Глава 9
Вверх по реке
Заявившись после сна в дом, я увидел, что все вокруг какие-то пришибленные.
Оказывается, Дашка Закревская всю ночь прорыдала. С ней и раньше такое бывало, но в этот раз девушку пробило основательно. Что тут поделать, у бедняги родаки в Москве, а выяснить ситуацию в столице и как там они, невозможно в принципе. У Игоря проблема та же – мать в Химках. Парень держится, непродуманных импульсивных решений уже не допускает, фантазии с прорывом на джипах иссякли.
Знаете, чем больше времени проходит после всемирного облома, тем глубже понимаешь: варианты лихого броска на крутом джипе через всю страну хороши исключительно для фантастических и приключенческих книг. На пути неизбежно возникнет куча препятствий: разрушенные мосты, исчезнувшие паромы, повреждённые трассы без заправок и постов полиции, зато с мутными личностями… Для организации столь дальних рейдов необходимо проделать колоссальную предварительную работу, нужно собирать информацию. А получив, поверить в неё.
Мне проще и сложней. Пять лет назад мои родители эмигрировали в Германию. Вместе со мной, ага… И хватило меня в заграничной жизни на целый год, после чего я, разругавшись с предками вдрызг, вернулся в пустую квартиру на Ленинском проспекте, где, спустя некоторое время после окончания вышки, чуть не спился от тоски. Сидеть в офисе не было сил, вот и рванул в Сибирь.
Дюссельдорф – не Химки. Хрен концы найдёшь, я таких планов вообще не вынашиваю, робко оставляя проблему на далёкое «потом».
Эта девичья истерика, вполне обоснованная, – ещё один признак того, что мы тут засиделись. Ничто так не лечит душу, как хорошее дело, в котором человек осознаёт свою пользу, востребованность. Если хотите, социальную значимость.
Как там раньше говорили люди креативные? Надо валить!
После завтрака начали распределять задачи и расписывать роли и график работ. Совещание получилось коротким: ничего не пришлось разъяснять дополнительно, люди уже всё поняли и приняли. Через полчаса я подвёл итог:
– Ну, что же… Начинаем работать. Игорь, подгоняй «Ниву» с прицепом, чтобы на пупе лишний раз не таскать. Первым делом придётся разобрать чёртов птичник и собрать его на баке, перед магазином. Этим займёмся мы с Геннадием Фёдоровичем.
– Цирк, да и только! – посетовал шкипер «Провокатора».
– На Енисее и не такое увидеть можно, – заметила супруга. – Помнишь, как на барже в Норильск жирафов везли? Вот это был цирк, настоящий.
– Птицу ведь не бросишь, – вставила Екатерина, и дед развёл руками.
– И не будем! Забираем всё ценное, на усмотрение каждого, никаких ограничений не будет. Первый рейс машины – с инструментом, ручным и механизированным. Потом продукты, их сразу в плавмагазин. Сколько мяса влезет в морозилку, пока непонятно, так что с рыбой из ледника придётся подождать. Вяленую и копчёную грузим сразу. Одежду, медикаменты, радиостанцию… «Прогресс» брать не стоит. Сниму «Эндуро», а лодку подходящую где-нибудь найдём, пошустрей. Время неспешной рыбалки закончилось, а этот утюг требует для разгона слишком много топлива. Фёдорыч, а где взять подвесник поменьше? Да поновей, хочу к «Баджеру» прикрутить, когда понадобится.
– У Филиппа Ярина возьмём, «Меркурий» новенький в двадцать лошадок, самое то. Через три дома от нас.
Вскоре работа закипела. Элеонора Викторовна хлопотала во дворе, собирала мешки и коробки, ребята возили. Периодически возникали неожиданные проблемы, в обстановке скоростных, но решительных сборов проявлялась нервозность, если не паника: не забыть бы чего-нибудь ценного!
Так Екатерине приспичило не просто забрать всю медицину, которой оказалось на удивление много, но и дополнить её хромированной кушеткой, вызывающей у обывателя нехорошие ассоциации, а ещё – акушерским креслом, двумя специализированными стеллажами и даже жутковатой «люстрой» со множеством лампочек.
– Всё в трюм, – согласился я, специалисту видней.
Мне казалось, что сборы табора будут длиться дня два. Но уже через три часа работы выяснилось, что большая часть имущества доставлена на сухогруз! Вот уж точно: глаза боятся, а дурная голова ногам покоя не даёт. Суета быстро исчезла, всё прошло ровно, без ругани и ненужных целеуказаний.
…Вспоминая те сборы, я вытаскиваю из памяти сохранившиеся картинки-образы…
Борт судна… Мы с дедом закрепляем клетку, можно везти обитателей. Остаётся для защиты от ветра обтянуть её с трех сторон выцветшим брезентом.
Щёлк – другой кадр.
Поворачиваю голову и вижу глинистый берег, старые лодки без моторов, облезлый теплоходик «Ярославец», стоящий на подпорках – теплоходик смотрит на нас с обидой. Почему оставляете, сволочи, почему не починили меня? Лента ржавых ступеней приставной лестницы, прутья тревожно прогибаются под ногами, если пробуешь забраться на борт. Оставляем, брат, прости, так уж вышло.
Мятые бочки, обрезки металлопроката… Череда деревянных плашек поднимается на поросший травой откос, к скамейке, на которой мы поочерёдно несли дежурство. Слева от неё высится пяток высоких сосен, по стволам шмыгают две осмелевшие белки – недавно тут поселились. Хвосты пушистые, рыжие, яркие. Потрясающей красоты зверёк.
Повсюду видны брошенные людьми срубы, добротные амбары и хилые сараи, на косогоре ещё ничего, а вот под ним лишь остатки старых дощатых сейфов, прогнившие, перекошенные, покалеченные ветрами и водой. И следы бегства – бумажки, картон, грязные тряпки и ломаная мебель, мы так и не успели вычистить берег.
Кот уже на борту, важно ходит по палубе взад-вперёд, знакомится с местом. Собака, размером чуть меньше телёнка, напротив, места найти не может, мечется от избы к судну, сопровождает «Ниву». Надо бы его во дворе привязать, пусть слушает и караулит, скоро соседи товар привезут!
В сторону берега к настилам торопливо в резиновых сапогах и охотничьем камуфляже идёт Игорь, на плече ружье. Рядом с ним семенит пёс. «Нива» взрыла глину, под ногами месиво, и Потупчик теперь оставляет джип в тридцати метрах от берега. В тишине я отчетливо слышу чавканье резиновых подошв по вязкой жиже. Оно почти сразу стихает, сапоги стучат по дереву.
– Приходится таскать! – вздыхает пацан.
– Осипа ещё не видно? Скажи хозяйке, чтобы привязала Тунгуса во дворе. Можно птицу везти. Как там у вас, много ещё?
– Думали, больше будет, если честно. Копили-копили, а вышел пшик. Столько домов обыскали, а багажа на пять ходок! Прими мешок… Лёха, надо бы трап носовой спустить и приготовить лебёдку, будем мотор втаскивать. А то тут без рук, без ног останешься.
