто заваливало всегда по пояс. Я научился делать все вещи по хозяйству, сажать огород, ухаживать за ним, даже доить домашний скот научился. Бабушка научила готовить, печь хлеб, разную выпечку, всевозможные соленья и салаты. Папа учил работать с электричеством и ещё всевозможным вещам по дому. Мне нравилось бывать в деревне, к счастью, работа позволяла отлучаться ненадолго, да и за бабушкой надо было теперь ухаживать чаще. Я любил природу, и лес, и речку – это всё вызывало такое спокойствие в душе. Городская суета, вечно бегущий куда-то народ – всё это так надоело. Да и в деревне я чувствовал себя легче, люди тут намного проще, чем в городе. Люди в нашей стране не готовы ещё по воспитанию принять людей, чем-то отличающихся от них самих. Обязательно нужно усмехнуться или показать пальцем. Я часто замечал это на себе. Но теперь это не имеет для меня никакого значения, теперь мне жаль таких людей, правда жаль, они никогда не смогут понять нас, никогда. Не в силу своего воспитания, нет, это тут не причём, человек должен сам всё понять; а как он это сделает, если для некоторых сломанный ноготь – уже трагедия жизни и конец света; что уж говорить о тех, кто не знает, что на свете есть больные люди, живущие совсем не так, как все. Жить можно при любых условиях, и всегда можно найти силы, отчаиваться и сдаваться – это слабость. Я осознал сейчас, что никогда не сдавался, я шёл вперёд осознанно, может, в душе и были сомнения, но, всё равно, я стремился вперёд. Люди, пережившие в своей жизни много боли и не знающие ещё, сколько её впереди, совсем иначе смотрят на мир. Если радости обычной жизни недоступны, мы находим им замену. Для меня одним из таких факторов были стихи, которые я писал в последнее время довольно редко. А те, что были написаны ранее, давно потеряны. Я писал тогда, в основном, друзьям, для их девушек, для дней рождений, Нового года, мероприятий на работе, коллегам. Но все они были какими-то бездушными, и поэтому я их не записывал никуда, никогда не помню. Единственное стихотворение – «Горькая любовь» – отчётливо засело у меня в голове. Я не очень любил социальные сети, но зарегистрировался на одном из сайтов. Своё фото выставлять не хотелось, и я вспомнил свой вымышленный псевдоним: Рыжий лис. Создав страничку, я загружал фото этого зверька, который впоследствии очень мне понравился и стал просто любимым. Я стал писать в комментариях к фотографиям лисичек свои стихи о них, обо всём, что приходило в голову, познакомился с новыми людьми, очень интересными. Впоследствии нашлась девушка, которая заинтересовалась моими стихами и предложила вступить в свою группу. Интернет бывает очень полезным иногда, он позволяет найти людей, близких тебе по душе, даже если они находятся на другом конце света. Можно общаться и обмениваться мыслями, и ты уже понимаешь, что ты не один, что ты можешь быть кому-то интересен. Жизнь – очень приятная вещь, и не нужно её терять, нужно бороться за неё. Бороться до конца, путь будет сложным, и непременно захочется всё бросить. Нужно преодолеть этот момент. И, просыпаясь утром, радоваться, радоваться новому дню, за который можно успеть сделать столько всего полезного для наших любимых, друзей и близких, для всех людей, которые имеют значение для нас, это и есть смысл нашей жизни. А главное – не забывать творить, пусть это будет всё, что угодно, любой вид творчества, хотя бы для того, чтобы кто-то когда-нибудь вспомнил о нас.

