Глава 5
Когда солнце наконец скрылось за кромкой леса и длинные тени слились со сгущающейся тьмой, Джоэль осторожно выбрался из своего убежища и огляделся. Весь день шел сильный снег, и его следы, которые вели ко входу в пещеру, полностью замело. Новообращенный вампир чувствовал укусы ледяного ветра на своем лице, но организм лишь бесстрастно регистрировал холод. Словно машина. Нечто живое и одновременно неживое. Не человек и не животное.
Звуки ночного леса окружили его со всех сторон и словно придавили своей тяжестью, пока он спускался от пещеры по скалистому склону и пробирался между деревьев. Искрящийся свежий снег хрустел под ногами. Сквозь подошвы ботинок Джоэль чувствовал каждую микроскопическую частичку льда, каждый сопревший лист, каждую упавшую с дерева ветку.
Он шел, глядя прямо перед собой, стиснув зубы и крепко сжав кулаки, отказываясь прислушиваться к вороху мыслей, теснившихся у него в мозгу. Пройдя около мили, Джоэль остановился, что-то почуяв. Потом медленно повернулся. Из темноты леса на него смотрели горящие янтарные глаза. Еще одна пара глаз, затем еще. Мелькнули черные тени, потревоженные его появлением.
Стая волков молча брала его в кольцо, преграждая путь. Ноздри Джоэля затрепетали, уловив их резкий запах. Он слышал хриплое, жаркое дыхание и тихий, булькающий рык, вырывавшийся из глубины горла. Их было штук пятнадцать или двадцать. Головы низко опущены, шерсть на загривках встала дыбом, уши прижаты. Все внимательно наблюдают. Готовы броситься на добычу, разорвать ее на части.
Но добыча была какая-то странная. Джоэль посмотрел на волков, и стаей овладело беспокойство. Рычание перешло в вой. Волки попятились, затем повернулись и исчезли в ночи.
Наблюдая за отступлением хищников, Соломон почувствовал страх. И не перед дикими зверьми, притаившимися во тьме. Он сам был тьмой. Ночь боялась его. А это уже больше, чем он способен вынести.
Приказав себе не думать, Джоэль продолжил путь. Перепрыгивал через поваленные деревья, переходил по льду замерзшие ручьи, карабкался по крутым склонам, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки и острые камни, раздиравшие ладони.
Прошел час, потом еще один, прежде чем его обострившееся обоняние уловило новый запах. Человек. Дым от горящего дерева.
С вершины заснеженного холма Соломон разглядел среди деревьев россыпь огней. Даже в темноте он различал мельчайшие детали маленьких домиков и колокольни старой деревянной церкви, возвышавшейся над лесом.
Он узнал это место. Через эту деревню он проезжал по дороге в Вылканул.
Джоэль довольно долго колебался, не зная, что делать. Ему не составляло труда незаметно обогнуть деревню, но далеко все равно не уйти — в таком состоянии. Нужно срочно вымыться и найти новую одежду. Кто-нибудь ему обязательно поможет. В кармане еще оставалось немного денег — должно хватить на какой-нибудь дешевый транспорт, который доставит его домой.
Наконец он решился. Лес начал редеть, и показалась окраина деревни со старыми деревянными домами. В струившемся из окон мягком свете медленно кружились снежинки. Белые крыши сверкали под луной. По обеим сторонам главной улицы лежали грязные сугробы — работа снегоочистителя. Ботинки Джоэля с хрустом наступали на ледяную колею, оставленную гусеницами машины. Он уже проходил по этой улице — всего лишь позавчера, но для него в другой жизни. Та же самая безмятежность. Все в точности как он помнил, словно моментальный снимок давно минувшей эпохи. Некоторые вещи остаются неизменными.
А некоторые изменились, окончательно и бесповоротно.
Шагая по узкой, извилистой улице, Джоэль почувствовал растерянность. Внезапно им овладело чувство, что он здесь чужой — такой же чужой, как лесные волки. Он остановился, охваченный непреодолимым желанием повернуться и бежать, скрыться среди деревьев, пока его никто не видел.
