Десять лет назад, 20 февраля 2000 года, скончался Анатолий Александрович Собчак.

Внезапно. Казалось, что судьба дает ему второй шанс – впереди блестящая карьера уже в Москве, но жизнь распорядилась иначе. Это был шок, глубочайшая трагедия.

Когда я услышал эту трагическую новость, то набрал номер Людмилы Борисовны выразить свои соболезнования… и услышал: «Володя, приезжайте на похороны».

В Питере было холодно, как всегда в это время года, промозгло. Я прилетел утренним рейсом, по дороге купил цветы. Сначала поехал к квартире, а потом уже, вместе со всеми, по траурному маршруту.

Очень много людей пришло проститься с Анатолием Александровичем. У жителей Северной Пальмиры были непростые отношения с бывшим мэром, однако время прояснило многое, да и внезапность утраты сгладила углы.

Внутри здания прошла траурная церемония, приехали многие известные политики. Питерские были практически все. Помню, что Людмила Борисовна страшно не хотела видеть Яковлева – мэра Питера. Помню слезы Путина.

Меня поразил тогда контраст между питерской творческой интеллигенцией и политиками. Душевная глухота депутатов и министров была потрясающей. Большинство тусовалось и решало свои проблемы, до громкого смеха не доходило, но было очевидно, что для многих это возможность «перетереть» ряд важных вопросов. Почему-то в памяти остались омерзительно лохматые уши Березовского и трогательный заплаканный Стае Садальский с букетом цветов.

Собчак оказал гораздо больше влияния своими учениками на российскую политическую жизнь, чем Ельцин или Лужков. Именно у Собчака работали и Путин, и Медведев, и Греф, и Кудрин и многие другие, сделавшие позже блестящую карьеру в Москве. Собчак определил и новый политический стиль – ироничный, но с уважением к юриспруденции, стиль интеллигента во власти.

Люди шли с цветочками, медленно перемещаясь в гигантской многочасовой очереди. Политики, прилетев на самолетах и подобрав венки, быстренько забегали в зал.

Именно в этот день я увидел Чубайса и его компанию совсем с другой стороны. Эти демократы прилетели на самолете РАО ЕЭС, их там было довольно много, им было лень раскошелиться на билеты, думаю, что и за венки платили не они. Ради вылета их чартера наш рейсовый самолет задержали. Они (практически вся верхушка СПС) предлагали мне полететь с ними, но я уже четко знал, что мне с этими людьми не по пути. А вот тот же Стас Садальский и билеты, и цветы покупал за свои кровные, как и многие другие, которые просто хотели отдать дань уважения удивительному человеку.

Собчак – явление в российской истории, при том что его вклад до сих пор так и не осознан. Я не собираюсь говорить о его вкладе в юриспруденцию – не моя область знаний. Но то, что именно он заложил основы российской политики как минимум на 15–20 лет, – сомнений не вызывает.

Блестящий оратор – Собчак был героем телетрансляций; потом должность мэра – поражение – травля – бегство во Францию, достойное романа, и возвращение. За всем этим шумом теряется уникальное качество – способность создавать команду и подыскивать людей. Вечное соревнование двух столиц, Москвы и Питера, двух мэров было очевидно – сравните команды, и вопросы о победителе отпадут.

Собчак оказал гораздо больше влияния своими учениками на российскую политическую жизнь, чем Ельцин или Лужков. Именно у Собчака работали и Путин, и Медведев, и Греф, и Кудрин, и многие другие, сделавшие позже блестящую карьеру в Москве. Собчак определил и новый политический стиль – ироничный, но с уважением к юриспруденции, стиль интеллигента во власти.

Я познакомился с Анатолием Александровичем, когда тот вернулся из-за границы. Вместе с Александром Гордоном мы пригласили его на передачу, которую тогда делали вместе, она называлась «Процесс» и выходила на Общественном российском телевидении. У нас сложились очень добрые, доверительные личные отношения. Мы с Собчаком много беседовали и, волею судеб, одну из последних передач в его жизни снял я – для канала ТНТ. Анатолий Александрович был по-хорошему аристократичен. Держался с достоинством, без всякого самолюбования. Производил при близком общении очень хорошее впечатление.

Удивляла его какая-то детская застенчивость и скромность. Много позже я узнал, что Собчак и Нарусова воспитали в своей семье двух армянских девочек и никакого пиара из этого никогда не делали.

О них много говорили – только правды было мало. Анатолия Александровича травили, на него клеветали. Люди, занимавшиеся этим, еще живы и неплохо себя чувствуют.

Я помню, как сам Анатолий Собчак и Людмила Нарусова очень переживали по поводу бесконечной травли, которая в какой-то период времени была развернута в средствах массовой информации с целью дискредитации имени Собчака и его образа. Образа человека, который всегда воспринимался как один из основателей российской демократии.

Человек яркий, умный, талантливый, красивый своим интеллектом. Многое было сделано для того, чтобы разрушить его репутацию. Здесь постарался и лично Борис Николаевич Ельцин, который не без основания видел в Собчаке серьезного конкурента. Конкурента, противопоставлявшего деревенской наглости и хамству высокий уровень культуры. Хотя сам Собчак по происхождению из очень простой семьи.

Этот, бесспорно, выдающийся человек очень страдал от моря лжи и ненависти, выплеснутого на него, в том числе и ближайшими помощниками и соратниками Ельцина – в частности, господин Скуратов многое сделал для того, чтобы разрушить репутацию Собчака. Но никому не удалось нанести больший урон репутации и памяти Анатолия Александровича, как его родной дочери. Если бы она взяла фамилию своей матери – не было бы вопросов.

Самая страшная трагедия для демократов первой волны – это абсолютная дискредитация фамилии Собчак. Имя человека, с которым можно было ассоциировать прежние надежды, низведено до воплощения абсолютной мерзости и пошлости. Ни Скуратов, ни Коржаков, ни Яковлев, ни Ельцин не смогли так истоптать фамилию Собчак, как его родная дочь.

В свое время ко мне подошла госпожа Нарусова и сказала: «Володя, ну почему вы не можете помочь моей дочери? Вы же должны быть ей как отец!» Да потому, что я очень уважал и уважаю ее отца! Именно поэтому я в сторону Ксении и смотреть-то не могу.

Не случайно на вечере памяти Собчака его дочь замечена не была… Нечего ей там делать.

И больше на эту тему я ничего говорить не хочу.