– Добро.
Мы со шкипером уже заканчиваем крепить брезент, можно передохнуть.
И опять картинка меняется.
Небо над рекой затянуто тучами. С запада в нашу сторону плывёт одинокий разрыв в облаках, через него на тайгу падают призрачные солнечные лучи. Короткий перерыв в работе, «Нива» уехала, наступили мгновения тишины. Тяжестью преддождевого енисейского неба эта мистическая тишь будто спрессована в хрусталь, даже самый слабый звук летит по ней во все стороны, разбиваясь о береговые откосы и стену тайги на противоположном берегу. Кажется, что я слышу всю округу. Ага, вот в километре из ольховника вылез медведь. На дальнем перекате плеснула хвостом огромная нельма… Утки волнуются, наверное, радуются, что мы уходим. Это вы напрасно, другие ребята за нами придут, спокойствия не будет.
Я слышу, как переговариваются женщины, набивая коробки, как скрипит открытая дверь сарая.
Через полчаса вместе с очередной партией груза появляется Дарья и протягивает нам с дедом термос с крепким и сладким чаем.
Шипит на поясе рация.
– «Самоед», ответь базе!
Это Катя такая дисциплинированная, демонстрирует образец радиообмена. Остальные в эфире то и дело разгильдяйничают. Ага, прибыли соседи, надо идти, принимать товар, предназначенные для обмена шесть мешков с мукой уже доставлены на берег. Решаю отправить деда. Не хочу я общаться с Осипом. Хоть дело и кончилось миром да выгодой, всё равно для меня он агрессор. Стимулирующий захватчик. Мужики справятся и без меня.
Как выяснилось, сам Осип тоже не пожелал участвовать в финале, послав пару юнцов.
Обмен проходит быстро, за ним следует прощание, главный коммерсант возвращается на плавмагазин. Ого, какой у них список! Похоже, мы на правильном пути.
И опять пахота на судах.
– Алексей, смотри, как я ружьё пристроил! – хвастается дед.
Его двустволка без чехла висит на крючке в углу рубки, рядом открытый кожаный патронташ жёлтого цвета.
– Пулевыми покамест зарядил! – Фёдорович вытаскивает из кожаного гнезда жёлтый цилиндрик с длинной латунной юбкой. – «Стрела»! Далеко палить можно, аж на сотню.
Мне это неинтересно, башка занята совсем другим, но я хвалю:
– Верное решение.
Кажется, что всё происходит излишне спокойно, даже лениво. А получается быстро.
Глебова то и дело пристаёт ко всем с требованием выпить большую кружку чистой воды. Обеда нет, как нет и аппетита. Это никуда не годится.
– Отчаливаем завтра, ребята, в ночь не пойдём! – решаю я. – Так что занимайте каюты и начинайте обустраиваться. К шести вечера все собираются на «Провокаторе». Если что и осталось, то это мелочи.
Морозильник забит под потолок, трюм пополнился новым грузом.
– Рацию новую будем подключать? – интересуется Игорь.
– Пока нет, – отвечает шкипер без раздумий. – Всё работает нормально, лучше не трогать. Повредим что-нибудь, а времени на починку не будет, пусть полежит. Ты её в инструментальной положи.
Мы продолжаем возиться. Подтягиваем, перекладываем поудобней, закрываем и завинчиваем. Каждый посчитал своим долгом сбегать на берег к избе и проверить на месте – вдруг что-то важное забыто? Опять нервозность, похоже, Фёдорович готов начать вытаскивать стёкла из оконных рам. Надо подвязывать с пахотой.
– Мальчики, ужин будет готов через десять минут! – кричит Петлякова из камбуза. – Собирайтесь в столовой!
– В кают-компании, утка ты мокрохвостая, итить тя в пень, – тихо ворчит шкипер. – Тунгус, ко мне, волчара черномордая! Посиди-ка в рубке, бесёнок, успокойся, избегался, смотрю… Да не молоти ты хвостом по ногам, синяки будут!
Время ещё есть, и я лезу на свой катер – свой плавучий дом…
…Старт! Вышли мы в шесть утра.
«Провокатор» встал впереди каравана и сразу лёг на трек, несмотря на то, что спутниковая навигация пока не фурычит. По графику для этого участка прибор полноценно заработает через три часа. Конечно, шкиперу помогают бакены.
Современные навигационные системы давно пришли на флот, однако никакая электронная картография не заменит ясную голову судоводителя. На Енисее полно предательских отмелей и перекатов, на которые очень часто любят засаживать суда те самоуверенные люди, которые используют в своей работе исключительно электронные карты. Трек мог быть записан или скачан у коллег с другого теплохода в одно время, а судовой ход уже ушел в сторону. Для возможной корректировки маршрута шкипер плавмагазина использует бортовой радар – берега засвечиваются, можно более-менее точно прикидывать дистанцию и выявлять погрешность.
Я плёлся следом, и было мне очень обидно… Какого чёрта? У КС-100 слишком маленькая осадка; чтобы его загнать на мель, надо вообще по сторонам не смотреть.
Пока не устал, идти в такую погоду очень хорошо. Енисей спокоен, на воде – почти зеркало, небо хмурое, но без дождя. По данным эхолота, глубины под килем приличные, с запасом.
Особое удовольствие – осознавать, что этот катер твой. Уж я его укомплектовал в дорогу всякими ништяками! Напилены под нужный размер и наколоты на тонкие полешки дрова, часть сложена возле печки, часть в носовом трюме. Трюм весьма условный, на самом деле это большой ящик, прикрытый люком, я его называю бомболюком. Капитаны «каэсок» часто используют его как хранилище для выловленной рыбы.
Разводить вонь я не собираюсь: ящик тщательно вымыт, и теперь там хранятся тросы и цепи, лопата и ломы, бензопила, отрезная машинка, компактный сварочный аппарат, запас топливной смеси для подвесного мотора, сам мотор, масла и электрогенератор. В салоне-кубрике тоже всё в порядке, в рундуках лежат матрацы, подушки и постельное бельё. Желая достичь максимальной степени автономности, я запасся продуктами. Набор стандартен: тушёнка, варенье, мёд, свежие яйца, масло, соль-сахар, мука для оладий, крупы, макароны, спагетти в пачках и сухари-конфетки. Всегда можно приготовить еду. Не забыл взять сети и пару спиннингов.
С учётом меандрирования реки нам предстояло пройти чуть больше трёх сотен километров к югу. Там теплей, широтные перемещения сильно сказываются на температуре воздуха, Казалось бы, опустился-то всего на сотню км, а организм уже чувствует! Через каждые пятьдесят километров пути я проверяю радиоактивный фон, пока что опасений не вызывающий.
Конечно, мне хотелось рвануть и успеть добраться до цели за сутки. Увышечки, это несбыточные мечты: сухогруз, по сравнению с «каэской», еле плетётся, дай бог добраться за двое суток. Дело в том, что ночью мы будем отстаиваться – нет надёжности в работе приборов, нет опыта и грамотных штурманов… Учимся.
