Глава XXIV
Хью Давенант приятно удивлен
Конец недели все изысканное общество провело в Руане. Во вторник они прибыли в Париж. Уолкер, встречая гостей на крыльце особняка по улице Святого Гонория, ни единым движением не выдал, что узнал Леони. К приезду его милости все уже было готово, и леди Фанни, не мешкая, принялась хозяйничать. Проследив за багажом и отдав распоряжения, она направилась в библиотеку побеседовать с его милостью. Леони тем временем пошла повидаться с мадам Дюбуа.
— Что дальше, Джастин? — спросила леди Фанни, усаживаясь напротив Эйвона. — Насколько я понимаю, теперь следует поднять шум по поводу нашего прибытия?
— Вне всякого сомнения, Фанни. И чем больше шума, тем лучше. У тебя есть предложения?
— Бал! — не раздумывая, ответила ее светлость. — Для начала. — Она рассеянно поднесла палец ко рту. — Но прежде надо обеспечить девочку всем необходимым, да и меня тоже. А то я хожу чуть ли не в лохмотьях! Леони, я думаю, пойдет белая или светло-зеленая парча. В сочетании с огненными волосами…
— Дорогая, я желаю, чтобы волосы у нее были напудрены.
— Как тебе будет угодно, Джастин. Впрочем, так тоже получится неплохо. Посмотрим. Могу поклясться, у тебя есть причины для этого. Приглашения я разошлю, скажем, за две недели. Срок небольшой, но отчаиваться не будем, твое имя в сочетании с моим вкусом… — Глаза ее светлости сверкнули. — Здесь будет весь Париж! А вот что потом?
— Потом, дорогая Фанни, будет Версаль, — спокойно сказал герцог.
Леди Фанни кивнула.
— Отлично. Дитя произведет фурор, Джастин.
— Именно к этому я и стремлюсь, — Эйвон усмехнулся. — Можешь рассылать свои приглашения, дорогая.
— Как ты думаешь, сколько нам понадобится денег? — Леди Фанни склонила голову набок.
— Тебя это не должно волновать. Думаю, следует пригласить юного Конде и де Пентьевра. А также герцога де Ришелье.
— Их я предоставляю тебе. Разумеется, должны присутствовать мадам дю Деффан и герцогиня де ла Рок. — Леди Фанни прикрыла глаза. — Джастин, милый, торжественно клянусь, что все, кто хоть что-нибудь значит в высшем свете, явятся на наш бал! Чудесно! Я так и рвусь в бой! Да все придут из одного лишь любопытства! — Она вскочила и устремилась к дверям. На пороге леди Фанни оглянулась. — Джастин, а что ты скажешь о туалетах для Леони?
— Твой вкус меня вполне устраивает, милая Фанни.
— Ох, до чего же все чудесно! Мне кажется, будто у меня появилась дочь, хотя, слава богу, у меня ее нет! Туалеты Леони должны быть роскошны или скромны?
— Она моя воспитанница, Фанни.
— Тебе понравится, Джастин! Боже мой, я так не волновалась с тех пор, как ты возил меня в Версаль. Дом надо проветрить. В некоторых комнатах целые залежи пыли. Чтобы привести все в порядок, нужна целая армия слуг. Но уверяю тебя, ради бала я готова горы свернуть. — Леди Фанни счастливо рассмеялась. — Станем устраивать вечера для избранных, карточные игры, а как-нибудь закатим большой званый прием. Мы наделаем столько шуму, что Париж долго еще будет вспоминать наш приезд! — И ее светлость выпорхнула из библиотеки, полная решимости воплотить эти грандиозные планы в жизнь.
Его милость улыбнулся и принялся за письмо Давенанту.
