Глава 19

– Мы же собирались перемолвиться с Септимием. Где он? – спросил Макрон, подтягивая к себе стул.

Сумерки уже сгустились вокруг скромного штабного домика форта, где разместилось обозное сопровождение. Комнату префекта освещали два светильника на треногах. Над квелыми язычками огня уже кружились стайки мошкары.

Катон пожал плечами.

– Только что заступила первая смена караула. Дадим человеку хоть немного времени на сборы.

Макрон пробурчал что-то невнятное и, припав спиной к стене, сложил на груди руки.

– Что слышно об Осторие?

Минул день после того, как генерал на совещании лишился чувств. Никаких официальных объявлений сделано не было, но по лагерю поползли слухи, что верховный, мол, грохнулся замертво. Набор причин варьировался от перепоя до внезапной смерти от яда, подмешанного лазутчиком Каратака. Катон узнал правду простым способом: посетил штаб Остория и все там разузнал.

– Он жив. Лагерный префект, ссылаясь на хирурга, говорит, что это было нечто вроде припадка. Теперь у него не действует левая половина тела, пострадала и речь.

– Он поправится?

– Хирург не знает. Он дает Осторию какой-то отвар из снадобий с Востока, а еще принес петуха в жертву Асклепию. Уж не знаю, поможет ли.

Макрон нахмурился, недовольный тем, что его друг поставил под сомнение способности богов. Говорить так опасно, думал он. Сам центурион богов в своей жизни никогда не видел, но считал, что на всякий случай дань отдавать им нужно, хотя бы из соображений благоразумия.

Он тихо прокашлялся:

– Ты как думаешь, старик все же оклемается?

– Вот видишь. Ты сам говоришь, что он старик. А это недуг, от которого еще никто не оправлялся. – Катон сложил руки на груди и немигающим взглядом вперился в дверь. – Эта кампания его измотала. Войну против Каратака и его союзников он вел с той самой поры, как пять лет назад стал губернатором – последний его пост, после которого он хотел уйти с государственной службы. Я думаю, перспектива новой войны с Каратаком надломила его. Даже если Осторий пойдет на поправку, то сомневаюсь, что он будет в состоянии командовать армией еще один сезон кампании.

– Что же тогда? Кто возглавит все это дело?

– Старший легат Квинтат. До выздоровления верховного командовать будет он.

– Квинтат? Ты, кажется, говорил мне, что это он стоял за нашим назначением в Брукциум и как раз затем, чтобы от нас избавиться.

Катон кивнул. Квинтат хоть и говорил, что не желает им вреда, но обольщаться не стоит.

– Вот гадство, – опечалился Макрон. – Теперь у него вообще руки развязаны, для следующей-то попытки…

– Верно. И нам надо пытаться как-то ей воспрепятствовать. Не давать ему повода нас винить. И в связи с этим: как там у нас новые люди?

– Признаться, я поспешил с их оценкой. Учатся они быстро. В основном все славные ребята. Но как всегда, есть и такие, кто не может отличить острие копья от пятки. Погляжу – может, получится сплавить их в интендантскую службу, чтобы не висели бременем на остальных.

– Тут, понимаешь, палка о двух концах… Кто знает, какой вред они могут нанести, имея доступ к рациону и оснастке?.. А что насчет батавов?

Макрон поскреб щетинистую щеку.

– Мирон говорит, что они хорошие мужики. Правда, нужно время, прежде чем они станут еще и хорошими солдатами. К тому же между ними и фракийцами есть напряжение, готовое в любой момент перерасти в открытый конфликт. Я посоветовал Мирону шибануть кое-кого из задир лбами – может, поостынут. Или, скажем, пригрозить, что за такие выходки отправим их работать на интендантских складах. Ты же знаешь, что это за народ. Лучше сквозь огонь пройдут, чем будут учиться читать, писать и считать.

Снаружи в коридоре послышались шаги, и в дверь сначала постучал, а затем просунул голову Тракс:

– Опять торговец вином заявился. Говорит, вы его звали, чтобы сделать заказ из нового поступления.