Когда я писал стихи раньше, по большей части я никогда не придавал им особого значения. Это было, прежде всего, для себя, для души. Конечно же, я часто писал для друзей и знакомых, чтобы сделать приятное их девушкам, коллегам. Но для меня самое главным было, чтобы они нравились единственному человеку – той девушке, которую я любил на протяжении десяти лет. Но она была всегда холодна к ним, я присылал ей их десятками, но ответа никогда не было. Не знаю почему, в своей жизни я писал для многих девушек, и всегда их реакция была положительной, им действительно было это приятно, ведь редко сейчас мужчины делают для своих дам такие знаки внимания. Всё им нравилось, и даже независимо от того, что девушка не отвечала мне взаимностью, она всё равно высказывала своё восхищение. В какой-то период жизни я забросил их, перестал писать совсем. Я никогда не афишировал своё творчество, а самое интересное, что никто из моей семьи не знал, что я вообще этим занимаюсь, я никогда не говорил с ними об этом. Знали только отдалённые люди. Когда я познакомимся в сети с Еленой Сподиной, писательницей, с которой мы сейчас пишем эту книгу, она предложила мне публиковать своё творчество в её литературном клубе, мне стало это очень интересно, и я решил принять её предложение. В клубе я увидел творчество многих талантливых людей, их оказалось довольно-таки много. Большинство из них занималось этим ещё с юности, но по каким-то причинам забросили всё, и лишь изредка из-под их пера что-то выходило. Но были и такие, кто добился успехов, и даже номинировался на национальную литературную премию «Поэт года». У меня появилось много знакомых, занимающихся творческой деятельностью, или когда-то пробовавших себя. Я не раз пытался уговаривать таких людей начать писать снова, хотя бы изредка. Многие из них отказывались ввиду тех причин, что им некогда и нехватка свободного времени не позволяет делать это. Но были и такие, кто всё-таки пытался начать писать заново. Для привлечения новых талантов в клуб администрация придумывала всяческого рода поощрения для членов клуба. Одними из них были дипломы с призовыми местами. Мне стало это очень интересно, и я начал активно участвовать в новых конкурсах, и даже, бывало, занимал первые места. Вообще, благодаря клубу я стал по-другому относиться к себе, я видел, что людям действительно нравится то, что я пишу. И впервые я показал маме свои произведения. Она была очень удивлена и даже не могла подумать о том, что я занимаюсь этим. Благодаря большой работе Леночки Сподиной, Женечки Упрямовой и всего творческого коллектива клуба, мной были сделаны первые шаги. Ведь если бы я не познакомился с этими людьми случайно, то тогда ничего бы этого не было, и неизвестно начал бы я писать дальше вообще когда-либо. Мне кажется, в жизни всё взаимосвязано. Когда выражаешь свои эмоции в стихах, на душе и правда становится легче и светлее. Можно сказать, что душа поет. Раньше в ней была лишь одна только боль и страдания, я думал, что никогда не избавлюсь от этого чувства. Но сейчас мне легко как никогда, у меня есть любимое дело, хорошие друзья – что ещё нужно. А главное, появилось чувство, что тебя действительно ценят и любят. Найти своё место в жизни действительно трудно. Но путь этот пройти просто необходимо, и неважно, что впереди пороги или ямы, страдания и боль, преодолеть себя и победить – вот главная цель. И никогда не опускать руки, даже если ты видишь, что всё кругом так плохо, и не хочется жить – вспомни, что есть люди, которым ты действительно нужен.

***

Я раньше никогда не задумался о Боге, даже в те периоды жизни, когда было очень тяжело. Мысль о том, чтобы покреститься, возникла внезапно, когда мне было двадцать пять лет. Я прогуливался по городу, по каким-то малозначимым делам, и случайно оказался возле церкви, которая находилась недалеко от больницы, в которой я так часто бывал по состоянию своего здоровья, но на которую никогда не обращал должного внимания. На моё удивление, возле церквушки я почувствовал некоторое спокойствие, умиротворение. Я присел на скамеечку, была ранняя осень, было ещё довольно-таки тепло, пахло листвой. Так я сидел какое-то время и смотрел на церковь. Мне она показалась прекрасной. Я ловил себя на мысли о том, почему тут так хорошо? У меня возникло желание зайти внутрь. Я вошёл. В холле какая-то старушка продавала крестики, иконки, свечки. Я мало что в этом понимал, никогда не касался этого дела. Хотя я слышал от родственников, что они приходили часто, чтобы поставить свечку. Ко мне подошёл батюшка и спросил, не хочу ли я принять крещение? Я ответил, что не уверен. Наверное, по моему виду он понял, что я болею, и мне приходится туго. Тогда впервые у меня возникли мысли: как же так, почему Бог позволил случиться такому со мной? В чём я провинился? Я никогда в жизни не причинял никому зла. За какие заслуги судьба меня так наказала? Он будто бы услышал мои мысли, и, видя мою нерешительность с ответом, сказал, что мне станет намного лучше, если я приму крещение, что Господь меня увидит и обязательно позаботится о моей душе, которая бессмертна. Я согласился на обряд крещения и прошёл его. Он посоветовал приходить в церковь по воскресеньям, хотя бы изредка. В одно из таких посещений, после его окончания, я не мог не спросить его о том, о чём думаю, о том, почему всё так тяжело в жизни, и люди, которые больше всего преданы Богу, страдают чаще от мучительных болезней и недугов? Он ответил: а почему, собственно говоря, жизнь должна приносить только удовольствие? Нет, как раз, жизнь – это и страдание, и у каждого из нас своя ноша. Мы должны обращаться к богу постоянно, а не только в тот период, когда нам очень тяжело и плохо. Только через молитвы и послушания он может услышать нас и даст силы жить дальше. Он сказал, что самой сильной молитвой является материнская, когда мать просит помощи для своих детей, и помогает чаще всего. Теперь я верю, конечно, что существует какая-то сила в природе, она помогает нам духовно. Но она ничего не будет делать за нас. Она может лишь вести нас, вселять надежду в людях, это самое главное. Даже если это в определённом итоге будет как самовнушение, всё равно принёсет пользу. После крещения прошло уже пять лет, но я нисколько не жалею об этом, это прибавило мне только силы веры. Пускай некоторые считают это всё предрассудками и не верят в божественные исцеления или воскрешения, этого дело лично каждого, во что верить. Важно, чтобы вера придавала сил и надежду, возможно, на какой-то новый мир, который ждёт нас после смерти, где нет боли и страдания.