С этого момента жизнь в особняке на улице Святого Гонория забурлила. Дом заполонили модистки, кружевницы, портнихи, учителя танцев и coiffeurs. Слуги были отправлены на штурм комнат, много лет простоявших взаперти. По дому деловито сновали десятки людей. Его милость дома почти не бывал. Он усиленно вращался в свете, распространяя повсюду весть о своем возвращении. Руперту было поручено сеять сплетни в парижском обществе. Едва оправившись от ранения, его светлость поспешил в игорные дома, где в свойственной ему небрежной манере принялся рассказывать о новом капризе своего высокомерного брата. Красота Леони от этих описаний ничуть не пострадала; Руперт усиленно намекал на существование некоей тайны, связанной с юной воспитанницей его милости. Без особого труда юноша уверил всех и вся, что принц Конде и герцог де Ришелье спят и видят, как бы попасть на бал к герцогу Эйвону. Париж гудел, как взбудораженный улей. Не прошло и двух недель, как леди Фанни пришлось засесть в кабинете, чтобы разобрать огромную почту. Парижский свет рвался на бал в особняк на улице Святого Гонория.
— Это будет роскошный бал! — то и дело восклицала ее светлость. — Разве я не говорила, что к нам явится весь Париж?
И лишь Леони не принимала участия во всеобщем бедламе. Она уныло терпела уроки танцев и суету портних, но при каждом удобном случае норовила улизнуть в библиотеку. Как-то раз она застала там Эйвона. Девушка остановилась в дверях и печально взглянула на его милость. Герцог поднял взгляд, отложил перо и протянул ей руку.
— Что, ma fille?
Она подбежала к нему и опустилась на колени.
— Монсеньор, меня это пугает!
Эйвон ласково коснулся медных волос девушки.
— Что тебя пугает, дитя мое?
Леони сделала неопределенный жест.
— Все! В доме толчется столько важных людей, все вокруг так заняты. У меня даже нет времени поговорить с вами, Монсеньор.
— Тебе это огорчает, дитя мое?
Леони наморщила лоб.
— Ah, quant à sa… Меня это волнует, Монсеньор… и да, мне это очень нравится. Но все так напоминает Версаль… Помните, я вас там потеряла. Он был таким большим и великолепным.
— Дитя мое… — Его милость заглянул девушке в глаза. — Я всегда рядом. — Эйвон ободряюще улыбнулся. — Думаю, дитя мое, это мне следует бояться, что я тебя потеряю. Я представлю тебя свету, и ты больше не захочешь быть рядом со мной.
Леони энергично затрясла головой.
— Нет, Монсеньор, нет! Я люблю веселье и шум, мне нравится бывать на балах, но я очень быстро устаю от всего этого, и каждый раз хочется убежать к вам. Только рядом с вами я чувствую себя в безопасности. Вы понимаете?
— Прекрасно понимаю, — ласково ответил его милость. — Я тебя не подведу, дитя мое.
— Я знаю, Монсеньор. — Леони вложила свою руку в его ладонь и едва слышно вздохнула. — Зачем вы все это устраиваете?
— У меня есть на то немало причин, дитя мое. Тебе не стоит забивать ими голову.
— Хорошо, Монсеньор, — покорилась Леони. — Какими далекими мне кажутся те времена, когда я жила с Жаном и Шарлоттой.
— Надеюсь, ты скоро их забудешь, ma mie. Это был всего лишь дурной сон.
— Bien, Монсеньор, — девушка приникла головой к его плечу.
Тем же вечером прибыл Хью Давенант. Гостю сообщили, что герцог обедает. Хью вручил лакею плащ со шляпой и без доклада прошел в столовую, откуда доносился оживленный разговор.
Длинная комната была залита сиянием десятков свечей. Сверкало серебро; искрилось граненое стекло; рубинами отсвечивало вино в бокалах. В конце стола восседала леди Фанни, по правую руку от нее расположился мистер Марлинг, по левую — Руперт. Рядом с Марлингом сидела Леони. В тот момент, когда Давенант вошел в столовую, девушка собиралась что-то сказать его милости, сидевшему во главе стола; но при звуке открывшейся двери подняла голову и радостно хлопнула в ладоши.
— Tiens, это же месье Давенант! Наконец-то! Монсеньор!
Его милость отложил салфетку и встал.