Ночью судоводителю помогали светящиеся бакены. За ними следила специальная служба, работники которой курсировали по участкам на судах-обстановщиках. По осени, перед ледоставом, бакены убирали – иначе их непременно сорвёт или раздавит льдом, а по весне знаки водной обстановки ставятся на якорь заново. Хотя судоходство на Енисее частенько не прекращалось даже после того, как навигационные знаки убирали, – некоторые хитрецы, если не наглецы, старались наверстать упущенное время.
Энергию для работы этих приборов даёт аккумулятор. Зелёные или красные огни загораются с наступлением сумерек, когда срабатывает встроенный фотоэлемент – как в уличных фонарях, и гаснут после наступления рассвета. Обслуживали и меняли аккумуляторы электромеханики службы.
Вообще-то, бардака здесь всегда хватало, я ведь неспроста вспомнил тему, есть личный опыт. Как-то пришлось мне на моторке ниже Туруханска по темняку идти; на воде – хоть глаз выколи – на почти финишном отрезке пути огни на воде не горели. Мне казалось, что я знал все бакены участка, так часто приходилось шастать от посёлка к заимке, но, зараза, хоть и очень старался, поймал отмель на разделителе с Нижней Тунгуской. И только тогда заметил тёмный бакен! Мало того, что без огня, так он, как диверсант, ещё и стоял как-то необычно, в стороне. Винт смял, двигатель сломал…
Думаете, такое творится лишь в верховьях, с их необъятными просторами, свирепыми штормами и непредсказуемой погодой? Ничуть. Дед рассказывал, что несколько лет назад теплоход «Ангара-30» с паромом сел на мель в тридцати пяти километрах от устья Ангары. Теплоход доставлял паром к месту зимней стоянки на базу флота. После удара в одном из жилых кубриков образовалась пробоина. Именно тогда пресса забила тревогу, расценивая аварию как первый признак грядущей череды катастроф во время судоходства на Енисее и Ангаре.
Наибольшие опасения вызывала сама разметка фарватера. Если раньше даже в северных районах Красноярского края воды Енисея были щедро иллюминированы светящимися бакенами, позволяя судам идти по реке в темное время суток, то со временем этот признак цивилизации окончательно ушел в прошлое. Как показала проверка, большинство бакенов мало того, что не горели – их место постепенно занимали обычные вешки, которые и днём нужно постараться разглядеть… В последние годы ночная навигация в северной части Енисея и на Ангаре вообще исчезла.
Еще одна немаловажная причина – русло Енисея и Ангары, из-за сбросов ГЭС, постоянно трансформировалось, как следствие, отмели меняли место. А красноярские речники давно не чистили донные отложения, у службы просто не было на это денег, кадров, современных судов и оборудования.
Вывод для нас неутешителен: скоро вырубится вообще всё, за знаками следить некому, с каждой навигацией риск судоходства будет увеличиваться.
А какие были мечты у речников, особенно у молодых! Наиболее продвинутые вопрошали: в обозримом будущем на водном транспорте нужны ли будут физические навигационные знаки вообще, плавучие и береговые? Современные электронные карты, в связи с системами GPS-ГЛОНАСС, позиционируют объект достаточно точно. Что, если применить виртуальные бакены и створные знаки? Ориентироваться на них, отслеживая трек на мониторе, гораздо проще и дешевле, чем выставлять и ремонтировать реальные навигационные. Конечно, старательно обгаженные чайками бакены и красивые белые щиты посреди деревьев как-то привычней… И всё же? Виртуальные игрушки хороши, но ведь главное в судовождении – чувство взаимодействия судна с водным потоком! И это не заменить игрушкой. Кроме того, электроника в любой момент может выйти из строя. Поэтому на реках глазомерный способ управления судном всегда будет самым главным. И очень хорошо, что осталось хоть что-нибудь. Иначе бы нам было туго…
…Рокотал дизель, по обе стороны форштевня шипели, опадая, белые усы бурунов. Катер шёл на средней скорости, в экономичном режиме, в караване общая скорость равна скорости самого медленного судна. Зло берёт. Эх, я бы вжарил!
Пейзаж, погода, шум воды, запахи: как всё узнаваемо! Но сейчас я не ощущал привычного в поездках по енисейским захолустьям эмоционального подъема, чувства романтического путешествия. Насыщенные множеством ситуаций – драматических, а порой и трагических, – события двух трудных недель напрочь выветрили из башки наивную романтику, уступив место какой-то спортивной злости и азарту. И парадоксальному спокойствию одновременно.
Я сильно изменился. Не мог не измениться – столько всего произошло. Поймал себя на мысли, что Алексей Исаев, неплохой вояка, сейчас меньше всего думает о драке, тут мы категорически не сходимся с Игорем. Есть дела поважней.
Уже через пару часов пути почувствовал, что скоро вымотаюсь. Тяжело одному. Ни в туалет на корму, ни на диванчик – спинку разгрузить. Даже чай не нальёшь, страшновато выпускать штурвал из рук. Я ведь не профессионал, только учусь быть таким! Дело в том, что у речного судна курсовая устойчивость отсутствует напрочь. У теплохода или катера нету, знаете ли, схода-развала, сам он на прямой курс не вернётся, приходится постоянно подрабатывать штурвалом. Наверное, у современных морских кораблей есть какие-то электронные системы курсовой устойчивости; мне же приходится всё делать руками.
Нет уж, с такими навыками и оборудованием рисковать никак нельзя, придётся загодя искать удобное место и вставать на ночь.
Впереди, у одного из многочисленных островков, так щедро разбросанных по всей реке, стоял, воткнувшись в берег ржавым носом, допотопный буксир. Я протянул руку назад и взял бинокль. Видно было, что его уже успели пограбить, можно не останавливаться.
Да тут ещё и жильё есть! Слева по борту на берегу вдали показалась очередная группа домишек: два жилых и пара сараев. Дымов нет, людей и лодок не видно. Опять брошенное жильё. Где карта? Так, вот этот остров… Что за село? Ну, так и знал, что не обозначено.
Пш-ш…
– «Самоед» вызывает «Ангар».
– В канале «Ангар», – раздался голос Петлякова. – Как дела?
– Нормально, только заманался я что-то так плестись. Видишь строения на берегу?
– Чё ж не видеть-то, вижу, не слепой.
– На карте не нахожу.
– И пёс с ней, раз нет, значит, нет. Картографическая эвтаназия случилась.
В динамике послышался стук, мне показалось, ещё и чей-то смешок. Что не так? Ёлки, да на пароходе музыка играет! Вот паразиты! Я, значится, иду под аккомпанемент двигателя, руки и спина задеревенели, а у них танцы! Где взяли-то? Магнитофона в рубке я не видел, уж такое ретро обязательно бросилось бы в глаза… Херцы-берцы, они Дашкин планшет врубили! И – через громкую связь! Будь на палубе, услышал бы.
С ненавистью глядя в тупую корму плавмагазина, я передал:
– Хочу туда проскочить, разведать.
