Глава вторая
Вернувшись в гостиную, Патрисия догадалась, почему юному Тимоти пришла в голову мысль об убийстве. Там царила напряженная обстановка. Разумеется, это было связано с Клементом и Розмари. Он стоял с задумчивым видом, а она сидела на диване, постоянно вставляя в разговор замечания, имеющие цель убедить собравшихся, что ее брак на грани катастрофы. Присутствующие реагировали по-разному. Агата Манселл высокомерно поглядывала на красотку, а почтенная миссис Кейн несколько раз многозначительно усмехнулась. На реплики супруги Клемента откликалась лишь Бетти. Она находила эту женщину «интересной».
Но не такая собеседница нужна была сейчас Розмари. Женщин, живущих с мужьями в мире и согласии, она откровенно презирала, считая их жалкими обывательницами. А Бетти вдобавок ко всему еще подарила мужу двоих чудесных детей. Поэтому, когда та подсела к ней и заговорила о целебных свойствах воздуха, Розмари досадливо поморщилась:
— В Портло я просто задыхаюсь.
— О, я вас прекрасно понимаю, — кивнула Бетти. — Когда мы жили в городе, со мной происходило то же самое. В маленькой квартире буквально негде было повернуться, и я твердила Клайву, что в курятнике, наверное, воздуха больше.
— Но я говорю не о физическом пространстве, а о духовном, — с досадой произнесла Розмари. — Об атмосфере.
— Вот именно. Атмосфера для меня очень много значит. Я вообще чувствительна к красоте, и, что любопытно, оба моих ребенка такие же. Даже Питер, которому всего три с половиной года. Например, я вижу, что картина на стене покосилась, и чувствую, что обязательно должна ее поправить.
Розмари насмешливо улыбнулась:
— Что касается меня, то я даже не замечаю, как у нас висят картины.
— Да, да, я тоже ужасно рассеянна. Иногда чуть ли не засыпаю на ходу и не замечаю ничего вокруг. И еще удивляюсь, откуда это у моей Дженифер. Она тоже иногда грезит наяву. Понимаете, мои дети часто гостят у дедушки и бабушки у моря, валяются целыми днями на песке, забывают о еде. Когда мы Клайвом приезжаем и его родители нам об этом рассказывают, мы долго смеемся.
Розмари раздражал любой намек, что какие-то семьи могут жить счастливо.
— Странно, что вам нравится, как вы живете, — заметила она. — А вот моя душа просится на волю. Разве вам не действует на нервы это однообразие? Возможно, они у вас просто железные.
— Да что вы, я почти вся соткана из нервов! — воскликнула Бетти Пембл, не замечая издевки в тоне Розмари. — Просто не люблю говорить о себе. И мне неприятны люди, постоянно жалующиеся на свои болезни. А у меня нервы давно не в порядке. Отсюда и частые головные боли, от которых хочется кричать. И дети мои такие же. Очень чувствительные, их так легко обидеть. Но они, как и я, скрытные, все держат внутри.
Ее последние фразы сочла необходимым прокомментировать Агата Манселл.
— Чепуха, дитя мое! — бросила она. — Ты их просто избаловала.
Миссис Пембл слегка покраснела, но быстро нашлась:
— Ты не права, мама. Всем известно, что своих детей я воспитываю не хуже, чем другие.
Чтобы придать своим словам весомость, она, как обычно, обратилась за поддержкой к супругу, прервав его разговор с Джимом. Они обсуждали результаты последнего футбольного матча высшей лиги. Тем временем в дискуссию о воспитании детей включились Джо Манселл, почтенная миссис Кейн и Клемент. Впрочем, последнему сказать было нечего, поскольку супруга его детьми не наградила, а вот Эмили со свойственной ей категоричностью заметила, что в ее молодые годы над детьми так не тряслись. Когда ее поддержала миссис Манселл, бедной Бетти деваться стало некуда. Разве можно перечить этими двум реликтам викторианской эпохи?
Розмари в дискуссии не участвовала, погрузившись в задумчивость. Джим Кейн воспользовался возможностью завести беседу с мисс Эллисон, а Джозеф Манселл направился к креслу, в котором восседал Сайлас, и предложил кое-что обсудить.
— Разумеется, Джо, — кивнул Сайлас и начал медленно подниматься. — Думаю, в моем кабинете нам будет удобно.