– Верно. Зови.

Тракс в дверях слегка замешкался:

– Да я, если хотите, сам с ним потолкую.

Катон посмотрел на него с напускной строгостью. Как правило, в быту офицер его ранга действительно поручает такого рода покупки своим слугам. Но Катону нужна была какая-нибудь мнимая причина для встреч с Септимием. Хотя, конечно, нехорошо, если слуга сочтет, что начальник ему не доверяет и потому берет на себя эти заботы сам.

– Тракс, не своевольничай. Пришли торговца сюда, а нам с центурионом приготовь пока поесть.

– Слушаю, господин.

Дверь за слугой закрылась, и Макрон укоризненно цокнул языком.

– Рано или поздно кто-нибудь задастся вопросом: чего это, интересно, торгаш Гиппарх сюда зачастил? К тому же он нам особо и не помогает: подумаешь, стал невольным свидетелем побега… И в лагере он не свой. А это вызывает подозрение.

– Ничего не поделать. Или он ходит сюда продавать мне вино, или мне придется мотаться туда-сюда в городок и покупать у него самому, а это еще более странно.

Макрон лишь пожал плечами.

Вновь послышались шаги – теперь шли уже двое. Тракс отворил дверь, пропуская Септимия, а затем закрыл ее у него за спиной, молча и хмуро. Септимий, который под мышками нес по пузатому кувшину, с порога бодро поприветствовал:

– Мир вашему дому, благородный префект и центурион! Рад, рад, что вы ко мне вновь обратились! Вот они, те самые образцы отменного вина, только что поступившего в Вирокониум, – так быстро только ласточки летают!

Едва стихли шаги Тракса, как он перестал фиглярствовать и поставил оба кувшина на стол, а сам сел на свободный стул, переводя дух.

Макрон без промедления указал на вино:

– В интересах твоей легенды нам, думается, имеет смысл опробовать твой товар.

– Решение мудрое, – согласился Септимий. – И в тех же интересах моей легенды, вам бы не мешало за него заплатить. По динарию за кувшин.

– Ого! – якобы гневно вскинулся Макрон. – Наживаться на соратниках?

– А почему бы и нет? Для одних это – смягчение бремени расходов, для других – ценз на патриотизм. Всяко на пользу имперскому агенту.

– Так вот как нынче выглядит вымогательство?

Септимий молча усмехнулся и протянул ладонь. Макрон с проклятиями полез в кошелек, вынул серебряную монету и кинул ее Септимию, а затем уже с чистой совестью потянулся к кувшину.

– Посуда где?

– Вон там, на полке.

Макрон поднес три чаши из самианской керамики, до краев налив себе и Катону. Септимию он нехотя наполнил до половины. Тот из нее лишь пригубил и, поставив на стол, заговорил:

– Жаль, конечно. Болезнь губернатора нашему делу не поможет, это совсем некстати.

– Нашему делу? – переспросил Макрон, бросив на него сверлящий взгляд.

– Моему делу, – с вызовом поглядел на него Септимий. – Моего хозяина. Императора. Делу Рима. А значит, и вашему. Теперь доволен?

На лице Макрона мелькнула улыбка.

– Теперь – да. Время от времени не мешает мне об этом напоминать.

Имперский агент повернулся к Катону:

– А ведь это означает, что командование на время перейдет к Квинтату.

– Своим умом дошел?

Септимий колкость проигнорировал.

– Легата вам следует остерегаться. Он не делает секрета из того, что его симпатии на другой стороне, даже если и не является прямым соглядатаем Палласа. Положение опасно уже тем, что Каратак на свободе и хоронится среди бригантов. Ну, а с Квинтатом в чине командующего сложно даже представить, на что он может пойти ради подрыва нашего положения.

Макрон спесиво фыркнул.

– Да как у тебя вообще язык поворачивается говорить, что римский легат может намеренно жертвовать своими людьми для удовлетворения прихотей императорского вольноотпущенника?

Септимий ожег его взглядом.

– Представь себе, центурион: Рим на этом зиждется. Все зависит от того, кто сидит на троне и стоит с ним рядом. Все остальное, что происходит в империи, – лишь воплощение этой глубинной правды.