— Дорогой Хью! Ты прибыл как раз вовремя. Жак, прибор для месье.
Давенант крепко сжал руку герцога, дружески кивнул Руперту и мистеру Марлингу.
— Я не мог отвергнуть твое приглашение… или, вернее сказать, вызов? — Он низко поклонился Фанни. — Миледи?
Леди Фанни просияла и протянула ему руку.
— Я так рада видеть тебя, Хью! Мы с тобой, наверное, вечность не виделись!
— Ты прекрасна, как всегда, — Давенант поцеловал руку ее светлости. Глаза его при этом не отрывались от Леони.
— О! — недовольно промолвила леди Фанни, заметив его взгляд. — Значит, я теперь на втором плане, Хью! Определенно, меня затмила эта девица! Я смертельно обижена! — Она улыбнулась и кивнула Леони.
Девушка выбралась из-за стола и старательно присела в реверансе, на губах ее играла озорная улыбка. Она не сводила с Давенанта широко раскрытых невинных глаз.
— Возможно ли это? — пробормотал Хью и склонился к ее руке.
— Похоже, ты ослеплен? — Его милость встал рядом со своей воспитанницей.
— Абсолютно! Никогда бы не поверил, что такое бывает! Тебя можно поздравить, Аластер.
— Я тоже так считаю, — согласился герцог.
Леони отвесила грациозный поклон.
— Иногда, месье, я вновь становлюсь Леоном.
— Да, теперь я узнаю Леона, — улыбнулся Давенант. — Тебе нравится быть Леони?
— Поначалу мне это совсем не понравилось! Но сейчас я нахожу это довольно приятным. Когда ты девушка, у тебя появляется много чудесных вещей, и можно ходить на балы. На следующей неделе здесь будет бал, месье!
— Наслышан об этом, — рассмеялся Давенант. — Кто на нем будет?
Компания заняла свои места за столом. Давенант сел напротив Леони. На его вопрос ответила Фанни.
— Все, Хью, даю тебе слово, весь Париж! Я хорошо потрудилась, можешь мне поверить!
— И превратила дом в настоящее осиное гнездо! — проворчал Руперт. — Как поживаешь, Хью?
— Как обычно, Руперт. А ты?
— Неплохо. Как видишь, мы все изменились. Никогда наша семья не была столь сплоченной, а отношения между нами столь дружескими. Один господь знает, сколько это продлится!
Давенант снова рассмеялся и взглянул на мистера Марлинга.
— Эдвард, похоже, ты нарушил свой обет не переступать порог жилища Джастина!
— Мы с тобой, дорогой Хью, призваны внести здравый смысл в эту безумную затею, — весело ответил Марлинг. — Это идея Леони. А как тебе удалось вырваться из лап своего братца?
— Я рад, что тебе все-таки удалось удрать от него, Хью, — скорчил рожу Руперт.
— Ах да! — спохватился его милость. — Как поживает невыносимый Фредерик?
— В жизни не встречала такого зануду, как Коулхетч! — воскликнула миледи. — Ты только представь, Хью, он когда-то был в меня влюблен! Великий лорд Коулхетч! Надо же! И я должна была радоваться оказанной мне чести! Кошмар!
— Фредерик невыносим, как и всегда, — улыбнулся Хью. — Ему не понравилось, что я засобирался к Эйвону.
— Боже, Фанни, неужели братец Хью увивался за тобой? — ужаснулся Руперт. — Я всегда знал, что он глупец!
— Спасибо, милорд! — Давенант насмешливо поклонился молодому человеку. — Вы всегда чересчур восторженно отзываетесь о моем уважаемом родственнике.
— И обо мне! — надула губы ее светлость. — Несносный мальчишка! Ты помнишь, как Коулхетч ухаживал за мной, Джастин?