Динамик почмокал конфеткой, булькнул горячим сладким чайком с мятой, я судорожно сглотнул и попытался облизать сухие губы.
– Сгоняй, пока молодой, – милостиво разрешил шкипер. – Я скорость сброшу.
– Нет уж! И так плетёмся, словно улитки, догоню. Отбой.
Вот так и взращиваются отшельники. Даже обидно.
Катер, обрадовавшись кратковременной свободе, рыскнул влево, двигатель загудел громче, буруны выросли и отошли ещё дальше от корпуса. Берег приближался.
Моё внимание привлекла ещё и черная точка, по берегу в сторону изб шёл медведь. На караван – ноль внимания, потому что далеко. Они ещё помнят, что к судам приближаться опасно, но уже привыкли, что в селениях по берегам никого нет.
Он пока и меня словно не замечает. До покосившихся срубов ему оставалось топать всего пару сотен метров. Зверь постоял несколько минут на месте, застыв, как гранитный болван в предгорьях, принюхался и вразвалочку, словно пьяный матрос торгового флота, пошёл себе дальше, постепенно прижимаясь к откосу невысокой террасы. Место выбирает, где поудобней забраться. Вот наглец! Забравшись наверх, топтыгин двинулся к цели. Экземпляр зачётный, почти чёрный крупный самец, взрослый. Ещё тощий, не успел накопить жирку. Осенью при ходьбе жир под шкурой будет играть волнами. Через равный интервал зверь тормозил и, поднимая огромную голову, сканировал пространство – уши двигаются, будто у кота! У них отличный слух. Во монстр! Поди и сопит ещё, вон как дёргает носом, разбирая запахи! Медведь, как правило, разведывает местность только на уровне своего роста, именно поэтому против них так эффективна засидка на деревьях – идущие поверху ароматы проплывают мимо. Нет у этого зверя противника, способного атаковать его сверху. Рысь не бросится, самец-конкурент на дерево для атаки не полезет.
У, гад… Не люблю я этих каннибалов. Так же, как белых его сородичей, те вообще кошмар.
КС-100 подходил быстро, я вжал кнопку сирены.
Ага! Вали-вали! Вдруг там кто-нибудь ещё живёт. Покачивая на бегу из стороны в сторону толстым мохнатым задом, мишка метнулся в сторону леса.
Из домов никто не вышел, похоже, заимка действительно брошена.
Это уже третий медведь, замеченный мной на берегу, в открытую. Никогда такого не видел! Тяжкие времена наступают. Выстоял, допустим, человек, зацепился за судьбу, пришёл в себя. Только, казалось бы, начал налаживать систему жизнеобеспечения, а тут они попёрли, один за другим! Представьте: ружьишко есть, да вот патронов к нему пулевых да картечных всего ничего, по десяточке. Вот и выживай тут.
К осени медведи взломают все брошенные строения, бесцеремонно выволакивая оставшееся имущество во двор, раскидают, порвут когтями в поисках съестного. Ещё и пару куч навалят в качестве метки. А теперь – внимание: привыкнув безнаказанно грабить пустые избы, звери без всякой опаски начнут подходить и к жилым…
Увидев такого наглеца, понимаешь, как непросто будет людям обживать Енисей заново.
– «Самоед», что там?
– Пустышка, никаких признаков.
– Ты бы перестал мотаться к каждому дому, – посоветовал шкипер. – Если есть кто живой и он захочет объявиться – объявится. А если нет, то и беспокоить не нужно. Ещё нарвёшься на дурную пулю. Как понял?
Старик дело говорит. Уже несколько заимок видели, и ни души… Но я всё равно готов мотаться, мочи нет плестись за сухогрузом, работа для пенсионеров.
– «Самоед», как меня слышно, приём!
– На связи, подхожу.
– Так-то лучше, а то и за двое суток не доберёмся.
Тут я заметил, что шкипер «Провокатора» всё-таки снизил скорость, старый хрыч! Подчиняясь, катер резко изменил направление и почти на полной скорости помчался к старшему брату.
И вновь потянулись километры нудятины. Здесь мало кто упоминает слово «мили».
Контролю расстояния иногда помогали соответствующие столбы на берегах, хотя за ними тоже хреново следили… На Енисее нет единой базы для отсчёта километров, как, скажем, в Волжском бассейне. Русло реки разбито на четыре огромных участка, и везде свой счёт: от Красноярска до устья Ангары – первый, от Ангары до устья Подкаменной Тунгуски – второй, там стоит большой посёлок Бор, чуть ли не центр золотой провинции, скоро увидим… Там счётчик обнуляется, и начинается третий участок: Бор – Игарка. От неё отсчитывают протяжённость последнего участка, и уже от Карского: Енисейский залив – Игарка.
Дарья говорит, что так сложилось исторически, потому что освоение Енисея начиналось именно с северов, и лишь позже русские люди расселились выше по течению.
…В принципе, плыть не так уж плохо. Суеты нет.
Человеческое ухо – интересная штука. Вскоре гул двигателя начинает фильтроваться, ты его не замечаешь, и оказывается, что вокруг тишина. Нет шума и гама, веселого пьяного разгулья больших и малых городов. Покой и собственные философские мысли…
А ведь как бывало! Ближе к осени воды Енисея всё больше наполнялись моторными лодками. Начался самый рыбный сезон. Многие судоводители только к концу лета, наконец-то, починили свою капризную технику и вышли на воду. Северней такой толчеи не будет. А в среднем течении близ крупных посёлков, – разноцветные «сарепты», «казанки» и «обушки» весело обгоняли не очень-то торопившуюся самоходку с контейнерами, спешили к наступлению ночи встать на излюбленные места стоянок-схронов – такие есть у каждого уважающего себя рыбака. Сеть там спрятать, а иные – ружьишко.
Вот резким ревом предупреждает о своем приближении быстроходная «Комета». В Бор идёт из Красноярска, торопится… Навстречу ей – частный катер, белый, огромный. Важные люди едут на VIP-турбазу, персонал уже готовит роскошный ужин…
При мысли об ужине мне что-то взгрустнулось. Взгрустнётся, если без обеда… Я даже чай себе не могу заварить.
Сейчас Енисей пустынен, словно после ледохода.
Мимо посёлка Бор быстро пройти не удалось.
Пш-ш…
– «Самоед» – «Ангару».
– На связи, Фёдорович.
– Дымы наблюдаешь?
– Где? Ты мне своей кормой весь белый свет застил.
– Эх, маломерок… Справа по курсу, точно над Бором. Рыскни чутка, глянь, что ли… Посмотришь – выйди на связь. Как понял, приём?
– Принял, сделаю.
Высоченный дымный столб оранжевого цвета поднимался в серое небо с окраины посёлка. Чуть в стороне от него ещё два, те обычные, чёрные. Катаклизм какой-то случился в посёлке.
– «Ангар», посмотрел. И ничего не понял. Что там могло случиться?
– Химия какая-то горит.
– Откуда в Бору химия? – с недоумением спросил я.
