Никто не столкнет Украину с европейского пути, сказал давеча Виктор Янукович. Кроме него самого, заметим попутно. Очень напоминает старую марксистско-ленинскую мантру «Мы встали на этот путь и с него не свернем». Неважно, куда он ведет… А вот, собственно, решение Виктора Федоровича повернуться лицом к Востоку полностью соответствует мифологизированному массовому российскому сознанию, иной раз совпадающему с сознанием ближнего круга президента России. 30 % респондентов Левада-центра сообщили, что считают на тот момент еще готовое состояться решение о сближении Украины с ЕС «предательством славянского единства». Именно предательством – это чисто советское по жесткости, даже со сталинским акцентом, определение, как «энерджайзер», продолжает работать, работать, работать в головах постсоветских граждан.

Как и миф о славянском единстве, который позволяет особым образом относиться, допустим, к сербам и болгарам и употреблять в обиходном словесном обороте странное словосочетание «лица с неславянской внешностью».

Мифы, если вообще умирают, то очень долго. Разлагаясь в мозгах и переживая иной раз второе рождение.

Как объекты архитектуры советской эпохи, они не разрушаются в одночасье и, даже если уже не пригодны для жилья, стоят, как живые памятники эпохи, когда-то столь нелюбимой, потом вызывавшей ностальгию, а теперь – агрессивную защиту.

Здесь есть еще один элемент постсоветской инерции: 61 % опрошенных тем же Левада-центром россиян считают, что Украина не заграница (миф о братстве, он же еще и имперский миф), 37 % думают, что это все-таки независимое государство. Примерно такое же отношение к Белоруссии. Обратное соотношение – взгляд среднего россиянина на Грузию. Хотя 36 % не считающих эту страну заграницей, притом что Россия вроде бы недавно с ней воевала и отношение к южному соседу не блестящее, – поразительная цифра. И сама по себе, и с учетом ее многолетней устойчивости (до войны не считавших Грузию заграницей было 38 % – в пределах погрешности).

Но эта империя вымышленная. Своего рода империя духа. И россиянин склонен отделять миф, дорогой ему как память или как механизм защиты от меняющегося внешнего мира, от реальности. А в реальности, конечно же, среднестатистический респондент понимает, что России Украина более выгодна как независимое государство и добрый сосед, чем подконтрольный сателлит (49 % против 35 %).

В общем, миф отдельно, жизнь отдельно.

Мифологическое сознание – это сознание большинства. Оно конформно по отношению к власти, оно консервативно. И то, что можно было бы принять за советскую консервативность, на поверку оказывается просто консерватизмом, неприятием перемен, бунтовщиков, нарушителей того, что считается нормой и нормативным поведением. В этой модели спокойно уживается уверенность в том, что политзаключенные в России есть (45 %), что бы там Путин с Песковым ни говорили, но при этом общий смысл репрессивного законодательства оценивается положительно – как стабилизация общественно-политической ситуации (27 %). Ограничение деятельности оппозиции, страх перед ней? Так считает меньшинство – 13 %.

При этом самый неодобряемый из одобряемых репрессивных законов – это закон о митингах: все-таки многие хотели бы оставить за собой право на недовольство или хотя бы неодобрительное бурчание в традиционном русском диалоге с телевизором. Зато высочайшие степени одобрения – закон о запрете пропаганды однополой любви (67 %) и о защите прав верующих (55 %): на высшую силу и высшую норму покушаться нельзя, за это люди должны сидеть в тюрьме.

С термином «иностранный агент» чуть более тонкая, как резьба по кости, история. Да, закон об иностранных агентах одобряют. И мифологическая инерция, десятилетиями связывавшая эту категорию с чем-то чрезвычайно негативным, по-человечески подлым и политически подрывным, действует где-то в мозжечке, как подпольный обком. Но при 35 % за нестандартно много затруднившихся с ответом – одобрять или не одобрять (57 %). Все-таки дело пахнет нафталином, и вообще не очень понятно, что это такое.

Но раз высший начальник сказал, что иностранные агенты есть, и раз это идет вразрез с представлениями о том, как надо Родину любить, пусть применяет закон на практике.

Родиной мы все меньше гордимся, но при этом детки – в рамках насаждения, как картошки при Екатерине, нормы, и обветшалых, как «хрущобы», представлений о патриотизме – пусть поют хором гимн при каждом удобном случае (47 %). При этом постсоветский человек уже забыл, что сам он в школе гимн если и пел, то нечасто и вообще не очень одобрял его. Особенно когда мелодию включали в шесть утра в трудовом лагере, исправительно-трудовом лагере или во время службы в Вооруженных силах.

Постсоветский человек идет своим путем, цепляясь за мифы, как за колючки, совершая, как промахнувшийся биатлонист, штрафные круги, двигаясь по одной и той же лыжне. Обстоятельства и мир вокруг меняются, человек к ним адаптируется. Но миф живет – как представление о норме и как мечта о правильном устройстве вселенной. Русский человек – он же, в сущности, социалист-утопист.