– Сдается мне, что ты в свои игры слишком уж заигрался, – холодно заметил Макрон. – Ты и тебе подобные чересчур возвеличивают свою значимость в этом мире. Но ваша возня мало затрагивает нас. Мы имеем дело с текущими опасностями, такими как удержание варваров на подобающем месте.

Септимий ответил красноречивым взглядом и раскатисто рассмеялся:

– Макрон, да тебе цены нет как шутнику! Ты в самом деле полагаешь, что так устроен мир? Что мнения солдат хоть сколько-нибудь определяют пути, намечаемые сильными мира сего?

– А что, – центурион с достоинством похлопал ножны своего меча, – хочешь, чтобы я показал тебе это наглядно?

– Перестань, Макрон, – нетерпеливым взмахом оборвал друга Катон. – Не время сейчас цепляться за слова. – Он повернулся к имперскому агенту. – Я не думаю, что Квинтат затеет что-то действительно масштабное.

– Это почему же?

– А вот ты подумай. Даже если он втайне желает, чтобы преемником Клавдия стал Нерон, он вряд ли захочет войти в историю как человек, потерявший Британию. И потому если и будет действовать, то скрытно, исподволь. Если Квинтат пытается непоправимо подорвать наши шансы на усмирение этого острова, то делать будет так, чтобы это случилось уже после его ухода с поста. Так вина окажется повешена на кого-нибудь другого – следующего губернатора или кого там еще. Это при условии, что не поправится Осторий. – Катон помолчал, собираясь с мыслями. – Теперь, когда Каратак находится в Бригантии, есть все шансы на то, что война будет длиться – ни шатко ни валко, и во всяком случае до того, как Квинтат дослужит свой срок во главе Четырнадцатого легиона и возвратится в Рим. А потому он так или иначе заинтересован, чтобы Каратак уломал бригантов, в то время как сам будет всем своим видом показывать, что делает все, чтобы этого не допустить. Вопрос в том, как он намеревается этого достичь? Думаю, это мы выясним достаточно скоро.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Септимий.

– Завтра с рассветом Квинтат созывает у себя старших офицеров. Полагаю, он объявит о том, что до поправки Остория берет на себя временное командование армией и исполнение обязанностей губернатора провинции. В случае же смерти верховного он будет держать бразды правления вплоть до прибытия в Британию нового губернатора. А это огромная власть, сосредоточенная в руках легата. Особенно такого, которому нельзя доверять.

– Мне нужно незамедлительно сообщить об этом Нарциссу. Нынче же по возвращении составлю сообщение тайнописью. – Септимий встал, не забыв прихватить со стола нетронутый кувшин, пока до него не добрался Макрон. У дверей он остановился и оглянулся на двоих офицеров.

– Учитывая то, что произойдет завтра, я бы на вашем месте утроил бдительность. Боюсь, что у посланного Палласом наймита скоро будут окончательно развязаны руки.

– Мы будем осторожны, – откликнулся Катон.

Собранные с утра в штабе офицеры не могли скрыть своего волнения. Оно угадывалось в тревожном рокоте приглушенных голосов, пока собрание ждало призыва лагерного префекта к порядку. Вскоре оно пронеслось по залу:

– Верховный военачальник здесь!

Легат Квинтат порывисто взошел по ступеням подия и обратил лицо к собравшимся. Его сопровождал прикомандированный к армии старший гаруспекс. На жреце было его официальное белое одеяние. За ним шел канцелярист со свитками и письменными принадлежностями. Под мышкой он нес вощеную дощечку для записи собрания. Оглядев в тишине собравшихся, Квинтат солидно прокашлялся и начал свое обращение:

– По мнению хирурга Двадцатого легиона, в настоящее время Публий Осторий Скапула из-за болезни является непригодным для командования армией. Хирург также утверждает, что в обозримом будущем наш верховный военачальник останется недееспособным. А потому на меня, как на старшего присутствующего здесь офицера, возлагается обязанность принять командование армией и управление провинцией. Назначение это временное, на период выздоровления Остория. Есть ли среди вас кто-то, желающий оспорить мое право?