– Гидрологи, метеорологи, геофизики стояли… Может, в аэропорту? – предположил Петляков. – Может быть, там химия применяется?
– Ты меня спрашиваешь? Вряд ли они тут что-то опыляли.
– Эт точно.
Рация смолкла, лишь слабый треск из динамиков.
– «Самоед», я пойду потише, отожмусь к стрежню, с другого ракурса гляну. Ты можешь приблизиться, только осторожно. Считаю, что к берегу подходить не стоит.
– Добро. Геннадий Фёдорович, наблюдателей поставь с биноклями. Локатор у тебя покруче, мне некогда смотреть будет.
Здесь можно не опасаться отмелей, место для поселения умные люди выбирали.
ВПП хорошая, даже «Ил-76» садиться может. Так и сам посёлок большой, раньше в нём проживали две с половиной тысячи человек. Стоит он на высоком песчаном берегу напротив слияния Енисея и Подкаменной Тунгуски. Место очень живописное. Выходы скальных пород образуют систему порогов и островов, в том числе знаменитые Кораблик и Барочка. Леса тут обалденные, высоченные…
Значимым посёлком Бор стал благодаря аэропорту «Подкаменная Тунгуска». Раньше здесь был гидроаэропорт. Самолёты, идущие на север, садились на воду. Сразу после войны начали строить нормальную ВПП, бетонную. С открытием международной авиатрассы Москва – Токио, диспетчерский пункт в Бору приобрёл особое значение. Потом начались геологические экспедиции, золотые прииски получили вторую жизнь. А там и вояки подтянулись. Во времена китайского кризиса начала 60-х годов прошлого века здесь базировались истребители, а в начале 80-х была создана Борская авиаэскадрилья. Может, и перед катастрофой тут вояки стояли?
Автодороги сюда нет, все грунтовки – исключительно местного значения. А вот зимник имеется, аж до самого Красноярска.
Чем ближе подходил караван, тем страшней становился столб дыма.
Щёлкнула рация.
– «Самоед», забирай левей! Сдаётся мне, что эта гадость ядовита. Ветер поднимется и накроет нас, как евражку тазом – все поляжем.
– Принял.
Не хватало ещё под химатаку попасть!
В бинокль было видно, что машин и людей на обрезе высокого склона с высоченным лесом наверху нет. Готовых к работе моторок вроде тоже, один хлам… Две «илимки», с виду исправные, но без моторов. Выкрашенный зелёной краской дебаркадер, использующийся для посадки-высадки пассажиров, выглядел безжизненным. Я подвёл катер к нему и остановился в полусотне метров, чуть подрабатывая двигателем, чтобы не сносило течением.
Пш-ш…
– «Ангар», я встал, хочу немного послушать.
– Понял тебя. Тогда я тоже.
Как же неудобно! Только выйдешь из рубки на палубу, катер тут же начинает медленно разворачивать.
Бум!
Сильный хлопок разорвал воздух, и над кручей небольшим грибовидным облачком поднялась очередная порция дыма, на этот раз серого. Я посмотрел в сторону «Провокатора». Шкипер, выйдя на крыло, поднял бинокль и всматривается в какую-то приметную лишь ему точку на берегу.
– Фёдорыч, что-нибудь наблюдаешь?
Бум!
– Вот сучье логово с гангреной… Похоже, на северной окраине горит! Лёша, я тебя как отец родной прошу, смотай свою удаль в рулон да сваливай-ка ты оттуда!
– Ещё пару минут, и ухожу.
Интересно бы узнать, не стоял ли тут армейский гарнизон? Большая РЛС построена под Енисейском, а здесь? Всё-таки стратегический аэродром, наши могли и боевую авиацию на дежурство поставить.
Вдруг наверху что-то застрекотало, и вдалеке на гребень откоса выскочил мотоцикл с пустой коляской. Человек в танковом шлемаке явно заметил и меня, и плавмагазин, но никаких действий к установлению контакта не предпринял. Дыр-дыр-дыр… Мотоциклетный мотор опять взревел, выбросив в воздух облако удушливого дыма; смешно подпрыгивая на колдобинах, мотоцикл, постепенно приближаясь, резво помчался вдоль тропинки.
Почти надо мной «танкист» резко, с разворотом, остановил машину, что-то яростно выкрикнул пару раз и, быстро спрыгнув на землю, неожиданно вытянул правую руку вперёд – до меня донеслись хлопки пистолетных или револьверных выстрелов. Ничего себе, какие тут дискотеки!
Выпалив три раза, мужик показал из травы голову в шлемофоне, обернулся, гаркнул и опять начал стрелять. В ответ из-за стволов деревьев по нему бабахнул гладкий ствол! Ещё раз! И ещё!
Я невольно пригнулся.
Пш-ш…
– Ты слепой?! – возмутился динамик голосом Петлякова. – По тебе стреляют!
Так, пора в рубку!
– «Самоед», срочно уходи!
Ровно это я и собирался сделать.
– «Ангар», отхожу!
– Набирай ход, не теряй время, оболтус!
А тут весело! Бесполезно гадать, кто с кем бьётся, но одно ясно: в некогда спокойном и тихом Бору идёт самая настоящая войнушка. Недаром мы с дедом предполагали, что неудавшиеся отжиматели плавсредств заявились к нашим пенатам из Бора.
Стороны тем временем наращивали силы: из леса палили уже четыре разномастных ствола, к мотоциклисту тоже поспела кавалерия, два мужика из-за угла сарайки начали постреливать по стене деревьев. Ну вас к чертям собачьим, вмешиваться не собираюсь. Согласно принятой на будущее идеологии поведения, нам не стоит соваться в чужие дела, разбираться, кто прав, кто виноват, и лишний раз с кем-либо конфликтовать. Только вот получится ли эту установку соблюдать?
Водомёт возбуждёно заревел, корма просела, – катер резко набирал скорость, одновременно входя в крутой разворот, и пошёл вдогон судну-флагману.
Покеда, хлопчики! Хоть перестреляйте друг друга! Так даже лучше – соседям будет спокойней.
Знаете, что я понял? Чем больше будет впереди осколков цивилизации, чем ближе к крупным посёлкам и городам мы окажемся, тем беспокойней станет наша жизнь… Пасторальные картинки скоро закончатся, настанет время мрачных пейзажей, нарисованных Большим Белым Песцом. Лично.
…Примерно через час караван вошёл в Осиновские щеки, многие считают, что это самый живописный район в нижнем течении Енисея. Высокие берега образуют гранитный коридор высотой в сто пятьдесят метров. А вскоре показались два легендарных островка – Кораблик и Барочка. Больший из них, высотой в полсотни метров, с одинокой сосной на вершине, при развитой фантазии можно принять за корабль, он так и называется – Кораблик. Налево от Барочки высится большой каменный остров Монастырский, поросший высокими деревьями. Дашка рассказывала, что в старину сюда отправляли в ссылку беглых монахов Спасского монастыря.
Чертовски красиво!