Джозеф Манселл последовал за ним в конец дома, в строго обставленный кабинет с окнами, выходящими на обсаженную кустарником аллею. Сев в кресло, он заметил, что приехавшая погостить Бетти с семьей оживила жизнь в их доме.
— И надолго они к вам? — вежливо поинтересовался Сайлас.
— Наверное, на месяц. Бетти считает, что детям полезно менять обстановку. Конечно, у нас на Голдерс-Грин моря нет, однако обстановка довольно приятная. И между нами, это хорошо, что они приехали. На бирже сейчас кошмар. Боюсь, Клайву приходится несладко.
— И не говорите! — Сайлас махнул рукой. — Стабильность на рынке так и не восстановилась.
— Да, куда ни посмотри, везде спад. Но не об этом я хотел с вами побеседовать. — Он стряхнул пепел с сигары и откашлялся. — Вы подумали над предложением Робертса?
Сайлас посуровел, устремив холодные серые глаза на компаньона.
— Нет. Я решил, что тут нечего думать. Сейчас не те времена, чтобы бросаться в рискованные авантюры.
— А мне это дело представляется весьма перспективным. Что плохого в том, если мы расширим бизнес? Если мы обоснуемся в Австралии, то уже через пару лет возместим все затраты.
Сайлас кивнул:
— Вероятно, вы правы, Джо, но меня план Робертса не привлекает.
— Клемент тоже голосует «за».
Тот скептически улыбнулся:
— Пусть он и вкладывает туда свой капитал. Вы уж извините меня, Джо, но я с этим связываться не стану.
Джозеф Манселл смотрел на него с досадой и думал, что у этого старого холостяка никто не сидит на шее, ему можно держаться за свои мешки с деньгами и утверждать, что сейчас не время бросаться в рискованные авантюры.
Сайлас был очень скупой. Впрочем, такими же были его отец и дед. Правда, старик Мэттью никогда не боялся вложить деньги, если надеялся на прибыль. Потому и нажил приличный капитал. Он делал деньги легко и быстро, этот Мэттью, основатель фирмы. Их унаследовал его сын, и его доля в общем бизнесе была значительнее, чем Джозефа Манселла. И вот теперь, когда появилась отличная возможность расширить бизнес, ее использует какая-нибудь другая фирма. И это произойдет только потому, что Сайлас не желает воспринимать новые идеи. Он выслушивает доводы с вежливой улыбкой, даже соглашается, говорит, что тут есть рациональное зерно, это все очень интересно, но когда дело доходит до вложения капитала, вы сразу наталкиваетесь на кирпичную стену.
В свою очередь, Сайлас, наблюдая за Джозефом из-под полуприкрытых век, думал, что с этим человеком всегда одно и то же. Он не способен оценить ситуацию и готов принимать скороспелые решения. Вот и сейчас легко поддался на уговоры скользкого типа с американским выговором. Джозеф вообще очень щедрый, когда речь идет о чужих деньгах. Клемент, которого Сайлас ценил выше, тоже лезет напролом. Ему лишь бы нахватать побольше, чтобы потратить на свою пустышку-жену. Нет, не для того создавалась фирма, чтобы в ней орудовали такие люди.
— Нам нельзя отставать от жизни, — произнес Джозеф. — Я уверен, вы вернете вложенные средства с лихвой.
— Вероятно, — согласился Сайлас. — Но я уже не так молод и сомневаюсь, что доживу до тех времен, когда можно будет насладиться прибылью.
Сейчас он заведет разговор о своем слабом сердце, подумал Джозеф. Хотя наверняка жить собрался вечно.
— Ну что же, Сайлас, я не стану скрывать — мне этот план нравится. Даже очень. И войдите в мое положение. Дивиденды по акциям снизились, к тому же мне приходится помогать Клайву преодолеть полосу невезения. И у Пола тоже не все в порядке.
— Понимаю, — проговорил Сайлас, на самом деле не понимая, почему его должны тревожить финансовые проблемы зятя Джозефа, алименты, которые платит его сын бывшей жене, а также факт, что компаньон неразумно распорядился своим капиталом и теперь терпит убытки.
— Может, вы еще подумаете и измените решение?
— Да, я подумаю, если вы настаиваете.
Джозефу очень хотелось размозжить ему голову, но он сдержанно кивнул и поднялся с кресла.