Именно в эту минуту паники и нерешительности Джоэль услышал звук, донесшийся от ближайшего дома. Скрежет задвижки, скрип петель. Повернувшись, он увидел женщину, которая высунулась из окна первого этажа и с тревогой смотрела на него. Лет пятидесяти, с черными с проседью волосами до плеч, закутанная в пеструю шаль.
Джоэль узнал ее. Учительница, с которой он познакомился по дороге в замок. Женщина изо всех сил старалась отговорить его от визита в Вылканул — это место вызывало у жителей деревни такой страх и ненависть, что они не произносили его названия и даже не желали признавать его существование. «Вы не вернетесь», — сказала женщина, когда Джоэль настоял на своем. «И оказалась права, хоть и не подозревала об этом». — подумал он.
Хмурое выражение на ее лице сменилось удивлением и радостью — когда учительница узнала его.
— Вы? — крикнула она на английском. — Вы вернулись.
Джоэл с трудом изобразил слабую улыбку и ступил в полосу света, падавшую из окна.
— Да, это я, — неуверенно подтвердил он.
Женщина смотрела на его изорванную, грязную одежду. Ни рюкзака, ни футляра с фотоаппаратом.
— Что с вами случилось?
Колесики в мозгу Джоэля быстро завертелись.
— Я так и не добрался до Вылканула, — солгал он. — Заблудился в лесу. Какие-то охотники приняли меня за оленя или другую дичь. — Джоэл просунул пальцы сквозь дыры в одежде. — Но все обошлось. Они промахнулись.
— Но у вас вся одежда в крови.
— А, это? Знаю. Это не моя. Я… поскользнулся и упал на оленя, которого подстрелили охотники. — Джоэль внутренне поморщился. Вышло очень неубедительно.
Учительница прищелкнула языком и покачала головой. Потом захлопнула окно и исчезла в глубине комнаты. Через несколько секунд дверь дома открылась, и женщина махнула рукой, приглашая его войти.
— Я дам вам одежду, — сказала она. — Вы, наверное, замерзли. И проголодались? Входите.
Джоэль колебался.
— Входите, входите, — настаивала она.
Дом был маленьким, но теплым и уютным; здесь пахло дровами и кофе с цикорием. Деревянные стены блестели от многочисленных слоев лака, каменный пол укрывали толстые ковры. Женщина улыбнулась.
— Мы так и не успели познакомиться. Меня зовут Космина.
— Рад с вами снова встретиться, Космина. Я Джоэль. Послушайте, мне неловко вас беспокоить…
— Никакого беспокойства, — запротестовала она. — Мой сын в прошлом году уехал. Изучает бизнес в Бухаресте. От него остались кое-какие вещи. Размер у вас одинаковый. Никакого беспокойства.
Соломон сунул руку в карман и достал пригоршню купюр — румынские леи. Космина нахмурилась и отвела его руку с деньгами.
— Пожалуйста, — настаивал он. — И я уйду.
— Потом. Сначала поешьте. Потом мы найдем одежду. Вы останетесь здесь и дождетесь утреннего автобуса. Хорошо?
— Нет, это действительно… — начал Джоэль, но затем решил, что спорить нет смысла. Женщина привела его в маленькую кухоньку в конце коридора, и в лицо ударила волна тепла. Рядом со старинной чугунной плитой потрескивала дровяная печь, распространяя легкий запах дыма. Кот, спавший в корзине рядом с печкой, при виде Джоэля выгнул спину, зашипел и спрятался под высокий дубовый шкаф для посуды.
Космина как будто ничего не заметила и, усадив Джоэля на деревянный стул у кухонного стола, принялась суетиться, словно получала от этого удовольствие. Она достала из шкафа керамическую тарелку размером с тележное колесо, а из буфета ножи и громадную глиняную кружку. Потом надела варежку и сунула в печь большой железный горшок, чтобы он подогрелся. Судя по запаху, в нем было жаркое из мяса.