Я даже пожалел, что время ещё раннее и мы не можем причалить, чтобы остаться здесь на ночь. Сообщил об этом по рации Геннадию Фёдоровичу и получил жёсткий отлуп: оказывается, каменные острова в русле, несмотря на столь ласковые названия, для судоводителей представляют серьезную опасность. На маленьких моторных лодках можно пройти между ними, но другим приближаться не рекомендуется, здесь очень быстрое течение, суда может снести на мель или разбить о скалы. Порой даже мощные тягачи не могут справиться с мощью Енисея, и от мастерства, внимательности и умения шкипера зависит очень многое.
Осиновские пороги прошли нормально. ГЛОНАСС заработал, плавмагазин шёл по треку, но я всё равно встал впереди и сканировал эхолотом глубины. Перенервничал, конечно, и не за себя, а за «Провокатор». Хуже то, что сил для качественного управления судном буквально не оставалось.
Пш-ш…
– Алексей, ты как насчёт обеда? – поинтересовалась Элеонора Викторовна.
Я искренне удивился.
– Какой ещё обед, вроде договорились же, что будет ужин, когда место для стоянки найдём?
– Ну, не знаю. Я приготовила, никто, смотрю, не отказывается. Тефтели в сметанной подливке, картошечка жареная. И борщ.
М-мм… Никакой дисциплины.
– Элеонора Викторовна, пригласите капитана.
– Почему упрямимся, мичман? – через несколько секунд поинтересовался уже чавкающий Петляков. – Давай, подходи, хоть поешь в человеческих условиях.
– Вот что, Фёдорович… Мне это не нравится. То и дело останавливаемся! Всё это скажется на средней скорости, фигу мы так куда-то дойдём!
– Не боись, куда-нибудь да дойдём, – философски уверил меня шкипер.
– И вообще, давай делиться кадрами! Не могу в одиночку, тяжело. Ни в туалет сходить, ни чаю попить.
– А что я тебе говорил? – сразу обрадовался старый хрыч. – Ты же сам изъявил! Мол, удалец лихой! Ладно, подумаю… Подходи.
Сейчас Петлякову – как сыру в масле, сплошной кайф.
Игорь определён в матросы-мотористы, однако постоянно в машинном отделении не сидит. Покрасовался поначалу в наушниках, и надоело. Сладкая парочка большую часть времени толчётся в рубке, где капитан учит Дашку и Потупчика штурманскому делу. Дело продвигается, все мы умеем обращаться с моторными лодками, поэтому хоть какое-то понимание речного дела имеется. А дальше, как сказал Геннадий Фёдорович: «Будет видно, кому дано, а кого на берег».
Его супруга сразу села на плавмагазин, они с Екатериной проводят уже вторую ревизию, всё не могут насладиться притыренным. Петлякова главная и на камбузе.
К тому времени, когда я осторожно коснулся корпусом отбойника «Провокатора», на палубе плавмагазина уже стоял мой матрос. Екатерина Глебова, с небольшой сумой через плечо, в руке держала горячий обед – комплект из четырёх судков, сделанных из нержавейки и поставленных друг над другом, скреплённый державкой, обладающей рукоятью для переноски. Винтажная штука! Дядька мой всегда брал такой комплект на рыбалку, ещё с советских времён остался.
Рот сразу наполнился слюной. Я подал руку, помогая Глебовой спуститься на палубу.
– Обучай! – крикнул Геннадий Фёдорович сверху и заржал: – Смотрите только, без баловства лишнего!
– Седина в бороду, – прокомментировала супруга, подавая Кате увесистый пакет. – Хлебушек вот возьмите.
В рубке Глебова без церемоний вписалась в капитанское кресло и заявила:
– Учи, дьявол, пулемёту!
– Чего тут учить-то, – чуточку смутившись, буркнул я. – Вставай за главным и телепайся себе потихонечку. Близко не поджимайся, следи за его скоростью, если что, сразу подбирай газ. Смотри на эхолот и на экран радара.
Как я и ожидал, девушка подождала, когда «Провокатор» отойдёт, и уверенно тронула катер вперёд, держа интервал в сотню метров. И всё-таки она хорошенькая. Волосы собраны в толстую косу, в меру подкрашена. Между прочим, одежда хоть и полевая, но всё подобрано в стиле, приятные оттенки бежевого. Херцы-берцы, взгляд не хочется отрывать!
Хотя я старался посматривать искоса, она заметила моё внимание:
– Что-то не так, Лёша?
– Всё пучком. Просто… Хипстеришь?
– Фу! Боишься отойти? Садись тогда рядом и обедай, пока горячее.
– Да не боюсь я… Пока на палубу схожу, хоть умоюсь да продышусь.
Закрыв за собой дверь в рубку, я прошёл на корму, с опаской оглянувшись и устроившись поудобней, расстегнул штаны и сделал давно потребное. После облегчающей процедуры проверил решётку воздухозаборника, послушал двигатель, подёргал крепления бочек и лодки. Потом разделся до трусов и с наслаждением вымылся холоднющей забортной водой. Можно и расслабиться. Забравшись на горячую крышу пристройки моторного отсека, я пристроился за рубкой, помахал через стекло помощнице и с наслаждением раскурил трубочку. Господи, как же хорошо!
Вот теперь можно и пообедать.
Мы идём в Подтёсово.
Вариант базирования нового кластера предложил Петляков, он же раскрыл для незнающих тему. Возражений не было, похоже, им предложен действительно самый подходящий для нашей общины вариант.
Расположен посёлок на правом берегу Енисея, приблизительно в двадцати километрах к северу от райцентра – города Енисейска.
В Подтёсово находится РЭБ – ремонтно-эксплуатационная база флота, между прочим, самая крупная из речных на всей территории бывшего СССР. Большая часть жителей посёлка там и работала. Приказом легендарного Отто Юльевича Шмидта Подтёсовская РЭБ образована в тридцатые годы прошлого века, как пункт безопасной зимовки судов, обладающий ремонтными мастерскими Главного управления Севморпути. Постепенно на месте примитивных мастерских появился настоящий судоремонтный завод.
Глубоководная протока позволяет отстаивать здесь крупнотоннажный флот, в мелководный осенний период, не переводя глубокосидящие суда через Казачинский порог. Здесь делали всё: обслуживание, модернизацию, переоборудование, средний и капитальный ремонт судов и их утилизацию. Подтёсовская РЭБ выпускала подшипники для всех типов речных судов, кольца, манжеты, сальники и прочее, нужное для ремонта судовых дизелей и вспомогательных механизмов. Когда-то здесь отстаивалось более трёхсот судов Енисейского пароходства. Кого только не было: маломерки и крупнотоннажники, пассажирский флот и буксиры-толкачи, буксировщики и баржи. Петляковы, много лет проработавшие в Подтёсово, уверяли, что вода в протоке какая-то особенная. Дескать, уникальный природный химсостав сберегает корпуса, они меньше ржавеют.
