Что они хотят показать и доказать своими мотоциклами?

Вероятно, то, что мы победили семь десятилетий тому назад. Странность этого способа доказывания связана с тем, что с нашим правом на Победу никто и не спорит.

Почему они хотят доказать это именно мотоциклами, не всегда являющимися образцами нового русского импортозамещения? Потому что это свежо и современно. Устрашающим видом, черной кожей, банданами, разудалой маргинальностью легче спровоцировать врагов и привлечь друзей. Именно поэтому инфантильные персонажи превращены в пропагандистов Победы, стилистически очень плохо сочетающейся с байкерской субкультурой.

Какое отношение байкерская субкультура вообще имеет к Победе?

Ответ: гораздо меньшее, чем георгиевская ленточка, цвета которой распознаются на колодках медалей и орденов, введенных в 1943 году. Как раз тогда, когда Сталин для дозированной декоммунизации патриотизма всячески показывал преемственность всего советского и русского и по предложению графа-генерала Игнатьева (автора книги «50 лет в строю» или, как тогда шутили, «50 лет в строю и ни одного в бою») вводил форму и знаки различия, отсылающие к царской армии.

Разумеется, власти европейских стран не обязаны были пускать на свою территорию загадочных людей с флагами, украшенными изображением генералиссимуса и надписью «За Родину! За Сталина!». И это прекрасно понимало российское дипломатическое ведомство, разыгрывающее хорошо темперированный гнев после отказа «Ночным волкам» в визах.

Задуманный байкерский рейд – слишком очевидная провокация в то самое время, когда состоялось очень хрупкое перемирие в Донбассе, холодная война разморожена, политологи всех стран на многочисленных конференциях рассуждают на тему «куда еще вторгнется Путин», а Финляндия проверяет боеготовность резервистов (пустив, впрочем, на свою территорию всего двух российских мотоциклистов).

Хотели провокаций и немедленно добились нужного эффекта на территории Грузии, где в инциденте с ленточками поучаствовал даже внук Мелитона Кантария Ираклий. Он оказался среди тех тбилисцев, которые заставили байкеров снять ленточки, а затем были препровождены в местную полицию, которой сейчас только конфликта с заранее оскорбленными российскими властями не хватало.

Что, собственно, байкеры хотят доказать жителям Грузии – они и сами едва ли знают.

Ведь победили в войне не лично Сталин (о чем он сам несколько стыдливо сообщил в знаменитом тосте «За русский народ!»), не Путин и не Залдостанов, а все народы Советского Союза, в том числе грузины.

По данным энциклопедии «Великая Отечественная война, 1941–1945», 280 тыс. воинов – посланцев Грузии награждены орденами и медалями, 164 человека удостоены звания Героя Советского Союза, свыше 300 тыс. человек пали смертью храбрых. Один из классических культовых фильмов о войне «Отец солдата» снят Резо Чхеидзе.

Что за радость, нацепив ленточки, колесить по стране, чья территориальная целостность нарушена и которая имеет основания всерьез опасаться своего бывшего «старшего брата»? Так действует шпана, которая выходит на дорогу лишь для того, чтобы спровоцировать кого-нибудь на драку.

Жительница села Сигнахи, вступившая в дискуссию с байкерами, попыталась объяснить: для нее ленточки, загруженные искусственной семантикой, – символ оккупации двух территорий Грузии. Вполне очевидная коллизия.

Ключевая проблема состоит в том, что ленточки эти – не символ Победы, не символ СССР, они являются символом внутренней и внешней политики сегодняшней России, желающей черпать свою легитимность в прошлом, в том числе и методом присвоения памяти о войне. Которая не может быть официозом в коллективном измерении.

Не говоря уже о том, что право на индивидуальную историческую память сохранили представители всех народов бывшего СССР, Восточной, Центральной и Западной Европы, США.

…Ровно в те дни, когда байкеры вступили в неравную схватку с «напавшей» на них грузинской сельчанкой, я был в командировке в Грузии.

Такого невероятного наплыва российских и русскоговорящих туристов я не помню. Понятно, что на праздники надо куда-то ехать, а здесь все говорят по-русски, безвизовый режим, два с небольшим часа лету, цены ниже, аутентичная кухня привлекательна, ландшафты и виды, чурчхела и воды.

Вполне очевидно, что в сознании большинства россиян Грузия так и осталась мягким имперским подбрюшьем, этнографическим музеем, куда жители метрополии отправляются на экскурсию, как в свою провинцию. И каждый может получить то, что хочет: ностальгирующие – свою дозу ностальгии, ловцы аутентичности – аутентичность, хипстеры – хипстерское, привыкшие к западному сервису – нечто вполне себе гламурное с элементами стиля этно (спасибо «кровавому палачу» Саакашвили).

В сознании большинства россиян, распивающих вино в открытых кафе, превосходно уживаются «Крымнаш» и представления о Грузии как о зловредной дочери, сбежавшей из дома, с нормальными потребительскими желаниями, которые успешно удовлетворяются.