— Хорошо, буду ждать вашего ответа. Робертс тоже. Сегодня он специально приедет из Лондона. Пол тоже высоко оценивает этот план. А я к его мнению прислушиваюсь не только потому, что он мой сын. Голова у него работает неплохо. Кстати, он просит прощения, что не смог сегодня быть у вас на юбилее.
— И нам очень жаль, что мы не увидели его, — улыбнулся Сайлас, покривив душой, потому что терпеть не мог Пола Манселла. Соображал этот парень неплохо, но был невоспитанный, к тому же бросил жену. А теперь вот посматривает на Патрисию Эллисон. А одевается безвкусно. И наверняка спит и видит себя руководителем австралийского проекта. Очень он такой нужен.
Они вернулись в гостиную, где по-прежнему велись беседы, в которых почтенная миссис Кейн уже участия не принимала. Она выглядела усталой и бледной. Получив от нее несколько односложных ответов, Агата Манселл переключила внимание на Розмари и принялась наставлять легкомысленную даму относительно каких-то, по ее мнению, полезных занятий. Тон приветливый, но не терпящий возражений. Когда ее супруг появился в гостиной вместе с Сайласом, она бросила на него вопросительный взгляд, все сразу поняла и собралась уходить.
Вместе с Мэнселлами уехали супруги Пембл, а вслед за ними через несколько минут и Клемент с Розмари. Клемент задержался спросить Сайласа о его решении относительно австралийского проекта. Услышав, что дяде проект не нравится, он приуныл.
— Жаль, проект обещает большую прибыль. А у Манселла недостаточно капитала, чтобы вести дело одному.
— Вы, я вижу, вообще не слишком торопитесь вложить в этот план свои деньги, — сухо заметил Сайлас.
Клемент покраснел.
— Я не усматриваю в этом предприятии особого риска, но вы вправе отказаться, если есть сомнения. — Он обратился к жене: — Розмари, ты готова?
Сайлас пошел проводить их до входной двери.
— Может, останешься на ночь? — спросила Эмили у Джима, поднимаясь с кресла. — На улице густой туман.
Молодой человек улыбнулся:
— Спасибо, бабушка, но я должен ехать. А туман меня не беспокоит. Я объеду его стороной.
— Как знаешь. — Она посмотрела на Тимоти: — А вот твоему братцу определенно уже пора в постель.
Мальчика это замечание не вдохновило, но спорить с хозяйкой он побаивался. К тому же у него действительно слипались глаза.
— Конечно, пора! — воскликнул Джим, словно только сейчас заметив его присутствие. — Давай, Тимоти, отправляйся наверх в свою спальню.
— А разве обязательно во все совать нос? — с достоинством отозвался младший брат.
Тимоти любил своего сводного брата, но тщательно это скрывал. Он восхищался его спортивными достижениями, цитировал при каждом удобном случае, гордился атлетической фигурой. Но в присутствии других у них постоянно возникала пикировка. Вот и сейчас, услышав, что Джим приедет на следующей неделе, Тимоти пожал плечами.
— Мог бы и не приезжать. Не очень-то ты здесь нужен.
Сайлас вернулся в комнату с удовлетворенным видом человека, проводившего последних гостей.
— Мне кажется, вечер удался, — заметил он.
— Пожалуй, — отозвалась Эмили, глядя на него исподлобья. — Не сомневаюсь, Джозеф пытался уговорить тебя вложить деньги в его дурацкий план. Надеюсь, ты его осадил? Вечно он лезет со своими глупостями.
— Боюсь, что по этому вопросу наши взгляды с ним расходятся. — Сайлас повернулся к Джиму: — Ты уходишь, мой мальчик?
— Лучше бы он переночевал здесь, — произнесла Эмили.
— Конечно, мог бы остаться, — согласился Сайлас. — Но не из-за тумана. Тут беспокоиться нечего. Что касается меня, то я намерен совершить свою обычную прогулку.
Джим улыбнулся:
— Я вижу, дядя, вы не склонны изменять своим привычкам.
— Приходится. — Он пожал плечами. — Если я не прогуляюсь вечером, то просто не смогу заснуть. Так что выхожу даже в дождь.
— Вздор! — рассердилась Эмили. — Ты просто вбил себе в голову, что страдаешь бессонницей. У меня, например, со сном все в порядке. Откуда она у тебя?