За свою жизнь я встречал немало людей, которые испытывали на себе тяжести неполноценной жизни. Это было ещё в юности, когда я посещал реабилитационные центры для инвалидов, санатории. Я видел множество детей, испытывающий боль как физическую, так и душевную. Обычному человеку тяжело понять все те чувства, что испытывает больной ребёнок или взрослый человек. Хотя находилось много сочувствующих и поддерживающих всяческого рода словами, но, конечно, они до конца не могли понять всю душевную боль человека, которому в жизни повезло намного меньше. И что его заветные желания – отнюдь не деньги, машины или ещё какие-либо вещи, а всего лишь быть здоровым, и чтобы его воспринимали в обществе наравне со всеми. Ещё с детства я привык видеть, как смеются и издеваются над ребёнком сверстники, если он уже какой-то малой долей отличается от них. Дети воспринимают эти насмешки более серьёзно и болезненней реагируют на них. Бывает, что психика ребёнка не выдерживает этого. Тогда вырастают ожесточённые люди, они злятся на весь мир, на то, что судьба не дала им второй жизни. Уже будучи довольно взрослым, я знакомился в Интернете с разными людьми, мы много общались и делились мыслями, и после долгих переписок, когда уже было полное доверие и понимание, люди рассказывали, что у них, оказывается, есть недостаток, у меня сердце замирало, я сразу отвечал, что тоже испытываю такое. Многие личности, с кем я общаюсь и переписываюсь, даже не догадываются, что у меня вообще может быть какой-то недуг. Своим поведением, чувством юмора, хорошим настроением я в любой компании могу вызвать только улыбки. Друзья всегда разочаровывались, когда я говорил, что не смогу прийти на очередную встречу, и будет грустно без меня. Чем больше я общался в сети с людьми с ограниченными возможностями или физическими недостатками, тем я больше удивлялся, как их жизнерадостность и целеустремлённость дали возможность добиться таких больших результатов в жизни. И совсем другое – наблюдать за здоровыми и полноценными людьми, которые прожигают свою жизнь зазря и считают, что смысл в том, что бы напиться и оторваться в клубе, тогда ты действительно крут. Общаясь с замечательными людьми, я всегда брал у них что-то для себя, по капельке надежды. Я знал, что мой недуг не самый страшный, есть люди, которым гораздо хуже пришлось в жизни. Но они всё преодолели. Я раньше всегда думал, а сможет ли когда-нибудь меня полюбить девушка? Полюбить искренне, не за внешность, не за квартиры или машины, а потому, что я есть? За мою душу, доброту. Ведь должны же в жизни быть какие-то ценности, кроме материальных. Я начал слышать истории о том, как всё-таки складывались пары, о том, что обычная девушка может полюбить мужчину с физическим недостатком. Нужно просто не сидеть в четырёх стенах, больше общаться с людьми, чтобы тебя заметили. Сейчас для этого есть возможность. И не только Интернет и социальные сети дают возможность общения людей, есть также общества для инвалидов, они есть в каждом городе, и туда может пойти любой человек, имеющий недуг. Там работают добрые и душевные люди, которым небезразлична судьба инвалида. В таких учреждениях довольно весело и дружно, и постоянно проходят мероприятия всякого рода. Сейчас намного проще найти себе душевного друга и собрата по несчастью, в наш век компьютерных технологий это не составит проблем. Можно делиться мыслями с другими и тебя обязательно услышат. Если в моём детстве была такая возможность найти похожих людей, с аналогичными переживаниями и проблемами, может, я бы и быстрей пришёл к осознанию того, что в мире много прекрасных вещей, и стоит жить несмотря ни на что, радоваться жизни, ведь это самое чудесное чувство на земле. Но никаких технологий не было, и пришлось постигать всё годами, собирать по крупицам в голове картину мира, мира, который я вижу не так, как все. Каждый человек чувствует и переживает по-своему, он может никогда не показать это внешне. Но и держать боль в себе тоже нельзя, как нельзя к ней и привыкнуть. Нужно просто её не замечать. А помогут в этом друзья и близкие. Не бойтесь им довериться!