Дверь кухни вдруг распахнулась, и вошел старик. Джоэль помнил его. Отец Космины. Ему было лет восемьдесят — худой, как щепка, сгорбленный, с гривой белоснежных волос и лицом, похожим на дубленую кожу. Сапоги его были в снегу. Жилистая рука сжимала посох, а вторая рука обхватывала дрова, которые он с грохотом вывалил в металлическую корзину рядом с печкой. На поясе у старика висел большой охотничий нож с костяной рукояткой. Отец Космины выглядел настоящим разбойником и казался опаснее, чем поджарая охотничья собака, вбежавшая вслед за ним в кухню.
Космина неодобрительно посмотрела на собаку и, помешивая кипящее жаркое, что-то сказала старику по-румынски. Тот молча уселся на стул напротив Джоэля. Его глубоко посаженные, окруженные лучиками морщин, бесстрастные глаза внимательно разглядывали гостя.
— Я сказала отцу, что вы заблудились в лесу, — перевела Космина, наливая из большого кувшина в кружку Джоэля какой-то напиток, похожий на домашнее темное пиво.
— Совершенно верно, — ответил Соломон, улыбнувшись старику.
Охотничья собака, сидевшая у стола и неотрывно смотревшая на мужчину, вдруг оскалилась и угрожающе зарычала. Тот посмотрел на нее. Собака поджала хвост и спряталась за стул хозяина.
— Вы должны извинить Ташу. — Космина выглядела озадаченной. — Обычно она так не ведет себя с людьми.
— Животные меня не очень любят, — сказал Джоэль, наблюдая, как женщина накладывает ему жаркое и ставит тарелку на стол. Потом она отступила к плите и выжидающе посмотрела на него. — Теперь ешьте.
— Выглядит аппетитно, — пробормотал Джоэль, беря вилку и ложку. Чувства сообщали ему, что у жаркого восхитительный вкус. Он уже не помнил, когда в последний раз ел горячую пищу. В обычных обстоятельствах голод заставил бы его забыть обо всем, и ничто не помешало бы ему наесться до отвала.
Но какое-то другое чувство — что-то вроде внутреннего голоса, заглушавшего привычные инстинкты, — подсказывало, что эта пища бесполезна. Она не способна утолить его истинный голод.
Рука Соломона задрожала, вилка неподвижно повисла над тарелкой. Он сглотнул. Во рту пересохло. Космина пристально всматривалась в каждое его движение, в выражение его лица. Джоэль отделил кусочек мяса, положил в рот и принялся жевать.
Космина вдруг расстроилась.
— Невкусно? Вам не нравится?
— Нет, нет, очень вкусно, — запротестовал Джоэль и принялся за жаркое, пытаясь изобразить аппетит. Он чувствовал на себе пристальные взгляды дочери и отца, наблюдавших, как он ест. Собака негромко рычала, не решаясь покинуть безопасное место.
Старик громко фыркнул. Потом откинулся на спинку стула, извлек из ножен длинный охотничий нож и принялся рассеянно вычищать грязь из-под ногтей кончиком восьмидюймового лезвия. Космина что-то сердито сказала ему по-румынски. Старик не отреагировал.
— Пойду поищу для вас одежду, — сказала женщина Джоэлю и вышла.
Соломон заставлял себя есть. В комнате было тихо, слышалось лишь тиканье старых часов на стене и тихое рычание собаки. Старик по-прежнему не обращал внимания на гостя. Закончив с ногтями, он принялся лезвием счищать грязь с пальцев. Джоэль ел, изредка косясь на хозяина — он даже почувствовал себя почти нормальным по сравнению с этим старым, безумным разбойником. Потом краем глаза заметил, что старик прижал лезвие ножа к подушечке большого пальца. Достаточно сильно, чтобы порезаться. На стол упала большая капля крови. Затем еще одна. Старик посмотрел на свой палец, потом перевел взгляд на Джоэля.