– А какие там производственные мощности! – Начав два дня назад расхваливать прелести Подтёсово, Петляковы долго не могли остановиться. – Полный цикл, понимаете вы, что это значит, или нет? Корпусно-сварочный цех и литейный, плавзавод, деревообрабатывающий и ремонтно-механический цех, кислородная станция. Запас топлива хороший. И слип, конечно!
– Что такое слип? – поинтересовался Игорь.
– Гидравлическое сооружение. Подъем речных судов для дефектации и ремонта.
– А ты где работал, Фёдорович?
– В ремонтно-механическом, я же вроде говорил? Дослужился, значится, до начальника участка двигателей! – похвастался дед.
– Недолго он начальничком пробыл, на пенсию ушёл, решил, что покой ему нужен, – не преминула отметить супруга.
– Элеонора!
Несомненным преимуществом Подтёсово является его изолированность. Бывал я там пару раз на остановках… Автомашины есть, а нормальной дороги нет, грунтовки. В Подтёсово невозможно проехать напрямую. Желающие едут южнее и переправляют машины на пароме. РЭБ и обслуживает паромную переправу на Енисее по линии Енисейск – Еркалово. В летнее время это важнейший способ сообщения между правобережными поселками и Енисейском. А там начинается асфальтовая магистраль до Красноярска.
Другой разумной альтернативы никто предложить не мог. Несмотря на то, что в последние годы многое было утеряно, база там мощная. Если мы хотим подобрать необходимый флот и содержать его, то лучшего варианта не придумаешь. Отдельная тема – кадры. На судах пассажирского флота почти все матросы – мальчишки из Подтёсова, потомственные речники.
Проживало там четыре тысячи человек. Значит, выжило примерно восемьдесят. Даже если большая часть уехала в города, остаётся надежда, что какие-то спецы остались. Вот так всё и решилось. Прибудем, осмотримся. Если всё нормально, то можно будет обустраиваться. А я отправлюсь на разведку в Енисейск и Красноярск, пора посмотреть, что на белом свете творится.
Нагоняя упущенное время, караван пошёл полным ходом.
Большие сёла Ворогово и Ярцево прошли без снижения скорости, не разбираясь, как там дела и кто там на печи. В первом я заметил на берегу двоих смурных бородачей – они стояли у откоса и долго смотрели нам вслед. В Ярцево – аж троих, мужики деловито возились вокруг большой скоростной байды, из числа тех самых, которые староверы ваяют по секретным американским чертежам. На нас они внимания не обратили, типа, пусть весь грёбаный мир летит в тартарары…
Мне подумалось, что теперь весь Енисей будет фрагментирован на зоны влияния.
От Игарки до Дудинки мазу будут держать служивые разных родов войск, наших объектов там хватало. Участок реки от Бахты и до Ярцево, пожалуй, останется за староверами, теперь их пушкой не вышибешь. А что между ними, от Дудинки и до Туруханска, кто встанет на территорию? Предполагаю, что там будет располагаться сфера влияния уцелевших остатков промышленных корпораций: «Газпрома», «Роснефти» и «Норникеля», и это очень перспективный для нового симбиоза момент. Что характерно: я ни разу не видел эвенков. И кетов – тоже. Похоже, подкосило их капитально.
Ответить на вопрос, кто будет хозяйничать южней, на участке, начиная от Подтёсово и Енисейска, невозможно, нет данных. Пока что я могу только предположить: единого центра управления не будет, и встретим мы там сплошной разлад и бардак. Дикое поле.
Ёлки-палки, куда лезем…
…Дело шло к вечеру, небо разъяснилось, солнышко ласково припекало.
– «Ангар» вызывает «Самоеда».
Я, сидя за штурвалом, кивнул Глебовой на рацию.
– Отвечай, Катя.
– На связи!
– Вот что, мичманята… Предлагаю идти дальше. Спутники работают, погода отличная, бакены на месте. Глядишь, какие-то и гореть будут.
– А как же уговор? – удивился я тихо.
– Какая необходимость, Геннадий Фёдорович, по карте близко остров Касовский, – поддержала вопрос девушка, не дожидаясь моей подсказки. Молодец, что сказать, следит за обстановкой. Я, к своему стыду, на карту вовремя не посмотрел.
– Напротив Касовского деревенька есть, Нижнешадрино. Для спокойствия внутреннего и пущей безопасности надо бы причалить к островку безлюдному, ребятушки, что вдали от жилья. Вот я и предлагаю пройти дальше, до Островка. Там бывшее зимовье Пономарёва напротив, пара изб, и те нежилые. Как поняли, приём?
– Какого островка, Геннадий Фёдорович?
– Дык остров такой есть, он так и называется – Островок, вы на карту гляньте! Иногда полезно, значится, на карту смотреть, да… В восемь-девять часов вечера причалим. А оттуда останется километров сто до Подтёсово, завтра быстро дойдём.
Катя посмотрела на меня, молча советуясь: излишне смелое предложение или, напротив, вполне разумное? Я, подумав, согласно кивнул, одобряя вариант Петлякова: старому шкиперу видней. Если дед уверен в своих силах. Надо так надо, летим себе спокойно дальше.
Однако расслабиться не удалось.
Пш-ш…
– «Самоед», объект видишь? – спросил Петляков, и интонации его голоса заставили меня напрячься. Я посмотрел на тёмный экран.
– Ничего не вижу. Я вообще «фуруну» отключил, ты весь экран засвечиваешь, нет смысла.
– Ладно. Его уже и без прибора видно, слева по курсу. Похоже, самолётик какой-то неудачно приземлился.
– Подойдём, посмотрю, – ответил я с неудовольствием, отвлекаться уже надоело.
«Провокатор» начал снижать скорость. Обогнув его слева, я пристроился рядом – суда гасили инерцию, потом почти остановились, чуть покачиваясь на малых оборотах.
– Кать, сядь-ка за штурвал. Ближе к нему не поджимайся, это ненадолго. – Я протянул руку, чтобы взять дозиметр.
На палубе плавмагазина нетерпеливо перетоптывался Игорь, показывающий на берег рукой; пришлось и мне выходить. Прямо посередине узкой прибрежной отмели, на красивом жёлтом песочке лежало сигарообразное тело светло-серого цвета. От застывших судов каравана, еле заметно сносимых течением, до него было восемьдесят метров.
– Самолёт упал! – крикнул Потупчик.
Я всмотрелся.
– Это не самоль, Игорёня, это крылатая ракета… «Томагавк». Ты ружьё-то убери, она не набросится.
– Да ты что! «Томагавк», говоришь? – удивился шкипер, стоя на мостике. – Вот как он выглядит… Самый настоящий хищник. Нехороший вид, злой.
Крылья адского аппарата были разложены и чуть отогнуты назад – убийца скорость набирал. Длинный буртик взрытого песка указывал траекторию. Полого шёл, гад. Видимых повреждений нет, будто кто-то умело перехватил управление и принудил вражеский аппарат аккуратно сесть на заранее выбранный пляж.
– Недобитка, по воде скользил к песочку, – решил Геннадий Фёдорович.
Теперь уже все наши вылезли наружу, чтобы посмотреть на диковинку.