— Мне бы самому хотелось это знать.
— Ты когда-нибудь догуляешься до простуды и заболеешь. И не говори потом, что я тебя не предупреждала. — Она обратилась к Патрисии: — Милочка, будьте добры, позвоните в колокольчик. Я устала.
Джим Кейн помог слуге и дворецкому проводить бабушку в спальню и задержался перекинуться на прощание парой слов с Патрисией. Затем отважно бросился навстречу холодному туману, а Патрисия, держа в руках знаменитую трость Эмили с эбеновой рукояткой и плед, который накрывал колени почтенной дамы, не торопясь направилась наверх следом за хозяйкой.
Эмили Кейн занимала обширные апартаменты в западном крыле дома. Там же размещались ее компаньонка и горничная. Патрисия занесла в спальню хозяйки плед и трость и собиралась уйти, оставив Эмили на попечение преданной горничной Маргарет, но та ее окликнула:
— Подождите, милочка. Что вам говорила эта потаскуха в оранжерее?
— Так, ничего особенного. Все это я слышала раньше.
— Она сбежит с Дермоттом, обязательно сбежит, продолжила Эмили. — Скатертью дорога, вот что я скажу. — Она помолчала. — А этот драгоценный сынок Мэнселлов… Он по-прежнему пялится на вас? Надеюсь, вы его не приваживаете?
— Ни в коем случае, миссис Кейн.
Эмили глотнула из чашки укрепляющего молочного напитка «Хорликс», который ей подала Маргарет.
— Если бы мой сын пил что-нибудь горячее перед тем, как лечь в постель, это принесло бы ему больше пользы, чем лазить по камням в такой поздний час. Ему, видите ли, нужен свежий воздух. Чушь. Боюсь, как бы он не догулялся до чего-нибудь неприятного.
— Думаю, мистер Кейн так закалился, что ему теперь не страшно никакое ненастье, — заметила Патрисия.
— Посмотрим. Он ведь такой же упрямый, как и его отец. И вообще все Кейны такие. В том числе и Джим. Учтите это. — Она посмотрела на Патрисию со значением, затем добавила, протягивая пустую чашку горничной: — Сегодня я провела на редкость скучный вечер. А эта идиотка Розмари почему бесится? Чего ей не хватает?
— Денег, — ответила Патрисия. — Говорит, что в ней играет ее русская кровь.
Миссис Кейн хрипло рассмеялась:
— Русская кровь, надо же. Лучше бы родила пару детишек. В следующий раз передайте ей мои слова.
Патрисия рассмеялась:
— У вас будет возможность сказать ей это лично, миссис Кейн.
Когда Маргарет вернулась в спальню, чтобы помочь хозяйке раздеться, она удалилась, пожелав всем спокойной ночи.
Перед сном Патрисия успела подумать о предложении Джима. Спала, как всегда, крепко и проснулась в четверть восьмого. Ее разбудила горничная, пришедшая с утренним чаем.
— Прошу прощения, мисс, но с вами хочет поговорить Притчард.
Она удивленно подняла голову:
— О чем?
— Не знаю, мисс, — ответила Дорис тревожным тоном. — Он не сказал, но выглядит странно.
Патрисия села.
— Может, он заболел?
— Я так не думаю, мисс. Притчард ничего не говорил насчет болезни, но я уверена: случилось что-то плохое. Это заметили все.
Видимо, действительно что-то случилось, подумала Патрисия, иначе такой опытный дворецкий, как Притчард, дождался бы, пока она поднимется с постели. Она спустила ноги, сунув их в тапочки.
— Хорошо. Попросите его подняться сюда.
— Он уже здесь, — сообщила Дорис. — Ждет у лестницы.
Патрисия надела халат и вышла. Притчард стоял на площадке. Он был явно обеспокоен. Увидев ее, вначале извинился, что потревожил в столь ранний час, а затем тихо произнес:
— Я не стал бы этого делать, мисс, если бы не счел ситуацию серьезной. Я бы даже сказал, тревожной. Нашего хозяина, мисс, нет в спальне, и постель там даже не разобрана.
Она внимательно посмотрела на него:
— Он не ложился спать?
— Боюсь, что нет, мисс. Пойдемте со мной, и вы убедитесь сами.