Тот не почувствовал, как вилка выпала из его пальцев и стукнулась о тарелку. Он словно впал в транс и, словно загипнотизированный, приоткрыв рот, смотрел на кровь, сочащуюся из пальца старика.
Внутри его разгорелась яростная борьба.
Нет. Это отвратительно. Омерзительно. Тошнотворно.
Ни капельки. Он ощущал запах крови. Ее вкус. Чувствовал, как она стекает по его горлу, густая, теплая и сытная. Такого глубокого и страстного желания Джоэль не испытывал никогда в жизни, и оно грозило смести любые барьеры.
И вдруг пугающая и желанная кровь исчезла из виду — так же внезапно, как и появилась. Старик извлек из кармана грязный носовой платок и замотал им палец. Джоэль очнулся и дрожащей рукой поднял вилку. Он задыхался.
Все это время старик не отрывал от него глаз. В них что-то блеснуло, но Соломон не разобрал, что именно.
— Я нашла вам одежду. — На лестнице появилась Космина. — Можете переодеться. — Джоэль обрадовался возможности сбежать из кухни. Он поднялся по скрипучим деревянным ступеням на лестничную площадку, где его ждала женщина, прислонившись к массивной стойке перил, украшенной резьбой с изображением луны и звезд. — Комната моего сына, — сказала она, указывая на открытую дверь.
Джоэль заглянул в крохотную спальню без окон. В одном углу стояла грубая раковина с полотенцем на перекладине и зеркалом для бритья. Космина показала одежду, разложенную на узкой кровати: джинсовая рубашка, толстый шерстяной пуловер, джинсы с начесом и пара теплых носков, которые подошли бы альпинистам. Джоэль поблагодарил ее и попытался всучить деньги. Женщина решительно покачала головой и вышла. Дверь закрылась, и послышались шаги на лестнице.
Джоэль поспешно сорвал с себя грязные лохмотья. Посмотрел на себя в зеркало и обнаружил, что все следы ран исчезли. Интересно, это ему кажется или мышцы торса стали объемнее и рельефнее, чем когда-либо? Плеснув водой на грудь, плечи и руки, Соломон смотрел, как грязь и кровь утекают в раковину.
Вытершись насухо, он услышал, как внизу старик что-то взволнованно говорит дочери. Старый ублюдок не любит чужих в доме. Отлично. Он это и не скрывает. Но Джоэль и не собирался здесь задерживаться. Может, кто-то в деревенском баре подскажет ему, где можно купить недорогую машину — лучше полноприводную, если дороги плохие. Затем он выберется из этого места, и уже ничто не заставит его вернуться сюда.
Джоэл надел носки и джинсы. Рубашка оказалась немного великовата, но свободная одежда лучше, чем тесная. Он уже застегнул половину пуговиц, когда услышал на лестнице тяжелые шаги. Рядом с его дверью скрипнули половицы.
Соломон вытянул шею, прислушиваясь, и уловил шепот и какую-то возню. Щелчок замка, потом торопливо удаляющиеся шаги. Звук распахивающейся входной двери. Шум и голоса на улице.
Джоэль подергал дверную ручку. Заперто. Крики снаружи стали громче, и к ним присоединялись все новые голоса. Послышался женский плач.
Через несколько секунд неподвижный ночной воздух взорвал первый удар колокола деревенской церкви. Затем еще и еще один, словно трое сильных мужчин что есть мочи дергали за веревку. Ближе к дому грохнул ружейный выстрел, потом второй, третий. Гул голосов становился все громче, все ближе. Похоже, половина деревни высыпала из своих домов. Они были напуганы и чертовски злы.
Теперь Джоэль разобрал, что выкрикивали жители деревни.
— Moroi! Moroi! Varcolac!
Он знал, что означают эти слова. Они были записаны в забытом и полуистлевшем дневнике человека, который пожертвовал своей жизнью, выдержал насмешки и презрение семьи, чтобы сражаться с существами, которые он ненавидел всей душой. Безумный Ник Соломон. Дед Джоэля.
А слова эти были извлечены из самых темных уголков румынского фольклора. Они означали «вампир».