И вот главный вопрос все-таки в том, как одно уживается с другим в одних и тех же головах и почему в мозгах не возникает простого «линка»: качество жизни напрямую зависит от того, насколько вы открыты миру и неагрессивны. А вовсе не от того, сколько сопредельных народов удастся подразнить.

В стране наступила не новая реальность, а «новая нормальность». Вдруг стало считаться, что кризис не так страшен, как казалось поначалу. Что рецессия закончится к третьему кварталу сего года и начнется милая нашему сердцу всего лишь депрессия. И инфляция, оставшись двузначной, не будет такой уж большой, и ВВП упадет не больше чем на 3 %. Как говорилось в «Псалме» Михаила Булгакова: «Ничего, как-нибудь проживем». И все само рассосется за год-другой, как и обещал президент.

Социология показывает, что не только верхи успокоились, но и низы не то чтобы сильно взволновались. То есть да, конечно, боятся инфляции, обнищания и даже, как и 40, и 50 лет назад, ядерной войны. Новая нормальность – старые страхи, страхи Верхней Вольты с ракетами. Да, начинают экономить.

Но общий настрой – пройдет и это. Как встарь – «лишь бы не было войны». Поскольку война гибридная есть и она даже подняла дух нации, теперь «лишь бы не было войны ядерной». Этот страх за 15 последних лет вырос на 5 процентных пунктов, с 27 до 32 %.

Однако «осажденная крепость» видна издалека в другом: 32 % респондентов опасаются «нападения других государств». Разница с 2000 годом – 21 % (данные ФОМа). Это уже другая нация, другие мозги, основной результат манипуляций с массовым сознанием, оборотная сторона представлений о главном достижении Путина за 15 лет – восстановлении статуса «великой, уважаемой державы» (49 % по опросу Левада-центра).

Такая вот «новая нормальность»: сидим в заложниках в осажденной крепости и такой стокгольмский синдром по отношению к взявшему в заложники испытываем, что, как говорил известный персонаж фильма «Мимино», «кушать не можем».

Казалось бы, волшебство. Тут уже не Гудини, с которым сравнивают российские экономические власти, здесь Копперфильдом попахивает.

Хотя тело ассистентки фокусника (госбюджет и резервный фонд) по-прежнему на глазах у изумленной публики пилят на несколько частей исключительно перераспределительные коалиции силовиков. Партер с интересом смотрит, совершенно – благодаря искусству гипноза – не ощущая себя обокраденным.

Но секрет фокуса давно раскрыт. Есть три модели поведения как внутри фирмы, так и внутри государства, которые определил экономист Альберт Хиршман в классической работе, опубликованной 45 лет назад, – выход (Exit), голос (Voice), лояльность (Loyalty).

Разные обстоятельства и мотивации определяют поведение людей. Можно «подать» голос – протестовать и требовать изменений. Можно выбрать стратегию выхода – «увольнения» из государства, внешней или внутренней эмиграции. Можно проявить лояльность, приспособиться к заданным обстоятельствам, даже если они не очень нравятся.

В ситуации, когда стратегия Voice не срабатывает и (или) жестко подавляется (2012 год в России), люди выбирают между Exit (доминирующая стратегия до марта 2014 года) и Loyalty (доминирующая стратегия после марта 2014-го). Последняя опция находит свое оправдание и обоснование в подкрепляющей ее «моральную правоту» консолидационной изоляционистской идеологии системы «Крым-наш-бей-Тангейзера-спасай-Россию».

Вместо договора эпохи высокой нефтяной конъюнктуры и восстановительного роста «Колбаса в обмен на свободу» на подпись подан социальный контракт «Крым со скрепами в обмен на свободу». Тот же кошелек, только наполовину пустой. И пустоту в нем занимает государственная идеология.

Пока, судя по данным соцопросов, граждане готовы голосовать и за такой кошелек. А если в нем будут меняться пропорции – скреп станет заметно больше колбасы? Что тогда? Надолго ли хватит «новой нормальности» как защитной реакции от кризиса? Который оттого, что к нему привыкают или стараются не замечать, не становится менее социально опасным.

«Новая нормальность» говорит, что так жить можно и хуже уже не будет. Однако новая реальность состоит в том, что это не середина или конец кризиса, а его начало, в котором еще даже не до конца обозначены и изучены тенденции.

И совсем не придуманы антидоты, применение которых возможно только после отказа от изоляционизма, антисанкций, от поддержки перераспределительной олигархии, после радикального изменения бюджетных приоритетов и возвращения экономической конкуренции.

«Новая нормальность» – это эффект Гудини – Копперфильда. Когда фиолетовый дым исчезнет, а распиленную ассистентку разнесут по разным углам, публика наконец разглядит новую реальность.

Если, конечно, ей снова не покажут какой-нибудь новый захватывающий фокус. С наперстками, например.