Угадал дед.
Я оглянулся и посмотрел на оставшиеся за кормой пустынные берега. Где-то неподалёку расположился ещё один расчёт ПЗРК. Небольшая промашка вышла, конус поражающих элементов прошёл в стороне, лишь парочка влетела в мишень, но и этого хватило для повреждения систем. Впрочем, могли и заградительным огнём из стрелковки достать, если ракета шла низко или ныряла по рельефу. Ну, это уже из области армейских легенд.
Где ребята притаились? Нижнешадрино ещё впереди, остаётся только Ярцево. Неплохо было бы наведаться, глядишь, разжился бы. Но тут мне вспомнились бородатые рожи староверов, которые работали возле адской байды… Ребята деловые, если что там и было, наверняка всё отжали.
– Лёха, может, что-нибудь стоит отковырять? – алчно поинтересовался Потупчик.
– Я те отковыряю, шкет! – строго предупредил дед. – Щас как бабахнет! Может, у неё в головке бомба огроменная? И, сука, ядерная!
– Действительно, Игорь! Глупости какие-то, прекрати, – нервно включилась Дашка, дёргая дружка за рукав.
– Чего вы испугались? Не может быть, чтобы ничего полезного не было, – упрямился парень. – Высокотехнологическая вещь. Отвёрточку взять, и всё!
Я усмехнулся.
– Ты что, думаешь, что у «Томагавка» есть секретный бардачок с припасами для сил спецназначения? Диверсионно-разведывательную группу забрасывают в тайгу, а потом крылатками им припасы доставляют, ага. Сухпай там натовский, презервативы и парочку «М-16» с БК на кронштейнах, точно.
Игорь чуть остыл, а дед тяжело вздохнул.
– Надо же, и сюда супостат добивал… И не узнать теперь, что порушили, сволочи, так, Алексей?
– Ребята, всё что знал, уже рассказал, – виновато пожал я плечами.
А знал я немногое. Какое-то время вести из разных концов планеты просачивались, ведь даже с началом боевых действий социальные сети ещё работали, вечно у нас бардак. После их отключения единственным источником информации на островах стали периодические собрания личного состава с докладом о текущей обстановке замполита, вечно поддатого капитана Толстых. Доводил он нам, конечно, лишь то, что положено для повышения политической подготовки, то, что было пропагандой.
Точно знаю, что на Аляске врагу ввалили крепко, наши разбили все стратегические объекты, включая знаменитый своими мифами HAARP.
Необдуманно впереди паровоза помчавшейся на русских Норвегии тоже не позавидуешь, половина территории, что северней, практически вбита в грунт, уничтожен весь флот. Ну а у меня теперь с норвегами личные счёты… Финны со шведами оказались хитрей и воевать не захотели, впрочем, и старая Европа – тоже. Вроде бы поляки дёргались с воинственными криками, да быстро поумнели. Китайцы бились за острова с японцами и американцами, корейцы сцепились.
Нас, простых работников поля боя, это мало интересовало. Как только дело дошло до серьёзного, так сразу выяснилось: всем резко стало наплевать на реально далёкие мировые проблемы, никого не интересовало, кто там очередных негров вешает.
Осталась лишь Родина и враги.
Замполит рассказывал, что, по данным из надёжных источников, наши подлодки нанесли массированный удар по территории США, что и послужило толчком к мирным переговорам. Тут и сказочке конец: сразу после подписания началась пандемия.
– Лешёнька, а что, если там действительно ядерный заряд? – всплеснула руками Петлякова, вдоволь насмотревшись в бинокль.
Пришлось ещё раз глянуть на дозиметр.
– Элеонора Викторовна, нет там никаких ядер. Американцы в крылатки такие боеголовки не ставили, нет смысла, слишком велико подлётное время, гиперзвуковая ответка тут же прилетит, через минуты. Да и сбиваются они, как видите.
Я сильно растёр затылок, пару раз глубоко вздохнул, прогоняя раздражение.
– Собираемся! И вот что, Геннадий Фёдорович, я прошу: никаких больше объектов. Пусть там хоть космический корабль валяется, а голые космонавты вокруг костра хороводы водят! Доиграемся, стрёмно идти в темноте.
Уже стала играть рыба, начался вечерний клёв. По поверхности спокойного Енисея то и дело расходились круги. Пару раз видел движущееся кипение стаек испуганного тугунка, которого голодный таймень гнал на отмель, чтоб там схряпать всех оптом. Эту рыбку размером с огурец, считающуюся лакомством, ловят мелкой сеткой. Улов на короткое время кладут в рассол, после чего сразу едят или подвяливают.
Погода звенит! Эх, и спиннинги есть…
Оранжевое солнце всё ближе подбиралось к чёрному абрису матёрой тайги, тихая река была безлюдна. А ведь здесь действительно гораздо теплей!
И до сих пор ни одного встречного судна.
Не дожидаясь, пока закатные краски начнут ослабевать, дед отдал команду, и весь наш скромный караван расцветился ходовыми огнями, курсовыми прожекторами и светом иллюминаторов и окон.
Пш-ш…
– «Самоед», почти пришли. Здесь осторожней, снижай скорость, посреди реки небольшая каменная гряда. Держись левее, входим в протоку и вскоре останов, там будет место швартовки.
По примеру опытного шкипера, я включил оба прожектора-искателя, развернув их на быстро приближающиеся берега. Слева показалось русло какой-то речушки.
– Алексей, знаешь, как речка называется? – весело спросил дед. – Вятка!
– Да иди ты! – не поверил я, хватая карту. – Кать, глянь!
Девушка смешно наморщила нос и подтвердила:
– Так и есть, Вятка!
Тунгус уже спрыгнул на траву, кот же не торопился, брезгливо оглядывая влажную от росы поверхность. Это место любят рыбаки: на зелёной траве дощатый прямоугольник настила под большую палатку, рядом виднелось обложенное большими камнями костровище. А что удобно, течение здесь почти не чувствуется, в землю вбиты два железных лома, «Провокатор» вполне можно цеплять, а я к нему, да за большую корягу.
Двигатели стихли. Надо срочно закрепить катер и размяться на берегу. Определимся с графиком дежурства, если повезёт, сразу рухну спать, я смертельно устал.
– У тебя постельное бельё есть, Лёша, или принести со склада? – с самым серьёзным видом поинтересовалась Глебова.
Вот тут бы мне и смекнуть…
Говорят ведь умные люди, что настоящего дурака учит исключительно личный опыт. Чаще всего, не с первого раза. Но бывает так, что и многократный долбеж правдой жизни по мозгам не помогает.
– А чего тебе тут маяться, Кать? – брякнул я тупо. – На сухогрузе душ, нормальный гальюн, кают-компания…
Брови девушки вздёрнулись в удивлении; ничего не сказала красавица. Взяла свою сумку и пошла к сходням. Лишь напоследок обернулась и молвила ехидно:
– Спокойной ночи, сержант!
Падла, всю ночь мне снилось мягкое женское.