Они направились к апартаментам Сайласа Кейна.
Действительно, его постель была нетронута. Не было никаких сомнений, что этой ночью Сайлас здесь не спал. Патрисия собралась с мыслями.
— Вы послали кого-нибудь посмотреть вокруг дома? Вчера вечером мистер Кейн отправился на свою обычную прогулку. Может, ему стало плохо с сердцем?
— Да, мисс, я сразу об этом подумал, — кивнул дворецкий. — И послал Эдвардса и Пуллмана, чтобы они прошли по его маршруту. Но слуги вернулись ни с чем. Я решил пока не тревожить хозяйку и сообщить вам.
— Правильно сделали. Давайте попробуем разобраться сами. Вы видели вчера, как мистер Кейн выходил из дома?
— Нет, мисс. Я видел его в вестибюле, он провожал мистера Джеймса. Потом мистер Сайлас сказал мне, что намерен пойти погулять. Я осмелился заметить, что с моря дует холодный ветер, но хозяин не стал меня слушать. Вы же знаете нашего хозяина, мисс. Он сказал, что ждать его не нужно, и я отправился спать. В общем, я не видел, как мистер Сайлас выходил из дома.
В этот момент отворилась дверь спальни Тимоти Харта. Высунув взлохмаченную голову, он стал допытываться, что случилось. Патрисия попыталась успокоить его, однако Тимоти, внимательно оглядев ее и дворецкого, с ехидством произнес:
— Кончайте темнить, от меня ничего скроешь.
— Вот что, приятель, — ответила Патрисия ему в тон, — закрой дверь и не высовывайся.
Тимоти широко улыбнулся, видимо, восприняв это как предложение выйти на площадку.
— Вид у вас обоих, как будто вы не в себе. Скажите честно, что случилось?
Притчард предупреждающе кашлянул, но Патрисия сочла разумным не скрывать:
— Пока ничего не известно, но есть подозрение, что мистеру Кейну во время прогулки вчера вечером стало плохо. Во всяком случае, он домой не вернулся.
Тимоти ахнул:
— А я что говорил? У меня нюх на подобные события.
— Не болтай ерунду! — рассердилась Патрисия. — Какой у тебя нюх на то, что у мистера Кейна может случиться сердечный приступ? Да ты вообще о нем вчера не упоминал.
— Насчет сердечною приступа точно, — согласился Тимоти. — Но я сказал, что не удивлюсь, если ночью здесь кого-нибудь убьют. О том, что это может быть дядя Сайлас, я, конечно, не догадывался.
Дворецкий покраснел от гнева, но на Патрисию его слова не произвели впечатления.
— Твои шутки сейчас не к месту. При чем тут убийство? Мы просто беспокоимся, что с твоим дядей что-то случилось. Иди лучше оденься и поможешь его искать.
— Я быстро! — воскликнул Тимоти и скрылся за дверью.
— Я тоже пойду оденусь, — сказал Патрисия. — А вы предупредите Маргарет, чтобы она пока ничего не говорила миссис Кейн.
— Горничные еще не знают, мисс, — произнес дворецкий. — Я решил вначале сообщить вам.
— И ничего не говорите, пока не будет точно известно, что случилось. Я спущусь вниз через несколько минут.
Вернувшись к себе, она стала быстро одеваться, но Тимоти ее опередил. Он уже успел все разузнать и вошел в дом, когда Патрисия спустилась в холл. Мальчик был весь бледный, голос дрожал.
— Я их встретил, мисс Эллисон. Это ужасно, он мертв.
Она молчала, Сайлас Кейн не вернулся с прогулки и всю ночь где-то отсутствовал. Разумеется, смерть тут исключать было нельзя. Но все равно известие потрясло ее.
— Его несут к дому, — продолжил Тимоти. — Честное слово, мисс Эллисон, я не думал, что такое может случиться. Просто фантазировал.
— Разумеется, ты ничего такого не думал. — В холл вошел дворецкий Притчард со слугами, и Патрисия повернулась к нему: — Тимоти мне уже сообщил. Как это случилось? У вас есть какие-то догадки?
На дворецком не было лица.