— Дорогая, когда я пытаюсь разобраться в твоих ухажерах, память мне изменяет. Это не тот, что требовал у меня твоей руки, приставив к моему виску пистолет? Нет, наверное, то был Фонтерой. Коулхетч, я думаю, написал мне исключительно вежливое послание, которое я до сих пор перечитываю. В этом шедевре говорится, что Фредерик готов не обращать внимания на такие незначительные недостатки, как глупость, легкомысленность и расточительность, в избытке свойственные его избраннице.
— Фанни, прими мои извинения! — рассмеялся Хью.
Мистер Марлинг взялся за персик.
— Какой пылкий возлюбленный! — насмешливо заметил он. — Дорогая, надеюсь, я не говорил, что не стану обращать внимание на твои недостатки?
— Милый Эдвард, ты говорил, что обожаешь меня! — судорожно вздохнула ее светлость. — Боже, какие это были дни! Камминг, добрая душа, вызвал Джона Дрю на дуэль, потому что тот пренебрежительно отозвался о моих бровях. А Вейн — ты помнишь Вейна, Джастин? — хотел убежать со мной.
Последняя фраза вызвала у Леони живейший интерес.
— А вы?
— Дитя мое! У бедняжки не было ни гроша за душой, а он, глупец, страстно желал жениться на мне.
— Как бы я хотела, чтобы из-за меня устраивали дуэли, — мечтательно протянула Леони. — На шпагах.
Давенант удивленно взглянул на девушку.
— Правда, Леон, то есть Леони?
— Конечно, месье! Это так чудесно! Вы видели, как они дерутся, мадам?
— Боже правый, разумеется, нет, дитя мое! Этого никто никогда не видит.
— А! — Леони разочарованно вздохнула. — А я подумала, что вы наблюдали за дуэлью.
— У этой особы, — насмешливо заметил Давенант, — похоже, имеется вкус к кровопролитию.
— Не просто вкус, мой дорогой, а подлинная страсть. Ничто не радует ее больше, чем потоки крови.
— Не стоит поощрять кровожадность, Джастин! — нравоучительно сказала леди Фанни. — Возмутительная черта!
У Леони весело блеснули глаза.
— Монсеньор научил меня одному ужасно кровожадному искусству, — сообщила она. — Вы об этом ничего не знаете!
— И что же это, детка?
— А вот и не скажу! — Леони покачала головой. — Вы наверняка станете кричать, что дамы себя так не ведут.
— О, Джастин, чему это ты ее научил? Могу поклясться, чему-нибудь ужасно неприличному!
— Расскажи, Леони! — потребовал мистер Марлинг. — Ты возбудила всеобщее любопытство.
— Господи, уж не хочешь ли ты сказать… — начал Руперт.
Леони возбужденно замахала руками.
— Нет, нет, imbecile! Tais toi! Месье Марлинг будет шокирован, а мадам Фанни скажет, что я вела себя непристойно. Монсеньор, запретите ему говорить!
— Тогда все точно решат, что это нечто крайне неприличное, — возразил его милость. — И сколько раз я тебе говорил, дитя мое, чтобы ты не называла Руперта "imbecile".
— Но он же imbecile! — упрямо возразила Леони. — И Руперт прекрасно знает об этом.
— Разумеется, ma fille, но я же не рассказываю об этом прискорбном факте всем подряд.
— Тогда я не знаю, как мне его называть, — негодующе фыркнула Леони. — Он ведь зовет меня злючкой, Монсеньор, и дикой кошкой.
— Ей-богу, так оно и есть! — воскликнул его светлость.
— Вовсе нет, Руперт. Я дама. Сам Монсеньор так говорит.
— Явно ложное утверждение, — усмехнулся его милость. — Я что-то не припоминаю, чтобы когда-либо называл тебя таким образом, дитя мое.
Леони одарила его милость надменным взглядом.
— Но, Монсеньор, вы же сами только что сказали, что вам порой изменяет память.
За столом раздался взрыв хохота. Даже Эйвон рассмеялся. Он легонько ударил веером по пальцам Леони. Она довольно хихикнула и торжествующе оглядела присутствующих.
— Voyons, я заставила вас смеяться! А ведь именно этого я и добивалась! Наверное, я ужасно остроумна!