Задать такой вопрос вменяла традиция. Возможностью возразить никто не воспользовался, офицерство молчало.

– Что ж, прекрасно, – Квинтат кивнул канцеляристу, стоящему сбоку у стены: – Сделай запись, что возражений не было. Накануне я выслушал еще и предсказание гаруспекса, сообразуется ли мое решение с волей богов. Как у нас предсказания, благоприятны?

Реплика прозвучала, скорее, как утверждение, а не вопрос.

– Истинно, – степенно кивнув, густым звучным голосом ответил жрец. – Знамения в высшей мере благоприятны. Я таких, право, еще и не видывал.

Он вдохнул, собираясь сказать что-то еще, но Квинтат поднял руку, осекая его:

– Да будет так. Боги высказали свою волю и дали мне свое благословение. Между тем, господа офицеры, времени у нас фактически в обрез. Наш враг уже сейчас пытается низложить нашу верную союзницу властительницу Картимандую. Если ему это удастся, мы будем обязаны выйти в поход против северных племен. Кампания нам предстоит тяжелая и кровавая – самая крупная из всех, что были на этом острове с первой нашей высадки в Британии. Армия должна к ней подготовиться. Я пошлю за Вторым легионом и еще двумя когортами Девятого, которые укрепят наши ряды. Тем временем вас я прошу готовить ваших людей к войне. В случае надобности мы должны быть готовы нанести удар. У кого есть вопросы?

Катон, напрягшись, поднял руку:

– Слова, господин легат!

– Слушаю, префект Катон, – повернулся к нему Квинтат.

– Если мы нападем на бригантов прежде, чем они решат, как им поступить с Каратаком, то этим мы необдуманно ускорим войну. Так что не лучше ли вначале предостеречь их от последствий? Покуда есть возможность уладить все миром.

– Спасибо за указание очевидного, префект.

Катон почувствовал, что краснеет от смущения и гнева: кое-кто из офицеров сдерживал ехидные улыбки. Квинтат дал им с минуту понаслаждаться униженностью обозного командира, после чего продолжил:

– Во главе небольшой колонны я отряжу посланца, чтобы тот уговорил бригантов передать Каратака нам. Тем не менее, в случае если старейшины племен отвергнут мое требование, мы должны быть готовы к действиям. – Он отвел от Катона глаза. – Еще вопросы? Да, трибун Петиллий?

– Господин легат, а как там Осторий?

– Полководец Осторий поправляется у себя в палатке. В случае перемены его самочувствия все будут уведомлены. Еще что-нибудь? Если вопросов больше нет, то за исключением трибуна Отона и префектов Горация и Катона, все свободны.

При сходе Квинтата с подия офицеры дружно встали. Когда он спустился со ступенек, первые из офицеров повернулись уходить.

– Что за дела? – удивился Макрон. – Зачем ты ему понадобился?

– Можно лишь гадать, хотя ощущение скверное. А тебе лучше вернуться к людям. Созови наших офицеров, интенданта, ковочных кузнецов, оружейника и старшего конюха Кровавых Воронов.

– Слушаю, господин префект, – салютнул Макрон и пошел вместе с остальными.

Зал быстро опустел, остались только трое вызванных Квинтатом. Гораций невдалеке от Катона вопросительно возвел бровь, но тот лишь пожал плечами. Трибун Отон просто сидел с недоуменным видом. Наконец двери закрылись за последними из выходящих, и по бокам от входа встали два штабных стражника, поставив на пол щиты и копья. Отпустив и авгура, Квинтат о чем-то негромко перемолвился с канцеляристом, который, отсалютовав, тоже покинул помещение, но спустя минуту-другую возвратился с посланцем Картимандуи. Молодой воин прошел через зал и остановился неподалеку от подия, скрестив на груди руки. Катон исподволь его оглядел. Высокий, светловолосый, хорошо сложен. С квадратным подбородком и хорошо развитой мускулатурой, он наверняка пользовался популярностью у женщин, обожающих римских гладиаторов.

