30 сентября, четверг
– Среди населения распространяются слухи, что Маленков племянник Ленина, – проговорил Серов.
– Как?! – не поверил ушам Никита Сергеевич. – Как ты сказал?!
– Ходят слухи, что Маленков – племянник Владимира Ильича Ленина. Девичья фамилия его матери была Ульянова, – повторил председатель Комитета государственной безопасности.
– Ульяновых у нас пруд пруди! Завтра каждый Ульянов в родственники Ленину запишется! – возмутился Хрущев. – Не иначе как Егор сам такие сплетни запускает, чтобы его авторитет рос. Вот до чего додумался!
– У него, Никита Сергеевич, и вправду авторитет растет. После выступления на Сессии Верховного Совета, когда приняли решение списать крестьянам долги, Георгий Максимилианович стал очень популярен, в народе в его честь сочиняют частушки.
– Частушки?
– «Пришел Маленков, поели блинков!» – примерно так. Бабуси на лавочках его нахваливают. Все советские успехи простые люди приписывают Маленкову.
– А я дурак дураком хожу! – взорвался Никита Сергеевич. – Каждый день ему разжевываю, что да как! Мало того, что он мои идеи за свои выдает, так вдобавок племянником Ленина заделался! Надо об этом Молотову рассказать, вот кто взбесится!
– Разрешите, я через свои каналы информацию запущу, сделаю так, чтобы Молотов и Каганович об этом не от вас, а со стороны узнали, – предложил Серов.
– И Ворошилова не забудь, он в стране крупный авторитет! Вот дела! – Хрущев не мог успокоиться. – Побыстрей запускай.
– Сделаю.
– Что мой зятек?
– Ведет себя скромно.
– Хоть зять не распи…дяй! – вздохнул Никита Сергеевич. – А Маленкова надо приструнить. Ты, Ваня, пусти слушок, что Маленков – обещалка, сельское хозяйство курировал, а кроме циркуляров, ничем не занимался, мол, демагог. Разъясни, что никчемных людей в руководство Министерство колхозов привел, дай понять, что реальная сельхозполитика формируется в ЦК, что Центральный Комитет первым за списание с крестьянина долгов выступил, и что он барчук, сказать не забудь. У нас господ не любят.
Никита Сергеевич был возмущен. Огромный портрет Ленина в его кабинете, занимавший больше чем полстены, осветило солнце. Ленин стоял на трибуне и яростно взмахивал рукой, а за ним – море флагов, море штыков, море восторженных лиц.
– Это же надо додуматься – племянник Ленина! Раньше Маленков Максимычем был, потом в Максимилиановича заделался, а теперь Ульянов! Прям обалдеть! Скоро прикажет свои портреты вместо ленинских цеплять!
Серов послушно кивал.
– Растут люди! – продолжал Хрущев: – Все в них меняется – и суждения, и повадки, и имена с отчествами, а теперь и до родословных дошло. Гляди, какие превращения! Я, чего греха таить, тоже хитрил, приспосабливался под сильных мира сего, жизнь заставляла, тут уж никуда не деться, честно признаюсь, но чтобы так завраться, это уж слишком! Какая тут партийность? Какой пример? Я был пастухом, и слесарем был, и шахтером, и этого не стыжусь, это моя жизнь, никуда я ее не выброшу, наоборот, я горжусь своей трудовой жизнью, что от самых низов шел! А разные умники гляди куда проворачивают – племянник Ленина, отца революции! У меня б язык отсох. Ленин со Сталиным в Мавзолее лежат, и, получается, наш Максимыч туда лыжи навострил!