Давенант со все возрастающим изумлением наблюдал за его милостью. Эйвон не сводил с Леони глаз. Хью едва мог поверить, что перед ним и в самом деле его надменный и бесстрастный друг.
— Ну что за ребенок! — простонала леди Фанни, утирая слезы. — Я в ее возрасте ни за что не посмела бы разговаривать с Джастином в таком дерзком тоне!
— Я тоже! — поддержал ее светлость Руперт. — Но черт побери, эта девчонка способна на все! — Он повернулся к Давенанту. — Отродясь не видел столь бесшабашной девицы, Хью! Ты знаешь, ее не так давно похищали!
— Похищали? — Давенант недоверчиво взглянул на юношу. — Как это?
— Да все эта свинья! — презрительно отмахнулась Леони.
— Дорогая! — Леди Фанни приподнялась. — Что я слышу?
— Но, мадам, Монсеньор разрешил мне называть его свиньей. Вы же не возражаете, Монсеньор?
— Дитя мое, это выражение нельзя назвать изысканным, как нельзя и сказать, что оно доставляет мне удовольствие, но, насколько помню, я согласился терпеть его. Правда, с одной оговоркой: если ты воздержишься от употребления выражения "свинское варево".
— Совершенно верно! — торжествующе крикнула Леони.
— Но о чем идет речь? — нетерпеливо спросил Давенант. — Кто похищал Леони? И зачем?
Мистер Марлинг утвердительно кивнул.
— Никогда не слышал о более гнусной подлости.
— Но кто это сделал? Кто этот… свинья?
— Мерзкий граф де Сен-Вир! — Леони скривилась. — Он подсыпал мне какое-то снадобье и перевез во Францию, а Руперт меня спас!
Давенант пристально посмотрел на его милость.
— Сен-Вир! — повторил он вполголоса. — Сен-Вир.
Его милость оглянулся — лакеи уже покинули столовую.
— Вот именно, Хью. Наш дорогой граф.
Давенант открыл было рот, но так ничего и не сказал.
— Совершенно верно, — кивнул Эйвон.
— Но, Эйвон, — заговорил мистер Марлинг, — по словам Фанни, Сен-Виру и его жене посланы приглашения на бал. Зачем, скажи на милость?
— Мне кажется, у меня была на то причина, — задумчиво ответил герцог. — Несомненно, я рано или поздно вспомню, в чем она заключалась.
— Если этот тип заявится сюда, я не сдержусь! — объявил Руперт.
— Не думаю, что он явится, мой мальчик. Хью, если ты закончил, предлагаю уединиться в библиотеке. Это единственная комната, которую Фанни оставила нетронутой.
Ее светлость погрозила пальцем.
— Ничего, во время бала я ее тоже открою! Я собираюсь поставить туда карточные столы.
— Нет! — взвилась Леони. — Это наша комната, Монсеньор! Не пускайте ее туда! — Она взяла его милость под руку. Хью услышал торопливый шепот. — Монсеньор, только не эту комнату! Мы всегда сидели там с вами. Именно туда вы привели меня в тот первый вечер.
Эйвон повернул голову.
— Ты слышишь, Фанни?
— Как это утомительно! — Ее светлость испустила тяжкий вздох. — Почему это так важно для тебя, дитя мое?
— Мадам, я не могу вспомнить этого слова.
Руперт уже открыл дверь, собираясь удалиться.
— Фанни, я понял, что эта чертовка имеет в виду! Каприз!
— C'est cela! — Леони возбужденно подпрыгнула. — Какой ты умный сегодня, Руперт.
Дамы в этот день рано легли спать. Руперт потащил упирающегося мистера Марлинга к Вассо, а Эйвон и Давенант смогли без помех насладиться обществом друг друга в тиши библиотеки. Хью с улыбкой осмотрелся.
— Ей-богу, эта комната напоминает мне прежние времена, Джастин!
— Трехмесячной давности, если быть точным, — откликнулся его милость. — Дорогой мой, я становлюсь чем-то вроде патриарха.