— Его нашли у подножия скалы, мисс. Как раз в этом месте наверху дорожка тянется по самому краю. Был туман, и мистер Сайлас, наверное, оступился. Прошу меня извинить, мисс, но я не могу подобрать слов… Такого потрясения я никогда не испытывал. Вы только представьте, мы все спокойно спали в своих постелях, а наш бедный хозяин в это время упал и разбился о камни. Как можно было предотвратить трагедию? Кто мог ему помешать пойти на прогулку? Надо сообщить хозяйке, но известие ее убьет.
Патрисия ответила, что, по ее мнению, миссис Кейн не так слаба, чтобы умереть, услышав о гибели сына, но ее угнетала мысль о необходимости сообщить ей об этом. После недолгих размышлений она решила отложить визит, пока Эмили не закончит завтрак. Затем отправилась искать горничную хозяйки, Маргарет.
У Патрисии с Маргарет были натянутые отношения. Горничная ревновала ее к хозяйке. Она служила в доме с незапамятных времен и считала, что почтенная Эмили принадлежит только ей.
Выслушав Патрисию, горничная согласилась, что печальное известие лучше сообщить хозяйке после завтрака, заметив, что знает ее лучше, чем кто-либо, и уверена, что миссис Эмили стойко перенесет горе, как и другие потрясения, случившиеся в ее долгой жизни.
Она оказалась права. Когда Патрисия, подойдя к кровати, произнесла дрожащим голосом: «Миссис Кейн, у меня для вас печальное известие», Эмили вперила в нее пронизывающий взгляд и прохрипела:
— Ну давайте же, говорите, не тяните.
Патрисия все рассказала.
Эмили не вскрикнула, не залилась слезами. Лишь лицо окаменело, и взгляд застыл на каком-то предмете позади Патрисии. Тонкие руки с искривленными подагрой пальцами лежали на покрывале. После долгого молчания она наконец проговорила:
— Ну и чего вы ждете? Хотите что-нибудь добавить еще?
— Нет, миссис Кейн. Желаете, чтобы я ушла?
Эмили усмехнулась:
— Думаю, вам хочется погладить меня по руке и посоветовать как следует выплакаться.
— Нет, — покачала головой Патрисия. — В мои обязанности входит выполнять ваши желания. Вы только скажите, в чем они в данный момент заключаются. Потому что я никогда прежде не оказывалась в подобной ситуации и не знаю, что делать.
— Вы добрая. — Эмили слабо кивнула. — Наверное, считаете меня бессердечной старухой? Вот когда доживете до моих лет, то поймете, что смерть не так страшна, как вы думали. Ступайте вниз и помогите, если будет нужно. — Она помолчала, а затем тихо произнесла: — Клемент.
— Да, — отозвалась Патрисия. — Я ему сейчас позвоню.
Эмили посмотрела на нее как-то странно:
— Он сюда скоро переедет. Разумеется, вместе с женой.
— Вам не обязательно с ними встречаться, миссис Кейн.
Та сердито покачала головой:
— Глупенькая. Теперь мне придется видеть Клемента до конца своих дней.
Патрисия прикусила губу.
— Я не подумала об этом. Но если вам невыносимо будет жить с ним под одной крышей, вы можете переехать в другое место.
Эмили прищурилась:
— Вы полагаете, я должна оставить дом, который шестьдесят лет был моим? Ни в коем случае. Я покину его, но только в гробу. На другое и не надейтесь.
Патрисия отправилась сообщить Клементу Кейну о случившейся трагедии. Она знала этого человека и не сомневалась, что он не осмелится выгнать свою двоюродную бабку из собственного дома.
Внизу ее ждал Тимоти. Шокированный гибелью Сайласа мальчик молчал за завтраком и только сейчас пришел в себя. Он хмуро наблюдал за ней, пока она разговаривала с Клементом Кейном, а затем произнес, понизив голос:
— Мисс Эллисон, как вы считаете, будет полицейское расследование?
— Скорее всего да.
— Знаете, что я думаю?
— Что?
— Догадайтесь.
— Ты подозреваешь, что мистера Кейна убили?
Тимоти смутился:
— Так оно и есть. А разве вы со мной не согласны?
— Нет, — ответила Патрисия. — И советую об этом пока не распространяться. Чтобы тебя не приняли за глупца.
Тимоти обиженно надул губы и двинулся прочь, бормоча под нос, что некоторые люди (не будем называть имен) не способны видеть дальше своего носа и, когда вдруг откроется правда, сами будут выглядеть глупцами.