Вернувшись к своим подчиненным, Квинтат объявил:

– Это Веллокат, личный представитель владычицы Картимандуи. Он говорит на нашем языке.

Безусловно, это была аккуратная прелюдия к разговору. Бригант коротко кивнул в знак приветствия, и Квинтат продолжил:

– Префект Катон, вы просили меня о попытке провести с бригантами переговоры и таким образом избежать войны. В таком случае вам будет приятно узнать, что для разговора от моего имени с Картимандуей и ее народом я выбрал вас в качестве сопровождающего. Ну, а посланником я назначаю Отона. – Он повернулся к молодому аристократу. – Задача без преувеличения жизненной важности. Считаете ли вы себя человеком, годным для ее выполнения?

– О да, господин легат! – лучась, жарко заверил Отон. – Разумеется!

– Вот и хорошо. Тогда вы возглавите колонну, которая выйдет отсюда завтра с рассветом. Веллокат пойдет с вами проводником и переводчиком. С собой возьмете две когорты Девятого легиона и когорту ауксилариев префекта Горация, а также обозное сопровождение префекта Катона. Это единственные силы, которыми я готов рискнуть. Если послать больше людей, то это будет выглядеть как вторжение. Если меньше, то вам в случае чего не удастся отбиться. Отон, хотя вы вышестоящий офицер и будете говорить от моего имени, старшим колонны по военной части я, тем не менее, ставлю префекта Горация. Если дело дойдет до схватки, мне нужен во главе опытный боевой офицер. Вам это понятно?

– Так точно, господин, – кивнул Отон, после чего лоб его слегка нахмурился. – Прошу вашего прощения, но… за что мне выпадает от вас честь выполнять такое задание?

– Честь здесь ни при чем. Мне нужен верный человек на нужном месте, благородное происхождение которого позволит представлять в своем лице авторитет Сената, а значит, и самого императора. Вы для такой роли годитесь как никто другой.

– Спасибо за доверие, господин легат.

– Играйте же эту роль хорошо, трибун Отон, – с покровительственной улыбкой сказал Квинтат, – и вы создадите себе имя человека, принесшего мир в Британию.

– Сделаю все, что в моих силах.

Квинтат обратился к двум префектам:

– Гораций, вы будете во всем оказывать трибуну всемерную поддержку. Ваш долг оберегать его, а если возникнет необходимость, то и владычицу Картимандую. Если переговоры провалятся, не исключено, что вам предстоит отступление с боем. Годны ли вы на такое дело?

– Безусловно, – холодно кивнул Гораций.

Легат перевел взгляд на Катона:

– Вы, наверное, недоумеваете, чего ради я прикрепляю к колонне обозное сопровождение?

– Есть такой вопрос.

– Отвечаю: вы отнюдь не глупец, префект. И не раз проявляли себя как человек гибкого ума, способный приноровиться к положению и проявить инициативу. Именно такой офицер мне и нужен для поддержки трибуна Отона и префекта Горация. Служите им достойно.

– Я знаю, что это мой долг, господин легат.

– Не сомневаюсь в этом. Можете рассматривать это как ваш шанс на искупление.

– Искупление чего, господин? – чуть сузил глаза Катон.

– Верховный придерживается мнения, что на вас во многом лежит ответственность за то, что Каратаку удалось сбежать. Вы, безусловно, чувствуете, что это несправедливо. Может, оно и так, но важно лишь то, как к этому отнесутся в Риме. И если мы сможем выйти из положения с Каратаком в мешке и усмиренной волей врага, то всех нас ждет награда, а всякие неприглядные детали втихую забудутся. И в этом заключается ваш шанс на искупление, Катон. Я внятно изъясняюсь?

– До боли.

– Хорошо. Тогда вы все знаете, какие роли вам предстоит играть. Сейчас у меня в канцелярии займутся оформлением ваших приказов, и до конца дня вы их получите. Выходите завтра на рассвете.

Легат быстро оглядел каждого.

– Удачи, господа. Она вам понадобится.