— Ты так думаешь? — Давенант вздернул брови. — Позволь похвалить тебя, ты прекрасный воспитатель.
— Она отвечает твоим вкусам, дорогой Хью?
— Полностью! Париж будет очарован. Она так не похожа на других.
— Та еще проказница, — согласился его милость.
— Джастин, что нужно от нее Сен-Виру?
Его милость нахмурился.
— Я начинаю припоминать, дорогой мой, что любопытство — это одна из черт твоего характера, которую я всегда не одобрял.
— Я не забыл, о чем ты тогда говорил в этой самой комнате, Джастин! Для тебя Леони — по-прежнему орудие, с помощью которого ты собираешься раздавить Сен-Вира?
Его милость зевнул.
— Ты меня утомляешь, Хью. Знаешь, я всегда предпочитал играть в одиночку.
Поняв, что от герцога ничего не добьешься, Давенант оставил свои попытки. Вскоре вернулся мистер Марлинг и сообщил, что Руперта вряд ли стоит ждать раньше утра.
— Кто там был? — поинтересовался Хью.
— Народу тьма, но я мало кого знаю. Когда я уходил, Руперт играл в кости с Лавулером. — Марлинг взглянул на герцога. — Ваш брат неисправим, Эйвон. В один прекрасный день он поставит на кон свою душу.
— Надеюсь, что до этого не дойдет, — усмехнулся его милость. — Полагаю, Руперт проигрывает.
— Проигрывает, — подтвердил мистер Марлинг. — Это, конечно, не мое дело, Джастин, но думаю, вам следует охладить его страсть к игре.
— Согласен, — вмешался Давенант. — Мальчик ведет себя слишком неразумно.
Эйвон встал и направился к двери.
— Дорогие мои, я оставляю вас, можете морализировать хоть до утра.
Хью рассмеялся, мистер Марлинг же нахмурился.
— Воистину дьявол! — заметил Давенант.
— Похоже, его совсем не волнует благополучие Руперта, — буркнул мистер Марлинг. — Ему следовало бы сдерживать мальчишку.
— Дорогой Марлинг, стоит Эйвону поманить Руперта пальцем, и тот тут же примчится.
— Все хорошо, Хью, но что-то я не вижу, чтобы Эйвон собирался так поступить.
— Это еще ничего не значит, мой дорогой друг. — Давенант передвинул кресло поближе к огню. — А кроме того, наш Дьявол сильно изменился.
— Да, — мистер Марлинг задумчиво покачал головой. — Это все влияние Леони. Фанни мечтает о свадьбе.
— Все может быть, — Хью закинул ногу на ногу. — В глазах Эйвона, когда он смотрит на Леони, появляется странный блеск…
— Я не доверяю Эйвону.
— А я на этот раз, пожалуй, поверю. — Хью усмехнулся. — Когда я в последний раз видел Леони, тогда она была Леоном, то слышал только "да, Монсеньор" и "нет, Монсеньор". А теперь: "Монсеньор, вы должны сделать это" и "Монсеньор, вы должны сделать то". Девчонка вертит Джастином, как хочет, и, ей-богу, ему это нравится!
— Но, Хью, поведение герцога никак нельзя назвать влюбленностью! Ты же слышал, как он с ней разговаривает: распекает, насмехается, одергивает…
— Все так, но я отчетливо слышу в его голосе нежность! Конечно, поведение Джастина трудно назвать традиционным ухаживанием, но в воздухе определенно пахнет свадьбой.
— Она же на двадцать лет моложе!
— Думаешь, это имеет значение? Никогда не отдал бы Джастину в жены его ровесницу. А это дитя, которое он должен будет лелеять и защищать, отдал бы не раздумывая. И поверь мне, она будет за ним как за каменной стеной.
— Возможно. Не знаю. Она смотрит на него снизу вверх, Давенант! Она его боготворит!
— В этом я и вижу его спасение, — глубокомысленно ответил Давенант и мечтательно улыбнулся.
